Девочка с немецкой фамилией.

Стук в дверь доносится до ушей Саши, как будто колокольный звон. Она морщится, хватаясь за виски. Желание облить негодяя, что издаёт противный звук отборным немецким матом было реальным и почти воплотимым в жизнь, пока из-за двери не появился брюнет в белом халате. Девушка приподняла бровь, крайне удивляясь, что мужчина делает здесь? И главное кто ему об этом сказал? — Здрасте, — первая заговорила немка. Её голос был ещё хриплым от недавнего сна. Шефер находилась в сонном состоянии, стараясь проснуться уже минут тридцать, но всякий раз веки смыкались. — Привет, — тихо поздоровался учитель. — Я войду? — он кивнул в сторону койки, где лежала девочка. — А почему нет? — хмыкает брюнетка. Тело потихоньку начал отпускать сон, глаза открывались всё шире и шире, отгоняя пелену на второй план. Мужчина тихо вошёл в помещение, мешкаясь у входа. Он не решался заговорить, подойти к девятикласснице. Чувство вины грызло совесть. — Ёпс тудей, Арсений Сергеевич, вы что такой странный? — хихикнула Саша, жмурясь от боли в голове. Мужчина лишь тяжело вздохнул, медленно подходя к койке девочки. Он положил на тумбочку обожаемые девочкой вафли со сгущенкой, а после вопросительно посмотрел в зелёные глаза, пристально следящие за каждым движением старшего. Брюнетка кивнула, разрешая присесть на край койки. — Саш… Я… — неуверенно начал голубоглазый. Тяжёлый вздох вырвался из груди. Смотреть в глаза ребёнку, которого обещал сам себе спасти от всех бед её жестокой жизни, но не сдержав слова, было очень тяжело. — Я… Виноват… — В чём? — Не уберёг тебя от всего этого… Я должен был опекать тебя, ведь взял ответственность, но не смог. Я не уберёг тебя, Саш… Что я за человек такой после этого??? — он бросил такой щемящий, раскаивающийся взгляд, что зеленоглазой стало неловко. — Вы не виноваты, — пробубнила немка. — Это стечение обстоятельств. Хэппи-инглиш скорчил недоуменную гримасу. Возмущение буквально скривило его красивое лицо. Он хлопал глазами, отчаянно стараясь вспомнить, нет ли у этой мадам диагноза какой-нибудь глупости. — Какое нахрен стечение обстоятельств! Ты понимаешь, что была бы вероятность смерти, если б ты сильнее ударилась головой об лестницу? — Не страшно, Арсений Сергеевич… — взглянув исподлобья, проговорила она, улыбаясь. Эта улыбка исказила её лицо в страшном выражении безумия. Все увечья, полученные девятиклассницей в день побега от Зуева, только скрашивали сумасшедшую улыбку. Разбитая губа уже покрылась бордовой корочкой, у носа появился большой фиолетовый синяк. На левом виске была небольшая белая марля, под которой были наложены швы. К вене на правой руке тянулась трубка с капельницей. Перед входом в палату, Арсений Сергеевич разговаривал с лечащим врачом немки. Работник медицинского учреждения хоть и выглядел уставшим, обосновал весь диагноз пациентки. — Александра получила лёгкое сотрясение мозга. Сами понимаете, что при падении такое бывает, в добавок она расшибла левый висок, пришлось зашивать, — ответил врач на многочисленные распросы мужчины. — Как ты себя чувствуешь? — спросил брюнет. Саша хмыкнула. — Не очень, — Попов опустил сожалеющий взгляд на пол. Он всё ещё не мог смотреть в глаза девочке. Во всей этой ситуации, произошедшей с Шефер виноват только он. — Саш, скажи честно, от кого ты бежала? Мне сказали, что на тебя напали… — Что за бред? Я просто с лестницы упала! — кажется брюнетка начала немного раздражаться. Её всегда раздражали эти допросы! Особенно, когда допрашивали о том, что рассказывать брюнетка не хотела. — Чушь какую-то вам рассказали… — Нет, не чушь! Сашуль, — ой, боже! Что за нежнятина! — А если этот человек снова нападёт на тебя? — Лестница не человек. Просто немного не нашла с ней общий язык. Вот и казус случился… — фырчала девчонка. А что мне нужно было сказать? Что Арс бухал с тем человеком, который чуть меня к себе домой не затащил? Нет уж, извольте! Это хорошо, что я вырвалась, а то лежала бы на кладбище уже. — Это твой отчим сделал? — Что?! — воскликнула немка, тут же схватившись за виски. — Что за бред? — проговорила она чуть тише. — Ты была у него вчера! И тем более он уже покушался на твою жизнь. — Он исправился, — рычит Саша. — Он хочет, чтобы в нашей семье было всё хорошо! Он бросил пить и устроился на работу!!! — Такие люди не меняются! — громко проговорил Попов, садясь в нападающую позу. — А он изменился!!! — крикнула брюнетка. Подскочив на кровати, она, пребывая в ярости, не обратила внимания на острую боль в голове и руке, куда была воткнута капельница. На тумбочке рядом лежали мандарины, которые притащил Шастун, заходивший ранее. — Уходите отсюда!!! — невинная мандаринка полетела в учителя. Арсений встал с койки, удивлённо глядя на взбесившегося подростка. — Пошел вон! — второй фрукт полетел в учителя, попав ему в грудь. — Успокойся, успокойся! — начал было мужчина, поднимая ладони вверх, в жесте: сдаюсь. — Ненавижу! — она со всего размаху швырнул мандарин в лицо голубоглазого, но он вовремя успел скрыться за дверью. И глаз, и щека, куда бы прилетел