Танец бабочек

      Ничто не сплочает семьи так, как праздники. В канун Нового года каждый ожидает провести время с близкими: в очередной раз убедиться в том, что какие бы напасти ни преследовали, что-то останется неизменным до конца времен. Что-то вроде волшебства пиршеств. Наверное, лишь один дом в окрестностях небольшого французского городка был не украшен гирляндами и ёлками. Размышляя об этом, Эсташ грустно продолжил перемешивать сахар в своей кружке с чаем. Он сидел на хозяйской кухне, потому что та была совершенно пустой... Несмотря на то, что это — первый на его памяти Новый год, когда в доме есть кто-то из семьи госпожи Маршан.       Эсташ тоскливо вздохнул. Не сбылись его мечты услышать счастливый смех госпожи. Он ведь знал, как она любит своих внуков. Которые, к слову, даже с лестницы ещё не спускались. Все трое. Уже за полдень, Бланш во всю крутится на своей кухне в другой части дома, готовит любимые сладости для юной госпожи, которой сейчас совсем не сладко приходится.       Для Эми это первый семейный праздник без матери. И его она твёрдо решила провести в кровати. За что Наоми была готова её поколотить, стоя над постелью с по-грозному хмурым лицом.       — Поднимайся. Сейчас же.       — Нет. Я не хочу ничего праздновать.       Наоми сдёрнула с тела сестры тёплое одеяло. Увидев замотанные в бинты ноги и руки, она почувствовала лёгкий укол вины. Лишь на несколько дней она прекратила свои тяжёлые тренировки по укрощению чужеродной силы. Наоми тут старшая. И теперь, когда матери не стало, она вроде как должна взять на себя все заботы о младшей сестре и её благополучии. Эми не была согласна с таким порядком. Внимания и понимания Мичи ей было вполне достаточно. Он стоял на пороге комнаты, рассматривая обеих сестёр с сонным негодованием.       — Эй! — Наоми шлёпнула Эми по спине. — Мы все приехали сюда, чтобы ты отметила праздник не в одиночестве! Имей уважение.       — Я вас об этом не просила, — мрачно протянула Эми.       — Ты нет, но отец угрожал ей, — ответил Мичи, проходя в комнату. — Если не встанешь, все творения Бланш будут насмарку. Придётся выкинуть даже твои любимые профитроли.       Когда он сел на край кровати, Эми с сомнением приподнялась. Оглядела широкую спину, скрытую тканью чёрной футболки, раздумывая над ответом. Ей искренне нравилась еда Бланш, доброй бабушкиной кухарки. Расстраивать её в такой важный день не хотелось бы. Вот только зияющая в нежном подростковом сердце дыра не заросла и все еще пропускала холодный ветер: тоска от потери любого желания праздновать тянула Эми остаться в кровати, закрыть глаза и представить, что мама рядом.       В новогоднюю ночь от неё всегда очень вкусно пахло, гораздо сильнее обычного. И улыбалась она по-необычному тепло. На ней каждый раз было какое-нибудь новое шёлковое кимоно, подаренное покойным отцом: эти вещи были единственным, что разорившийся старик оставил Макото перед своей кончиной. Особенно Эми любила тот наряд, где на белоснежном фоне гнули ветви рябины снегири. Этот наряд был очень похож на тот, что носила Мико. В отличие от Верховной кицунэ, Макото смотрелась в нём гармонично и нежно.       Чужой голос отвлёк от воспоминаний:       — Возвращайся в реальность, ладно? — сказал Мичи тихо. — Мы все знаем, как это тяжело... Но часть твоей семьи всё ещё тут, живая и ждущая только тебя.       — Мрак. Мрак и ничего больше... — отмахнулась Наоми, выходя в коридор. — Разве можно так говорить?..       Мичи усмехнулся словам сестры.       — Да, мама больше не сядет с нами за один стол, но разве это конец всему? — он обернулся к сидящей на подушках Эми. — У тебя всё ещё есть отец. Я и Наоми. Все мы хотим быть семьей. Хотя бы в этот день.       — Ага. Потому что потом вы уедете, и я снова останусь тут одна.       — Слышала бы тебя Момо, кинула бы в лицо подушку.       — Она придёт только вечером... — протянула Эми. — Сказала, разрешит попробовать ликёр.       — Сомнительная затея.       — Ну и что? Я хочу попробовать... Надо же хотя бы сделать вид, что во мне есть бунтарская натура.       — Отец при виде этого скривится, — уверил Мичи. — Можешь не сомневаться. Когда Наоми пьёт при нём, такое чувство, будто он сейчас лопнет от негодования.       — А мама?       Голос Эми прозвучал внезапно слишком нежно и тихо.       — А что мама?.. — таким же тоном ответил Мичи. — Она смеялась.       Эми натянуто улыбнулась. Взгляд сам по себе зацепился за бинты на рукам, скрывающие под собой ссадины, синяки и порезы от тренировок. В качестве новогоднего подарка Вакатоши-сан разрешил ей не переусердствовать и только повторить уже пройденное, без новых болезненных повреждений. Он странный человек. Жестокий и бескомпромиссный учитель. Эми не знала, стоит ли ей при следующей встрече, глядя на него, покрутить пальцем у виска.       — Твой друг звонил.       — Правда? Уже?       — В Японии Новый Год через несколько часов...       — Тогда я должна позвонить!       