Итэр больше не мог справляться со своими мыслями.
Последний месяц он держал себя в руках, удерживая свое внимание на конечной точке, к которой должен прийти. Но этой точки больше не было, он был просто не в состоянии убить Сяо. Он не был в состоянии убить того, пока между ними царила такая идиллия, пока все было хорошо, пока они понимали друг друга, пока… Он просто не мог, но что тогда оставалось делать?
Руки непроизвольно тряслись, когда Итэр смотрел в зеркало. Он не узнавал там себя. В этом отражении больше не было и частички от него. Из зеркала на него смотрела лишь Хотару. Сильная, добрая, милая Хотару, которую все так любят, которой все так рады. Она забрала у Итэра всю его жизнь, пробралась в самые закрома его души, выселяя его из его же тела.
Люмин, я так скучаю. Почему ты просто не можешь быть здесь сейчас?
Оно сжирает меня изнутри.
Ты сам это делаешь. Только ты повинен во всем.
Рука потянулась к зеркалу, проводя вдоль него горизонтальную линию алой помадой, пачкая поверхность как раз в том месте, где у Итера отражалась шея. Он задержал на этой неровной полосе свой взгляд, а затем прошелся по ней сухой рукой, лишь больше пачкаясь.
Ему нужно было собираться на работу. Он и так опаздывал, но заставить себя сейчас общаться весь день с другими людьми было выше его сил. Видеть все эти радостные лица, улыбки и умиротворение. Почему он не мог себе этого позволить? Разве убить тех, кто погубил его сестру — преступление? Разве он не остановил себя от еще одного убийства?
Кого ты пытаешься обмануть? Ты просто хотел чувствовать себя любимым и дальше.
Я сам хочу любить.
Он закрыл дверь. Спускался по лестнице, быстро переступая со ступеньки на ступеньку, слушал, как от голых стен эхом разносились его шаги. Слишком громко, слишком враждебно. А на улице было слишком холодно. Резкие порывы ветра заставляли подол пальто беспомощно трепетать, а только уложенные волосы путаться. Итэр раздраженно откинул мешающуюся челку, упорно шагая по улице, будто и не замечая насколько небо темное, насколько затянуто угрожающими тучами, обволакивающими весь город и укрывая верхушки далеких гор.
Хотелось курить.
Итэр достал из кармана телефон. Он должен быть на работе через двадцать минут. Пара мгновений, и он уже слышит гудки у уха.
— Привет, Венти, — говорит он как можно отчаянее, — я чувствую себя просто ужасно сегодня. Будильник не услышала и, кажется, даже температура поднялась. Прости, что говорю это так поздно.
— Ох, нет, не переживай об этом, — волнительно пролепетал тот из трубки, параллельно что-то кому-то объясняя, — оставайся дома и лечись. Напишешь о своем самочувствии позже, хорошо?
— Конечно, — улыбнулся Итэр в трубку и сбросил звонок.
Он стоял на промозглом ветру еще с минуту, не имея никакого понятия куда хочет пойти. В голове царил мрак и единственные мысли, которые посещали его — диалог с самим собой, обычно заканчивающийся самообвинениями или съедающей тоской. Сейчас хотелось просто…
Я так хочу к Люмин.
— Алло? — он даже не заметил, когда опять успел набрать знакомый номер и позвонить, даже не сдвигаясь с прошлого места, — Сяо?
— Что-то случилось? — вместо приветствия обеспокоенно донеслось из трубки.
Его голос приятно согревал все нутро, заставлял успокоиться и начать беспокоиться еще больше одновременно. Хотелось, чтобы тот никогда не замолкал, чтобы говорил всегда. Только для Итэра. Только для него. Всегда.
— Тару? — послышалось из трубки, когда молчание затянулось
— С чего ты взял? — тут же выдал Итэр, не предавая внимания своему долгому затишью.
Но ответ был достаточно очевиден, хотя и казался парню чем-то особенно трепетным.
— Твой голос? Не знаю, звучишь ужасно.
— Ахах… да, наверное… — грустно улыбнулся Итэр, смотря себе под ноги, — я очень соскучился…соскучилась, да, именно так. Просто до ужаса.
— Хей, ну ты чего? — нежно ответил Сяо, шурша чем-то на фоне, — мы не виделись всего пару дней.
