Я просто люблю

Почти четыре года минуло с той поры как Асока едва не погибла на охоте. Столько же лет не было Отари, как бы не думала о нём Пав и как не ждала бы маленькая Асока. Впрочем, последняя недолго печалилась, ведь память у малышей часто бывает коротка. И скоро исчезновение приёмного отца заслонили события настоящего времени. Пав же не переставала ждать его, она по-прежнему работала на ферме, но уже безо всякой надежды на изменение судьбы. Вестей с Корусанта не было, Шаак Ти и тем более её брат так ни разу и не вспомнили о Пав и её дочери, словно их и вовсе никогда не было в их жизни. Короткие слухи, доносившиеся до Пав, сообщили ей, что Нак женился почти сразу же после их разрыва на девушке, что давно прочила ему Шаак. Впрочем, это тоже не особенно волновало Пав, как и всё остальное в этом мире, а вся жизнь превратилась в пустое существование по заданной схеме, больше похожее на существование дроида, нежели красивой и ещё молодой женщины. Хотя, признаваясь честно, Пав сильно изменилась с тех пор, как прилетела сюда с Корусанта. Под ударами судьбы от крушения иллюзий она стала замкнутой, угрюмой, почти перестала улыбаться и смеяться, взгляд, некогда горевший интересом к жизни и радостью от встречи с любовью, теперь потух и не выражал ничего, кроме бесконечной усталости. Физической и душевной. Так же скоро поблекла и красота, оранжевая кожа потускнела и пошла трещинами от частой работы на ветру и под солнцем. Даже почти перестала разговаривать, лень было тратить слова. Единственное время, когда Пав выглядела почти довольной жизнью были вечерние посиделки, которые негласно устраивали жители поселения. Собирались традиционно в одном из домов, ставили на стол много бутылок местного самогона и кое-какую закуску и начинались разговоры за жизнь и просто примитивное веселье. Пав сперва не ходила туда, отговариваясь тем, что кормит ребёнка и что ей надо сидеть с ним. Но скоро молоко пропало, да и Асока росла достаточно самостоятельной, чтобы с ранних лет оставаться без присмотра. Она привыкла к тому, что мама не слишком стремиться уделить ей внимание, можно кричать сколько-угодно. И чаще всего Асока переставала это делать, когда уставала от крика и засыпала, где придётся. Порой даже на улице или вообще на полу. Там же и просыпалась, если Пав не находила её и не перекладывала в кровать. Этого могло и не случится, ибо та самая вспышка любви и беспокойства за дочь, что могла бы положить начало их сближению, увы, прошла так же быстро и незаметно, как возникла. И уже очень скоро Пав начала опять смотреть на Асоку с раздражением, которое иногда даже не пыталась подавить. Поэтому заботились о девочке чаще всего односельчане. - Пав, забери Асоку, она у меня на огороде траву есть, - слышалось из одного дома - Пав, быстро сюда, твоя мелкая моих нун выпустила и гоняет! - слышалось из другого. - Заберёшь уже свою девку или нет! Может ты её нам подарила? - кричали из третьего. Пав с неохотой вставала и схватив дочь подмышку, тащила к себе, не обращая внимания на протестующие вопли. - Да ори ты, сколько хочешь, сама замолчишь, как надоест, - с досадой отвечала ей Пав и Асока правда вскоре замолкала. Так было все четыре года, так же и в это утро. Когда Пав ушла на ферму, Асока проспала ещё пару часов и наконец проснулась окончательно. Открыла глаза и тут же увидела окно, где сквозь щель между выцветщими занавесками пробивался солнечный луч. Асока выбралась из-под одеяла и медленно прошла на середину комнаты, шлепая босыми ногами. Так она находилась теперь в центре этого солнца и с интересом наблюдала как менялся цвет пола в том месте, где он попадал в луч. Асока улыбнулась и подставила под него рукав старой маминой майки, что была ей вместо сорочки и некогда голубая, а сейчас почти серая ткань вновь становилась лазурной. - Интересно, - сказала Асока вслух - А если я под этот лучик встану, то он и меня красавицей сделает? Вот хорошо будет, тогда и мама будет меня любить. Девочка так и сделала, встала прямо так, чтобы луч захватил как можно больше и превкушая результат, с надеждой глянула в бочку с водой, надеясь увидеть там себя преображенной, такой же красивой как мама, но тотчас же отпрянула, вздыхая от разочарования. - Ну вот, опять не получилось, - по-взрослому горько произнесла Асока - Лентяй он, этот лучик, вот пожалуюсь я твоему боссу, я знаю, что его солнце зовут и накажет он тебя, сошлет в храм джедаев и тебя там прибьют. Она давно поняла, что жизнь не задалась и понимала, в чем дело, мама сама сказала. Пав при каждом удобном случае говорила Асоке, глядя на неё: - И в кого ты у меня такая нескладная? В папочку, наверно, и в его сестрицу! Ууу, выродок джедайский, и за что мне такое наказание? Асока не совсем понимала этих слов, но угадывая в них обидное и неприятное для себя, тут же кидалась к матери и начинала говорить с отчаянием и надеждой: - Мама, ну, что ты говоришь такое? Никакой я не джедайский вовсе, я твой выродок, только твой! Пав на время затихала и снова со вздохом смотрела на дочь, а та тем временем рассматривала себя в бочке и недетским вниманием и соглашалась с каждым материнским словом. "Да уж, неудивительно, что мама меня не любит, я правда такая страшная," - думала Асока, разглядывая своё круглое лицо, несуразно большую голову, огромные глаза, нос, торчащий кверху, большой рот с излишне пухлыми губами и кожа какая-то тёмная - "Конечно, на такую и смотреть противно, не то, что обнять-поцеловать, только подумаешь об этом и уже тошно!" Если бы только ей стать красивой как мама, ведь Пав выглядела совсем иначе. Лицо тонкое, нежное, глаза округлые, губы и нос аккуратные, как сказал один из односельчан, шикарная баба, жаль не моя. Скоро этот односельчанин на время переселился к ним в дом, Асоке он не нравился, противный, злой, вечно ворчал и Асоку шпынял почём зря. Правильно мама сделала, что бросила его, другие трое были не лучше, а в данный момент не было и таких кавалеров. Это тоже не лучшим образом сказывалось на настроении Пав, в такие моменты она пила вдвое больше. - Ну и пусть никого не будет! - сказала Асока вслух - Они плохие все и мама, когда с ними, плохой становится, пускай мы вдвоём будем, мама тогда хорошей станет, может быть. Асока привыкла говорить сама с собой, в отсутствии собеседников, мама не особо любила с ней общаться, прося закрыть рот и не мешаться, другие здесь тоже немногим лучше отвечали. Раньше была бабушка Гантика, которая с охотой отвечала на все вопросы малышки, но она недавно умерла, Сила забрала её себе, как сказала она сама на подобную тему, и стало совсем тоскливо. Старейшиной вместо неё стал какой-то угрюмый дед, к которому страшно было даже подойти, не то, что спросить о чём-то. Потому уж лучше самой с собой, так хотя бы никто не обидит. Асока вздруг резко опомнилась, солнце уже высоко, скоро мама вернётся, а есть нечего, вот скандал-то будет! Асока всплеснула руками и бросилась одеваться, до этого нескоро умывшись в бочке. Одежда была незамысловатой, всего лишь зелёный балахон с абстрактными цветами, немногим отличающийся от футболки, в которой Асока спала и галош такого же цвета, которые были немного великоваты. И решив, что готова к выходу, тогрута вышла на улицу, надеясь успеть до маминого прихода, но найдёт ли она нужное?