***
Егор злился. Он часто вёл себя, как самый настоящий собственник, когда в окружении Алисы появлялись новые друзья. Скептично относился к каждому, кто посмел проявить к ней интерес, старался как можно реже отпускать её на прогулки одну, увязываясь следом, и каждый день заводил одну и ту же шарманку: «Мне он не нравится. Это не тот человек. Не привязывайся. Не расстраивайся.» Алиса иногда от скуки читала те странные статьи про программирование собственного сознания. Она мало верила в подарки космоса и силу мыслей, но частенько говорила Егору, что он сам притягивал к ней неудачи и отталкивал любую возможность найти нового хорошего друга. Этакий токсичный паразит, что вплетался в свою жертву и не подпускал к ней никого другого. Она, конечно, шутила, говоря об этом, но понимала, что доля правды в этом была. Егор был местами грубым, резким и надменным, и по какой-то причине только в её компании позволял себе проявить эти черты характера. Алиса считала неправильным жаловаться на это, пилить его за гиперопеку или просить вести себя сдержаннее — всё-таки он был её единственным другом. Настоящим другом, который не бросил ни через месяц, ни через год. Лера Прости Сегодня тоже не могу, в институте завал Алиса отвлеклась на мгновение, заглядывая в экран телефона, поджала губы и снова вернулась к своему занятию. Уже розовый от впитавшейся крови ватный тампон отправился в мусорное ведро, девушка чуть более резко, чем обычно, схватила новый и прильнула к лежащему на рабочем столе пациенту. — Сегодня выходной у всего института, кстати, — заметил Егор, устало отбрасывая в сторону инструменты и стягивая с рук перчатки, — Она тебя избегает. — Я знаю, — сдавленно прошипела сквозь зубы Алиса. Она подняла птицу на руки, осторожно перемещая со стола в клетку. Птенец закопошился, медленно отходя от наркоза, любопытно разглядывая обстановку. Его белые пёрышки, отмытые и блестящие, забавно топорщились в стороны, и весь он выглядел крайне растерянным, тихо пища в пропахшие медикаментами ладони. Девушка мягко ему улыбнулась, кончиками пальцев приглаживая стоящий торчком чубчик на голове. Она усадила его в просторную клетку, прикрыла дверцу и, заглядывая в испуганные глазки-пуговки, вкрадчиво прошептала: — Я обязательно за тобой вернусь, маленький. Поспи, отдохни. — Вернёшься? — Егор скептично сложил руки на груди, уже практически не удивляясь тому, что буйная птица, словно завораженная медным блеском девичьих глаз, действительно начала засыпать, — Ты решила оставить его себе? — Он залетел ко мне прямо на балкон, — виновато не поднимая взгляд, пробубнила Алиса, — Его семья должна быть где-то рядом. Я хочу вернуть его домой. — Это ворона. Если её семья не появилась в первые же минуты, то уже никогда и не появится, — слишком уж жестко проговорил парень, не прекращая пилить подругу внимательным взглядом. Она задумчиво оглядела птицу в клетке, проводя пальцами по решётке, а затем кивнула сама себе: — Значит, я стану её семьёй! И мы всегда будем друг у друга, никто никого не бросит, — и улыбнулась так печально и тоскливо, что показалось, будто бы в комнате все краски разом стали на несколько тонов серее, — Надо же. Белая ворона. Это девочка или мальчик? — Лис! Алиса вздрогнула, инстинктивно отшатываясь в сторону. Егор оказался слишком близко, пытался заглянуть ей в глаза, выловить их подёрнутый дымкой слёз медовый отблеск. Девушка упрямо отвернулась, зажимаясь и кутаясь в свой огромный свитер. — Что происходит, Лис? Что с тобой? — обеспокоено причитал тем временем Егор, — Это из-за Леры? Лис, посмотри же на меня! В висках запульсировало жаром. Периферийное зрение уловило едва заметное движение, и