Я просто люблю

Неизвестно сколько пролежала Асока на своей кровати, трясясь и волнуясь. Она боялась, что этот страшный чародей, как девочка обозначила этого пьяного маргинала, ворвется сюда и закончит то, что собирался. - Сожрать хотел, не иначе, - произнесла тогрута, плотнее заматываясь в одеяло - Прямо живьём, потому, что я без галош была, в зубах не застрянут. Асока боялась довольно долго, но постепенно убедилась в том, что никто за ней не придёт. Ведь времени прошло не меньше часа, а злой колдун так и не появился. Понемногу она успокоилась и настолько, что решилась встать и наконец-то заняться обедом, а то мама ругаться будет. - А это, надо сказать, похлеще любого колдуна или даже джедая, - сказала Асока задумчиво, подходя к кухонныму столу - О, а может это джедай был? Да, точно, мама рассказывала же, что джедаи такие гады, такие гады! Они ходят по чужим домам и крадут маленьких детей, а потом заколдовывают их и делают сумасшедшими. А я не хочу такой быть. Они маму мою хотели с ума свести, но она сбежала. Так, болтая сама с собой, маленькая тогрута выложила лапшу в глубокую миску, залила водой, правда холодной, поскольку не умела пока подогревать. Решила, что ничего страшного, конечно, бабушка Гантика говорила, что в горячей воде вкуснее, но и так, наверное, тоже неплохо. - Да и вообще, - произнесла она деловито - Жрать захочешь, так и навоз тебе слаще мёда будет. Затем, решив сделать своё блюдо ещё вкуснее, Асока засыпала в чашку специи, которые позаимствововала в заброшенном доме и в качестве вишенки на торте, засыпала щедро кофе в два стакана и залив их такой же холодной водой, положила сверху два плода. - Десерт, что называется, - довольно улыбнулась маленькая тогрута - Мама с ума сойдёт от счастья, наверное, решит, что в ресторан попала и так сильно меня полюбит, как никогда ещё не любила! Асока уже ощущала себя почти счастливой, а недавнее жуткое происшествие виделось ей сейчас как забавное приключение. Богатое воображение девочки тотчас заработало с потрясающей скоростью и история на глазах приобретала самый невероятные очертания. Теперь Асоке просто не терпелось рассказать маме о случившемся у неё просто язык часался и она ждала появления Пав. Женщина явилась ещё через час и едва стояла на ногах. Косынка сбилась с головы и болталась теперь на одном монтралле. Халат криво застегнут, а на ботинке развязан шнурок. "Ну вот, опять пьяная," - разочарованно подумала Асока - "Ну пусть поспит, может потом будет не такая злая". Девочка сейчас же стащила с её кровати покрывало и расправила подушку, Пав же, не замечая усилий дочери, как и её самой, прямо в ботинках прошлепала по комнате и рухнув на кровать, оглушительно захрапела. Асока стащила с неё ботинки и закрыв покрывало, теперь боялась шевельнуться и чтобы хоть как-то скоротать время, она забралась к себе на кровать и стала заново переживать случившееся и предвкушая, как мама обрадуется сюрпризу. Ей и самой уже хотелось есть, поэтому пусть мама скорее проснётся. Пав проспала пару часов и не открывая глаз, пошарила под кроватью, нашла там ополовиненную бутылку самогона и в один глоток допила. - Асока, детка, я долго спала? - спросила она почти нормальным голосом, садясь на кровати. - Нет, мамочка, совсем недолго, - заверила её Асока - А у меня для тебя сюрприз есть, ты ведь наверное голодная? - Не то слово, - подтвердила Пав, тряся головой, которая уже почти перестала болеть - С самого утра ничего не ела. - Вот, смотри, что я достала! Мы такого никогда ещё не ели! И стараясь ничего не уронить, Асока принесла тарелку с лапшой и поставила на тумбочку, а потом и оба стакана. Пав глянула на это и её лицо начало принимать выражение подозрительности, к великому разочарованию Асоки не спеша расплыться в счастливой улыбке. - Где ты это взяла? - спросила Пав, едва разжимая губы. Асоке и повторять не потребовалось, она давно ужасно хотела всё рассказать и устроившись на кровати рядом с матерью, маленькая тогрута завела: - Мамочка, ты себе и представить не сможешь, вышла я из дома и отправилась в странствие по белу свету, чтобы найти нам что-то на обед. Везде была, ничего не нашла, стало мне грустно, ну всё, думаю, кирдык, придётся с голоду сдохнуть, но тут прямо перед моими глазами вырос прекрасный сказочный замок. Пустой, совершенно, заходи, кто хочет, бери себе, что нравится. Наверное, это награда мне. Снимаю я галоши, нельзя же в них по дворцу шастать, напачкаю ещё, феи обматюкают. Ну вот пришла я внутрь, фей никаких нет, пусто вокруг. И тут, умереть не встать, чудесный шкафчик, открываю, а там жратвы видимо не видимо! Лапша была, специи и даже кофе, прикинь! Ну я не дура, набрала сколько в карманы влезла и хотела уйти к себе, как тут пришёл колдун. Огромный такой, вонючий, злой, хотел поймать и слопать вместо обеда! Ну я тоже не промах, не дала себя сожрать, хатт ему, а не жаркое по-тогрутски в запечённой корочке! И как дам деру, только он меня и видел! Пришла я домой и вот, ты всё увидела. Пав слушала этот восторженный рассказ с каменным лицом и едва дождавшись когда болтовня дочери стихнет, сказала совсем строго: - Где ты это взяла? - Ну мама, я же рассказала тебе, взяла в сказочном замке, - с досадой произнесла Асока - Надо туда ещё будет сходить, вдруг снова пожрать дадут, он рядом, тут, в конце селения, с фиолетовой крышей. Смысл рассказала дочери наконец дошёл до Пав в полном объёме и её лицо перекосилось от ярости, которую она мигом обрушила на дочь. Встав с кровати, она схватила Асоку за лекку одной рукой, второй принялась лупить её: - Ах вот, значит, как! По заброшкам она побирается! С пьяницами на короткой ноге! Ну я сейчас задам тебе! Выбью всю дурь! Ещё и галоши потеряла! А где я тебе новые возьму? Об этом ты не думаешь? Асока пыталась увернуться, но никак не могла, однако уже очень скоро Пав прекратила своё дело и резко изменила поведение, враз осознав, что делает не то. Вспышка гнева прошла так же внезапно, как и возникла. Пав другими глазами посмотрела на дочь, что сидела на полу, закрыв лицо руками, на которых виднеются синяки и царапины. Острая жалость пронзила сердце женщины и опустившись на пол перед Асокой, она судорожно обняла её и прижав к себе, начала целовать её и отчаянно просить прощение: - Асока, девочка моя, прости меня, прошу, я плохая, ужасная, я не должна так делать, а ты хорошая, самая лучшая! Асока не умела долго помнить обиду и тотчас простила мать, а уже через минуту они вместе сидели на кровати и уплетая лапшу из одной тарелки, запивали её кофе и болтали обо всём на свете. Так часто у них бывало, Пав срывала на дочери свою злость, потом извинялась и так по бесконечному кругу. А на другой день их жизнь неожиданно переменилась.