Ошибка по-французски

      Встречи Себастиана и Кристен продолжались. Он сам не понял, как в ванной комнате появилась её зубная щетка, масса кремов и прочих женских приблуд. Вот уже третий вечер она встречала его дома: стол накрыт на двоих, ужин, вино, на десерт сама Кристен. Только вот Себастиан сам того не замечая раздражался по любому поводу: мясо слишком горячее, из-за этого он обжёг язык; вино кислое, будто пропавшее; навязчивые разговоры и расспросы Кристен, словно они женаты не один год и после работы обсуждают детали прошедшего дня. Ему это было не нужно, и злость, которую он пытался утихомирить вырывалась наружу и кипела в жилах.       — По-твоему это — отчёт? — Стэн швырнул на стол Ходжу папку, несколько листов выпали из неё.       — Что не так?       — Сам посмотри. Сколько уже можно делать ошибки? Ты работаешь в ФБР, а не в какой-то вшивой детективной конторке.       Ходж открыл папку, взглянул на бумаги и запыхтел. Себастиан был в гневе, ожидал ответной реакции от помощника, но он молчал.       — Себ, прости. Не знаю, как так вышло…       — Мне плевать! На собрании штаба меня почти сожрали с потрохами. Из-за твоего отчёта. Черт возьми, Дилан! Соберись уже! Сколько я могу подчищать за тобой? — Крики детектива привлекли внимание коллег, но через пару секунд все продолжили заниматься своими делами.       Дилан встал из-за стола, и неожиданно для Стэна, швырнул папку ему на стол. Себастиан опешил от наглости Ходжа.       — Да ты всех уже достал, Себ! Не можешь разобраться со своей жизнью, но это не даёт тебе права срываться на других!       Дилан ушёл прочь, оставив Себастиана в смятении и полном непонимании происходящего. Поймав на себе многочисленные взгляды коллег, Себастиан приосанился, обвёл всех взглядом и уткнулся в монитор. Выждав некоторое время, детектив спустился и вышел на улицу, знал, что может найти Дилана в кафе неподалёку. И в очередной раз оказался прав. Ходж сидел за самым дальним столиком в углу и пил горячий чай. Стэн присел рядом.       — Ничего не хочешь рассказать? — к ним подошёл официант, детектив заказал тоже самое.       — Всё хреново, Стэн.       — Что с тобой происходит? Я вижу, что ты не в себе, и уже давно. Это как-то связано с работой или с Амандой?       — Она больна.       — Больна? Чем?       — Три месяца назад у неё обнаружили лимфому.       — О боже…       — Мы вешали новые шторы, которые она купила. Я всё настаивал, что и сам могу, но она упрямилась. Стул пошатнулся, она упала, ударилась головой. Вроде ничего серьёзного, но мы поехали в больницу. У неё взяли анализы, сделали томограмму, направили на повторную и никак не отпускали нас. Через час врач вызвал нас к себе и сообщил, что у неё рак. Ей всего двадцать семь…       — Она лечится?       — Да, у неё курс химиотерапии. Волосы выпали, её постоянно тошнит, сил нет. Она устала и у меня такое ощущение, что она готова сдаться.       — А ты?       — А что я?       — Ты готов сдаться?       — Ты с ума сошёл? Я люблю её больше жизни, она моя жена, Себ. Я не могу бросить её или дать малейшее сомнение, что мы со всем справимся.       — Вам что-то нужно? Финансовая помощь, или физическая? Помню, ты говорил, что она сирота и у неё никого кроме тебя нет. А твои родители?       — Они во Флориде, им не до того. Мы совсем одни.       — У неё хороший врач? Где её наблюдают?       — В нашей местной больнице, страховка покрывает лишь часть химии, если обращаться в специализированные центры.       — Почему ты не сказал мне?       — И что бы ты сделал?       — Мы ведь друзья, Дилан. Или у тебя другое мнение? Друзья должны таким делиться. В твоей семье горе и я хочу помочь.       — И мне и ей трудно просить помощи, мы как-нибудь сами.       — Я понял тебя. На сегодня можешь быть свободен, — не успев выслушать Дилана Себастиан встал из-за стола, подошёл к официанту, расплатился за недопитый чай и знал, куда отправится в следующую очередь.       Всего через пару дней Дилан приехал к Стэну домой, со слезами на глазах и радостной улыбкой, которую он уже давно не видел. Ходж рассказал, что Аманду перевели к лучшему в городе врачу-онкологу, вчера домой к ним приходили несколько жён с сослуживцами и помогли убрать дом, приготовить еду на неделю вперёд, принесли продукты, цветы, медикаменты и сказали, что на следующей неделе придут с повторным «рейдом». Да и в целом будут помогать до того момента, пока миссис Ходж полностью не встанет на ноги и не оправится от болезни.       — Не ожидал от тебя такого… Точнее не от тебя, а вообще. Мне сейчас сложно объяснить, — сказал Дилан.       Себастиан похлопал по плечу Ходжа и искренне улыбнулся.       — Так ведь поступают друзья. Я говорил с прокурором, если нужно ты можешь взять отпуск, полностью оплачиваемый, всё в рамках бюджета. Побудь с женой, отдохните. Если у неё химиотерапия не каждый день, то на пару дней езжайте на побережье, подышите воздухом. И ей и тебе это нужно.       — Не знаю, как тебя благодарить.       — Сам как?       Дилан глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла. Стэн выжидающе смотрел на него.       — Знаешь, я думал, что будет проще. Скорее даже не думал, что это так сложно. Она угасает с каждым днём. Вижу, что не сдаётся, пытается заниматься домашними делами, но максимум на что хватает — сделает сэндвич и чай. А по ночам, когда думает, что я сплю — идёт плакать в ванную, тихо, закрывает рот рукой, чтобы я не слышал. А я слышу. И мне самому рыдать хочется, но не могу. Это будет значить, что я смирился, сдался. Она недавно просила у меня прощения.       — За что? — тихим, хриплым голосом спросил Себастиан. По спине бегал неприятный мороз от слов Дилана.       — За то, что втянула меня в это. Меньше всего я бы хотел, чтобы она испытывала чувство вины. Я объяснил, что рак не выбирает в чью жизнь приходить. Сегодня это ты, завтра семилетний мальчик, а через неделю пожилой мужчина. Это всегда страшно, независимо от возраста. — Дилан тряхнул головой, взбодрился и дежурно улыбнулся. — Что-то меня потянуло на сантименты. Всё нормально, мы со всем справимся. Я пойду, уже поздно.       — Да, конечно, — Себастиан пребывал в своих мыслях, поражённый откровениям Ходжа.       — Ты не злись, на то, что я сказал тебе в конторе. Ляпнул, не подумав.       — Не подумав?       — Себ, я каждый день вижу, как умирает моя жена. Постепенно, медленно, и довольно мучительно. То, что происходит у вас с Беатрис — такие мелочи. Вы два упрямых человека, которые не могут договориться. А ведь когда-то может быть поздно.       Себастиан с трудом сглотнул ком, подступивший к горлу. Он окунулся в тот момент, когда горевал о потери Стэйси, вспомнил, как её убили. Но какой смысл думать о мёртвых, когда в жизни живых и без того достаточно проблем?       — Отдыхайте, агент Ходж.       Дилан ещё раз крепко обнял Стэна перед уходом, и детектив принял окончательное, твёрдое решение: он обязан бороться за Беатрис.       Олдридж и Дюбуа сидели в одном из лучших ресторанов Парижа, удостоенных сразу четырёх звезд Мишлена. Бет задумчиво изучала меню и винную карту, в то время как Антуан не мог оторвать от неё взгляда.       — Перестань так смотреть на меня, — шепнула Бет.       — Не могу, мон ами. Ты так прекрасна, что слов не хватает.       — Тут так дорого, — тем же шепотом сказала Бет, в этот момент к ним подошёл официант и Олдридж смутилась.       — Можешь не шептать, дорогая. Официант знает, что с нас дерут три шкуры, заказывай всё, что пожелаешь.       Они сделали заказ и Бет посмотрела на Антуана, заранее зная, о чём он будет говорить.       — Как тебе то помещение?       — Я так и думала, что ты неспроста меня туда повёл.       — Это будет прекрасным вложением. Ты сама подумай. Владелец мой знакомый, он снизит цену, если я его попрошу.       — Здание и правда чудесное, и округ подходящий, прогулочная улица, транспортная развязка. Не хватает парковки.       — Думаешь, много людей приезжают в Париж на собственных машинах? — с усмешкой спросил Дюбуа. Бет ударила его ногой под столом и скорчила гримасу. — Понял, молчу.       — Мне нужно время, чтобы подумать.       