Алиса резко повернула голову, упираясь острым взглядом в замершего парня. Он хотел её коснуться, и ей не нужны были слова для того, чтобы пристыдить его за это. — Прости, — устало выдохнул он, покорно делая пару шагов назад. В замешательстве он остановился на почтительном расстоянии от подруги, снова скрещивая руки на груди и не прекращая следить за торопливым мельтешением эмоций на бледном лице, — Я просто не могу понять, что тебя так расстроило. Ты переживала это уже немало раз, разве нет? Люди всегда бросают тебя, так почему ты решила, что с Лерой будет что-то по-другому? — Я не решила, — неуверенно прошептала Алиса, так тихо, что парень едва мог её услышать. Она задумчиво закусила губу, сцепила пальцы на запястье левой руки и нервно почесала нежную кожу, — С ней должно было быть по-другому. Не дожидаясь новых расспросов, Алиса подхватила свою сумку и вышла вон, громко хлопая дверью. Птенец в клетке чутко вздрогнул, но, не почувствовав никакой опасности, снова уснул.***
Когда Алиса была ещё совсем малышкой, она пыталась объяснить взрослым то, что чувствовала, касаясь людей. Она думала, что взрослые точно смогут разобраться, помогут ей, сделают так, чтобы такого больше не случалось. Родители долго водили её по врачам, которые мало чем помогали. Редкие специалисты советовали супругам попытаться принять состояние дочери и помочь ей с ним жить; остальные просто отправляли к другим врачам, записывая в историю болезни диагноз, тяжелее предыдущего. К моменту, когда они оказались в кабинете Вениамина Самуиловича Рубинштейна, Алиса уже начинала понимать, что что-то в этом всём было не так. Этот доктор был другим. Он сразу чем-то насторожил маленькую девочку, отчего она напряжённо молчала почти весь приём. Родители осторожно дёргали её за курточку, пытаясь привести в чувство, но малышка была не там, она была где-то далеко, впервые впадая в невероятно глубокий транс, полностью отдаваясь своему ужасающему естеству. — Алиса, почему ты боишься касаться людей? Вкрадчивый голос доктора навсегда осел в сознании девушки. Это воспоминание из детства было самым чётким, оно кошмаром всплывало каждые пару месяцев, напоминая о себе. Алиса так хотела однажды забыть те пугающие смоляные ленты дымки над мужчиной, забыть его глаза, блестящие надменными искрами. Ещё сильнее она хотела забыть ощущение абсолютной беспомощности и страха, словно её хрупкое сердечко было в тисках его грубой ладони. Но она не могла этого себе позволить. Тот момент был важнейшим в её жизни — в тот момент маленькая девочка поняла, что никто из взрослых ей помочь не сможет. Ей вообще никто не поможет, просто потому что никто не увидит и не почувствует того, что она видит и чувствует каждый день. Алиса уже тогда поняла, что только она сама сможет себе помочь. — Люди грязные. У них на коже живут маленькие противные штучки, — девочка постаралась изобразить как можно более правдоподобную брезгливую мину, что было не особо сложно — доктор всё ещё дичайше её пугал. Она натянула на пальцы рукава кофточки, на глаза навернулись горючие слёзы, — Они ужасные. Я заболею, если они переберутся ко мне. Я не хочу болеть. Доктор казался разочарованным, записывая в историю болезни заключительный диагноз. В карточке красовалось долгожданное «ипохондрическое расстройство», значительно упростившее жизнь, и Алиса с тех пор ни разу не пожалела о том, что соврала. Тем не менее, с детства мало что изменилось. Никто не мог её понять, никто не мог ей помочь. После смерти родителей стало хуже: болезнь утяжелилась, справляться с ней стало труднее, а людей, способных хотя бы просто находится рядом, так и не нашлось. Алиса их не винила; никого