Танец бабочек

      Солнце было ярко-оранжевым. Это так удивило, что Сатору невольно улыбнулся. Кровать стояла в углу комнаты, спина иногда касалась холодной шершавой стены. А ноги, спрятанные под тонким покрывалом, грело тёплыми лучами, которые не встречали преград в виде оконного стекла. Франция чудесна. Годжо впервые это понял для себя. Тут всё совершенно иначе. Нет трели цикад, так по-особенному тихо. Двери комнаты с одной стороны были больше похожи на отъезжающие огромные окна. Эми специально открыла выход на балкон, перед тем, как ушла, чтобы Сатору проснулся на закате и увидел эту красоту.       Она со своей заботой каждый раз заставляет его смеяться. Прошло даже меньше пары месяцев с момента, как Сатору смело предложил ей быть его девушкой, а потом уже несмело позволил ей быть рядом гораздо чаще. Эми общается с ним иначе, нежели, к примеру, с Гето, и это вполне логично, но для Сатору всё ещё непонятны её намерения. Почему она заботится так открыто? Годжо с детства привык, что ласку нельзя получить просто так. Уяснил это, когда в пять лет намеревался похвастаться отцу успехами в прописях. Он застал старика в кабинете, в компании незнакомой женщины, которую позже видел заходящей в покои отца ещё множество раз.       Отец тогда, можно сказать, поощрял её. Сатору вырос и понял, насколько отвратительны были стариковские слова лести для той женщины: с ней он был в сотню раз нежнее, чем с собственным сыном.       Когда пятнадцатилетний Сатору спросил, что это вообще значило, отец ответил ему:       — Твоя мать больна, мальчик. А мне нужна забота, которую я могу и хочу получать. Не хочу принуждать её к чему-то... Мы и так не общаемся в последние пятнадцать лет.       Наверное, дурные воспоминания лезут в голову, потому что Сатору ещё не протрезвел до конца. А иначе не объяснишь тяги вмазать отцу, находясь за тысячи километров от него.       Послышался звук замка. В комнату зашла Эми, держа в одной руке блюдце и ложку, а в другой тарелку с фруктами. Она уселась на кровать, к лежащему Сатору, тут же зачерпнув из посуды шоколадное мороженое. Годжо потянул руку к её слегка влажным волосам, пустил пальцы через синие пряди, чуть массируя голову. Потом усмехнулся, раздумывая над тем, что она щеголяет в одной лишь его футболке. Ему нравилось. Даже очень.       С тарелки он взял один персик. Сел на кровати сонно, оголив спину. Натянул на лицо улыбку.       — Ну, проверим твои слова...       Эми усмехнулась. Сатору сделал первый укус и расплылся теперь уже в настоящей, приятной улыбке. Персик и правда оказался очень сладким, наверное, даже приторным. Бархатная кожура приятно смешалась с немного вязкой мякотью, доставив чистое удовольствие. По подбородку вниз стекла капля липкого сока.       — Давай заберём немного с собой, когда будем лететь обратно... Слишком вкусно.       — Хорошо, если хочешь, — улыбнулась Эми.       Сатору откинулся на спинку кровати, стал смотреть на неё. На то, как она с аппетитом поедала его любимое шоколадное мороженое, языком облизывая серебряную ложку, иногда зажимая её между зубами. С персика в его руках тёк сок, одна капля даже упала с запястья прямо на живот, прокатившись до пупка холодком. Годжо положил персик обратно на тарелку, которую переложил на тумбу. Одной рукой сгрёб Эми в охапку и уложил рядом с собой, чтобы есть перестала. Вторую поднёс ко рту и на пробу провёл языком по пальцам. Сладкий сок едва почувствовался на языке.       — Тебе уже лучше? — спросила Эми с ложкой во рту.       — Да, вино не слишком в голову ударило.       Эми улыбнулась его маленькой лжи. Сатору выпил два полных бокала сразу по приезде в поместье и уснул рано утром. Проснулся вот только сейчас, под вечер. Даже когда Эми снимала с него футболку и брюки, он не почувствовал, промычал что-то и снова уснул.       В конце августа тут настоящая жара. Во время заката она сменяется приятным теплом, которое греет гораздо хуже чужого тела рядом.       