Искренности

      Позавтракав с родителями, уговорив их купить новую машину, крепко обняв на прощание, Катя отправилась в ZIMALETTO.       Она шла по залитым солнцем улицам, щурилась и думала:       "Так, это точно 2005 год, но как такое возможно? Это может быть сном? Может. Но всё так ужасающе реально. Запахи, вкусы, боль... Во сне так не бывает, я точно помню," — она остановилась, выдохнула, попыталась успокоить сильно колотящееся сердце.        "Если я сейчас в 2005, то Саша жив, Андрей ещё ничего не натворил, я не поссорилась с Колькой! "       Мысли о Коле бередили прошлые раны.       "Мой первый настоящий друг, который никогда не предавал. Почему мы тогда рассорились? Ах, точно, Андрей ревновал, устраивал скандалы, а Коля пытался меня вразумить," — стало стыдно перед лучшим другом, она тогда многое ему наговорила и он просто ушёл. Спокойно, совсем одеревенев, сказав на прощание только: "Ты всё ещё сможешь прийти ко мне, когда одумаешься, я поддержу тебя. Пушкарёва, надеюсь только на одно, что поздно ещё не будет."       Сейчас Катя вдруг поняла, что вчера все-таки стало поздно. А сегодня, кажется, что потеряно не всё.       Она осмотрелась: до остановки пару шагов, троллейбус уже подъезжает, значит нужно поторопиться.       Привычная тряска общественного транспорта и шум мешали сосредоточиться. Но одна мысль упорно пробивалась вперёд среди других:       "Если сейчас действительно 2005, значит каким-то немыслимым образом у меня есть шанс всё исправить."       Мысль была странная, но очень сильная, хотелось поверить, что всё вокруг — правда, что у Кати действительно появился шанс. Первым порывом стало желание сбежать ото всех и всего, найти другую работу и жить свободно. Забыться и не вспоминать.       Она растерянно посмотрела в окно, впереди маячило здание ZIMALETTO, громадина Москва Сити вызывала тоску и тепло.       "Я столько лет работала там, столько сил вложила. Если сбегу сейчас, то Андрей развалит компанию уже к новому году. Я просто не смогу этого допустить."       С этими мыслями она, кажется, принимала очень важное для себя решение.       Троллейбус медленно подъезжал к нужной остановке, настало время выходить, и Катю снова охватил иррациональный страх. Она стояла на ступенях перед открывающимися дверями и не могла сделать шаг. Сзади загудели, кто-то велел пошевеливаться, толкнул плечом, Катя потеряла равновесие, почти вывалилась из троллейбуса, вместе с толпой пассажиров, с трудом удержала равновесие, и снова посмотрела на здание ZIMALETTO.       "Да, Пушкарёва, там тебя ждёт клубок змей, который так и норовит куснуть бедную, скромную девочку. Поэтому соберись, у тебя сейчас есть преимущество — ты их знаешь хорошо, а они тебя нет." — эта мысль оказалась отрезвляющей. — "Если я снова хочу ввязаться в эту историю, то придётся сильно постараться, чтобы обезопасить себя"       Она собрала всё силы в кулак и твёрдой походкой отправилась вперёд.       В какой-то момент, когда Катя уже подходила к ZIMALETTO, солнечный зайчик отразился от урбанистических стёкол здания прямо ей в глаза. Не останавливаясь, она прикрыла глаза рукой и тут же врезалась в чью-то спину.       — Конечно, улица же такая узкая, что больше негде пройти! — послышался низкий, раздражённый голос.       Катя этот голос узнала, сердце ухнуло куда-то в пятки.       Александр Юрьевич Воропаев резко развернулся, собираясь продолжить недовольную тираду, но замолчал на полузвуке. Девушка, стоявшая перед ним, выглядела бледной, как покойница, и смотрела на него из-под смешных очков, каким-то затравленым, неверящим, полным ужаса взглядом.       — Девушка, с вами всё хорошо? Я, конечно, понимаю, что у меня пугающая репутация, но не настолько же, — невесело усмехнулся он.       — Я... да... Вы... — Катя не могла оторвать взгляда от лица Воропаева, от здорового, живого лица.       