никогда не держала возле себя и не обвиняла в предательстве, стоило им уйти. Она едва ли могла терпеть саму себя, поэтому не считала справедливым держать на них обиду. Да и сама частенько избегала новых друзей, всё чаще натыкаясь на то, что ей казалось пугающим. Она не врала, когда говорила, что боится касаться людей. Это никогда не было ложью. Люди страшные, пугающие, а касаться их больно. Но некоторых очень хотелось. Алиса замерла на месте, будто сражённая молнией. Запястье обожгло от одного размытого упоминания, и девушка поджала губы, хмурясь самой себе в отражении окна какой-то кофейни. В небе раздался оглушительный раскат грома, ливень рухнул на землю неожиданно и быстро, а Алиса, не желая слоняться по улицам в промокшей одежде, быстро ввалилась в тёплое помещение. Людей внутри почти не было, что радовало. У барной стойки какая-то женщина сметала в кучу осколки бокала, а у прилавка скучала девушка, и Алиса уверенно направилась к последней, желая как можно скорее выпить чашечку успокаивающего зелёного чая. Внезапно кто-то словно из ниоткуда появился у неё на пути, быстро проходя мимо, задевая и сбивая с ног. Алиса с глухим стуком упала на колени, роняя сумку и негромко вскрикивая от неожиданности. Плечо, которым она коснулась незнакомца, горело неприятным жаром, но в голове было пусто, струна внутри просто не успела отреагировать на касание. Мужчина тем временем остановился, запричитал что-то извиняющееся и уже было подхватил девушку за плечи, как вдруг над их головами раздалось уверенное: — Дима, стой! Не трогай её. Они замерли, оборачиваясь на женщину. Она всё ещё стояла у барной стойки с метлой в руках, и в её глазах вспыхивали голубые искры скрытой силы. Алиса завороженно уставилась на неё, не понимая, почему сердце замерло в ожидании чего-то важного. — Что? — мужчина невольно отшатнулся от всё ещё сидящей на коленях девушки, — Почему я не должен её трогать? — Ну ты же не хочешь, чтобы она узнала все твои мысли и желания? — ухмыльнулась женщина, — Уверена, у тебя есть тайны, которые нельзя разглашать. Алиса подскочила на ноги, испуганно пятясь. Дмитрий тоже напряжённо замер, окидывая взглядом посеревшую от страха гостью. И только женщина с метлой улыбалась мягко и нежно. Над её головой пульсировала бледно-голубая дымка с редкими всплесками искристой энергии. Она кольцевалась, закручивалась в спираль, а затем распутывалась, падая на тёмные волосы облачной вуалью. Она не пугала, а успокаивала, в ней было что-то близкое, знакомое. Алиса не заметила, как расслабилась, без прежней настороженности заглядывая женщине в глаза. Та вновь доброжелательно улыбнулась, почти ласково произнося: — Как насчёт чая за счёт заведения? — девушка за прилавком возмущённо вспыхнула, но быстро умолкла под пристальным взглядом женщины, — Дим, ты иди. У нас будет приватный разговор. Дмитрий пару мгновений обдумывал происходящее, но, переглянувшись с ней, устало кивнул. Он ушёл, прихватил с собой ту девушку у прилавка, а Алиса, оставшись с загадочной женщиной наедине, впервые не ощущала себя в опасности. — Уверена, у тебя ко мне много вопросов, но сначала я бы хотела услышать твою историю, — женщина оставила метлу у барной стойки, а сама прошла внутрь, начиная копошиться среди многочисленных полок. Она достала две чашки, насыпала туда каких-то трав и залила их кипятком. По помещению разнёсся манящий сладковатый аромат мяты с острым оттенком чабреца и кисловатым лимонника. — Я даже не знаю вашего имени, — постаралась нахмуриться Алиса. Выходило у неё с трудом, она всё ещё была несколько напугана и шокирована, но желанная чашка чая значительно влияла на её душевное состояние, заставляя