«Вдох, выдох, погнали!»
Зуев встал в нападающую позу, одним только своим видом, отняв у немки все пути бегства. А что делать? Вот вопрос в данной ситуации, как нельзя уместный, но бл*ть, Шефер даже не думает развивать его как-то в своей голове. — Чего же ты, испугалась? — слишком мягкий и наигранно-добрый тон. Это не просто так. — Нет, просто думаю с какой ноги залепить тебе в морду, — Саша быстро взяла ситуацию под контроль, полностью овладев телом, но не мыслями. В голове по-прежнему был полный хаос, остановить который, были не в силах ни Шефер, ни Жорик внутри неё. — И как, выбрала ножку? Какую я тебе сломаю? — он оскалился, оголив все тридцать два жёлтых зуба, но сейчас они казались для подростка, как клыки монстра: белоснежные, острые, готовые вцепиться в глотку в любую минуту. — Это решение я лучше обдумаю на досуге, а сейчас чау, у меня дела, — развернувшись на пятках, Саша зачесала прочь, но история давно подошла бы к завершению, если бы Игорь Павлович её не нагнал, с тем учётом, что бегает девятиклассница быстро. По своей глупости Саша рванула в безлюдный переулок у заброшенной теплицы, где в этот час никого обычно нет. Зуеву, естественно выгодно такое положение дел. Он мертвой хваткой вцепился в тонкую кисть, дёркая на себя, от чего немка поскальзывается и падает на снег. Позади путь побега тут же отрезает Денис Курагин. Он наваливается на девочку сверху, прижимая к её лицу марлю с усыпляющей жидкостью. Немка из последних сил пытается вырваться, отбиваясь руками и ногами, но в конце-концов тело сдаётся и мозг отключается.***
Небо затянуто стадом туч, приваливших с юга. Они загромоздили всё воздушное пространство, нависая над землёй своими крупными свинцовыми массами. Снег валил большими хлопьями, падая на землю. Разглядеть что-либо было весьма проблематично. Через три метра от носа уже сплошная белая пелена. На город спустились сумерки и видимость, в радость автомобилистам, слегка увеличилась. Всё-таки снег хорошо отражается от света фар. Но на расстоянии пяти метров от человеческого носа снова скрывалась пелена. У машины обзор больше. Противный свист чего-то врезается в уши, словно нож, разрезая барабанные перепонки. Девочка морщится, переворачиваясь на другой бок, чтобы уменьшить боль в правом ребре. Лежать на полу — не самое удобное занятие. Приоткрыв сначала один глаз, брюнетка удивилась, что вокруг стояла сплошная темнота. Распахивает второй и немного конфузится от нахлынувшей мысли, что она умерла. Но нет, через пару секунд зрение уже могло выделить силуэты мебели, находяшейся в этой комнате. Это явно была не квартира Арсения, и уж точно не коморка отчима. Запах не тот. Это помещение пахло каким-то приторным освежителем воздуха из Леруа Мерлен или может быть палочками-вонючками с дурацким запахом «прибыли денег». Силы постепенно начали возвращаться, игнорируя головную боль и крик мозга не шевелиться, чтобы не было больно. Саша приподнимается на локтях весьма успешно. В голове тут же рисуется новая цель — встать, чтобы осмотреть помещение. Каша в мыслях, неприятная тяжесь в мышцах, ноющая головная боль, как во время давления — всё это сыграло подавляющую роль и для настроения, вызывая раздражение и немного отчаяние от неизвестности. Сесть Шефер уже не смогла. Что-то металлическое не позволяло ей подняться. А самое противное, что она не видала, что это такое. «Где она? Что происходит? Почему не в школе?» — вопросы один за одним сыпались в опьяненный паникой разум. Мозг отказывался вспоминать и думать рационально, поэтому внутренние тараканы взяли командование на себя, просто бегая и крича: sos. Она не знала сколько прошло времени с момента её прихода в себя. Но прошло наверное не мало, ведь желудок раз пять сводила болезненная судорога и с каждым мгновением другая человеческая потребность становилась всё нужнее и необходимее, вытесняя голод на второй план. Горло сдавила жажда, губы пересохли. Девочка просто лежала на твёрдом, но на удивление тёплом полу, смотря в серый потолок. За период нахождения в этом месте глаза окончательно привыкли к темноте. Саша уже видела, что здесь есть маленькое окошко у потолка, откуда лунный свет проникает в комнату, отражаясь от всех поверхностей. Напротив стоял большой шкаф с вроде книгами, чуть левее от него пространство стены было свободно от мебели, но стена завешана кучей фотографий, которые виделись девочке, как мелкие чёрные пятна. Может это и не