Закончив слизывать сок, Годжо ухватил с тумбы салфетку и вытер руку. Эми отставила блюдце с мороженым и села перед Сатору, стала любопытно наблюдать. Приятное чувство уединения ей нравилось. Здесь нет никого, кого бы она смущалась. Ни родни, ни жриц, ни шаманов, просто никого. Словно тихая гавань, поместье бабушки для Эми было настоящим раем. Однажды, когда бабули не станет, этот дом отойдёт ей. Мичи получит поместье клана в Японии. А Наоми жильё не нужно, её старуха Игараси любезно приютит.       — Наверное, когда-нибудь я всё же останусь тут.       — Навсегда?       Эми кивнула.       — Здесь мне хорошо. Тихо и спокойно.       — Потому что я рядом? — улыбнулся Сатору в шутку.       — Да, поэтому тоже.       Лицо напротив вдруг стало сосредоточенно-серьёзным. Годжо слегка расставил руки и отодвинул покрывало, взглядом намекая, чтобы Эми села на него сверху. Она нерешительно перебралась ближе, тут же оказавшись в крепких объятиях. Сатору прижимался головой к её груди, касался талии ладонями, сжимал достаточно крепко, будто сдерживаться пытался. Прикасаться ниже всё никак не решался. Он всё ещё считал её нежным по натуре, пугливым зверьком. Не стоит ему спешить, иначе убежит ещё.       — Почему ты так боишься ко мне прикасаться?       Сатору усмехнулся. Не стоило уповать на то, что она не догадается.       — Ты меньше меня.       — Но не значит, что сильно слабее, — ответила Эми тихо. — Я ведь сказала, что мне нравится, когда ты трогаешь.       Сатору улыбнулся.       — Одно дело — трогать руки и лицо. Другое — залезать под одежду.       — Ну, ты же разрешаешь мне себя трогать.       Эми специально коснулась пальцами его ключицы, слегка надавила на грудь. Сатору и забыл, что лежит в трусах.       — Так почему я не могу тебе разрешить?       Годжо не ожидал, что зверёк, которого он боялся спугнуть, вдруг сам захочет поесть с его рук. И не испугается, когда он непроизвольно вздохнёт или шевельнётся. Что-то в груди щёлкнуло и по всему телу волной пошёл жар. То ли от летнего зноя, то ли от странного ощущения полного умиротворения. Сатору это чувство не понимал. Хотя догадывался о его природе. Наверное, это и значит быть влюблённым. Одновременно ощущать мирское спокойствие и буйные эмоции, словно на одном пляже два разных моря. Одно плещется, бьётся резво о камни, бурлит и пенится. А второе тихо ласкает песок, оставляя нежный и влажный осадок на нём.       Сатору на пробу приподнял ткань футболки. Положил ладонь прямо на дрожащий от такой чрезмерной близости двух тел живот. Он коснулся своим лбом лба Эми, закрыл глаза. Она сделала так же, полностью сосредоточив внимание на новых ощущениях. Мозолистые, слегка прохладные подушечки пальцев медленно прошлись по ложбинке. Сатору, не прикасаясь, сместил ладонь в сторону. Уложил руку осторожно на высоко вздымавшуюся грудь. Несильно сжал. Эми открыла глаза и глянула на его сосредоточенное лицо. Потянулась к губам, чтобы поцеловать. Он ответил, провёл ладонью по боку, коснулся талии и прижался как можно теснее.       — Ты меня так разбалуешь. Слишком много позволяешь, — шепнул Сатору, отстранившись.       — Ты не думал о том, почему я хочу тебе так много позволять?       — Чтобы... Не знаю.       — Чтобы ты делал то, чего действительно хочешь. Я же знаю, что хочешь. Просто сдерживаешь себя, почему-то боишься, что я буду против.       Сатору вскинул брови.       — Делай, чего желаешь, хотя бы рядом со мной, хорошо?       — Делать... чего и правда хочу?..       Эми кивнула. Он коснулся ткани футболки.       — Я подниму это. Можно?       Она позволила Сатору уложить себя на спину и приподнять подол выше, задрать прямо до шеи, чтобы рассматривать. Он облизнул нижнюю губу и заулыбался. Эми не стеснялась. Это ему нравилось так, что улыбку скрывать не получалось. Годжо поцеловал сначала в губы, спустился и стал целовать дальше, повинуясь своим желаниям, как Эми и просила. Тело будто разом одолели жар и холод. У него была самая настоящая горячка, от которой мозг буйно воображает всё самое пошлое, что только можно сотворить. Ему это возбуждение дышало в затылок. А Эми упиралось в бедро. Почувствовав это, Сатору попытался отстраниться, чтобы не смущать, но она не позволила. Удержала его за руки и заставила посмотреть на себя.       — Ты не делаешь мне больно или неприятно. Всё хорошо.       Годжо очень чувствителен с недавних пор. С тех самых, когда стал всё чаще укутывать себя пеленой Бесконечности, укрываться от всего мира. Обнулял технику он только для того, чтобы касаться Эми. Иногда Сугуру. А в основном его тело было покрыто коконом пустоты, через который ничто не пройдёт, как ни старайся.       Когда Сатору едва унял все чувства одним поцелуем, понял, как ему и вправду сильно хочется Эми. Он и раньше замечал. Бывало мог просто часами думать об этом перед сном. И утром, после него, когда уже просыпался. Чувствовал себя озабоченным идиотом.       — Это нормально, когда тебе хочется быть с человеком настолько близко, — сказал ему Сугуру однажды. — В сексе грязное видят лишь придурки. Это ведь тоже своеобразное выражение чувств.       Сатору понял теперь, что друг имел ввиду. Он просто сравнивал не с тем, с чем стоило сравнивать. Когда Годжо стукнуло шестнадцать, он ради интереса всё же попробовал заняться сексом, чтобы узнать, каково это вообще. Но опыт не вызвал у него каких-то чувств. Да, было приятно и даже весело. Но не более.       А тут что-то другое. Ему хочется ласкать самому, добиваться чужого голоса этими ласками, нежить и лелеять это невинное, красивое тело.       Эми неосознанно подмахнула бёдрами вверх, теснее прижавшись к Сатору. У него стояло уже до болезненного. И в то же время он осознавал, что вряд ли это лучшее время для первого секса, когда он совершенно к нему не готовился. Годжо понял, что Эми хочет так же сильно, как и он. Наверное, даже больше, потому что стук её сердца он слышал даже на расстоянии.       — Скажи честно, ты об этом думала раньше?       — О сексе?.. Ну, может, только совсем недавно... — буркнула Эми куда-то в сторону.       — И решила, что хочешь?       — С тобой — хочу.       По оголённой коже, выкладывая дорожку из осторожных поцелуев, Сатору спустился ниже, к бёдрам. Теперь только заметил, что уши и щёки у Эми были алыми, если не бордовыми. Он потянул за резинку хлопкового белья. Оно съехало по ногам, оказалось отброшено на пол. Теперь она лежала под Сатору почти голышом, только футболка выше груди была скатана. Теперь смущалась. Ещё большее стеснение у Эми вызвал поцелуй, пришедшийся на внутреннюю сторону бедра. Она откинула голову назад, самой себе сказала, что это не страх, а просто жуткое волнение о чужих мыслях. Так оно и было.       Сатору выдохнул томно ей между ног. А потом... Потом они оба едва ли могли соображать что-то. Годжо двигал языком наобум, целовал, моментами переходил на дрожащий живот, пальцами едва проводя меж складочек. Эми крепко удерживала его за плечи, иногда царапала и сильно впивалась пальцами, до невыносимого. Сатору другой рукой не позволял ей сомкнуть губы, хотелось всё слушать и слушать её голос, необычайно тихий и приятный, протяжный даже. У него вроде как всё получалось, а от этого улыбка неосознанно ползла до ушей.       — Хочется верить, что я исполнил не только своё желание, — сказал Годжо, когда отстранился и поцеловал в лоб немного дрожащую Эми.       — Так и есть, — улыбнулась она.       — А, ну, раз уж я тебя...       Эми резко толкнула его в плечо. Сатору упал на спину рядом, тут же почувствовав на животе тяжесть чужого тела. Футболка резко опустилась вниз, скрыв под собой обнажённое тело, и подмятым теперь был он, а не она. Эми осторожно села ниже. Сатору чуть не взвыл от ощущений. Девушка с любопытством глянула ему в глаза.       — Я хотел сказать... "Осчастливил".       — То и мне стоит осчастливить тебя в таком случае?       Сатору поджал губы. Эми наклонила голову вбок, прошептав:       — Я ведь не откажу. Ты только попроси.       — Вот именно, что не откажешь, а я... боюсь, что испорчу... — буркнул Сатору в ответ. — Не хочу тебя смущать.       — Ты обожаешь меня смущать, — Эми наклонилась к лицу Годжо, улыбаясь. — Так в чём дело?       — Ну, Сугуру мне говорил, что это серьёзный шаг. И девушки воспринимают это... Гораздо ближе, чем парни.       — Ты доверяешь его опыту? — засмеялась Мидзуно тихо. — Может, ты и мне так доверишься?       Эми пальцами коснулась подбородка Сатору. Он стал завороженно наблюдать, как она ведёт ими по всему его телу, от ямки на сходе ключиц, до пупка, от которого под резинку белья уходила бледная полоса белых волосков. Трусы ощущались тесными. Они, как Годжо приметил, были даже не слегка, а обалдеть как натянуты в одном месте. Почувствовав оправданный жар в щеках, он едва-едва коснулся девичьих бедёр, чтобы снять Эми с себя. Знал же, что она чувствует. Снова думал, что неприятно. Эми его остановила.       — Так доверишься или нет?       Решительность в синих глазах успокоила. Сатору медленно сглотнул и сел, глянув на приоткрытые губы. И когда руки Эми с нажимом провели по его плечам, решился поцеловать. Впервые так мокро и развязно, как он ещё ни разу не пытался сделать, сталкиваясь языками вплотную. Сатору доверился. Как Эми и просила. Позволил её рукам ласково делать всё, что только могло взбрести в эту юную и горячую голову. И ему это чертовски нравилось. Даже перестало так сильно смущать. Когда тонкие пальцы чуть сжали бугор под бельём, Годжо промычал несвязно, отстранившись.       — Можно мне?       Сатору вскинул брови. Она спросила разрешения... До чего же аккуратная.       — Конечно... Можно.       Он не видел, но чувствовал, как пальцы спускаются вниз. Как оттягивается вниз мешающая резинка белья. И как пальцы несмело кольцом оборачиваются вокруг члена. Уже давно ко всему готового, за что у Годжо совесть кольнула. Эми не решилась его разглядывать, чтобы не смутить Сатору ещё больше и не смутиться самой. Осязания было вполне достаточно. В мыслях был целый рой. Эми совсем не думала, что кожа там будет такой нежной и тонкой, что боишься лишний раз коснуться. А проведя разок вверх, сжав слегка шелковистую головку, она и вовсе захотела убрать руку.       — Я же не сделала тебе больно? Прости, если...       — Нет, — Годжо удержал её руку крепко. — Всё хорошо.       Ладонь поверх ладони, их руки замерли почему-то. Как пианино, палец через палец, усмехнулся Годжо. Но смотря на то, как слегка подрагивает девичья грудь под свободной футболкой, Сатору медленно и обречённо вздохнул. Стал показывать осторожно, как и где нужно ласкать. Эми всегда училась хорошо и тут исключением не стало. Когда Годжо убрал руку, она стала вести сама и получалось довольно хорошо. Как и у Сатору забываться. Он не знал, куда нужно руки деть. Терялся, не знал куда смотреть и стоит ли вообще рот открывать. А Эми хотелось всё слышать. Каждый вздох и каждый стон, чтобы знать, что она всё делает верно. Сатору на такую мольбу ответить смог. Расслабился и отпустил всё напряжение, лаская слух Мидзуно почти так же хорошо, как она делала это для него совсем недавно.       У Годжо ком в горле засел. Он зажмурился и стал чаще дышать. Эми поняла, что верно приметила, он почти на пике. Продолжила нежно, не переставая целовать его лицо, шептать на ухо и свободной рукой гладить по напряжённому животу. Вскоре Сатору снова расслабился и обмяк, заглушив стон в изгибе тонкой шеи. Сперма запачкала пальцы Эми и даже слегка задела ткань футболки. Сатору не заметил: перед глазами яркими искрами пылали несуществующие звёзды, а в груди плескался неведомый огонь. С улыбкой глянув на приходящего в себя Годжо, Эми потянулась за салфетками на прикроватной тумбе. Увидела, что там же всё ещё стоит тарелка с недоеденным персиком, и подхватила его.       — По-моему, самое время сказать...       — Что? — спросила Эми, сделав укус.       Сатору рассмеялся, ладонью погладил её по бедру.       — Спасибо... Ну, не за то, что только что было, а просто. Спасибо.       Эми ничего не ответила. Покончила с приторным персиком, вкус которого через поцелуй поделила с Сатору. Вспомнила и спросила уже только когда ночное небо за окном тёмной тучей накрыло пространство комнаты.       — Так за что, всё-таки?       Сатору устало вскинул брови. Вздохнул и пробурчал, почти засыпая:       — Из-за тебя я начинаю верить в то, что заблуждался всю свою жизнь...       Заблуждался, считая, что никому не будет нужен.