расслабиться и успокоиться. — Меня зовут Шарлотта, — легко бросила женщина, всеми силами пытаясь скрыть хитрую ухмылку. Тюлевое облачко над её головой вздрогнуло и осело на шею, сворачиваясь тёмной грозовой тучей. — Ложь, — теперь искренне нахмурилась Алиса. — Об этом я и говорю, — женщина придвинула к гостье тарелку с пирожными, а сама наконец села напротив, открыто заглядывая в глаза, — Очень сложно на глаз понять, насколько сильно повреждён барьер. Расскажи мне, что ты чувствуешь, и я попробую тебе помочь. Алиса в какой-то момент решила, что она попала в одно из тех тупых телешоу. Сейчас из-за угла выскочит парень с камерой, и ей скажут, что её разыграли. Эта женщина, Шарлотта, разговаривала странно, но уверенно. Она не выглядела сумасшедшей. Если бы облачко над её головой не пульсировало так спокойно и размеренно, демонстрируя открытость и искренность, Алиса уже давно бы ушла. Она не могла поверить в то, что ей кто-то сможет помочь, но… Разве станет хуже, если она просто расскажет о своей проблеме? Плохих людей всегда было видно сразу, как и их ложь и скрытые намерения, а эта женщина ей не врала и словно действительно желала только добра. Алиса громко сглотнула и тихим голосом начала: — Когда касаюсь людей, я вижу их воспоминания, слышу их мысли, ощущаю их эмоции, — её дрожащие пальцы схватились за чашку, беспокойно тарабаня по фарфору неизвестный ритм, — Это никогда не происходит по моему желанию. Это почти всегда тяжело и больно. Чужие мысли меняют меня, оседают где-то внутри и не уходят просто так. Шарлотта нахмурилась, отпивая свою порцию чая. Она выглядела расстроенной и как будто бы уставшей, хотя всего мгновение назад почти светилась энтузиазмом. Даже спустя несколько минут она всё ещё молчала, будто ожидая продолжения истории, и это взбесило и без того напряжённую Алису: — Может, и вы наконец расскажите мне что-нибудь? — А тебе станет легче? — неожиданно жёстко произнесла та, — Я говорила, что попробую, но теперь понимаю, что не смогу тебе помочь. И что? Если ты узнаешь, почему это с тобой происходит, тебе станет лучше? — Да, станет! — Ну хорошо, — Шарлотта медленно убрала чашку в сторону, задумчиво замирая, а затем продолжила вкрадчивым, мягким голосом: — Появление сознания стало огромной проблемой. Мысли, эмоции и чувства постоянно генерируют тонны энергии, которая лучится в разные стороны и тут же поглощается всеми и всем. Хаос. Эволюция помогла, выработала у людей внутренний барьер, который пропускает наружу излишки энергии и не пускает внутрь чужую. За барьер заглянуть сложно, но люди с сильной собственной энергией на это способны, нужно только научиться управлять ей. Мы способны вторгнуться в чужое сознание, прочитать его и при должной сноровке переписать. Ненадолго. — Мы? — скептично выгнула бровь Алиса, — То есть и вы, да? Вы ведьма. — Можно и так сказать, — неохотно согласилась Шарлотта, — Только без шабаша, котлов и летающих метёлок. Алиса хмыкнула, кивая в сторону приваленной к барной стойке метлы, но женщина шутку не оценила, закатывая глаза. Продолжила чуть более вдумчиво, серьёзно: — У некоторых людей барьер может ослабнуть и порваться. По разным причинам: стрессы, эмоциональные потрясения, болезни — любое несчастье. Бреши в барьере не особо вредят, в цивилизованном обществе это называется эмпатией. Но даже жалкие клочки барьера могут защитить сознание человека от чужих мыслей и не позволить увидеть больше, чем нужно, — её взгляд потяжелел, притягивая к себе, гипнотизируя, — У тебя барьера нет совсем. Алиса ощутила, будто бы земля ушла из-под ног. Она знала, что ничем хорошим этот разговор закончиться не мог, но произнесённое звучало даже