***
— Иди спать. Всё равно теперь вряд ли сможешь стоять... От резкого пробуждения всё тело похолодело. Разом мышцы сжались в секундной судороге, окаменели под натиском секундного страха, но тут же расслабились, поддавшись темпу быстрого дыхания. Эми не поднялась, лишь устало раскинула руки по широкому футону. Подол тёплого одеяла откинула со вспотевшей под футболкой груди. Тупая боль во всём теле, буквально в каждой его точке, медленно то нарастала, то отступала, чтобы вернуться снова. Это вдруг окунуло в волну детских воспоминаний. Эми как наяву услышала звук морской воды, бьющейся о каменные глыбы. В детстве, когда мама позволяла ей забраться на один из самых больших камней, чтобы поглядеть на море издалека, Эми никогда не сводила взгляд с лежащих чуть дальше от чистого песчаного пляжа бревён. В ушах ветер дул. Влажные ноги мёрзли. Далеко у горизонта собирались тучи. Брёвна были кривыми, прогнившими уже кучу лет назад. Но каждый раз, когда волна медленно подступала и моментально окутывала старые деревья своей влажностью, доносился запах морской воды и древесины. Красиво отступавшая чистая вода тут же снова возвращалась бурлящим потоком. И так из раза в раз, до тех пор, пока не загремит гроза. Наверное, это ноющее чувство во всём теле — всего лишь малая часть того, что пришлось пережить вчера. Эми даже не помнила, как именно всё случилось: боль затмила любые органы чувств, охватив разом всё тело в каком-то безумном жаре. А теперь всё понемногу начало остывать, превращая лаву в твёрдый камень. Не без чужой помощи, разумеется. В комнате было темно. Эми еле как встала на ноги. В стопах закололо неприятно. Она увидела лежащего на футоне у стены Годжо, мирно спящего. Он был повернут к ней спиной, в какой-то странной позе, будто совершенно не планировал засыпать. От каждого шага в сторону дверей пятки болели. Когда сёдзи с горем пополам отъехали в сторону, Мидзуно чуть ли не с испуганным визгом повалилась в руки проходящей мимо жрицы. Женщина поймала её, удержав на ногах. — Простите, сестра Микан... — Тебе ещё нельзя ходить, — ответила жрица строгим шёпотом. — Зачем ты встала? — Прошу вас, можно мне... Мне нужно дойти до архива. — Прямо сейчас? — Сарада огляделась по сторонам. Эми поняла, о чём Микан подумала. Сейчас только раннее утро, и целесообразно было бы сделать так, чтобы больная находилась в своей кровати. Но раз уж речь зашла о походе в архив, то лучше времени и не придумаешь: сейчас только снаружи храма стоят пять Сынов, а все жрицы ещё спят. Главную охрану решили сосредоточить подальше, у самых ворот. Там Сыны Ватацуми стояли через каждые десять метров. — Что тебе там нужно? — спросила Микан, крепко взяв Эми за руку. — Хочу посмотреть в родовую книгу. Вы позволите? Сарада сглотнула. Она не имеет права отказать юной госпоже в желании увидеть книгу с собственной родословной. В архиве было не пыльно, как Эми того справедливо ожидала. Видимо, тут убираются довольно часто. Пахло древесиной. Высокие стеллажи, наверное, прямо уж до потолка, хранили все собранные лично госпожой Гудзи фолианты и книги. За тысячу лет существования храма набралось тут не мало. Что-то валялось на столах между полками, что-то чуть ли не падало вниз. Но у главного места, где стеллажи полукругом окружали длинный стол, не стояло ничего. Мико не любит беспорядок. Эми вдруг подумала, что это, должно быть, её любимое место, раз она содержит его в идеальной чистоте от всего ненужного. Микан не стала искать нужную книгу. Та была очень толстой и выделялась среди остальных на стеллаже. С грохотом Сарада уложила её на стол. Эми провела пальцами по корешку, сильно пахнущему смолой. Тёмно-синяя обложка в некоторых местах блестела, как от пролитого масла. — Кто зачаровал эту книгу? Гудзи-сама? — Нет, — улыбнулась Сарада. — Это сделала Лазурная Кицунэ, ещё до своей смерти. — О, так это магия Суйцзинь... Теперь мне всё предельно ясно. Микан вскинула брови. — Так вы не читали свитки мёртвого моря? — хмыкнула Эми. — У них ведь есть неофициальное продолжение, оно написано на диалекте, и мне с трудом удалось прочитать и перевести его... Там говорится, что Суйцзинь после смерти Ватацуми несколько лет скиталась по Земле и встретила на своём пути павшего бога, мечтавшего о новой жизни... Её так поразили его мечты, что она вдруг задумалась, а можно ли подарить погибшему Ватацуми новую, хотя бы человеческую жизнь? Суйцзинь умерла слабым человеком, она отдала все свои силы детям, но до конца своей жизни верила в то, что однажды потомки всех павших богов сойдутся вместе и родится человек, способный удержать в себе любые силы. Эми заметила, как лицо Сарады в момент стало