Солнце

— воу, дружище, не злись, не хотелось бы, чтобы у тебя были проблемы с соседями — хан переводит взгляд на друга, который за прошедший вечер неизмеримое количество раз подколол минхо, иногда говоря не самые приятные вещи, но ли даже бровью не повёл, потому что ему действительно плевать хотелось на соседа. — а чё ты за него заступаешься? втюрился? я-то знаю, что ты, хани, у нас предпочитаешь крепкие мужские члены, а не женские прелести — язвит сан в ответ, приподнимаясь со своего места. парень явно не в себе, такое ощущение, что он уже прилично выпил или и вовсе под наркотой. джисона пугают такие мысли, поэтому он просто отодвигается подальше от агрессивного чхве, смотря в пол, дабы не провоцировать ещё больше. по щекам сона идёт румянец от того, что говорит его друг. а он ведь по секрету поделился, да и он предпочитает вовсе не члены, а мощные бёдра, которые он успел разглядеть у вполне симпатичного минхо. — сан, давай не будем ссорится, это же ни к чему хорошему не приведёт. давай просто я пойду в свою комнату, а завтра мы уже поговорим? — а что ты начинаешь сливаться? страшно стало, да? в этот момент от ссоры парней отвлекает хлопок двери. минхо вышел из комнаты, не в силах терпеть агрессию этого неадекватного ублюдка. бесит. ужасно бесит. ли идёт вниз, в фойе, где он может находится ещё минимум полтора часа. там уж точно не будет ни сана, ни этого джисона и остальных раздражителей. комната хо находится на четвёртом этаже, поэтому идёт вниз он около полуминуты, а после садится в мягкое, пускай и немного драное кресло. руки уже автоматически ползут по лицу на лицо, которое, к сожалению, полностью не закрывается в силу размера рук. в голове рой мыслей и желание настучать на этого говнюка, но так не хочется сотрясать воздух из-за таких мелочей. чхве почти не ночует в их комнате, приходит туда раз в полторы недели, когда происходит плановый обход комнат, да и не мешает он практически, если не считать те разы, когда он пьяный пытается украсть что-то у минхо. спустя какое-то время за спиной слышатся шаги, а после соседнее кресло противно скрипит, оповещая о том, что рядом кто-то сидит. ли убирает руки с лица и смотрит на того, кто рядом с ним. «ну и какого хрена ты припёрся?» — мысленно спрашивает минхо сидящего рядом джисона и даже хочет вслух произнести эту фразу, но не успевает. его прерывает лепет хана, который обеспокоено начинает тараторить: — прости пожалуйста, я не хотел предоставлять тебе неудобств и не думал, что сан так разозлится. он уже успокоился и ушёл к своей девушке в комнату. джи выглядит испуганным, забитым и даже немного грустным. по нему сразу всё видно, он словно открытая книга для ли, вот только эту книгу он отказывается читать, его такое не интересует. он больше любит научную фантастику, нежели какие-то романы. в ответ на свою речь хан слышит лишь «угу», а после видит спину минхо, который уходит спешным шагом в сторону лестницы. — не игнорируй меня, прошу! — восклицает парень, нагоняя мина у ступеней. сон хватает ли за руку и тянет на себя, тем самым останавливая парня, который тут же начинает вырывать руку из чужого достаточно крепкого захвата. вроде бы джисон — парень хрупкий, маленький, тоньше минхо раза в полтора, но сильный он, видимо в качалку ходит, раз руки такие мощные. только сейчас он замечает, что руки парня-белки увиты венами, да и выглядят достаточно сильными, что пугает немного больше, чем было до этого .— не убегай, я же не сделал ничего плохого! почему ты убегаешь?! кажется, что джи вот-вот расплачется. его нижняя губа дрожит, а глаза поблескивают от той влаги, которая там скопилась. — отвали от меня. ли выдёргивает руку из ослабевшей хватки, даже не поднимая взгляда на нового знакомого. страх — вот что сейчас окутывает минхо. страшно, что наорут, страшно, что ударят, страшно, что будут мстить. хо не знает джисона и знать не хочет, он не может быть уверен в сохранности своей жизни, он уже не уверен, что его прямо сейчас не ударят. всё, прорвало. по пухлым, словно детским щекам начинают течь слёзы, а из горла рвётся всхлип от ужасной обиды. — да почему ты так груб?! я же на твоей стороне! я не сделал ничего плохого, я не заслужил твоей ненависти! хо в шоке смотрит на хана. для него не понятна такая реакция, он совсем не привык к чужим слезам, в детском доме за такое били, поэтому все давили их в себе, закрывая в себе всю свою боль, обиду и страх. дети в семь лет совсем не плакали, даже не хныкали, боясь получить от старших за слабость. за этим никто не следил, кроме сурён, но она ведь не вечная и силы она теряла не по дням, а по часам, ли это видел, но точно не был готов потерять её. и минхо убегает как позорный трус, испугавшийся такой неожиданной и «стыдной» для мина реакцией. он, конечно, видел и слышал, как плачут дети в автобусах и в парках, но он совсем не осознавал, что взрослым тоже плакать можно. он, пускай, парень смышлёный, но до этого момента он никогда не видел «взрослых» слёз, не думал о том, что и ему плакать тоже можно. в голове парня сейчас бушует ураган из мыслей, страхов и желания как можно быстрее убежать и запереться в комнате, дабы обдумать всё, что произошло. джисон же беспомощно смотрит вслед убегающему парню, тихо всхлипывая и утирая слёзы с пухлых щёк, которых хан совсем не стесняется, он считает это своей изюминкой. — не убегай…— слышится шёпот вслед «золушке», которая обронила белые проводные наушники. сон закусывает всё ещё дрожащую губу и подбирает оброненную вещь, засовывая её в карман. «нужно будет вернуть» парень выдыхает рвано и прикрывает глаза, возвращаясь на кресло, где он садится и закрывает лицо руками, как и минхо буквально пять минут назад.