Эми бездумно вскочила с кровати. Лишь у выхода из комнаты она задумалась над тем, что брату так же тоскливо сейчас, как и ей. Смерть матери, такая неожиданная и внезапная, оставившая пустоту в груди у каждого из членов семьи Мидзуно, тянула шлейф горя за собой так долго, что, казалось, ничто не способно восполнить эту утрату. Лишь приятные мелочи, такие как звонок хорошего друга, способны отвлечь и переманить внимание.       Жаль, но у Мичи такого друга не было.       Эми взволнованно прикусила нижнюю губу.       — Мичи.       — Что?       Она отвернулась.       — Я люблю тебя.       Он улыбнулся, не оборачиваясь.       — Наберись смелости и скажи это Наоми.       — Обойдётся, — фыркнула Эми напоследок.       Внизу, стоя на последних ступенях лестницы, она заметила на кухне садовника. Он грустно глядел в свою кружку с чаем. В гостиной было пусто ровно так же, как и во всем остальном доме. Эми взяла со стола старый телефон. По памяти набрала номер, который запомнила в ходе долгих тренировок. Гудки тянулись. Тянулись долго и мучительно, пока на другом конце мира, в одной из комнат токийского техникума, трубку не подняли.       — Эми-чан! Какое счастье! — прозвучал певчий голос Сугуру. — А мы как раз тебя вспоминали, представляешь?       Эми хотела ответить, но услышала тихий для себя голос:       — Эй, она не тебе звонит вообще-то!       Послышались какие-то насмешливые ругательства, но вскоре прозвучало спокойное:       — Привет. Рановато ты, у нас ещё не настал.       — У меня тем более, — усмехнулась Эми. — Я... Встала недавно совсем. Не было особого желания.       Годжо по ту сторону тихо вздохнул. Конечно, он понял, каково находиться вдали от дома, впервые празднуя без самого дорогого для себя человека. Он прошёл через это впервые, когда ему было одиннадцать. Тогда отец увёз мать к каким-то родственникам, и он встречал Новый Год со служанками на их кухне, всю ночь жуя сладости, приготовленные лишь для него одного. Вкусно было, но не слишком весело.       — Жаль, тебе не разрешили приехать, — протянул Сатору. — Сходили бы завтра в храм.       Эми отогнала воображаемые картинки о том, как могло бы быть.       — Могу только пообещать, что когда-нибудь точно сходим.       — Хорошо, — голос Годжо прозвучал так, будто он улыбался кошачьей улыбкой. — Я запомню... Кстати, твой брат уже не спит?       — Нет. А что?       — Когда он собирался к тебе, я ему кое-что передал, — заговорческим тоном ответил Сатору. — Небольшой подарок... Так, мелочь. Купил в недавней поездке.       — Два часа выбирал, копуша! — пропел Сугуру где-то неподалеку.       — Заткнись, придурок!.. Так вот, когда откроешь, лучше сразу надень.       — Надеть?..       С лестницы спустился Мичи. Эми обернулась к нему, взглядом спрашивая.       — Да, — ответил Годжо по телефону. — Когда приедешь, покажу тебе свой.       Мичи потянулся в карман брюк и достал небольшой браслет с золотым кружком амулета.       — А пока... — Сатору вздохнул даже как-то слишком мечтательно. — Представь, что я рядом. Да, мы и следующий Новый год проведём не вместе, но впредь... Просто хочу пообещать тебе, что по возвращению ты больше никогда не будешь ничего праздновать одна.       Эми забрала из рук старшего брата браслет, рассматривая его на свету. Золотой оберег с изображением бабочки блестел ярко, отражая блики на стены.       — Потому что я буду тебя доставать и не оставлю одну, — закончил Сатору взволнованно.       Эми не знала, не могла видеть его лица. Но Сугуру с ехидной улыбкой подметил, как друг сжал телефон в ладони. Так, что сухожилия выпирать стали.       — Спасибо... Для меня это правда важно. Очень.       — Тогда пообещай, что через два года мы будем молиться у алтаря вместе.       Эми улыбнулась, выглянув в кухню. Там вся её семья уже сидела за столом, обсуждая предстоящий праздничный вечер.       — Обещаю. Обязательно будем.       Годжо довольно улыбнулся. Сделал это спустя обещанные два года, когда стоял у врат тории, подняв взгляд ввысь к тёмному небу. Молитва уже закончилась. Его рука держала чужую, маленькую в сравнении и укрытую тёплыми перчатками. Сатору посмотрел на покрытую снежинками синюю макушку. Эми, укутывая нижнюю часть лица в шарф, вскинула брови.       — Что?       — Ты сейчас как юки-онна из сказок. Только фальшивого ребёнка не хватает.       — Хочешь, чтобы твоя душа покинула тело? — намеренно жутким тоном спросила Мидзуно. — Без проблем. Но для начала скажи мне, о чём ты думаешь.       Он усмехнулся, пожав плечами.       — Просто вспомнил кое-что забавное.       — Наше обещание? Рад, что оно исполнилось?       Сатору завороженно посмотрел ей в глаза. В них море красиво обрамляли покрытые снежным пухом ресницы. Он потянулся пальцами свободной руки к лицу, чтобы отодвинуть шарф с её носа и губ. Но прежде чем тепло поцеловать, нащупал между рукавом куртки и перчаткой браслет с золотым амулетом.       И правда, ничто так не сплочает, как праздники, проведённые вместе.