Солнце

18:15, 14 декабря, коридор сеульской городской больницы. чанбин тихо стоит у окна в плохо освещённой части коридора и смотрит на давно потемневшее за окном небо. люди на улицах спешат куда-то, смеются и плачут, смотря на бумажки в руках, дети играют в снежки, а их родители и бабушки с дедушками лишь сидят на лавочках и умиротворённо наблюдают за ними, переговариваясь между собой. вокруг витает праздничная атмосфера тепла и уюта, и хочется сейчас только укутаться в тёплый плед, сесть в кресло и прочитать какую-то старую книгу с давно выцветшими от старости страничками, а потом услышать, как мама с первого этажа зовёт пить чай со свежим печеньем. потом, после хлопка двери, побежать встречать отца с работы, прижаться к его холодной куртке и поцеловать в бородатую щёку, выслушивая недовольства мамы по поводу того, что пол в прихожей холодный, а на кухне чай скоро льдом покроется. неужели со так много просит? он просто хочет, чтобы в его сердце было тепло и он мог его снова дарить всем людям без исключения, хочет, чтобы его снова полюбили, но теперь ничего не будет как раньше, ведь интернет помнит всё. бин знает, что получил по заслугам, он знает, что теперь жить будут сложнее, но он не сдастся, не превратится в хмурого и злого человека, которого либо боятся, либо жалеют. в голове сейчас так много мыслей, так много желаний, а главное — это желание тепла и безусловной любви, которую он так и не получил ни в детстве, ни в юношестве. устремив взгляд на проплывающее облако парень шепчет одними губами: «я скучаю», пока по щеке течёт безмолвная слеза, оставляющая тонкую дорожку на щеке. простояв так около получаса со уходит и дальше бродить по больнице, ему не хочется в палату, там будет одно осуждение и злость вперемешку со страхом. в коридорах темно и прохладно, в такое время все обычно сидят в палатах, ведь сейчас часы приёма родных и друзей, так что в коридорах можно встретить в основном медицинский персонал. к со сегодня никто не приходит так что он не привязан сегодня ник чему, разве что ко времени, ведь в 21:30 все должны быть в палатах. ближе в восьми вечера чанбин возвращается в своё крыло, но в палату не спешит, ещё не время. вместо этого он заходит в кафетерий. — я могу здесь присесть? — спрашивает он у миловидной старушки лет восьмидесяти, которая пьёт чай из небольшой белой кружки. — конечно, милок, садись. бабушка улыбается бину и продолжает медленно попивать свой чай, посматривая на незнакомца. парень же в свою очередь смотрит на свои руки и иногда посматривает на телефон. — что тебя беспокоит? ждёшь сообщение от кого-то важного — спрашивает старушка, отставляя кружку на столик, а со взгляд свой удивлённый на неё переводит. он явно не ожидал, что он так заметно нервничает. — ох, прости, я забыла представится, меня зовут ким сурён. бабушка протягивает свою подрагивающую руку чанбину, а тот её лишь спешно пожимает. — со чанбин, очень приятно — отвечает со и улыбается женщине. — у меня всё прекрасно, я просто задумался немного. студент пожимает плечами и укладывает руки на колени, смотря на чужую улыбку, мол «ну да, я так и поверила тебе, молодой человек». — что же тогда ты так подавлен, со чанбин? твои глаза красные и опухли — говорит невзначай старушка и кладёт руку на плечо бина. — я сделал очень плохую вещь и обидел совершенно невинного человека и теперь меня ненавидят очень много людей, даже когда-то близкие отдалились и я теперь совершенно не знаю что делать и куда идти — на одном дыхании выпаливает со и вздыхает, опуская взгляд на свои руки, которые нервно сжимают колени. — знаешь, чанбин, я тоже в своё время сделала много плохих вещей и обидела много людей, которые были достойны всего самого лучшего, но те, кому я была действительна нужна остались рядом даже в тот момент, когда все остальные отвернулись — говорит старушка и подсаживается поближе, приобнимая парня, который весь сжался от того, как же ему неприятно, больно и стыдно за себя. — я тут на долго, молодой человек, так что приходи сюда снова, если захочешь поговорить. бин лишь кивает на чужие слова, вновь проваливаясь в раздумья, из которых он сегодня повти весь день не вылезал, а через пять минут встаёт и кланяется бабушке. — спасибо, госпожа сурён, я обязательно приду ещё. чанбин ещё раз кланяется и медленно уходит в сторону своей палаты, ведь совсем скоро отбой и вообще за день он вымотался, а рука до сих пор болит от тех бесконечных капельниц.

***

с самого утра у сынмина всё складывается прекрасно. в палате он один, чанбина нет, подростка выписали, бабули тоже нет, что означает продуктивный день и пару тройку новых глав, но не тут-то было, ведь к нему в палату заходит не самой приятной внешности женщина с подносом жидкой еды. — вы ким сынмин? в ответ последовал кивок и удивлённая пара глаз, устремлённая на еду. — что ж, ким сынмин, с этого дня вы будете есть под моим присмотром, так как ваш вес придвигается к отметке критической, а нам не нужно, что бы вы тут умерли — говорит женщина и проходит к чужой постели, протягивая киму тарелку с жидкой манкой и трубочку .— приятного аппетита. сынмин неверяще смотрит то на ли минджи, так зовут медсестру, то на еду. — я не уйду, пока вы не поедите, а если не поедите, то вас переведут в психиатрическое отделение, а там с вами сюсюкаться не будут. минни вздрагивает и очень медленно и аккуратно начинает есть, а точнее пить, поглядывая на ли, которая уходит лишь через пол часа, когда писатель всё же съедает большую половину из всего предложенного. сразу после чужого ухода парень соскакивает с кровати и судорожно начинает приседать и отжиматься, что получается ну очень плохо из-за тотальной слабости, он даже падает пару раз на грудь из-за того, что руки подгибаются. «чёрт. чёрт. чёрт. мне нельзя есть, нельзя. я слишком быстро поправляюсь, это слишком опасно.» — бьёт в голове тревогу сынмин, метатясь по палате в абсолютном ужасе и страхе, ведь даже рвоту вызвать не получится из-за перевязанной челюсти. на глаза наворачиваются слёзы из-за абсолютного незнания что же ему делать. в голове каша, вокруг всё как будто трясётся и давит на минни, стены жмут на его разум заставляя плакать от безысходности, забившись под одеяло. он не в том положении, чтобы протестовать, он слишком слаб и друзья в данной ситуации точно не на его стороне. от этого так страшно и тревожно. но страшно ровно до того момента, пока тёплые руки не обнимают его поверх одеяла, начиная поглаживать плечи и спину парня. эти прикосновения такие незнакомые, но очень тёплые и почему-то так хочется ощутить их чуть дольше. видимо он настолько замёрз (и в прямом, и в переносном смысле), что готов принимать тепло от незнакомца или незнакомки. но уже через пять секунд этот некто испаряется, а когда ким всё же выпутываться из одеяла в палате уже никого нет. «кто это был и почему это было так приятно» — возникает вопрос в голове студента, но вот ответ он не находит ни через минуту, ни через две, ни через час.