слишком страшно. Шарлотта, будто не замечая её состояния, продолжила: — Ты открытая система, люди просто не ощущают тебя человеком и отдают всё, от чего им хочется избавиться. Ты тихая и успокаивающая, как природа. Как цветок. Люди наслаждаются твоим присутствием и вредят против своей воли, — в какой-то момент её взгляд потеплел. Она протянула было руку, желая коснуться девушки, но та отшатнулась, едва ли это осознав. В глазах у Алисы стояли слёзы, и Шарлотта налила ей ещё одну порцию чая, в этот раз добавляя больше лимонника, — Я могла бы сшить барьер, если бы он был, но даже если создать для тебя новый с нуля, ты просто не поймёшь как им пользоваться. — Я не понимаю, — глотая неполитые слёзы, выдохнула Алиса, — Вы сказали, что барьер повреждается из-за какого-то потрясения. Но я никогда не была несчастна! Все мои страдания и боль появились в тот момент, когда я начала видеть чужое. — Да? — скептично выгнула бровь Шарлотта, — Ты родилась сиротой, дорогая. Нет ничего удивительного в том, что твой барьер схлопнулся так быстро. — Что? — Алису оглушило. Она подскочила на месте, вскакивая на ноги и пятясь, — О чём вы? Как это понимать? У меня были родители! — Приёмные, — утвердительно кивнула женщина, бдительно сощуриваясь, произнося будто не вслух, а телепатически: — Тайна твоего рождения висит над тобой тяжёлым грузом. Ты чувствуешь его. Ты знаешь об этом. Алиса не стала больше что-либо слушать. Она выскочила из душного помещения и унеслась по мокрым улицам туда, куда тянуло сильнее всего.***
У мамы были прекрасные голубые глаза, такие яркие и светлые, что иногда казалось, будто они светятся. А у папы глаза были зелёные, тёмные и холодные, как гуща хвойного леса. Алиса знала, что у людей с таким цветом глаз не мог родится ребёнок с карими. Знала, но не верила. А теперь её заставили поверить. Слёз и боли не было. Правда не сделала лучше, а хуже теперь становилось достаточно часто, чтобы девушка перестала обращать на это внимание. Возможно, сейчас чуть сильнее ощущалось одиночество и мерзкое чувство собственной никчёмности, но Алиса держалась. Она не хотела разрыдаться прямо на улице, а домой идти не хотела ещё сильнее. Алиса вздрогнула, когда что-то коснулось её ноги. Опустила взгляд и улыбнулась, здороваясь с тёмным котёнком. Он, мурлыча, запрыгнул к ней на колени и принялся потираться пыльной мордочкой о тёплые ладони. — Ты тоже думаешь, что я просто цветочек? — устало прошептала Алиса. Пальцами убрала с ушей клочья паутины, стёрла пыль с головы и пригладила длинные усы, и только потом поняла, кто именно устроился на её руках, греясь в объятиях, — Волк! Что ты тут делаешь, маленький? Кот был взбудоражен, напуган. Все его мышцы были напряжены, а голос звучал сипло и устало. Яркие глазки смотрели на девушку просяще, будто искали в ней не только тихое успокоение, но и поддержку, помощь. Первым порывом было позвонить Лере. Связаться с ней, попросить встречи, наплевать на то, что та всеми силами избегала Алису, и отдать кота в её сильные руки. Валерия точно знала, кому нужно вернуть несчастное потерянное животное, и она бы, вероятно, не отказала. В конце концов, она не была жестокой. Но забыть о своей боли и обиде оказалось сложнее, чем Алиса могла предположить. Одной мысли о том, что ей снова придётся встретиться с Лерой лицом к лицу, общаться с ней, видеть её — одной этой мысли хватало, чтобы сердце замирало в тоске, а запястье жгло с новой силой. Нет, она не могла себе позволить так поступить. Если Лера желала порвать с ней все связи, то Алиса могла только принять это и подыграть. Как бы неправильно это не ощущалось. Поэтому Алиса поднялась с котом на руках и решительно