оранжевый снаряд были спасены. Но вот незадача… Сейчас Шефер там совсем одна, обиженная и злая кидается мандаринами в дверь. Мем смешной, ситуация страшная. Арсений Сергеевич ещё никогда не видел у неё такой злобы. Бывало она ворчала, материлась, специально выводил на конфликт, чтобы получить смачную люля, но такого, чтобы кричать пошёл вон отсюда! не было никогда! — Вас прогнали? — позади стояла полненькая медсестра в розовом медицинском костюме. Мужчина повернулся, хмурясь. Полная медсестра смотрела на него с усмешкой и соболезнованием одновремено. — Да, — он кивнул в сторону двери в палату Шефер. Послышался очередной бах. Когда же у неё мандарины закончатся! — Агрессивная девчонка! Она и меня прогнала, пригрозившись, что яблоком кинет, — ах, у неё ещё и яблоки были. — Неуправляемый ребёнок! — тяжело выдыхает Попов. Он присел на лавочку у соседней палаты. Опустив голову, брюнет потёр переносицу, хмурясь. — А кем вам эта девочка приходится? — интересуется медсестра, присаживаясь рядом. Любопытные карие глаза буравили профиль учителя английского. Женщина, поправив выбившуюся прядь кудрявых рыжих волос, не переставала глядеть на симпатичного мужчину в очках. — Никем. Я её учитель, — и почему же у Арсения что-то ёкнуло в груди от этой фразы? — Так, стоп, — захлопала бабочками медсестра. — Это не ваша родственница? — Нет, я просто подобрал её на улице, потому что отчим-тиран издевался над ней. И до этого момента она жила у меня, пока её не избили. Самое смешное, что она не признает этого факта. За ней точно кто-то гнался. — Почему вы не обратитесь в полицию? Можно написать заявление на отчима и на людей, которые её побили. Если, конечно, это не отчим сделал… — недовольно фыркнула пухляшка. Она была сама по себе молодая. Хоть и полное телосложение придавало ей пару годов, но сказать, что любопытной медсестре было больше тридцати пяти лет, нельзя. — Саня говорит, что её тогда в детский дом заберут. А ей всего этот год доучиться осталось, и она уедет жить к бабушке. — В её жизни всё так плохо? — Знаете «Гнилой прямоугольник» в нашем городе? — рыжая медсестра с отвращением кивнула. — Она там живёт… — Господи, Боже! — схватилась за сердце женщина. — Бедное дитя! — Угу. Хотя странно, что она делала в том районе, где живёт Игорь Палыч? Или… Мужчина резко встал на ноги. Медсестра вопросительно поглядела на него. Как только брюнет хотел зашагать прочь, внезапно обернулся. — Могу я узнать ваше имя? — спросил он. — Валентина, — хмыкнула рыженькая плюшка. Улыбка растянулась на её лице. — Валентина, можете приглядеть за этим неугомонным бабуином? Боюсь она всю больницу вам разнесёт! — Пригляжу, — усмехнулась она. И тут англичанина и след простыл. Он стремительными шагами вышел из больницы, направляясь к своему автомобилю. Догадка, что этим насильником мог быть его приятель Игорь Зуев, пугала. Детали странным и пугающим образом сходились. Палыч вышел от меня в начале десятого. Я тогда ещё не мог сосредоточиться на беседе с ним, ведь написывал сообщения Саше. Он был хмурый, когда уходил. Так. Перед этим он расспрашивал где эта немка, почему не дома. Подозрительно для человека, который просто интересуется, ведь он минут пятнадцать расспрашивал меня о ней. Во время болезни Сашка в бреду произносила его кличку «Палыч». Она о ней знать не могла, если, конечно они не были знакомы ранее. На экране тут же высветился номер Игоря, который зачем-то решил позвонить. — Вспомни солнце — вот и лучик… — Привет, дружище! — хихикает на другом конце телефона мужчина, скрипящим, как несмазанные петли басом. — Здорово, что хотел? — чётко и по делу. — Спросить как дела у тебя и у девчонки твоей, — голос такой вроде бы и обыденной, но нотку волнения за свою шкуру я почувствовал. А зачем просто-напросто спрашивать как дела? Он явно звонит, чтобы выведать обстановку. — У нас нормально. Сашка у репетитора по математике, я только анализы свои из больницы забрал, домой еду. Кажется напряжение по ту сторону начало развиваться. Наигранно-расслабленный голос сменился привычным беззаботным лепетом. — Ясненько. А что у девочки с немецкой фамилией проблемы с математикой? — Шефер терпеть не может, когда её так называют. Всякий раз вздрагивает и психует… — Да, не понимает элементарных вещей! — А, ну бывает! — он немного помолчал, будто размышляя о дальнейшей реплике. — Хочешь я могу с ней позаниматься? Выгодное предложение между прочим! Денег платить не надо и человек свой. Ты ж знаешь, что я педагогическую корочку имею. Вот зачем это всё! Ему нужна близость с ней… Ну что же, он ведь ещё не знает, что она лежит с сотрясением в больнице. Устрою-ка я ему сюрприз! — Слушай, а давай! Ты сможешь завтра с ней позаниматься? — на другом конце зашелестали бумажки. — Да, давай в районе пяти пускай ко мне приходит. Адрес мой знаешь. — Отличненько, вот и договорились. Ещё минуты три Зуев без какого-либо интереса рассказывал про дуру секретаршу, что степлера от дырокол отличить не может. А после отключился, ссылаясь на важные дела. Ну я тебе устрою завтра репетиторство по математике…