В огне желаний

Десять дней в пути то еще удовольствие. А с учетом того, что остановки в пути были короткие, не более суток, отдохнуть как следует явно не получалось. После происшедшего в отеле в Дубае Vallery точно решила бежать. Куда – она сама не знала. Знакомых и дальних родственников по всей Британии было предостаточно, но неприятность была в том, что не было такого дома, где бы ее ни достал лорд Малфой. Теперь Vallery знала точно, что он будет ее преследовать, а она должна бежать, если не хочет, чтоб эта трясина чувств поглотила ее окончательно. Бежать… Словно она могла убежать от него. Словно она могла убежать от того, от чего она пыталась сбежать с того момента, как встретила его – безрассудной, ужасающей силы её желания к нему. Словно она даже могла сделать это. Она хотела его больше, чем была благоразумной, больше, чем была здравомыслящей, больше, чем была контролирующей саму себя. Иногда, когда тоска совсем одолевала ее, она доставала перстень, тот самый, который так легко был сброшен Люциусом, когда в ту ночь он нечаянно причинил ей им боль. Vallery не смогла удержаться от соблазна забрать его себе, как некое напоминание о последнем блаженстве. Теперь это было что-то среднее между трофеем и доказательством, что пережитое не сон. Перстень был ей велик, а потому носить его полноценно она не могла, лишь держать в руках, просунув палец. В такие минуты Vallery казалось, что он снова рядом. Она даже начинала говорить с ним и в этом немом диалоге, рассказывала обо всем: о пережитых чувствах, о происходящем кругом, даже просто о том, что видит за окном, несущейся неизвестно куда кареты. Vallery убегала в заключительном, символичном сопротивлении – часть её знала – она убегала, потому что хотела, чтобы он преследовал её. Она трепетала от осознания того, что Люциус возможно бежал за ней, а если он настигнет её, то научит её всем тем вещам, которые обещали его глаза. Всем тем вещам, которые она так отчаянно хотела познать. Он был её самой сокровенной фантазией, превратившейся в реальность. Она мечтала об этом, о нём, овладевающим ею так, словно не было на земле такой силы, которая смогла бы это предотвратить. Страшно признаться, но с того момента, как она увидела его, она знала, - это случится. Никогда не стоял вопрос о ”если”, вопрос был лишь в том, где и когда. Теперь ей казалось, что он был в ней с того момента, как она увидела его. Мерзавец, он взломал и проник в неё, потребовав поселить его прямо у неё под кожей. Как она жила без этого? Без этой яростной, неистовой близости, без этого большого, сильного мужчины внутри неё? Итак, через десять дней она прибыла в Антрим, почти на самый север. Дальше уже некуда. Vallery искренне надеялась, что здесь в этой глуши, Люциус найдет ее нескоро. А за время пока она пробудет в этой добровольной ссылке, ее чувства к нему улягутся. В глуши Антрима у семьи Vallery был особняк. Из жильцов там проживала немногочисленная прислуга, которой платилось весьма скромное жалованье. Земли вокруг особняка уже много лет были запущены, так как у дедушки не было возможности достойно платить крестьянам за работу. Сам особняк тоже был в крайнем запустении. В зимнее время там невозможно было жить из-за протекающей крыши и заплесневелых стен. На капитальный ремонт дома денег тоже не было. Дедушка Vallery искренне надеялся поправить положение за счет удачного замужества внучки, но с каждым днем надежды его угасали все больше. Общество непрерывно менялось, прошли времена, когда хорошенькую девушку можно было выдать замуж и разом решить все проблемы, переложив их на голову перспективного молодого человека. Даже в маломальски состоятельных семьях хотели видеть таких же состоятельных невест. Барон Самерс всерьез рассматривал достаточно состоятельную семью Лонгботомов. С госпожой Августой у него были вполне себе дружеские отношения. Но вот насколько она вызывала в нем положительное впечатление, настолько же его отталкивал ее внук Невилл. Что за молодой человек! Вечно неопрятный суетливый, да и по характеру «ни рыба, ни мясо». За него все решала волевая бабка, а две хозяйки в доме это уж знаете ли перебор. Vallery была приучена дедушкой к самостоятельности. Он ее наставлял, но не угнетал. Августа же явно отличалась консервативностью и даже неким деспотизмом. Еще со временем выяснилось, что Невилл симпатизирует одной своей бывшей однокласснице, некой Луне. Ее отец работал главным редактором в какой-то проходной газетенке. Девочка была такая же странная, как и Невилл, потому ничего удивительного, что они сошлись. Понятно, что подключи Самерс свои связи с Августой, а Августа в свою очередь свой непоколебимый авторитет на внука, все б его желания оказались далеко позади, да и Луна даже сравниться не могла с красотой и эрудицией Vallery. Но для барона на первом месте было желание внучки, а он видел, что к этому замужеству у нее душа не лежит. И был прав. Vallery действительно даже представить себя не могла рядом с этим, как ей казалось, весьма странным молодым человеком, который ее вовсе не привлекал. Теперь же, в свете нынешних событий, она и думать не могла не то, что о замужестве с Невиилом, а вообще о каком бы то ни было замужестве вообще. Если б хоть один из претендентов был бы наполовину похож на ее идеал, коим стал лорд Малфой, она безоговорочно согласилась на этот вариант, но в сравнении с ним все окружающие были словно черно-белые фотографии рядом с яркой цветной картиной. С такими вот мрачными мыслями Vallery приехала в свой отдаленный дом, надеясь в одиночестве разобраться в себе и избавиться от лишних чувств.