— Целых три дня, — поправил Итэр, чувствуя, как начинает весь дрожать от холода, проникающего в самое его нутро, — я хочу встретиться. Где ты сейчас?
— А ты? Я дома, могу приехать за тобой, пойдет?
— Мгм… — он чувствовал, как его голос начинал дрожать вместе со всем телом, но уже далеко не от холода. Противный слезливый ком встал посреди горла, — я, эм… — он оглянулся, пытаясь сообразить на какой он вообще улице находится.
Это молчание так же было достаточно долгим, но после того, как Итэр наконец смог сказать Сяо где он, разговор завершился четкими словами об ожидании в пятнадцать минут. Отключившись, когда голос Сяо затих и больше не доносился до ушей Итэра, ему снова стало до невозможного одиноко.
Ждал приезда Сяо он в магазинчике неподалеку, бездумно рассматривая какую-то статуэтку в течение десяти, а то и больше минут. Продавец все косил на него глаза, поглядывая сначала подозрительно, а потом как-то даже сочувствующе. В итоге Итэр все-таки подошел к кассе, но купил не ту странную статуэтку в виде черной, сидящей кошки. Он вышел из магазина, пряча в рюкзак сигареты. Первые, купленные им сигареты за последние года. Он так упорно тогда старался бросить, но сейчас воспоминания о том, как никотин на жалкие мгновенья заглушал его мысли, давая погрузиться в желанную негу совсем ненадолго, поглотили всего его. Всего ради пары минут блаженного спокойствия от разъедающего своего же голоса в голове.
К обочине подъехала знакомая черная машина. Итэр не подходил к ней, будто чувствуя, что не имеет права сейчас сделать это. Он просто не мог поддерживать этот всегда жизнерадостный образ Хотару.
Как же я ненавижу Хотару.
Заметив колебания Итэра, Сяо сам вышел из машины, выглядя до того обеспокоенно, что хотелось рыдать.
Итэр сделал к нему всего один неуверенный шаг, прежде чем, как пуля, рвануть в чужие объятия. Сяо пошатнулся, еле удерживаясь на ногах и надежно обнял в ответ, обхватывая спину и талию Итэра руками.
— Что такое, Тару? — спросил он тихо, почти шепотом.
Итэр ничего не ответил ему, лишь сильнее прижался, будто желая слиться с ним воедино. Уткнулся носом в шею, чувствуя, как по телу Сяо проходится табун мурашек, вдохнул до того отчаянно, будто нюхал не человека, а какую-то дурь. Стоя так, ему не было холодно, ветер его больше не беспокоил, хоть кончики пальцев и начинало сводить от постоянно атакующего ветра. Он бы хотел простоять так всю свою жизнь.
— Только не уходи, — сказал Итэр одними губами куда-то в шею Сяо, стискивая того настолько сильно, что тот аж напрягся.
Он похлопал Итэра по спине, стараясь привести того в чувство и ослабить хватку на своем теле. Сказал аккуратно, так, что голос его сочился бархатом, сильнейшей степенью искренней привязанности:
— Я и не собираюсь никуда уходить. К чему ты это говоришь? Что случилось? — Сяо шептал на ухо, легко водя рукой по спине, трепетно оглаживая талию, — давай сейчас поедем ко мне? Заварю тебе чай, и мы поговорим. Ты расскажешь, что случилось, хорошо?
Итэр кивнул, пропуская мимо ушей весь смысл фразы, кроме слов «мы», «ко мне», «тебе». Ему больше ничего не нужно было. Совершенно.
Сяо аккуратно отлепил от себя Итэра, посмотрел на него внимательно, взял его лицо в руки, бережно оглаживая большим пальцем холодные щеки. Итэр сам потянулся за поцелуем, напористо, требовательно вбиваясь в губы Сяо, не обращая никакого внимания на прохожих. Сяо лишь трепетней удерживал в своих руках чужие щеки, поглаживая и делая все в точности так, как этого хотелось Итэру. Как это нужно было Итэру.
Мне достаточно лишь твоего нахождения рядом.
А о нем ты подумал?
А, Итэр?
О Сяо ты подумал???
Ты хоть раз вообще думал о нем? Или лишь о своих желаниях быть любимым?
— Я люблю тебя, — сказал Итэр почти в губы, почти неслышно, но Сяо все понимал и лишь улыбнулся этим словам, оставляя последние фантомные поцелуи на разгорячённых в окружающем холоде губах. Родных, любимых губах.
