Танец бабочек

      Осторожными шагами ступая по чужим следам, Эми на мгновение обернулась и поглядела вниз: позади уже было несколько сотен каменных ступеней, заросших мхом. Большая часть пути уже пройдена и, кажется, вот-вот всё кончится, но её никак не желало покидать чувство отрешённости от здешнего мира. Словно окружённая тропическим лесом лестница, ведущая к вратам неизведанного, являлась своеобразным междумирьем, через которое Мидзуно следовала к своей настоящей душе. Проводник её тоже был не из простых: само воплощение Будды снизошло до работы поводырём.         Сатору не казался уставшим. Лишь иногда, поднимаясь по ступеням вслед за ним, Эми замечала, как кончики его пальцев слегка дрожат. И эта неожиданная остановка, когда, казалось бы, вершина уже довольно близко, взволновала юную шаманку не на шутку. Неужели устал? В таком случае, она бы не стала винить. Годжо, в отличие от неё, не умеет регулировать кровообращение в уставших мышцах.         — У тебя ещё осталась вода?         Эми достала из рюкзака бутылку и протянула ему. Сатору с невиданной жадностью примкнул губами к горлышку, делая крупные глотки.         — Не стоило нам идти сюда...         Глотнув в последний раз, Сатору не слишком сильно щёлкнул Эми по носу. Прямой кончик тут же порозовел.         — Мичи-сан ничего не говорит просто так. Если это поможет тебе совладать с чувствами, я обязан сделать всё, что для этого... требуется.         Эми опустила взгляд на промокший воротник его белой футболки. Как назло, индонезийский климат в начале весны щадящим вовсе не назовёшь: сильная влажность и в то же время назойливая духота скосили бы и Эми, не будь у неё отличной способности к регулировке температуры тела. Она предложила Сатору пошаманить и над его. Он отказался, сославшись на необходимость тренировок во время отпуска.         — Даже если, когда мы дойдём, ты отключишься от обезвоживания?         — Не отключусь. Слишком много важных дел, чтобы спать.         — Разумеется, но... — Эми подцепила пальцами подол его футболки. — Пять минут отдыха тебе погоды не сделают.         Сатору послушно отдал ей полупустую бутылку с водой и стянул футболку через воротник. Блестящая бледная кожа немедленно покрылась испариной. Глазами Эми проследила как несколько капель воды, недавно упавших с подбородка, скатываются по груди Сатору и исчезают где-то в районе живота, не следуя сиянием по тонкой кромке белых волос ниже пупка. Эми ногтями очертила косые мышцы чуть ниже крепкой груди.         — Я весь мокрый, лучше убери руки.         — И что? Мичи сказал, как только придём, монахи заставят идти на источник и менять одежду.         — Какое удовольствие обнимать потного человека? — прокряхтел Сатору, делая шаг назад. — Вот когда буду чистым, разрешу хоть задушить.         Эми недовольно закатила глаза и всучила ему в руки бутылку с водой, чтобы допил, если есть желание. Годжо улыбнулся. Прислонился губами к горлышку, и глядя Эми в глаза, набрал в рот воды. Не сглотнул её. Резко склонился к недовольной мордашке и поцеловал, пропуская жидкость в чужой рот. С каждым движением губ, приятным и мягким, воды становилось всё меньше. Часть вытекла на ткань белого сарафана и чуть загорелые ноги. Остальную Эми еле как проглотила, оттолкнув Сатору обеими руками.         — Идиот... Теперь одежда мокрая.         — Ничего, ты же всё равно сменишь её, — пропел Годжо.         И с лисьим смехом последовал дальше по лестнице.         Эми захотелось хорошенько треснуть его. Чтоб не зазнавался. В итоге вышло только недолго пообижаться где-то у него за спиной, размеренным шагом поднимаясь следом.       Ей вспомнился разговор с братом. Наверное, если бы не он, никакого путешествия за океан не состоялось бы. В тот дождливый день всё как назло благоволило дурному настроению.         — Что бы ты сделал, если бы знал, что будешь гореть в Аду за свои грехи?         Эми прекрасно знала, у кого спросить совета на этот счёт. Её старший брат уж точно не был святошей. В пятнадцать лет, даже не начав учёбу в киотском техникуме, он последовал за шаманом-самураем, легендарным духом Санады Юкимуры, жившим теперь в окраинных лесах Хоккайдо. Встретив в своих странствиях по миру оружейника Огаву Вакатоши, юный Мичи остался в горах Тибета более чем на год, дабы перенять старинные шаманские техники, связанные с контролем физической силы.         