Танец бабочек

      Хлипкая деревянная дверь со скрипом отъехала в сторону. С таким противным, что захотелось сжать ослабевшие пальцы в кулак и ударить со всей силы по несчастной перегородке, лишь бы на нервы не действовала. Не вышло. Усталая рука даже не двинулась. Эми сидела в широкой ванной, свесив ноги с бортика и затылком уперевшись в кафель. Туманный взгляд искал что-то по комнате, но, увы, сосредоточиться даже на зашедшем Годжо она не могла. Всё плыло и сливалось друг с другом. Тело неприятно покрылось мурашками: сбоку со старого крана каплями валилась вода, липко распределяясь по ванной и причиняя коже беззащитных бедёр отвратный дискомфорт. Всё тело было будто бы влажным, руки в рыже-бордовых пятнах крови, засохших и стёршихся. Противный салатовый цвет стены напротив так вообще медленно убивал последнее самообладание.          Ей бы очень хотелось разрыдаться. Упереться носом между коленок, чтобы всхлипов слышно не было, как в детстве делала обычно. Тогда мама ласково, осторожно гладила по волосам. Успокаивала словами, своей нежностью и присутствием. Эми и сейчас, когда такой нужной ласки уже нет возможности получить, расплакалась бы. Но всё никак не получалось. Ни час назад, когда она впервые увидела тело мертвого друга на руках у живого. Ни сейчас, когда этот образ ни на секунду не пропадал из головы.         Сатору только рассматривал её. Хмуро и с поджатыми губами. На свешенной к полу голени виднелась огромная царапина, рассекающая кожу от правой коленки вплоть до лодыжки. Кровь запеклась, но на кафеле блестели несколько алых капель.         — Почему не пошла к Сёко? — мрачно спросил Годжо.         — У неё сейчас есть дела поважнее.         — Нанами уже в порядке, — ответил Сатору, присев на корточки перед ванной.          — Но Хайбара — нет. И уже не будет.         Эми не увидела, но Сатору с усилием прикрыл глаза и вздохнул. Коснулся пальцами места царапины, услышав сдавленное губами шипение.         — Не можешь стоять?         — Нет.         Годжо пальцем указал на бортик ванной, противоположный крану. Помог Эми спустить ноги и лечь полностью. Опоры на шею оказалось недостаточно: она как-то испуганно схватилась за край, непонятно отчего боясь съехать вниз по скользкой и влажной ванне. Сатору разделся и осторожно залез, взяв рядом с краном душевую лейку. Держа её в руках, он смотрел на Эми, хмуро его оглядывающую.         — Ничего, если я...         — Да, сними, пожалуйста.         Намокшее и испачканное хлопковое бельё Годжо откинул на ковёр. Постарался снимать его аккуратно, чтобы не задеть царапины на ноге. Эми только сильнее поёжилась от холода. Сатору включил воду, направив её сначала себе на руку. Горячая. Потом лейку медленно перевёл на колено с парой синяков. Эми закивала.         Рана была большая, но не глубокая, жёсткая наощупь корка кое-где всё же кровоточила. Не слишком это приятно, лежать голышом, раздвинув ноги, чувствуя только подступающий к горлу болезненный, сдавливающий хрип. Эми постоянно касалась своей шеи, плеч, и была даже благодарна за то, что Сатору не смотрел. Он видел её без одежды и раньше, много раз. Но сейчас она гораздо более беззащитная, чем тогда.       Сатору понимал. Знал, что если она захочет, то сама заставит посмотреть.         — Ты сказал, что Нанами... в порядке?         Годжо кивнул.         — Его раны уже залечили.         — Раны... Точно.         — Как ты вообще туда попала? — хмуро спросил Сатору.         