точки

чонгуку никогда не нравились мальчики — чонгуку нравились люди. добрые, заботливые и теплые, как лучи майского солнца. к которым хочется тянуться, такому бледному и замороженному. — давай не сегодня, — юнги прижимает лед, который достал из рюкзака, к лицу, что запечатлело алые росчерки чужих ударов и усталости. таращит расширенные зрачки на чонгука так безрадостно и глаза его, как дыры черные; пропасть чертова. чонгуку никогда не нравились мальчики — юнги в частности. себе на уме, эгоист, живущий по своим правилам. чонгук цепляет его за то, чего боится, но хочет. мин цепляет его за то, чего не имеет, но отчаянно пытается скрыть то, что оно ему тоже надо. чон сплевывает кровавую слюну на пол; они успели обменяться приветственными ударами. задний двор универа — их поле боя, где один борется за справедливость, а другой — за справедливость тоже. но сегодня они набрели друг на друга в душевой, и может в этом — главный перелом. возможно, что в том, что оба боролись за то, чего нет. — сдаешься? — насмешливо интересуется чонгук, закатывая рукава вверх. мин презрительно щурится. места, где наследил чонгук, опухают. поднимается с места, откидывая лед с рюкзаком в сторону с грохотом. видно, что ему больно. видно, что их драки не проходят бесследно. — еще чего, — фыркает. и уничижительное: — а ты-то? юнги все подходит все ближе, а чон — стоит на месте упрямо. слабоумие или отвага? отвага или слабоумие? — нет. и сам тянет за ворот футболки на себя, втемяшиваясь лбом в переносицу, но как-то совсем неправильно: почему-то не больно и без звезд перед глазами. это драка на другом уровне. остервенелое сдергивание вещей, в этом нет ни грамма романтики или страсти. это — неприязнь. это — несправедливость. — не сжимайся, — рычит юнги напрягшемуся чонгуку, что боролся за выдумки. в этом слышится забота и «я не сделаю тебе больно там, где ты боишься боли», несмотря на тон и резкие движения рук. юнги шепчет еще раз «не сжимайся» — и в этом столько «я устал, хватит, давай сдадимся». не существует справедливости, потому что у каждого она — своя. почему это юнги может орать на каждом углу, что ему нравятся люди, и при этом свободно расхаживать, радуясь жизни? почему чонгуку приходится отстаивать малейшее свое увлечение перед родителями? — ненавижу богатых ублюдков, — выплевывает мин. в губы не целует больше, как и чонгук его, — это не секс. что-то больше, но не секс. — ненавижу тебя за свободу. это — немой крик двоих людей, что не могут смириться с тем, что кто-то имеет то, чего они отчаянно желают. попытка доказать что-то. себе. другому. они яростно пыхтят, в том, что происходит — ни грамма удовольствия. безысходность и такая палитра чувств, которую больше никак по-другому. кулаки так не рисуют. — ненавижу тебя за свободу, — вторит ему чонгук, запрокидывая голову и ударяясь затылком о плитку в душевой. он клин клином — боль болью. ноги сжимают тело. ненависть — глотку. ненависть — не для юнги. для родителей. может быть, для себя. юнги не виноват в том, что свободен. чонгук не виноват в том, что может. отвращение к себе переполняет его раньше, чем они оба пачкают друг друга собой и своим желанием что-то кому-то доказать. чонгуку никогда не нравились мальчики — люди. юнги-то он за человека не считал. но почему-то, видя один другого в толпе, больше не хочется покарать за недостающее. почему-то, видя один другого в толпе, хочется поджать губы и едва заметно улыбнуться. это — не приязнь. это — принятие.