На губах Итэра.
***
До дома Сяо они доехали молча. Итэр все смотрел в окно, наблюдая за мчащимся мимо них городом, что в этот момент казался настолько незначимым, настолько неважным и пустым. Настолько серым и безвольным. Сяо все поглядывал на него, но ничего не говорил, лишь ехал, не желая лишний раз трогать, пока они наконец не оказались в знакомых стенах, пышущих приятным теплом квартиры.
Настроение Итэра больше не колыхалось в непонятных дебрях, став стабильней, но в груди все еще зияла пропасть, что все никак не заполнялась, заставляя из раза в раз мучиться удушающими мыслями.
В твоем шкафу все еще лежит та отрава.
Ты же помнишь, Итэр?
Это явно было последнее, о чем хотел помнить Итэр. Он прошел за Сяо на кухню, ловя каждый изгиб тела парня перед собой. Тот, кажется, что-то говорил, но все слова летели мимо ушей, пока Сяо наконец легонько не потряс его за плечи:
— Тару? — первое, что Итэр услышал внятно. Опять эта Хотару.
— Да?
— Ты слушала, что я только что говорил?
— Да? — вопросительно повторил Итэр, смотря на Сяо непонятным взглядом. Тот обреченно выдохнул, усаживая парня за стол.
— Неважно, — сказал он, подходя к чайнику, — я сделаю тебе чай с мятой. А ты пока все-таки расскажи, что у тебя произошло, хорошо?
— Да, нет… не то, чтобы это что-то важное…
Сказать Итэру было нечего. Ну вот что бы он сейчас произнес? «Я не знаю, что мне делать дальше, потому что хочу остаться с тобой, но я на самом деле парень с другим именем, убийствами на счету и вообще ты должен был стать одной из моих жертв»? Конечно, после этого ничего хорошего ждать не стоило, но он сидел сейчас здесь, после того, как заставил Сяо подорваться и забрать его с улицы в сомнительном состоянии. Он же не отделается простым «это не важно»?
— Тару, — требовательно сказал Сяо, заливая в две кружки кипяток, — ты же понимаешь, что я тебе не поверю? Я так испугался, когда ты мне позвонила, — он посмотрел на сидящего Итэра сверху вниз, — я не верю, что это что-то неважное, понимаешь?
— Я просто… не знаю? — он начал судорожно придумывать хоть что-то, чтобы могло звучать правдоподобно, — я должна была пойти на работу сегодня, но на улице мне очень поплохело… какой-то парень… да, какой-то парень, не знаю кто это был, попытался у меня своровать сумку и я, — он почесал переносицу, — очень испугалась, что он может мне навредить. Вся моя семья… вся моя семья мертва, и я знаю, как легко человек может потерять свою жизнь, так что… эм…
Сочинитель из него, конечно, выходил сомнительный, но рассказ получался достаточно складный, а Сяо не мог сомневаться в чем-то подобном, так что тихо выдохнул, подходя ближе к Итэру. Он присел на корточки перед ним, чуть приподнимая опущенное лицо кончиками пальцев. Взглянул чутко, так тепло и мягко, что у Итэра сразу все посыпалось в сердце.
Я так сильно, так сильно не хочу тебя отпускать. Хочу остаться в этом мгновенье навечно.
— Тару, — сказал Сяо, — ты не должна тратить свои нервы на какого-то незнакомого идиота. Они обычно слабаки и ничего не могут сделать, но даже если… я всегда приду, знаешь? Позвони, напиши, не важно, я приду куда угодно и когда угодно, если тебе это будет нужно.
Он взял чуть подрагивающие ладони Итэра в свои, оглаживая тыльную сторону большими пальцами, медленно, почти медитативно. Успокаивающе.
— Да, — сказал Итэр и ком в его горле, который сидел там с самого начала наконец вырвался наружу. Никто и никогда не говорил ему ничего подобного. Никто и никогда не был готов ради него на все на свете. Никто и никогда не был настолько чуток и нежен к нему, — да, я знаю.
И первые слезинки безвозвратно скатились по его щекам, смазывая тушь. Последний раз Итэр плакал шесть лет назад. На свое четырнадцатое день рождения. Когда Люмин погибла. А теперь он плакал вновь, неприятно шмыгая носом и размазывая макияж, который так старательно делал утром. Слезы невольно все сильней и сильней пачкали его лицо и капали на одежду.