После ужина Бет и Антуан как обычно пешком прогуливались, разговаривали. Только теперь Дюбуа не расспрашивал Бет по поводу отеля, и сам обходил стороной эту тему. Бет приятно удивилась его тактичности, и большую часть времени проводила в своих размышлениях. Она бы могла с лёгкостью продать свои акции, квартиру, перебраться в Париж, открыть тут отель, приятно проводить время с Антуаном, но что-то держало её. Бет размышляла о том, что если она и согласится на такую авантюру, то ей придётся оставить не только привычный образ жизни, работу, но ещё и своих друзей, родителей, с которыми она видится не то, чтобы часто. Только теперь нужно будет пересекать океан, чтобы обнять маму и папу, отпраздновать Рождество в тёплой домашней обстановке.       Олдридж взглянула на Антуана и улыбнулась. В нём столько уверенности, открытости, лёгкости, что иногда ей хотелось узнать его секрет спокойствия. Но как он сам говорил: «Никаких секретов нет, я просто француз». Это чувствовалось на неведомом уровне: энергетика, аура. От него исходило такое приятное человеческое тепло, участие, которого Бет не хватало давно.       После ночи проведённой вместе Бет не стала говорить, что всему виной алкоголь, эмоциональный раздрай, не стала выдумывать причины и просто задала себе вопрос: «Если мне сейчас хорошо, почему я должна прекращать это?». Она ответила быстро и больше не хотела возвращаться к этой теме. Роман с Антуаном быть может и не перерастёт в нечто большее, но навсегда останется приятной памятью о времени, проведённом в Париже.       Помимо чувств Бет с Антуаном неплохо поработали над основной задачей поездки: пять ароматов для «Монтгомери Пэлас» были утверждены и поставлены на производство. Пробная линейка должна была поступить в ограниченном количестве, чтобы понять насколько гостям отеля интересен подобный продукт. Днём они занимались делами, скрупулёзно изучали тонкости, строили графики, зарывались в бумагах. Вечером превращались во влюблённую пару, которая до поздней ночи гуляет по улочкам Парижа за руки, смеётся над шутками друг друга и допоздна засиживается в ресторанах прямо на улице.       — Ты был прав, — глубоко вздохнув сказала Бет.       — В чём именно?       — Париж — это праздник, который всегда с тобой.       — Две недели уже подходят к концу, что думаешь делать дальше? — спросил Антуан.       — Нужно купить обратный билет, возвращаться к делам.       — Мне никак не уговорить тебя купить отель здесь? Я бы мог помогать тебе.       Бет нежно прильнула к щеке Антуана. Она тоже не хотела отпускать его из своей жизни.       — Давай обсудим это завтра? — мягко спросила она.       — Разве что за завтраком, — Антуан широко улыбнулся, а Бет поняла его намерения и особо не сопротивлялась.       Она улыбнулась и потащила его в спальню, чтобы провести ещё одну ночь вместе.       Первым делом после пробуждения Бет шла на балкон и любовалась городом, видом, раскинувшимся перед ней. Она будто пыталась сфотографировать глазами прекрасный момент, запомнить его, насытиться, чтобы эмоций хватило ещё на целый год вперёд и понимала, что не хочет отсюда уезжать. Дело было в том, что когда Беатрис вернётся она снова превратиться в «железную леди», которая контролирует каждый шаг, вздох, угол в отеле, ей снова придётся решать проблемы, которые по сути не касаются её, но затрагивают репутацию отеля. Бет не может пустить всё на самотёк, это её дело, её деньги, в конце концов её жизнь. Здесь же, с Антуаном, она будто снова стала той девочкой, которую запирала внутри себя очень долго и никак не давала свободы.       В один из вечеров Олдридж и Дюбуа пошли в оперу, где Бет не смогла сдержать эмоций и расплакалась от увиденного. Настолько проникновенного пения и голоса она не слышала давно. Что-то внутри неё откликнулось на арию из оперы «Норма» Беллини, и когда она увидела как по щеке Антуана скатилась слеза, она зарыдала ещё сильнее. Когда они посетили «Мулен-Руж» — кабаре на бульваре Клиши, где сохранилась атмосфера праздника и всепоглощающего веселья, Бет с Антуаном всю ночь танцевали. Рядом с ним она могла позволить быть собой, не скрываться за маской уверенной и сильной женщины, у которой всегда всё под контролем и каждая минута расписана примерно до пятидесяти лет, а просто собой. Той Бет, которая вместе с отцом лежала на пустом футбольном поле, раскинув руки и ноги в стороны и ждала дождя во время засухи.       