Эми показалось, что он злится. Оно и понятно. Задание для второкурсников было на уровень выше её. Незачем, по его мнению, было срываться и искать сэмпаев. Но, наверное, если бы не Эми, Нанами замедлился бы и не спасся от духа, потому что уже не имел желания этого делать. Она вытащила его из здания, насильно волоча за собой. А проклятие уже хотело сожрать труп Хайбары. Тогда и силы Лилит, от жуткого страха своей юной хозяйки, пробудились и убили существо.         Эми от этого стало только хуже. Теперь всё тело ещё минимум неделю будет очень слабым. Все силы ушли на отпор и залечивание серьёзных ран.         — Кенто прислал сообщение... — Эми поморщилась от боли в ноге. Горячая вода струйками омывала раненую часть. — Написал, что дух сильный, выше, чем первый уровень... Тебя не было. Киётака драться не умеет, как и Сёко, а Сугуру вечно где-то пропадает... Я не знала, что всё обернётся так. Но бросить их там не могла.         Сатору взглянул на её лицо, повёрнутое боком. Слеза, оросившая багровую кожу щеки, медленно стекла по подбородку и утонула где-то рядом с ключицей. Он переместил душевую лейку ей на живот, губкой осторожно оттирая с него грязь и пятна чужой крови. Сосредоточенное лицо Сатору только сильнее смущало Эми. Но она старалась держаться изо всех сил, потому что он старался помочь. Оттолкнуть его сейчас — значит кинуть в пропасть недоверия. Она не хотела так. Пусть и приходилось от стыда ладони себе царапать.         — Ты сделала всё правильно.         Годжо подвинулся ближе, коснулся мягкой и горячей губкой её шеи. Эми ощутила, как несколько больших капель воды быстро стекают на обнажённую грудь.         — Вытащила Нанами из здания. Буквально спасла ему жизнь.         — Но Хайбара не...         — Хайбара уже был мёртв, когда ты пришла.         Эми от такой прямоты только сильнее зажмурилась и отвернулась от Сатору. Он выдохнул. Злость всё ещё никуда не ушла. Унять её не получалось, только еле сдерживать выходило. Сатору знал, что смерть кохая — дело рук старейшин. Он в этом ни секунды не сомневался. Им не угодишь слишком большим количеством сильных шаманов, которые могут дать отпор. Под горячую руку попала Эми. Она не должна была видеть ничего из того, что увидела, не должна была быть в это вмешана. Сатору просто сожалел о том, что ей пришлось оказаться там.         — Тебе стоит знать, что я не на тебя злюсь.         — Выглядит почему-то наоборот, — шепнула она куда-то в сторону.         Когда всё тело Эми уже было чистым, Сатору коснулся пальцами дрожащего от частого дыхания живота. Наклонился, как мог в таком тесном для двоих людей пространстве. Повернул её лицо к себе. Эми вдруг отчего-то прикрыла глаза. Яркий свет, бьющий с потолка, теперь загораживал собой Годжо. Кольцо света вокруг его головы заставило её слабо улыбнуться. Пальцы коснулись сначала чистого лба, потом белых волос.         — Ты же тоже... чувствовал это, когда умерла Аманаи?         Сатору кивнул. Его челюсти слишком заметно сжались.         — Как будто... — Эми усмехнулась, — в мире ничего не поменялось. Но что-то бесследно исчезло. Такое чувство, будто этого никогда и не было... Я этого боюсь. Когда умерла мама, мне было очень плохо... А теперь я даже не могу вспомнить её лица, если не посмотрю на фотографию. Вроде бы она столько лет была рядом со мной, я так любила её... Но всё, что осталось — это размытые воспоминания. Действительно так, словно она никогда не существовала, и я просто выдумала её.         Она попробовала вспомнить хоть что-нибудь, связанное с Юу. Хоть что-то. Перед глазами промелькнуло тренировочное поле, Нанами, Гето, летний обмен с другой школой, чей-то смех и посиделки у костра, когда киотские студенты уже уехали. Сатору тоже отлично помнил тот день.         