Овладев ими, Мичи отучился, как и все шаманы, после чего стал неким подобием настоящего воина-скитальца. Именно поэтому Эми решила, что его жизненный опыт подскажет ей нужный путь.         Мичи отвлёкся от чистки катаны. Отложил её на татами, так и не засунув в ножны. Блестящий металл отражал рисунок на потолке комнаты: два дракона, чёрный и белый, сплетались в настоящем танце, как Инь и Янь. Символ баланса всего сущего.          — Я бы продолжил грешить, — ответил он спокойно, рассматривая босые ноги сестры. — Всё равно терять уже нечего...       В хлопковом кимоно Эми вдруг стало нещадно холодно.         — Ты бы не захотел исповедаться? Ну, чтобы искупить вину.         Мичи взглянул ей в глаза. Тревогу было несложно заметить.         — Разве это изменило бы меня? Можно молить Богов о прощении тысячи раз, но тьму из себя не вытравить. Как по мне, лучше уживаться с ней.         — И жить, зная, что однажды тебя покарают?         — Если приговор будет справедливым, а наказание — заслуженным, я приму их безропотно.         Эми со вздохом прошла в светлую комнату. Уселась на татами напротив Мичи, скрестив ноги по-турецки.         — Я не руководствуюсь принципами самураев. Мне нужно наставление на путь истинный.         Он усмехнулся. Любой человек, чужой и незнакомый, сравнил бы это с оскалом хищника. И действительно: бледное лицо с несколькими свежими шрамами на скулах резко контрастировала с тёмной синевой глаз, почти непроглядной. Эми смутилась, не стала смотреть в неё. Мичи заметил.         — Ты натворила нечто ужасное?         — Нет. Но я чувствую, как желание сделать это переполняет меня... Я ощущаю власть над чужими жизнями. И боюсь, что воспользуюсь ей...         — Ты умеешь себя контролировать. Огава научил тебя, — попытался убедить Мичи.         — Есть причина, из-за которой мне действительно стоит переживать.          Мичи не был в курсе, что Мори Мико наложила на его младшую сестру пожизненную иллюзию сокрытия проклятой энергии. С инцидента с участием ведьм прошёл почти год, а наполненность сосуда всеми шаманами ощущается лишь в половину истинной мощи: даже магия Верховной Кицунэ не способна полностью скрыть следы магии Лилит. Эми знала, что через несколько лет старейшины, да и все вокруг, заподозрят неладное. Их смутит факт того, что сосуд не переполняется так долго. Решение этой проблемы в своих странствиях искала Момо.         Ведь если через несколько лет выяснится, что сосуд переполнили давным-давно, двум шаманам из семейства Огава отсекут головы. А Мидзуно Эми упекут под стражу.         — Ты не веришь в добродетель своей силы? — протянул Мичи уже менее мрачно.         — Что?         — Не веришь, что она способна творить жизнь в твоих руках?         Взгляд Мичи был уж слишком по-открытому ласков. Эми озадаченно поджала губы. Она и не задумывалась о возможных способах проявления силы Лилит кроме лечения и губительного воздействия. Шаманя над руками госпожи Годжо, она применила ту же технику, что использовала для лечения собственного тела.          — Разве может кровь...         — Творить жизнь?         Мичи протянул сестре свою руку. В по-медвежьи большую ладонь легла её, совсем маленькая на вид.         — Кровь так или иначе пронизывает всех живых существ... Да и с чего ты взяла, что твоя магия теперь зациклена лишь на ней?         Эми глянула в потемневшие синие глаза.         — Ты теперь обладаешь собственной проклятой энергией. Возможности стали шире.         — Обладаю, конечно, но не могу делать даже элементарного... Древнюю божественную магию трудно заточить под современную шаманскую. У наших предков ушла целая тысяча лет.         Мичи довольно улыбнулся.         — Тогда твори то, что им не под силу.         Тогда Эми и узнала, что во время всей заварушки с ведьмами в прошлом году, её брат странствовал по Азии и побывал в буддийском храме на вершине островной горы. У самых ворот, на вершине лестницы, Эми глянула на табличку, исписанную разными символами. Отыскав среди них японский язык, она прочитала пословицу. Сатору в тот же момент крепко ухватился за её талию сзади, пытаясь отдышаться от долгого подъёма.         — Там... о... чём... — спросил он хрипло.         — "Будда рад всем. Здесь все, кому нужен приют. И все, кто готов приютить".         — Пусть приютят меня, — заныл Сатору. — Желательно в кровать... Рядом с тобой.         Эми задумчиво погладила его по волосам. После столь желанного отдыха её ждали ответы на давно терзающие вопросы... Но перед этим, конечно, отдых.  