заглянула ему в глаза. Раз она была цветочком, что принимал всё и ото всех, то почему бы этим не воспользоваться? — Покажи мне, — прошептала она то ли напрягшемуся животному, то ли самой себе, — Покажи мне своего хозяина. Струна внутри отчаянно запульсировала, разгоняя жар по телу. Этот жар заполнил собой каждую клеточку, размывая чувства и ощущения, распыляя тревоги и окрашивая всё вокруг в жёлтый. Он нахлынул с силой, ранее никогда не ощущаемой, а затем исчез, снова прячась в струне, вибрируя где-то в затылке напряжением. Алиса не сразу поняла, что что-то произошло, но, когда увидела над внимательно наблюдающим за ней котом тонкую полоску света, ей стало необычайно хорошо. Эта полоска тянулась от кошачьей лапки вверх яркой лентой и исчезала за горизонтом. Коснувшись её кончиками пальцев, Алиса почувствовала тепло и уют, безопасность и любовь — всю ту гамму чувств, что дарил Волку человек, повязанный ей с ним. — Я же говорила, что у тебя хороший хозяин, — отпуская ленту, удобнее перехватила животное она, — Ну, пойдём его искать. Идти по следу ленты оказалось совсем не тяжело. Улочки были знакомыми, людей на них было мало, и вскоре Алиса вышла к небольшому парку. Шагая по лужам и поглаживая нетерпеливо порыкивающего кота по холке, девушка не могла поверить в то, что всерьёз доверилась тому, что всю сознательную жизнь люто ненавидела. Не могла же она в самом деле решить, будто её галлюцинации реальны? Не могла же она действительно поверить этой странной Шарлотте? На мокрой лавочке сидел сгорбленный мужчина. Его фигура была напряжена, голову покрывал широкий тёмный капюшон, а вокруг него было так непривычно пусто, что Алиса насторожилась, подходя ближе. Кто бы это не был, он не позволял себе распаляться, держа истинные эмоции в узде, а от таких людей стоило ожидать чего угодно. — Простите, — набравшись смелости, окликнула его девушка. Он вскинулся, устремляя на неё острый взгляд голубых глаз, а Алиса вздрогнула, внезапно ощутив наплыв мощного дежавю, — Волк, — тихо промямлила она, расстёгивая куртку и вытягивая кота наружу, — Вы потеряли? — Волк! — мужчина в мгновение ока изменился, притягивая животное к себе и улыбаясь так солнечно и счастливо, что девушка тоже заразилась этим светлым чувством, — Где ты был? Я тебя везде искал! Стоп. Волк. Откуда вы знаете его имя? Алиса закусила губу, в смятении не понимая, что следует сказать. Она не рассчитывала в самом деле найти хозяина кота, поэтому не подумала о том, как будет перед ним объясняться. От пристального взгляда мужчины мурашки по коже разбегались, и каким-то шестым чувством девушка понимала, что ему не стоит врать. — Лера.. Валерия приводила его к нам в ветклинику на прививки, — полувопросительной интонацией проблеяла Алиса, надеясь, что мужчина не начнёт расспрашивать её дальше. А он, видимо, действительно собирался, ещё некоторое время пялился на неё настороженно и недоверчиво, но затем Волк в его руках громко мяукнул, и напряжение момента исчезло. Едва заметные морщинки на бледном лице расправились, взгляд посветлел и, пусть где-то в глубине зрачка ещё сидела свежая печаль и обида, на губах появилась благодарная полулыбка. — Спасибо, — тихо и устало выдохнул он, крепче прижимая к себе кота, — Я с ног сбился, пока его искал. Уже не знал, что делать дальше. Правда. Спасибо. Алиса только кивнула в ответ, в задумчивости осторожно присаживаясь рядом. Значит, это была правда. Она смогла найти хозяина кота, ориентируясь только на свои «галлюцинации». Значит, это не были галлюцинации. Она не была сумасшедшей. Значит, все эти разговоры про барьер были правдой. Значит, она действительно жила без этого самого барьера, и