От ненависти до любви...

      Что ж, Минцзюэ вляпался. Отрицать и спорить было глупо. Он вляпался по самое не балуйся и совершенно не знал, что с этим делать.       Отрицать и дальше свою ориентацию было невозможно. Он целовался с парнем — и ему нравилось. Чёрт возьми, да он подрочил, представляя двух парней! Двух конкретных парней, если быть точным. И это было большой, большооой проблемой.       Минцзюэ не хотел пытаться встрять в отношения Ваньиня и Сичэня. Не хотел пытаться их разрушить, не хотел навязываться им. Да, Ваньинь говорил, что в теории был бы не против тройничка, а Сичэнь сам первым его поцеловал, но… Лань Хуань поцеловал его, чтобы помочь ему, как бы это ни звучало, а то, что Цзян Чэн «не против», вовсе не значит, что он хочет этого. И что этого захочет Сичэнь. Да и в конце концов, может, Ваньинь тогда говорил об одном разе, а не о постоянных отношениях…       Об одном разе. Да. В этом была ещё одна проблема. Ночной кошмар, выплывший из тёмных глубин памяти, не отпускал его наяву уже который день. Полз по загривку мерзкими мурашками, сжимал горло тошнотворным спазмом. Минцзюэ постоянно хотелось пойти и смыть с себя… что-то. Только смывать было нечего, разве что кожу с себя содрать и сжечь — да что толку.       В общем, Не Минцзюэ попал по полной. Ему нравились мужчины — вернее, двое конкретных мужчин. Двое конкретных, занятых друг другом мужчин. Но от мысли о близости с мужчиной его бросало в дрожь — даже о близости с Цзян Чэном и Лань Хуанем. Почему-то представлять, как эти двое касаются друг друга, было легко и возбуждающе, но стоило представить, как кто-то из них касается его самого, и в кости тут же проникал мерзкий липкий ужас.       Минцзюэ попал, и совершенно не представлял, что с этим делать. Ну, можно разве что попытаться решать проблему по частям…