Перед внутренним взором снова стояло то воспоминание из морга. Она смотрела на живого человека перед собой, но видела кровь, ожоги, рассечённые осколками стекла скулы, и бледные, почти невредимые губы. Мир начал раскачиваться.       — Девушка? Вам, может быть, воды? — участливо предложил Воропаев, придерживая Катю за локоток. — Я вам ничего плохого не сделаю. Пойдёмте, присядем. — продолжил он, говоря с ней, как с маленьким испуганным ребёнком.       — Д... да, я... Вы просто... — начала запинаться Катя, пытаясь отогнать непрошеное ведение. Но она слишком хорошо его помнила, слишком мало времени прошло, чтобы забыть.       — Так, сейчас мы присядем на лавочку и я дам вам воды, — приговорил медленно Воропаев, подводя девушку к лавке, аккуратно усаживая её. Потом достал из своего портфеля маленькую бутылочку, открутил крышку и протянул: — Вот, это простая вода, пейте.       Катя медленно приняла из рук Александра бутылку, стараясь смотреть куда угодно, но не ему в лицо. Как-то само собой отметила красоту и изящество его пальцев. В этот момент, она остро и со всей детской наивностью, что ещё оставалась, пожелала поверить в весь этот мир, в то, что она неведомым образом перенеслась в 2005, и что она действительно сможет всё исправить. Ведь здесь Сашка действительно был жив.       — Спасибо, — сделав несколько глотков, поблагодарила Катя и вернула бутылку Воропаеву, — извините, что напугала вас. — начала она медленно, аккуратно подбирая слова. — Вчера погиб один очень хороший человек, он много для меня сделал, — она помолчала, — вы похожи... И я... — дальше слова не шли, и Катя неуверенно всплеснула руками.       — Если я похож на очень хорошего человека, что ж, моя репутация это переживёт, — почти бодро ответил Александр, убирая бутылочку с собой обратно в портфель. — Воропаев, Александр Воропаев, — отрапортовал строго, протянув руку для пожатия.       — Я Катя... Екатерина Пушкарёва, — грустно улыбнувшись ответила она, протягивая руку в ответ.       В лицо смотреть пока опасалась, и перевела взгляд на руки и запястья Александра, там увидела наручные часы, а на них время.       — Ну вот, — проговорила она, почти успокоившись, разрывая рукопожатие, — ещё чуть-чуть и я опоздаю на работу в первый день. Спасибо вам за помощь, я рада нашему знакомству, Александр.       Катя встала со скамейки, посмотрела в сторону ZIMALETTO.       Воропаев окинул взглядом девчонку: молодая, миловидная, немного старомодно одетая, совсем не типаж акул и рыбок модного дома. Он усмехнулся.       — Что, в ZIMALETTO? Неужто Милко начал брать неформатных моделей?       Катя, услышав эту тираду, вспомнила, каким иногда засранцем бывал Воропаев, и осознала, что скучала по их взаимным пикировкам. Это заставило улыбнуться.       — Для того, чтобы Милко взял неформатную модель, нужна рота просящих, большая взятка и очень много времени. Боюсь, что нынешнее руководство компании не готово пойти на такие жертвы. Я всего лишь скромный секретарь, — легко ответила она, продолжая смотреть куда угодно, только не на Александра.       — Ха, а вы мне нравитесь, Катерина, — подскочил со скамейки Воропаев. — Позвольте провожу вас в нашу скромную модную обитель. — проговорил он и сделал приглашающий жест.       Катя улыбнулась.       — Я не против, — ответила и двинулась в сторону компании.       До начала рабочего дня было десять минут.       — Чьим же секретарём вы являетесь? — насмешливо спросил Воропаев, и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Я помню, что в компании была только одна свободная вакансия. Так неужели наш незабвенный Андрюша Жданов предпочёл Вас моделям с длинными ногами?       Катя остановилась, странная смесь чувства радости и раздражения бродила где-то внутри. Но Александр продолжил весело и капельку едко:       — Вы не обижайтесь, Катерина, я считаю вас очаровательной девушкой. Скорее удивляюсь внезапной смене пристрастий нашего президента.       