Он сидел, глядя на огонь, буйный и кажущийся постоянным, будто вечным. Думал о том, что это пламя бесконечно лишь на вид. Через багровые и оранжевые искры он видел лицо Сугуру, улыбчивое, вроде бы близкое, и в то же время далёкое. Рядом с ним сидел Хайбара. Наверное, Годжо всегда считал его лучиком света, который не угасает даже в самоё тёмное время. Добросердечный, в какой-то степени ещё ребёнок, он нравился Сатору своей непосредственностью, потому что сам Сильнейший такой чертой в действительности не обладал, хотя пытался окружающих в этом убедить.         Где-то немного в стороне от них стояли Эми и Сёко. Они были единственными девушками в токийском корпусе, так что Сатору часто замечал, как они порой говорят о чём-то своём. Мидзуно лишь на секунду ему улыбнулась и снова посмотрела на Иери.         — Не знаю даже, как мы выиграем без вас в следующем году, — улыбнулся Хайбара. — Наверное, ученики из Киото хорошо подготовятся.         — Да, в наше отсутствие вам придётся стараться усерднее, — хмыкнул Гето. — Но я бы не сказал, что достойной нам замены нет.       — Вы больше меня знаете о загадочной силе Эми-чан, — задумчиво протянул Юу. — Я как-то спрашивал у Иджичи, но он сказал, что и сам толком не в курсе, что за техники она использует.         Годжо улыбнулся.         — Эми владеет магией Крови. Может контролировать состояние своего и чужого тела, оказывая влияние на кровь, которая пронизывает всё тело. У проклятых духов, имеющих физическую оболочку, тоже есть нечто вроде крови. Вот почему она может использовать свои техники против них... Это очень схоже с техниками клана Камо.         — То есть... В теории... Она может оживить умершего человека, манипулируя его кровью?         Сугуру и Сатору переглянулись.         — Мы точно не знаем. Она не овладела техниками в нужном для этого количестве... И вряд ли захочет овладеть.         — Но всё ещё впереди, — продолжил Гето. — Всё-таки, у неё большой потенциал.         Годжо не задумался над этими словами. Стал только с каким-то буйным интересом рассматривать девушку, теперь стоящую в одиночестве у балкона общежития. Услышав смех Хайбары, он обернулся.         — Что?         — Ничего, просто я вспомнил, как Васака-сан спрашивала о вас.         — Обо мне? — Сатору вскинул брови.         — Да. Вчера, когда вы сразу после окончания обмена пошли искать Эми, она так удивилась. Спросила меня, не встречаетесь ли вы.         Гето рассмеялся.         — И что ты ответил?         — Я не стал врать и сказал, что ничего не знаю об этом... Но Сёко-чан сказала, что она права в своих догадках. Видели бы вы лицо Васаки. Это было нечто вроде смеси оскорблённости и странного удивления.         Сатору понял по улыбке Сугуру, о чём тот подумал. Вполне очевидно было, конечно. Васака Эри, второкурсница из Киото, очаровавшая Гето в первую же их встречу, была на редкость красива. Одарённая хорошим, складным телом и общей внешней привлекательностью, она всё же не была обаятельна настолько, чтобы привлечь к себе внимание Годжо. Нет, дело было даже не в обаянии. Наверное, она была даже хороша. Просто Сатору такое не слишком нравится.         — Если ещё раз спросит, скажи, что если у Годжо что-то на уме, — улыбнулся Сугуру, — то он никогда этого не упускает и держит при себе, не обращая внимания ни на что вокруг. Такой вот он человек.         Хайбара вдруг с горящими глазами уставился на Сатору.         — Я уже могу желать вам долгого счастья, сэмпай?         Годжо отчего-то зарделся и пробормотал в ответ что-то несвязное. Такие слова Хайбары его немного смутили и в то же время сделали до жути приятно где-то в животе. Юу вообще всегда был искренен даже слишком. И порой не всегда понимал, когда не стоит смущать. Когда Годжо попрощался с друзьями и направился к Эми, чтобы проводить до комнаты, Хайбара уже за ним не наблюдал.       