***

      Сказать проще, чем сделать. Минцзюэ несколько раз пытался собраться с силами и поговорить с Цзян Чэном и Лань Хуанем, но каждый раз находил повод отступить, а то и вовсе не решался безо всякого повода. Что ж, хотя бы он мог самому себе признаться в том, что ему страшно. Это было даже легче, чем признать собственную ориентацию…       Да, ему страшно, чёрт возьми. А кому на его месте не было бы? Все боятся быть отвергнутыми. А то, что он собирался сказать, и вовсе было безумием. Но… Это точило его изнутри, не давало покоя. Он не находил в себе сил заговорить, но и молчать не мог. Ему казалось, что скрывая свои чувства от друзей, он обманывает их. Предаёт.       Это было неправильно. Даже если им не нужны его чувства, это было… просто неправильно. Он чувствовал себя вором, тайком пытающимся украсть чужое счастье, хотя на деле ничего такого даже не думал делать. Просто Минцзюэ всегда считал, что что-то скрывать от близких — то же самое, что лгать им. Что полуправда даже хуже лжи. Если уж доверяешь кому-то — то до конца.       Но в то же время ему было страшно. Очень страшно. Страшно, что его признание может разрушить их дружбу. И ещё страшнее, что оно может повлиять как-то на отношения между Сичэнем и Ваньинем. Вот уж чего он точно не хотел…       — Мне нужно кое-что сказать вам.       Вот и всё. Отступать некуда.       Они в тот день решили собраться втроём у Ваньиня. Просто так, посидеть и поболтать, может, посмотреть какой-нибудь фильм. Им только привезли доставку, и они возились на кухне, разбирая еду, как вдруг Минцзюэ понял, что если не скажет им сейчас, то уже никогда не решится. А о каком доверии тогда может идти речь?       Он чувствовал себя невероятно глупо, стоя под внимательными взглядами друзей с коробкой пиццы в руках, но на попятную идти поздно.       — В чём дело? — Ваньинь вопросительно изогнул бровь. — Ты заказал пиццу с ананасами вместо пепперони?       Минцзюэ нервно усмехнулся, отставив злосчастную коробку, и покачал головой.       — На самом деле… я давно уже пытаюсь это сказать, но всё никак не мог решиться. Вы только не подумайте чего, я не хочу навязываться или ещё что-то… Это вас ни к чему не обязывает, ни в коем случае. Я надеюсь, что это никак не повлияет на нашу дружбу…       — Минцзюэ, — Сичэнь коснулся его плеча, прерывая бессвязный поток слов. — Всё хорошо. Не переживай так, что бы ты ни сказал, мы не станем думать о тебе хуже. Успокойся и скажи, что хотел.       Не Минцзюэ вздохнул, посмотрев сперва на него, потом на Ваньиня, начавшего нетерпеливо притопывать ногой.       — В общем… — он закусил губу. — Я понимаю, как это звучит, но, кажется… я влюбился.       Сичэнь моргнул и расплылся улыбке. Правда, она почему-то казалась вымученной…       — Так это же прекрасно! Ну, и кто она?       Минцзюэ сжал губы, мотнув головой.       — Не «она».       Цзян Чэн удивлённо присвистнул, вскинув брови.       — Неужели «он»?       Не Минцзюэ неловко пожал плечами, всё больше сдуваясь под их взглядами.       — «Они», — буркнул он, опуская взгляд. — Вернее, вы.       Вот и всё. Теперь точно всё. Сказал. Теперь остаётся только ждать, что они ответят. Хорошо если просто посмеются… Да, пожалуй, даже лучше, если просто посмеются и переведут всё в шутку. Это уж точно будет лучше жалости в их взгляде…       Минцзюэ бы так и стоял, хмуро изучая пол под ногами, когда его внимание привлёк Ваньинь, прокашлявшись.       — Ну, раз уж ты смог, наконец, признать это, значит, попробуем выстроить отношения на троих.       Минцзюэ вскинулся, недоверчиво глядя на него. Сперва он подумал, что ослышался. Потом подумал, что это шутка. Но нет, это было бы слишком жестоко, Цзян Чэн не стал бы… Ведь не стал бы?       Но лица Сичэня и Ваньиня были абсолютно спокойны, словно разговор шёл, например, о погоде. Они, как ни в чём не бывало, вернулись к разбору доставки, словно вопрос на этом был решён и закрыт.       — Стоп! В смысле? Вы точно поняли, о чём я говорю?       Лань Хуань тихо рассмеялся, покачав головой.       — Точно, Минцзюэ. И на самом деле, мы безумно рады, что ты сам к этому пришёл. Просто…       — Просто кое-кто давно на тебя запал, — фыркнул Цзян Чэн. — А потом и меня «подсадил». Минцзюэ, мы с Сичэнем привыкли всё друг с другом открыто обсуждать. Мы же даже рассказывали тебе об этом… Ну, каждый по-своему. Так что как только Сичэнь понял, что неровно дышит к тебе, он пришёл и честно мне обо всём рассказал. Я согласился познакомиться с тобой и попытаться узнать тебя поближе. И хотя после нашей первой встречи хотелось послать тебя куда подальше, я рад, что не сделал этого, потому что в итоге… Ну, в общем, да, в итоге я тоже упал в тебя по уши.       — Прости, тебе, наверное, кажется, что это какой-то безумный заговор, — виновато улыбнулся Сичэнь. — Но это вовсе не так! Никто из нас и не думал, что всё придёт… к этому. И мы не хотели давить на тебя, зная твоё… Ну, отношение к этому. А когда ты сам начал спрашивать… Мы боялись надеяться — но всё равно надеялись.       Ваньинь фыркнул, кивнув на Сичэня.       — Ты даже не представляешь, как я ему завидовал, когда он рассказал, что поцеловал тебя! Мы тогда чуть всерьёз не поссорились.       Минцзюэ стоял посреди кухни и тупо моргал, чувствуя себя одураченным. Он столько дней себе мозги трахал, боялся, а они!..       Цзян Чэн заметил его ошарашенный взгляд и смутился, неловко почесав затылок.       — Ну, раз уж всё сложилось так, как сложилось… Можно считать эту встречу нашим первым свиданием?