точки

они несутся по штатам, взметая облака пыли под колесами. они летят навстречу закату каждое вчера, сегодня и завтра, перебиваясь мелкими подработками, чтобы хватало на бензин и мотели на ночь, где юнги опускается на колени перед чонгуком, заставляя его играть алым и грохотом в ушах; грохотом того ветра, что гонит кровь по венам. чонгук вспотевший и с осевшей дорожной пылью на коже — перезревшие оливки — оттого солоноватый и терпкий. чонгук разгоряченный и нетерпеливый — решетит волосы юнги своими пальцами, задыхаясь в их свободе на двоих. они видят друг друга словно впервые, прокладывают влажным языком пещерные рисунки, смывают прошлое горячим душем. изучают поверхности спиной-поясницей-кожей. и новый день — по следующему витку спирали. крыша кабриолета сломана, рельефные ноги чонгука ополаскивает ливень; чонгук заливисто смеется. юнги смазанно следит за дорогой — они едут по безжизненному шоссе. дворники безостановочно размазывают воду по стеклу, чонгук размазывает себя холодного и промокшего по юнги, что шипит от самого что ни на есть настоящего наслаждения. у них давно отбило инстинкт самосохранения, и все же чонгук не лезет за грань, чтобы продлить их путешествие еще на какое-то время. юнги не хочется останавливаться никогда.