***

        В тесной комнатушке умещались только футон и небольшой напольный столик у стены, скрытый дымком благовоний. В углу, у дверцы едва заметного шкафа, валялись рюкзак и сменная одежда, которую Эми должна была надеть сразу после посещения лесного источника. Если бы кое-кто не затащил её под одеяло прямо во влажном нижнем белье, может, сейчас тело грела бы не чужая кожа, а ткань приятного хлопка. Эми нравились оба случая. Но чуть больше тот, при котором её крепко обнимали, ласково расцеловывая шею.         — Сатору... Это храм. Не издевайся.       Он закатил глаза и отстранился. Лёг рядом на бок, иначе не поместился бы. Ладонь оставил лежать на животе у Эми, слабо поглаживая.         — Ну хорошо, праведница, скажи мне, ты ищешь какого-то конкретного монаха?       Он ласково пробежался взглядом по её задумчивому лицу.         — Мичи сказал просто приехать сюда. Мол, благословение Будды само придёт ко мне.         — То есть?       — Он не сказал, чего именно стоит ждать... Или кого. Наверное, он уже договорился тут с кем-то, чтобы помог мне... Может, этот человек и не маг вовсе. Простой монах... Может быть даже ученик.       — В смысле, языком треплет хорошо? Успокаивать умеет?       — Да, прямо как ты, — язвительно улыбнулась Эми, вылезая из-под одеяла. — Спи, если хочешь. Я пока прогуляюсь.       — Если говорить серьёзно, твой брат не настолько жесток, чтобы отправлять нас неизвестно к кому. Думаю, тут дело в чём-то другом...       — Говорю же, я не знаю...       Годжо с едким смешком ущипнул её чуть выше лодыжки, когда отходила.       — Пойдёшь так — не только я здесь смогу зваться грешником.       Одевшись, Эми в последний раз натянуто улыбнулась ему и вышла. Из длинного узкого коридора дверь вела на широкую площадь храма, где уже кончилась вечерняя молитва. Перед большой статуей Будды, скрытой кронами древних деревьев, был небольшой пруд. В нём плескались золотые окуни. На коленях там стояла женщина. Сгорбившаяся, с пепельно-тусклыми волосами. Шаль на её больных плечах не слишком хорошо защищала от поднявшегося ветра. Эми ощутила порыв подойти к ней. Такой резкий и внезапный, показавшийся неуместным и странным. С чего бы ей хотеть разговора с женщиной, чьего лица ни разу в жизни не видела?       Наверное, это Мичи и имел ввиду: разгадка сама протянет руки, сама покажется на глаза и поманит к себе. Эми опустилась на колени, испачкав песком только что надетое кимоно. Старушка вдруг подняла голову, платком вытирая слёзы с морщинистых щёк.       — Простите, что отвлекла... За кого вы молитесь?       — О, ничего страшного... За душу своего сына, — пролепетала женщина. — Он недавно погиб в горной экспедиции. Я надеялась попросить у Будды прощения за его грехи...       — Сочувствую вам... Терять близких ужасно тяжело. Думаю, Он тоже это понимает.       Эми глянула на статую. Та выглядела совершенно обычной: на каменном лике были лишь спокойствие и умиротворение. Всем бы достичь такого просветления... Эми протянула мрачно:       — Мне тоже стоило бы помолиться. За грехи, и за греховные мысли...       Старушка улыбнулась.       — Ты ещё совсем юна.       — Да, мне не так уж много лет, — улыбнулась Эми в ответ. — Но со мной произошло много чего плохого... и хорошего тоже. Всё это неизбежно ведёт к грехам, как показывает практика.       — В твоём возрасте не должно думать о прощении, — по-доброму шепнула ей женщина. — Будда — хороший родитель. Он знает, что дети должны учиться на своих ошибках... Как же учиться, не совершая их?       Эми вспомнилось лицо матери. Нежное и улыбчивое. Её голос по тону становился таким же ласковым, когда она рассказывала что-нибудь о Богах. Эми точно не знала, была ли хоть одна из легенд придумана Макото лично, но из её уст они звучали излишне правдиво. Увы, она не помнила ни одной, где кто-нибудь из великих терял контроль над собой.       — Я понимаю, конечно... Правда, боюсь, что эти ошибки могут быть непростительны.       Ветер усилился. Даже природа соответствовала бушевавшему в юной душе урагану. Старушка вдруг туже укуталась в свою шаль и тяжело поднялась на ноги. На её губах была слабая улыбка.       — Ты ведь уже знаешь, каким человеком хочешь стать, верно?       Эми нахмурилась. Незнакомка отчего-то говорила мрачным голосом, совсем несоответствующим её доброму лицу.       — Верно, знаю...       — Если есть вещь, которая толкнула тебя к этому, не теряй её... Потеряешь — неизбежно сойдёшь с пути... И вот тогда ошибки действительно будет тяжело простить. И тебе, и Будде.       Стоило ветру стихнуть, как где-то недалеко раздался трескающий звук. Эми глянула на статую. На голове у Будды сидела ворона, клюющая позолоченную голову. Решив наплевать на птицу, Мидзуно взволнованно обернулась. Старушки рядом уже не было. Только её слова гулом звучали в голове... Нетрудно было догадаться, что или кого она имела ввиду.       Жаль было понимать, что она оказалась права. Жаль, но не тогда, не в храме. Лишь спустя много лет.