Катя разозлилась: ей не нравилось куда ведёт этот диалог. И тут она решилась посмотреть в его лицо, — оно не было злым или напряжённым. Александр Воропаев был расслаблен, улыбался, смотрел на неё с лёгким интересом. Катя на секунду потерялась в ощущениях. Но всё же решилась ответить то, что запланировала:       — Александр, я принята на должность потому, что моя квалификация превосходила квалификацию других потенциальных служащих. Свои шпильки оставьте для личных отношений с Андреем Павловичем, если они есть. Меня в них прошу не вмешивать. Спасибо за компанию, мне пора приступать к рабочим обязанностям.       Отчеканила она строго и стремительно двинулась ко входу в ZIMALETTO. Сердце билось быстро, сильными ударами прямо в грудную клетку.       "Как же хорошо видеть его живым."       Александр проводил её весёлым взглядом и медленно отправился следом.       "Какая бойкая девчонка. А так по ней и не скажешь."       На входе Катю, как и в прошлой жизни, задержал Потапкин. В этот раз она отвечала спокойно и уверенно, поэтому убедила охранника позвонить Жданову. По телефону тот подтвердил личность новой секретарши и её пустили внутрь.       Начинался первый рабочий день.       Всю дорогу до административного этажа Катя перебирала линии поведения, которые могла бы применить в общении со Ждановым младшим. Варианты были, но она никак не могла остановиться на чём-то конкретном.       Выходя из лифта, она вспомнила, что нуждается в фотографиях для пропуска и с радостью ухватилась за идею немного отсрочить время встречи с непосредственным начальником. Слишком много противоречивых чувств она сейчас испытывала к Жданову. С одной стороны подлость, покушение, убийство — вещи, которые невозможно простить. С другой стороны была прошлая и крепкая любовь, преданность. Там были воспоминания о счастливых месяцах, прожитых вместе. Смущало то, что в этой странной реальности он ещё ничего плохого по отношению к ней не совершил. Это был ещё не её Андрей.       Всё эти мысли и чувства сменяли друг друга и мешали сосредоточиться.       Катя безошибочно отыскала студию фотографа, услышала из-за двери разговор по телефону, громко постучала.       За дверью фотограф недовольно закончил разговор, подошёл к двери и резко её распахнул.       — Ну и кто смеет отрывать меня от важных переговоров? — заметил Катю, чуть скривился. — Милочка, ты кто у нас?       — Секретарь президента, Екатерина Валерьевна, — спокойно и уверенно ответила она и протянула руку для пожатия, фотограф немного удивлённо пожал в ответ. — Пришла к вам, чтобы сделать фотографии для пропуска и личного дела.       — Что же, милочка Екатерина Валерьевна, проходи, садись, гостем будешь, — весело проговорил фотограф пропуская Катю в студию и направляясь к своей камере.       Когда с фото было покончено, Катя медленно направилась в сторону президентского кабинета. Впереди её ждала каморка, Жданов, Вика, Кира, Малиновский.       "Как бы так сделать, чтобы поменьше участвовать во всех этих разборках?" — вздохнула она и тут же себе ответила: — "Не лезть на рожон, не давать себя обижать, не дать Жданову заключать невыгодные контракты! Сложно! Пушкарёва, ты точно не ищешь лёгких путей."       Она так и не смогла определиться как вести себя с Андреем. Кабинет президента приближался, к горлу начала подкатывать тошнота, во рту появился неприятный привкус.       "Пушкарёва, соберись!" — она постаралась себя морально встряхнуть. — "Проще всего сейчас будет вести себя строго, решать только рабочие моменты..." — думала она, но потом вспомнила, что доверие Жданова она получила, только когда прикрыла начальника перед Кирой, а доверие ей было нужно, очень нужно, иначе Андрей потопит компанию и она никак не сможет ему помешать.       "Вот ты и загнала себя в безвыходную ситуацию. Играть роль собачки из каморки тебе будет необходимо, Катя, и играть убедительно."       Она остановилась перед входом в кабинет президента, из-за двери доносились голоса Жданова и Малиновского. Катя выдохнула, гордо подняла голову и постучала.       "Началось."