фото вовсе там расклаяны. Брюнетка только строит предположения. По правую стену от неё, стоят три обычных стула, на стенах висят какие-то картины. По левую стену, высятся несколько зеркальных шкафов. Вокруг себя Саша видела какую-то клетку, похожую на домики попугайчиков или хомяков. Но вот она же не хомяк и не попугай, тогда какого хрена она заточена между металлическими прутьями. В голове крутятся мысли, что не может в её жизни быть всё так плохо. Не может быть так плохо! Особенно, после всего того, что было на каникулах. Девочка только распустила крылья, почувствовала вкус жизни, как снова летит вниз, истекающая кровью. Это похоже на страшный сон, книгу или тупой пост в интернете, где автор отыгрывается на герое, причиняя страдания. Это неправда! Так не бывает, что в жизни пятнадцатилетнего подростка творится вся эта х*йня.«Почему это всё происходит со мной?»
А действительно, почему? Неужели в прошлой жизни Саша была каким-то маньяком серийником, который безжалостно отрубал людям бошки в лесу, а потом подвешивал их тела на ветки деревьев. Или она была конченым чиновником, который обдирал людей, как липку. Кем, твою мать, она была, что теперь ей приходится терпеть весь этот кошмар?!***
Я пустая. Осушенная, как бутылка воды после физкультуры. Вот такое нелепое сравнение… Но, тем не менее оно имеет право быть. Вокруг темно и тихо. Я не знаю сколько времени провела в заточении, но мне кажется, что постепенно за окном светлеет. Есть небольшая надежда, что с восходом солнца всё это закончится. Весь этот кошмар уйдёт, впуская в мою камеру аромат кофе и дурманящего одеколона. Но я всё ещё одна. И продолжаю коротать свой срок в одиночестве. Шли часы. Солнце давно встало. Но никто так и не пришёл мне на спасение. Желудок ревел от голода, спазмы болезненно скручивали его в толстый узел, заставляя меня скрючиваться. Губы пересохли. Что на счёт потребностей организма выводить из себя лишнее. Всё и так понятно… Я здесь абсолютно одна. Никому ненужная, холодная, голодная и мокрая. Голову посещают мысли, что на самом деле никакой счастливой недели в моей жизни никогда не было. Может мне это всё приснилось? Может быть я всё это время сидела в этой клетке, смотря в серый потолок и следила за движущимися тенями от солнца. И ни Арсения, ни Леры, ни Антона, ни даже Оксаны в моей жизни никогда не было. Но я быстро откидываю эту мысль из головы, ведь это больная фантазия. Всё это всегда было, и сейчас мой мозг просто сходит с ума! Я на это надеюсь… Слышу шум. Это шаги. Не знаю, рада или сжимаюсь от страха, в ожидании личности, кто издаёт эти звуки. Мне стрёмно или внутри бьётся надежда, что сейчас зайдёт Арсений и копы, которые вызволят меня на волю и всё будет хорошо. Но дверь открывается и входят Зуев и Курагин. Они переглядываются между собой, а потом кто-то тихо смеётся. Тело мгновенно затряслось от страха. Мышцы каменеют, мозг тоже, я бревно, бл*ть. Дрожащее бревно, с*ка!!! Мама, прости за все грехи. — Как погодка снизу? — басит Палыч. Его хриплый голос кажется мне ещё противнее, чем раньше. — Пасмурно, — говорю, словно отхаркиваюсь. — А что так? — встревает ещё и отчим, которому остаться в стороне — просто преступление! — Зачем? — после недолгого молчания вопрошаю я абсолютно ровным голосом, когда моё тело готово колыхаться, как во время сильнейшего шторма. Мне страшно, я боюсь этих людей. Сейчас в данной ситуации со мной могут сделать всё, что угодно! И я даже не смогу сопротивляться. Это ужасно, когда ты оказываешься в безвыходном положении, не смея противостоять обстоятельствам. — Арсений сделал свой выбор! — хихикнул Палыч, скалясь. Эта его улыбка монстра доводила мой голодный организм до тошноты. Я ненавижу его. Мне плохо только от одного взгляда на это поросячье рыло. — Он сказал, что не отдаст меня никому! — рычу я, понимая, что держать агрессию становится всё сложнее. Внутри меня просыпается страшная буря, готовая рвать на куски. — Какое право вы имеете, чтобы держать меня здесь, тв*ри! — Ты моя собственность, — равнодушно заявил Курагин. Я поражаюсь его спокойности! Ни единый мускул не двинулся, когда он смотрел на меня. — И я решаю, где тебя держать и что с тобой делать. — За что? — мой голос дрожит. — За что вы меня так ненавидите?! — нервы уже не выдерживают. Маска постепенно начинает трескаться, выплёскивая самую нежную и ранимую часть наружу. И они этого только и ждут.— Желаете сломить меня? Я не дамся.