***

— чонина, открой мне дверь, пожалуйста, я волнуюсь. по квартире снова разносится звонкий стук, который уже порядком начинает раздражать кристофера, ведь он уже полчаса не может достучаться до своего парня, который заперся в ванной. за дверью почти гробовая тишина, слышны только рванные выдохи и гудки телефона. чонин звонит по данным ему номерам сынмина и чанбина снова и снова, пока за дверью его молодой человек уже около пяти или шести раз грозится вынести дверь, что вполне возможно, если учитывать его комплекцию и физическую силу. — ты не хочешь спасти своего лучшего друга… тебе плевать и на него, и на сынмина, и на меня… почему ты издеваешься над нами? — спрашивает тихо ян, чувствуя безысходность от того, что чан не может рассказать всего-лишь один секрет, который мог бы существенно, по мнению нини, помочь следствию. — нини, милый, я вас люблю всех очень сильно, давай ты сейчас выйдешь и мы вместе напишем следователю. пожалуйста, выходи из ванны, тебе нужно выпить таблетки, врачи же сказали пить строго по времени. бан уже не просто просит, он уже умоляет, потому что сам боится и за парня, и за друзей. спустя минуту дверь открывается и показывается заплаканное и красное лицо. на самом деле чонина сложно вывести на эмоции, тем более на слёзы, но в последнее время эмоции льются через край, а волнение переполняет. крис тут же заключает любимого в крепкие объятия и уводит его на диван, где они ещё долго обсуждают случившееся, бан с трудом рассказывает то, о чём он узнал и после плачет уже он, ведь чувство вины его поедает изнутри за бездействие, но совесть говорит, что секреты друзей раскрывать очень нехорошо. ближе к одиннадцати парни звонят следователю и всё рассказывают, что добавляет в расследование новых зацепок и предположений