***
Несколько дней спустя.
Бледные, длинные и жилистые пальцы нежно обхватили детское лицо. По сравнению с цветом кожи госпожи Гудзи, Эми казалась слегка загорелой. От рукава белого кимоно тянулись золотые нити: на груди и плече они переплетались в крупную ветвь рябины с блестящими, спелыми красными ягодами. Такого же цвета, как её глаза. Мори Мико на вид казалась молодой девушкой. Красиво, хоть и слегка скудно сложенной: прихожане, случайно встречавшие её, обычно натянуто улыбались, маскируя из ниоткуда появлявшуюся брезгливость. Когда из широких рукавов кимоно еле заметно показывались тонкие конечности, трудно было сдержать позыв отвернуться. Возраст не щадит даже лис. А Гудзи-сама — древнейшая из ныне живущих. Чёрная фигура с косой в руках, удерживающая тонко заточенное лезвие своего орудия у шеи любого, никогда не осмеливалась касаться Мико. Однако сама кицунэ была не только очень стара, но ещё и очень умна. Знала ведь, что если поддерживать внешнюю красоту слишком долго, быстрее все силы растерять можно. Вот и скрывалась за ликом больной страдалицы. Облизнув длинным языком пухлые бордовые губы, она заглянула девочке в глаза. Жемчужные волосы порой сливались цветом с кожей лба, отчего казалось, будто уму госпожи нет конца. Лисьи ушки, скрытые под причёской, еле заметно шелохнулись. — Глаза у тебя такие же, как у Наоки в детстве. Совсем не отличишь. — Наоки? — непонимающе нахмурилась Эми. — Так зовут твоего отца, — улыбнулась госпожа. — То, что он зовёт себя Нэо… Мне человеческих прихотей не понять. — Конечно. Вы ведь не человек. Пальцы с щёк сместились к розовым губам девочки. — А язык от матери достался. Больно длинный. — Разве плохо, госпожа? Говорят, в жизни это только помогает. — Мозг тоже от отца, тут уж сразу ясно. Убрав руку, Мико сложила ладони. Словно огонь и вода, противоборствующие друг другу, алые глаза лазурным уступать не собирались. Капитуляция означала бы проигрыш по всем фронтам. А их много. С одной стороны — гордость. С другой — возможность переиграть госпожу. А с третьей — Годжо Сатору. Стоящий немного вдалеке господин задумчиво наблюдал за странной картиной. Перед его подругой стояла Гудзи-сама, у которой из-под дорогого кимоно торчал жемчужный хвост. Нет. Хвосты. Целых девять. Он посчитал. Из-за волос по бокам сложенных лисьих ушей почти не было видно. Годжо никогда не встречал кицунэ в обличие человека. Говорят, только самые сильные из них могут обретать поистине людскую форму. Мико усмехнулась, мельком глянув на Сатору. Он тут же показательно отвернулся. — Вы считаете, он глупый человек? — спросила Эми. — Кто? — Мой отец. Эми смотрела без злобы. С искренним интересом к мыслям госпожи. Ведь если она скажет, что господин Мидзуно глуп, то Эми серьёзно задумается, не под вопросом ли проницательность Мико. — Он умён. Но использует этот ум не для того. Играя в салочки с судьбой, шибко много удачи не сыщешь. Наоборот, притянешь беды. — Он азартный человек. Мама так говорит. — Да, и Слава Омиками, что тебе это не передалось, — насмешливо сказала Гудзи-сама. — Хотя, порой, когда ты играешь со мной в го, напоминаешь мне его. — С ним вы тоже играли? — Когда он был таким же малявкой, как ты. И, надо сказать, в сдержанности ты преуспела лучше него. Он вечно кричал, что не может больше проигрывать, бесился… Но мать ты ещё не обошла. Она побеждает даже сестру Микан. Во внутреннем дворе храма было оживлённо. На энгаве стояло с десяток юных жриц, окруживших Сугуру. Гето так смутился, что Годжо решил уйти и не мешать ему наслаждаться женским вниманием. Красные щёки друга Сатору совсем не беспокоили. И даже мольбы о помощи в его глазах Годжо