Сяо взглянул понимающе лишь раз. Затем притянул Итэра к себе, заставляя того чуть наклониться и просто молча поглаживал по спине и волосам, давая возможность выплакать все, что нужно.
Итэр обхватил Сяо руками в ответ, утыкаясь в плечо, пачкая и моча чужую одежду. Он громко всхлипывал, задыхаясь от слез и не мог думать ни о чем другом, кроме как об этом моменте. В этих слезах было скрыто все, что копилось в нем все эти годы: вина, утрата, раскаяние, желания, извинения, одиночество и тоска. Он так сильно не хотел знать, что будет завтра и как повернется судьба через какую-то жалкую неделю. Ему хотелось застыть в одном моменте, получая ласку и заботу от Сяо бесконечно, получая эти взгляды и этот смех вечно. Только для него.
Ты правда так жалок, знаешь?
Я просто хочу быть любимым. Я просто хочу любить.
Он хватался за плечи Сяо, как за спасательный круг, хватался отчаянно, будто тот мог испариться прямо сейчас, хватался с надеждой на безоблачное завтра, хватался, желая получать больше прикосновений.
Сяо почти неслышно шептал слова поддержки, успокаивающе перебирая мягкие пряди волос. Оглаживал спину, пересчитывая каждый позвонок сквозь кофту на худощавой спине. Кажется, за последние полгода Итэр похудел еще больше, но он прятал это за мешковатой одеждой. Кажется, за последние полгода его кожа стала намного бледнее, но он прятал это за макияжем. Кажется, за последние полгода… он по-настоящему захотел начать все с начала.
Постепенно слезы отступали, оставляя за собой лишь усталость и мокрые дорожки на щеках. Спина безвозвратно затекла, глаза щипали, голова болела, а дышать, кроме как ртом, больше не выходило. Итэр наконец выпрямился, смотря перед собой стеклянным взглядом. В голове было приятно пусто.
Сяо же поднялся с колен и поставил перед Итэром кружку с уже начавшим остывать чаем.
— Попей, — сказал он тихо, боясь нарушить висящую вокруг успокаивающую, почти интимную тишину.
Итэр кивнул, взял в руку кружку, наблюдая как маленькие чаинки кружатся где-то на самом ее дне. Первый глоток, второй. Это и правда успокаивало… успокаивало и давало надежду. Ускользающую, слишком хлипкую и совсем необоснованную, нереальную. Но все еще надежду.
***
После этого они просидели в сравнительной тишине еще минут тридцать, а потом Сяо предложил довезти Итэра до дома. Тот согласился, но сел в машину только после еще двадцати минут поцелуев. А когда вернулся домой…
Его мозг никак не мог адекватно воспринимать ту ситуацию, в которой оказался, отчего головная боль, отступившая до этого, снова вернулась, но била по черепной коробке сильнее и больнее.
Ну вот что он мог сделать сейчас? Что???
Вернуться к тому, с чего начинал. Для этого ты все это начал, для этого ты…
Я хочу домой.
Итэр потер лицо руками, размазывая безобразный после истерики макияж еще больше. Он вытряс рюкзак, находя заброшенные туда сигареты. Зажигалку пришлось искать дольше, шаря по шкафчикам и полкам, но в итоге он все-таки обнаружил ее, почему-то зарытую в одежду.
Открыл окно, высовываясь из него полностью. Холодный ветер ударил в лицо, но Итэр наивно полагал, что кофта и шарф спасут его от всех болезней. Он закурил, чувствуя, как знакомо легкие наполняются едким дымом, заполняя собой всю дыру в груди. Занавески бешено колыхались рядом с ним, волосы развевались на ужасном ветру, но в голове стоял вакуум. Он полностью отстранился от того, что происходило вокруг, полностью погрузился в бездумную негу, зарывая самого себя в сигаретном пепле. Задыхался в удушающем дыме, обжигался, туша окурки своими же пальцами и ощущал полнейшую безмятежность.
Он не чувствовал себя живым.
Но он так хотел наконец начать жить. Заново, отбросив все, забыв про все. Рядом с Сяо, вместе с ним, чтобы тот был только его, только для него.
Чтобы он всю его жизнь мог одаривать Итэра своим вниманием, своими ласками и заботой. Чтобы Итэр чувствовал себя нужным.
Чтобы я чувствовал себя живым.