Внутренний голос звучит довольно уверенно, я даже верю ему на какое мгновение. — Кто сказал тебе, что мы тебя ненавидим? — я вижу, как брови Дениса взмыли вверх. Палыч в шаге от него недовольно цокнул языком. Он явно начинает раздражаться, но не показывает виду. — А разве это нормально, что ты меня бьёшь, пытаешься изнасиловать? — вопрос повис в воздухе.***
Никто из присутствующих отвечать на него не собирался, ибо «зачем?». Эта сраная девчонка вообще право на разговор не имеет. А сейчас она позволяет себе так пренебрежительно общаться с людьми, от которых зависит её судьба. — За что мне это всё?! Палыч сжимал и разжимал кулаки, сдерживая в себе порывы ненависти. Он держался из последних сил, чтобы не врезать по морде этой наглой девице. Как она смеет открывать рот в их присутствии, да ещё и в таком тоне? Курагин внутри себя лишь смеялся от беспомощности свой падчерицы. Теперь ей точно никуда не убежать. — Я всего лишь девочка-подросток! От чего у Вас — взрослых, неглупых, сильных мужчин — появляются такие мерзкие фантазии. Я же никогда не позволяла так низко думать о себе… — Ты спишь с учителем из твоей школы, — хмыкнул отчим, закусывая губу. Пора заканчивать с этой бессмысленной беседой. — Это по-твоему нормально? — Почему мы должны перед ней оправдываться?! — окончательно вскипел Зуев, срываясь с места. Он подлетел к металлической клетке, где была заточена немка, схватился за решётки, начиная их выламывать. — Закрой свой рот тварь! ТЫ право не имеешь так говорить с нами! Я с тебя кожу живьем стяну, мразь! Вы*бу до потери пульса. ТЫ будешь извиваться, как змея, вереща, плача. Ты будешь терпеть страдания за себя и за свою шлюху-мать! Шефер вжалась в противоположную стену, чтобы Палыч не смог её достать. Но это только больше разозлило мужчину. Он с нечеловеческой силой сорвал стальной замок с клетки, вырвал дверь, вытаскивая брюнетку оттуда, за икры ног. Саша завизжала, стараясь прекратить это безумие, но… Своим огромным кулаком Игорь размахнулся и с со всей силы зарядил подростку в щеку. Из скулы тут же полилась кровь, марая кожу на костяшках пальцев мужчины и воротник одежды самой девчонки. Немка была бы очень рада, если бы сейчас в один момент потеряла сознание. Но ни через один удара, ни через два этого не происходит. Она старается уворачиваться от сильных ударов по лицу, рукам, ногам. Не трогали только живот и спину. На теле появляются огромные гематомы. Шефер не знает сколько длится эта пытка. Ей всё равно. Она уже перестала предпринимать какие-либо меры, по спасению себя. Сейчас она свернулась калачиком, обхватив голову руками, чтобы туда попадало меньше всего, и просто ждала, когда этот ад закончится.