никакого лечения нет. Значит, Шарлотта была права. Во всём права. Значит, Алиса действительно была приёмной. — Я Сергей, кстати, — вырвал девушку из накатывающей паники мужчина. Он протянул к ней ладонь для рукопожатия, неловко замирая из-за затянувшейся паузы. Алиса снова закусила губу, подбирая слова, но он и сам быстро сориентировался, пряча ладонь обратно в карман куртки, — Ох, погоди, я понял. Ты та самая подруга, которая не любит касания. Лера много рассказывала про тебя. Приятно познакомиться. И почему-то его широкая улыбка и искристый свет глаз показались настолько знакомыми и родными, что Алиса больше не могла сдерживать слёзы. Она тихо завыла, пряча лицо в собственных ладонях и скрываясь за завесой растрепавшихся волос. Ей было так стыдно рыдать перед незнакомцем, но держать всё в себе стало слишком сложно — оно и так копилось в ней чересчур долго. — Что..? Что с тобой? Сергей был сконфужен, ему явно было неловко, но Алиса уже не могла остановить себя. Слова лились быстрой очередью, прерываясь лишь на редкие, но полные боли всхлипы: — Я устала, я не могу больше… Все вокруг опасные и страшные, только пользуются мной, а я не могу себя защитить… Мои погибшие родители оказались приёмными, и я так хочу найти свою настоящую семью, но как? Я даже в метро проехаться нормально не могу, как мне искать того, кого не знала с рождения? Где? Я не могу сделать это… Я просто… — Попроси друзей помочь, — неуверенно предложил Сергей. Его дыхание ощущалось где-то рядом. Он приблизился, словно хотел как-то поддержать: не то обнять, не то потрясти за плечо, но постоянно останавливал себя. — У меня нет друзей, — стирая рукавом куртки слёзы и сопли, откинулась на спинку скамейки Алиса. Ещё некоторое время пыталась восстановить прерывистое дыхание, а затем подняла медный взгляд к небу, — Кому нужна такая обуза, как я? Со мной слишком сложно уживаться, поэтому меня либо используют, либо просто бросают. Вот и Лера бросила. — Она не-, — хотел было вступиться Сергей, но под пристальным прищуром девушки сдался, — Ладно, не буду врать. И, пожалуй, вообще в ваши отношения встревать. — Спасибо, — сипло выпустила сквозь зубы она. После короткой истерики стало преувеличено хорошо. Пусто, оглушающе тихо, но хорошо. Струна внутри будто окончательно ослабла, распадаясь жалкими ошмётками и опадая вниз, к тяжёлым от усталости ногам. Её окатило чужой виной значительно позже, когда мужчина уже снова подал голос: — А если, — он замялся, и тонкий шлейф фиолетового тумана наконец появился на его плечах. Он поднялся языками пламени к голове, закручиваясь в спираль над ней, а затем упал на рыжие волосы резным венком. Алиса поняла — Сергей принял решение. — Я помогу тебе, — вставая с места, уверенно кивнул он, — Я найду твою семью. — Как? — неверяще уставилась на него девушка, — Я росла у приёмных родителей с самого рождения. Я ничего не знаю о своей настоящей семье. Как ты собираешься их найти? — Тебе об этом не стоит беспокоиться, — на его лице снова расплылась широкая улыбка, только эта была другой, хитрой и самодовольной, слегка даже пугающей, — Я сделаю всё, что в моих силах. Тебе нужно просто мне довериться. Сможешь? Она не должна была. Это было совершенно бессмысленно и неправильно. Она впервые видела этого человека, и каждое его движение, каждый жест и эмоция сквозили опасностью. Ей стоило просто вежливо отказаться и уйти домой. Принять тёплую ванну, переодеться, поесть. Позже позвонить Егору или, переборов свою гордость, Лере, и попросить помощи у них. Или не просить помощи вообще и жить дальше так, как жила до этого. Но, вопреки всему, Алиса кивнула, соглашаясь и действительно доверяясь.