Эми моргнула несколько раз. Перед глазами прояснилось чужое обеспокоенное лицо. Она тихо продолжила:          — Я просто боялась, что опять так получится. И теперь, когда всё случилось, я боюсь ещё больше, потому что... Тебя я не хочу забывать так же. Знаю, конечно, что этого не будет, но... Как от этой мысли избавиться, придумать даже не могу.         Изумлённые голубые глаза медленно прикрылись. Сатору впился пальцами в своё колено, опустив голову. Эми наблюдала за ним, вытирая с щёк слёзы. Глупость какая, расстроиться ещё больше из-за этого. Но смерть Хайбары слишком сильно её всполошила. Это было так неожиданно и быстро, что Эми лишь некоторое время спустя поняла, что Юу на руках у Нанами не дышит. И это было как гром среди ясного неба: ярко, подобно вспышке, и пугающе жутко.         Она скорее неосознанно представила на его месте Сатору. И теперь дрожала от мысли, что такое может случиться уже с ним.         Годжо осторожно поднялся и вылез из ванны. Взял полотенце и подал Эми руку, чтобы встала. Укутав чужое тело в махровую ткань, он ухватил её под ноги и за спиной. Неожиданная прохлада немного отрезвила обоих. Когда Сатору вышел из ванной, посадил её на кровать и стал искать в ящиках одежду и бинты, Эми вдруг подумала, что могла напугать его такими странными мыслями вслух. Когда он присел перед ней с мотком чистых бинтов и ножницами в руках, все сомнения тут же куда-то улетучились.         — Хотел бы я быть на твоём месте, — хмыкнул Сатору. — Знать, что мой любимый человек на самом деле сильнейший из живущих. Тогда я бы не беспокоился о тебе так сильно.         — Это не так работает, — ответила Эми тихо. — Мне неважно, сильный ты или нет. Любой человек может совершить глупую ошибку и пострадать.          Он стал оборачивать бинты вокруг раненой ноги.         — Тогда, получается, беспокойства не избежать?         — Да, думаю, что так.         — Тогда мне стоит чаще оставаться с тобой.         Эми вскинула брови.         — Это невозможно, ты и сам знаешь. У тебя слишком много дел.         — Разве? — Сатору улыбнулся. — Ладно, скажу по-другому. Я хочу и буду оставаться с тобой чаще, даже после выпуска. Каждый раз, когда буду где-то рядом, буду возвращаться к тебе, сюда. А как выпустишься... Будешь ездить со мной.         — Гиперопекой ты ничего не решишь, умник, — Эми бездумно стала гладить Годжо по волосам. — Просто давай знать, что ты жив. Я же не экстрасенс.         Сатору рассмеялся. У него рука чуть не дрогнула, когда он завязывал бинт. Вспомнил, как меньше часа назад ввалился в кабинет директора техникума с одним только волнующим вопросом. Ему позвонили и сказали, что на совместном задании первого и второго курса погиб один ученик. Кто — не сказали, даже намёка не сделали.         Вот он и примчался из Сендая впопыхах, надеясь, что его страх за Эми окажется беспочвенным. Оказался. Но Годжо и без того перенервничал.         — А была бы — жизнь в сто раз проще.         — Увы, — Эми как-то вымученно улыбнулась.          — Ого, я смог оживить усталую красавицу? Она теперь даже улыбается. Не так, как мне хотелось бы, конечно...         Синие глаза едва заметно блеснули.         — Улыбайся, ладно? Он хотел бы, чтобы мы все улыбались, — Сатору вздохнул.         — Не сегодня, это уж точно... Может быть, завтра. Или через несколько дней...       За окном пошёл снег. Первый в году. Под ним обычно хоронят тайны. Или невыносимые печали, терзающие сердце.