понимающим. — Поэтому клан Мидзуно имеет такую обширную родословную. Мы смешивали кровь почти со всеми, кто относился к пантеону, почти со всеми, кто имел божественное происхождение... И вот, к чему это привело. Родился сосуд. В теории, если бы культ Сынов и Дочерей остался неизменен, меня бы использовали в качестве нового тела для духа Омиками, витающего в море. В этом ведь и была цель всех служителей храма — нести желание Суйцзинь через поколения... Но люди склонны забывать свои первоначальные цели. Оно и к лучшему, наверное... Не хотела бы я потерять свою личность. Страница за страницей уходили назад годы, десятилетия и века жизни одной семьи. Такое количество имён Эми, наверное, не слышала за всю свою жизнь. Примерно за две страницы до последней исписанной она углядела имя своего отца. "Наоки" было перечёркнуто, а вместо него сверху аккуратным почерком подписано "Нэо". Книга зачарованная, пишет имена сама. Наверное, отец её даже не проверял. — Что ты пытаешься найти? — Имя ведьмы. Хотя бы одной... Оно должно здесь быть. — Как ты собираешься это понять? — Не знаю, мне кажется, если увижу, сразу пойму... Эми вдруг обернулась, когда поняла, что вопросы задала не Сарада, стоящая рядом. Мико стояла на небольшом балконе между стеллажами. Лисьи уши теперь по-странному выделялись среди белых прядей волос. Выглядела она умиротворённой. Даже удивительно. — Ты не ту книгу смотришь. — То есть среди Мидзуно их не было? — То есть ты Мидзуно лишь наполовину. Другая часть твоей родословной сюда не записана. Эми нахмурилась. — Значит... Маршан? Лисица усмехнулась. — Тебе вдруг стало любопытно. Мне ясно, почему всё так. Но свершившегося не исправишь... Твоя мать была близкой родственницей Лилит. — Близкой? Как? Лилит убили пять сотен лет назад. — Первородные ведьмы бессмертны, — кицунэ беспечно пожала плечами. — Конечно, если их разум не заточить в тюрьму и не уничтожить её. — Я не понимаю... Первородные ведьмы... — Эми захлопнула книгу. — Лилит была не единственной? — Их было двое, — объяснила Мико. — Близнецы. В мире богов и шаманов это всегда означает порок. Оркус ненавидел факт своей связи с человеческой женщиной и пытался убедить весь мир в том, что Лилит — его единственная дочь, рождённая путём отделения от плоти. О Маршан он и не вспоминал, что удивительно. Она была не слабее своей сестры, но какое-то время была уверена в том, что является обычной женщиной. — Что с ней стало после убийства Лилит? — Оркус нашёл и спрятал её. Но когда потерял власть и окончательно погиб около века назад, Маршан снова притворилась обычной женщиной и стала жить среди людей. Взяла себе имя Катрина, а прежнее имя сделала фамилией. И родила от человека дочь, которую назвала Сильвой. — А Сильва вышла замуж за японца Кояма и родила мою мать... Но почему тогда моя мать не владела ведьминскими техниками? Они же передаются как раз по материнской линии. — А с чего ты взяла, что она не владела? Мико вдруг куда-то исчезла. Меньше минуты спустя она оказалась перед столом, за которым Эми рассматривала родовую книгу. Бледные пальцы быстро пробежались по страницам и остановились где-то в самом начале. — Думаешь, её дар убеждения и сострадания был обычной человеческой эмпатией? Эми боязно взглянула на Мико. Та растянула алые губы в снисходительной улыбке. — Конечно, я почти уверена в том, что Маршан попыталась ослабить свою дочь ещё до рождения. Так что неудивительно. Она пыталась защитить своё потомство от возможного преследования, но у неё не вышло, увы. Она же не знала о том, что ты когда-то станешь сосудом Лилит. — Тогда... получается, что... старейшины тоже не знали всего? — Нет. Об этом не знает даже твой отец. Я рассказала об этом Наоми... Потому что предугадала ход старейшин. Шазан тоже узнала об их планах, как оказалось. В какой-то степени это спасло тебе жизнь. — Но будет ли спасать дальше? Эми коснулась грудной клетки. Там не ощущалось ничего странного, словно всё было так же, как и в недалёком прошлом, когда сосуд был пуст. — Твоя иллюзия, может, и вечна, вот только вера людей — нет. Однажды все узнают, что мы скрываем на самом деле... Мико глянула на Сараду. Потом снова на Эми. Губы лисицы вытянулись в коварной улыбке: — Когда это произойдёт ты будешь той, кто будет диктовать им условия. Потому что они теперь будут бояться. Эми упрямо одёрнула руку и серьёзно взглянула Мико в глаза. — Я не хочу, чтобы меня боялись. — Ты веришь, что люди способны принимать нечто подобное? — усмехнулась кицунэ. — Я не стану говорить, что это не так. Когда грабли врежутся тебе в лицо, ты сама поймёшь. Старейшины не оставят тебя в живых, если поймут, что теперь внутри тебя. Выбор за тобой... Но, как по мне, сладкая ложь куда приятнее горькой правды. Хотя бы на вкус. Белый подол кимоно удалялся всё дальше. Когда Мико покинула архив, даже не взглянув на девочку, у той всё тело снова сжалось. То ли от боли, то ли от беспокойства. Она снова глянула на открытую посередине книгу. Имя, на которое ранее указывала Мико, было Эми хорошо знакомо. — Идёмте, — сестра Микан осторожно взяла Эми за локоть. — Примете ванну.***