не заметил. То ли очки мешали, то ли думал о другом. Какое-то странное чувство на душе сдавливало невидимой ладонью шею, а сказать и выразить никак. Что-то щемящее, беспокоящее, как невидимая заноза между мышцами сердца, которую нельзя вытащить. Радостная атмосфера предстоящего в храме праздника нагнетала ещё больше. Слушая нежные голоса жриц, находясь среди этого сосредоточения мудрости и любви Богов, Сатору себе места не находил. Усердно мотал головой, пытаясь отогнать пугающие образы, сидящие в голове все последние недели. Не получалось. — Гето-кун, кого выберешь своей парой на праздник? Заслышав это от одной из жриц, Сатору снова посмотрел на Эми, сидящую где-то там, впереди. Точно. Храм Суйцзинь находится на горе. И каждый раз, когда весна сменяется летом, здесь проходит подношение особой молитвы ёкаям. Так называемая Ночь Единения. Гудзи-сама — кицунэ. Сам этот факт уже говорит о том, что обитатели храма в ладах с демонской живностью. Сатору даже видел, как в здешнем пруду плещутся тануки. — А мне… Обязательно нужна пара? — послышался голос Сугуру. — Конечно-конечно, — заворковали жрицы. — Без пары никак. Годжо осмелился сделать то, о чём подумал. Решил, пусть всё идёт так, как это предрешено. Раз уж ему не дано было разделить счастье предвкушения с остальными, упустить свою последнюю возможность он не может. Подойдя к стоящим впереди, он решительно глянул кицунэ в глаза, пугающие своей яркостью на фоне почти что белого лица. Она откровенно жуткая и пугает этим не только Сатору. — Гудзи-сама, — обратился он к Мико, — Вы уже закончили? — Да, дитя, я с удовольствием оставлю вас. Дела, дела, у лис столько дел… С усмешкой Мико удалилась обратно в храм. Сатору сел напротив Эми на ковре. Девочка склонила голову, наблюдая за ним. После своеобразного приглашения на каникулы с Годжо они виделись лишь несколько раз. В первый Сатору и Сугуру непрошенными гостями заявились на приватную демонстрацию сил юной наследницы водного клана, проходившую в техникуме одной из ночей. Тогда старший брат Эми, Мичи, казалось, чуть не испепелил этих двоих глазами. А у него они, на минуточку, синее, чем океан. Во второй, волшебный и незабываемый, Годжо увидел Мидзуно во дворе храма. Именно та картинка у него возникла перед глазами, когда он решал, подойти ли к ней сейчас, в присутствии Гудзи. Эми тогда сидела на траве, а вокруг неё прыгали несколько кошек. Самых разношёрстных. Она потом рассказала, что это были бакэнэко. И Годжо с интересом наблюдал, любуясь, пока Эми не начала тихо чихать. Оказалось, на кошачью шерсть, даже волшебную, у Эми аллергия. А на резонный вопрос: — Зачем тогда играешь с ними? Эми ответила: — Они просто хотят ласки. Я могу и потерпеть, а вот отказать не получается, когда они так просятся… В реальность вернул беспокойный голос: — Как твоя спина? Уже не болит? Годжо опомнился. — А, нет. Я не для этого пришёл… — Сатору неловко почесал затылок. — Будешь моей парой на празднике? Хлопнув глазами пару раз, Эми засмеялась. Так заливисто, что Годжо испугался. — Что, не хочешь? — Нет-нет, — она махнула рукой. — Просто… Понимаешь, такая госпожа как я… В общем, мне нельзя иметь пару. Я же из семьи основателей храма. А значит, единить своё сердце в праздник должна с родными по крови людьми. И молитву приносить тоже. Сатору грустно опустил взгляд. А попытка была хорошая. Если бы получилось, возможно, Годжо осмелился бы выдать что-нибудь эдакое: смутить как-то или ещё что-нибудь. Ему такое нравилось, учитывая реакцию Эми на такие шутки. Получалось создавать небольшие трещинки в том образе юного господина из знатного шаманского рода, но вот расколоть полностью у него пока не вышло. Эми улыбнулась: — Но я была бы рада… Просто провести с тобой этот вечер. Когда неугасающий свет зависнет в небе. — А что, эта церемония действительно так красива? В чём вообще смысл? — Хм? А тебе не сказали? Годжо коротко помотал головой. Ничего такого не слышал. Сказали только, что церемония важная, сложная и требует от жриц самой тщательной и кропотливой подготовки. За ней, наверное, и явилась к Эми сестра Микан. Коснувшись плеча юной госпожи, рыжеволосая жрица проговорила: — Ваша сестра прибыла, госпожа. Эми взволнованно посмотрела на Сатору. Когда жрица отвлеклась, девочка придвинулась ближе и шепнула: — Сестра Бантан тебе расскажет. А когда всё закончится, сможешь найти меня на соседней горе. На той, что чуть ниже. Ты ведь помнишь где она, да? Не заблудись…***
Полная луна насмехалась. Откровенно. Серые пятна на ней представлялись Годжо острыми клыками в двух рядах, образующих звериный оскал, способный искусить на самоубийство даже такого терпеливого и спокойного, как он. С конца церемонии прошёл час. И отсюда всё действительно выглядело волшебно: струящиеся от горы прямиком к небу огни, напоминающие волны дыма, словно маяк притягивали к себе взгляды ёкаев, людей, тянули одеяло на себя, заставляя отвлечься от мирского, забыться и просто наслаждаться божественной магией кицунэ. Так это должно было работать. Но прошёл уже час. А Эми всё ещё нет. Поэтому Годжо не может поддаться искушению древней магии. Внутри него всё кипит и извивается. Шипит, наливаясь горьким на вкус и запах беспокойством. Ожидая шороха позади, Сатору вечно оборачивался. Шелест листьев сбоку не напугал. Годжо вздохнул с облегчением. — Прости, что так долго ждать пришлось. Меня еле отпустили… — Я уж думал, ты поиздеваться решила. Эми присела рядом. Годжо толком не смог разглядеть её лица. Но почувствовал, что она какая-то напряжённая. Слегка. Совсем немного. — Ты настолько привык к тому, что люди тебя обманывают? Сатору, словно немая рыба, брошенная жестокими браконьерами на сушу, раскрыл и закрыл рот. Его глаза в темноте очень ярко светились. Почти так же, как эти волшебные огни над горой. — Извини. У меня какое-то глупое чувство. — О котором ты никому не рассказываешь? — в голосе Мидзуно послышалась горькая усмешка. — Знаешь, вы с моей сестрой очень похожи. Она тоже никому не любит говорить о том, что думает. И порой это её выручает, а порой… Совсем не спасает. — Кажется, будто каждое моё действие будет иметь плохие последствия… — Ты не провидец, Годжо, — пожала плечами Эми. — И не можешь знать, что будет. — Но я хотел бы. — А ты уверен, что хочешь себе такую ношу? Всегда знать, что вскоре кто-то умрёт или что с миром случится нечто ужасное… В неведении спится спокойнее. А сном нужно дорожить. — Ты какая-то… странная. Что случилось? — А ты очень тактичен, как всегда. Эми опустила голову. Глянула вниз, на предгорный лес, укрытый жемчужным сиянием луны и едва различимым отблеском белых огней, созданных Мико. — Просто я узнала кое-что, что не хотела бы знать. — Что-то связанное с сестрой? Сатору слышал только то, что старшая Мидзуно, средняя из троих детей, редко появляется не только в храме, но и дома. Но она взрослая, так что это, вроде как, нормально. Жрицы описали её как очень своенравную, надменную и гордую девушку. Сказали, всё дело в том, что внешне она очень сильно непохожа на своих брата с сестрой. Да и на родителей, в общем-то, тоже не особо. Поэтому от семьи её вечно что-то да отделяло. Внешность, работа: в сущности не имело значения, что именно. Жрицы не обвиняли госпожу Кояма в измене — во-первых, её статус и репутация не позволит даже сплетни