Вернувшись к дверям комнаты, Эми услышала шорох, но пропустила его мимо ушей. В голове был только тупой звон. Мико была чертовски права, и ей не хотелось так легко это признавать. Тысячелетняя кицунэ явно знает о жизни больше, чем шестнадцатилетняя Мидзуно. О разочарованиях и горестях госпожи Гудзи знал мало кто, потому что никто не воспринимал Мико как человека. Для всех она была лишь куклой, ёкаем, которого явно стоит опасаться ради безопасности собственного разума. А она была такой же, как все. Любила, теряла и совершала ошибки. До того, как стала смиренной барышней. Эми подняла глаза. Отодвинула сёдзи и увидела, что Сатору сонно оглядывает комнату, видимо, в поисках кого-то ещё. Завидев знакомое лицо, глядящее на него из коридора, он откинулся на спину и спокойно вздохнул. Его голос звучал хрипло и совсем устало. — Ты спала больше трёх дней... — Да? — Эми прошла в комнату и закрыла двери. — Я и не заметила. Она села рядом с футоном Годжо, коснувшись обеими руками самого края матраса. — Тебе плохо? — Эми наклонилась и хмуро оглядела бледное лицо в относительной темноте. — Ты будто три дня... Не спал. — Добрейшей души жрица подмешала мне снотворное в чай этой ночью, — усмехнулся Сатору. — Видимо, ей стало меня жаль. Хотя это было больше похоже на то, что она пытается меня отравить... — Почему ты не спал? — Эми коснулась пальцами вен на его шее. Кровь там пульсировала часто. — А что, во сне я смог бы тебя защитить? Эми вскинула брови. — Смог бы. Боги и не такое умеют. — Хм, я в этом вообще не уверен... Годжо лёг на бок, к Эми лицом, и прикрыл глаза, расслабившись. Она совсем не хотела спать, в отличие от него. Легла спиной на жёсткий татами и уставилась в непонятного цвета потолок, поджав губы. Было даже слегка неожиданно, что Сатору был не уверен в себе. Да и мучить себя ради защиты спящего человека странно, только если он тебе не безразличен. Это Эми уже знала. Повернув голову в его сторону, она слегка нахмурилась. Мирным его лицо она ещё не видела. Только серьёзным, лукавым или весёлым. А таким ещё ни разу. Ресницы едва заметно дрожали и блестели жемчужно даже в темноте. Брови расслабленно приподняты, а губы чуть приоткрыты. Так он будто совсем беззащитен и прост. Эми придвинулась ближе, легла боком. Смотрела ещё около минуты, прежде чем нерешительно приподнялась. Помялась, может, секунды три, но потом коснулась чужих губ своими в тёплом поцелуе и тут же снова отвернулась к потолку. Раздался тихий смешок. Потом ещё один. — Ну и ну... Вот это да. Эми почувствовала, как чужая рука гладит её по плечу. Смущение настигло стремительно, даже слишком. Ладонью Сатору коснулся горячей кожи на девичьих щеках, погладил слегка. Она повернулась к нему спиной. — Я думала, что ты спишь. Прости. Позади одеяло зашевелилось и укрыло Эми от плеч до самых пяток. Спину обдало теплом чужого тела. Годжо её обнял. — Не нужны мне твои извинения... Серьёзно, прекращай. Почему ты так не уверена в том, что делаешь? Эми не стала отвечать. Сатору понял, что задал глупый вопрос. Она всю жизнь боялась навредить кому-то. — Теперь всё по-другому, — шепнул он ей на ухо. — Ты умеешь контролировать себя. Значит, не навредишь ни мне, ни кому-нибудь ещё... Да и чем хуже сделает поцелуй? Эми обернулась. Чуть смелее взглянула Сатору в глаза. Он улыбнулся. — Вот, теперь на Человека похож. Годжо закатил глаза. Мидзуно провела по его щеке. — Но, знаешь... Наверное, нет ничего зазорного в том, чтобы быть Богом иногда... Если уж в тебе две такие ипостаси, значит, принимать их по отдельности нельзя. Надо искать баланс, — она вздохнула. — Как и во всём в этой жизни. — С ведьмами покончено, ведь так? Эми с усилием кивнула. Сатору радостно улыбнулся. — Впрочем, ты права. Баланс — основа жизни. Это как... Целовать меня, а потом бить по макушке. Вроде бы получил, что хотел, но потом заплатил за наслаждение шишкой. — Держи это в голове, — Эми ткнула его пальцем в лоб. — А то потеряешь баланс и будешь получать только шишки. Любого человека расстроило бы такое заявление. А Годжо радостно улыбнулся и устало прикрыл глаза. Ему в тот день ничего не снилось. Впрочем, как и в следующий год. Он ещё не знал, что когда-то в пустоте век будут ждать одни лишь кошмары.