о таком распускать. А во-вторых, старшие Сёстры им твердят, что Наоми очень похожа на своего деда, Мидзуно Акайо. И не только внешне, но и своей натурой одиночки. Про отношения сестёр Годжо ничего особо не знал. Да и никто, в общем-то, почти никогда их вместе не видел, а если уж замечали, то просто стоящих рядом. — Она очень скрытная. И порой это ранит близких ей людей… Но я понимаю, почему она никому не доверяет. Порой довольно сложно бывает что-то сказать, даже если ты полностью для кого-то открыт. — Такое чувство, будто у меня мозг сейчас расплавится, — Годжо недовольно высунул язык и глянул на гору сквозь очки. Эми засмеялась. — Ты ведь уже в курсе, для чего нужна Ночь Единения? — Чтобы выразить благодарность ёкаям, — монотонно начал Сатору. — За то что спасли нас от павших на бренную Землю богов, озлобившихся и… Как там было?.. — Ты что, выучил слова сестры Бантан? — Знал, что ты спросишь. Эми указала на вершину горы. Туда, где виднелась священная сакура. — Дело даже не в благодарности. Мы дарим ёкаям свою любовь в эту ночь. Любовь, которую мы отняли много лет назад, когда решили, что все они против нас. Их природа была непонятна и страшна, но мы научились ладить. В эту ночь сердца как никогда должны быть наполнены любовью и дружелюбием. Девочка ткнула Годжо в рёбра. — А ты занимаешь голову не тем, боженька. — Ну чего так сразу… — Только богов в волшебные ночи беспокоят беды. А простые люди умеют наслаждаться короткими мгновениями. — Так кто я в итоге? Бог или Человек? — Это уже тебе решать. Годжо услышал сбоку грохот фейерверков, но на гору уже не смотрел. И плевать было, что это всё жители предгорных деревень, искренне радующиеся тому, что таинство праздничной ночи успешно завершилось и путеводные огни для ёкаев взмыли в небо. В разноцветном, хаотичном свете Сатору рассматривал девочку перед собой. С первой их встречи она стала чуть старше. Но не слишком, потому что детской невинности на лице не растеряла. Она наблюдала за взрывающимися в небе огнями, улыбаясь. А заметив, что Годжо смотрит, смущённо отвела взгляд. В странных чувствах Годжо виновата была именно Эми. Он не знал, почему думает так часто о ней и её словах. Вроде не слишком хорошо знает её, но хотел бы получше. Страх был, что она его воспринимает лишь как Бога или мессию, так же, как и все шаманы. Глупо, конечно. Некоторые даже прикасаться к нему боятся. Думают, он никому не принадлежит, является общим для всех и в то же время недосягаемым. От этого противно. За Эми он моментами замечал, что она пытается судить о нём, как об обычном подростке. Но продолжал бояться иного. Эми протянула руку. Коснулась прислонённой к земле чужой ладони. Годжо ощутил лишь прохладную ткань её перчаток. — Если чувствуешь, что впереди грядёт беда… Не теряй ни минуты, что даёт тебе судьба на спокойствие. Наслаждайся им сполна, иначе будешь сожалеть. В Ночь Единения такая странная картина в темноте была даже к месту. Двое детей, зажатых между семейными традициями и своей необычной силой, вместе смотрят на путеводный свет. Который, по словам госпожи Гудзи, указывает заблудшим ёкаям и душам людей путь. И Годжо решил, что пойдёт по пути Человека. Сделает всё, чтобы попытаться им стать, даже если в конечном счёте окажется, что он всё-таки Бог. — Тебе совсем нельзя иметь пару для этой ночи, да? — Можно. Но только после того, как начну учиться в техникуме. Так сказать, стану полноправной шаманкой. — Тогда я могу попросить? Эми нахмурила брови, не понимая. Годжо проговорил: — Проведёшь со мной ещё одну Ночь Единения? Только в качестве моей пары. — Если дождёшься… — неловко улыбнулась Эми. — Дождусь. Обещаю.