В дверь постучали, и Бет поторопилась спуститься, чтобы открыть её. Что-что, а обслуживание номеров в отеле было безупречным. На завтрак подали круассаны, свежайшие персики, от которых исходил аромат, горячий кофе, свежевыжатый апельсиновый сок, овощи, фрукты, багет с паштетом и маслом. Олдридж поблагодарила официанта и помчалась в ванную, привести себя в порядок. К тому моменту, когда она вышла из ванной Антуан уже проснулся и наливал кофе в чашки.       — Доброе утро, — сказала Бет, она подошла и поцеловала его в губы, а затем присела рядом.       — Доброе. Выспалась? — от хриплого голоса Антуана по спине Бет пробежались мурашки. По утрам он был чертовски сексуален.       — Да, похоже на то. Я видимо надолго заняла ванную, не хочешь сходить в душ?       — О нет, мон ами, хочу, чтобы твой аромат оставался со мной на протяжении всего дня.       — Ты меня смущаешь.       Завтрак продолжился в уютной атмосфере, Олдридж и Дюбуа обсудили новости, планы на день. Антуан должен был отлучится на несколько часов, у него запланирована встреча, а затем обещал приехать в отель, забрать Бет и обсудить туристический маршрут на остаток дня. На прощание Бет чмокнула его в губы, но Антуан затянул в такой долгий и страстный поцелуй, что они не смогли расстаться сразу и француз отложил встречу на целый час.       Пока Антуана занимался своими делами, Бет решила провести время с пользой для себя. Она отдала вещи в химчистку, поплавала в бассейне, сходила в спа и на массаж. Ощущение, что она переродилась заново и побаловала себя, и своё тело не покидало, и Бет расслаблено, почти как настоящая француженка в середине дня пила вино на открытой террасе ресторана и наслаждалась видом. Ещё через час Дюбуа позвонил и сказал, что уже подъезжает к отелю, Бет отправилась в свой номер.       — У меня для тебя альтернативное предложение, — сходу начал он. — Ты возвращаешься в Штаты, подумаешь обо всём, взвесишь за и против, и примешь решение. Хочешь и дальше оставаться дома или же переберёшься сюда, в Париж…       — Но? — Бет уловила в его интонации нечто, что он не стал договаривать.       Антуан присел рядом с ней на диван, взял её руки в свои ладони, и заглянул в глаза. Этот взгляд стоил всех признаний мира. Бет улыбнулась.       — Прошу, останься ещё на неделю, — умоляюще сказал он.       — Антуан…       — Беатрис, я знаю, что прошу у тебя многого. Пожалуйста, оставайся. Всего семь дней, позволь мне побыть рядом с тобой ещё чуть-чуть. Эти две недели были потрясающие. Я не хочу говорить лишних слов, или кидаться громкими фразами, но у меня есть к тебе чувства, как и у тебя ко мне. Давай в них разберёмся. Даже если после всего ты скажешь, что для тебя это курортный роман — я не стану возражать, но дай мне ещё неделю. Я не хочу и не могу тебя терять.       Сердце Бет после сказанных слов упало в пятки. Французы несомненно умеют говорить красиво и обольщать, но в признании Антуана Бет видела, или же хотела видеть нечто большее. Он говорил с такой искренностью, нежностью, что сложно было противиться. Ей и самой была необходима эта неделя. Она закивала.       — Да, хорошо, — прошептала она.       Антуан вздохнул так, будто с его плеч свалился непосильный груз.       — Правда? Ты останешься?       — Да, останусь.       — Беатрис, — он прильнул к её губам, нежно поцеловал и заключил в объятия, словно она была самой дорогой и хрупкой вазой. В такие моменты Бет переставала принадлежать себе. — Это надо отметить, — встрепенулся Дюбуа.       Бет засмеялась и наблюдала, как Антуан открывает очередную бутылку вина, достаёт бокалы.       — Тогда мы можем поехать на лазурное побережье, поедем на поезде или самолёте. Канны, Ницца, будем нежится на пляже, пить маргариту или кальвадос. — Он на секунду задумался. — На выходных мы можем поехать в шале в горах, там потрясающий вид. Представь, мы с тобой просыпаемся с видом на заснеженные вершины, вокруг тишина, днём будем гулять, кататься на лыжах, пить кофе на вершине, а вечером будем зажигать камин, слушать треск костра и говорить о вечном.       — Звучит потрясающе.       — Или ты хочешь в шато?       — Мы пьём так много вина, что кажется, будто я не успеваю трезветь, так что лучше в Ниццу, а потом в шале. — В дверь постучались. — О, а это принесли мои вещи из химчистки, пойду открою, — Беатрис пошла в сторону двери.       — Тебе помочь?       — Нет, спасибо, — она открыла дверь, не глядя, кто за ней стоит, — Я сама… — улыбка сползла с лица Бет, она будто онемела и не могла вымолвить ни слова.       — Здравствуй, милая, — сказал Себастиан, ухмыляясь и смотря сверху вниз прямо в глаза Олдридж. Антуан подошёл к девушке и прошептал на ухо:       — Похоже, шале отменяется. — Он широко улыбнулся Стэну и протянул руку. — Детектив.       — Мистер Дюбуа, — Себастиан уверенно пожал руку французу и ждал от Бет хоть какой-нибудь реакции. Она застыла, как статуя.       — Месье, — поправил его Антуан, — Мы же во Франции. Мне будет лучше оставить вас, Беатрис, буду в ресторане, на веранде, — Антуан поправил рубашку и вышел из номера.       Бет на негнущихся ногах проследовала внутрь, Стэн шёл за ней, явно довольный своей выходкой. Олдридж присела на диван, кинула взгляд на журнальный столик, где стояли два бокала вина и не задумываясь осушила один залпом. Сердце отбивало чечётку, в голову пустили дым и она никак не могла подобрать нужных слов. Вновь посмотрела на Себастиана, не веря своим глазам. Он выжидающе смотрел на неё и её молчаливую панику.       — Номер шикарный, — окинув взглядом сказал Себастиан.       — Что ты тут делаешь? Как ты вообще тут оказался?       — Сначала на машине в аэропорт, потом на самолёте. Знаю, выгляжу не очень, почти десять часов в дороге, джетлаг, разница во времени…       — Перестань ёрничать, — Бет нагло перебила Себастиана, собралась с мыслями и посмотрела в холодные голубые глаза. — Что тебе нужно?       — Поговорить.       — Телефон придумали в тысяча восемьсот семьдесят шестом году.       — А теперь ты перестань. Я пролетел через весь океан, чтобы просто увидеть тебя и поговорить. Ты сможешь меня выслушать?       — Судя по твоей логике, мне нужно сказать «спасибо» за жест доброй воли, но да, я тебя слушаю.       — Бет, — он сделал многозначительную паузу, заставив обратить всё внимание Олдридж только на него. — Я был не прав, вернись ко мне.       — Что? — брови Бет поползли наверх.       — Ты не ослышалась, я прошу тебя вернуться. Я всё осознал, и не готов терять тебя. Прости, я был таким идиотом, наговорил тебе кучу гадостей. Я не хотел, правда.       — Себ. Стой. — Олдридж вскочила с дивана и принялась нарезать круги по комнате. Она пыталась осознать то, что Стэн сейчас сидит перед ней, просит прощения, хочет восстановить отношения, но десять минут назад она была так счастлива, обещала Антуану остаться, продлить незабываемые минуты счастья. Сейчас её мир снова рушился.       — Я понимаю, что всё очень неожиданно, но ты стала настолько дорога для меня, что я хочу за тебя бороться. Я готов доказывать свои чувства тебе сколько ты пожелаешь, лишь бы ты снова была рядом.       — Для чего? — довольно резко спросила Бет и требовательно уставилась на Стэна. Он улыбнулся и подошёл к ней, положил руки на оголённые плечи, и погладил, пробежались мурашки.       — Потому что ты одна такая, которая смогла принять меня. Мирилась с моим скотским поведением. Я изменил свои взгляды на жизнь, — он горько усмехнулся. — Мне, конечно, помогли с этим. Я готов с тобой разговаривать. Нам ведь этого не хватало. Мы оба привыкли всё держать в себе, относились друг к другу с опаской, не доверяли, оттого мы сейчас здесь. Ты только представь, проходит пять лет, мы с тобой отвратительно счастливы…       Бет нехотя высвободилась из его объятий и отошла к окну.       — В твоих объяснениях одно сплошное «я».       — Согласен, но я каждый день, — Себастиан запнулся, — Каждый день, каждую минуту готов доказывать тебе обратное. Ты для меня всё, Бет.       — Себ, почему сейчас? — по щеке Олдридж скатилась слеза, которую она быстро утёрла, и развернулась лицом к Стэну. — Почему, когда я пыталась с тобой поговорить ты молчал, уходил, хлопал дверью. Почему? Что поменяется, если мы снова будем вместе?       — Мы будем работать над нашими отношениями. Только потеряв тебя я понял, что совершил самую ужасную ошибку. — Молчание. — Я тут всего на несколько часов, полетели домой? — Он грустно улыбнулся и заглянул в глаза Бет.       В его взгляде многое можно было увидеть: отчаяние, надежда, любовь. Себастиан нежно коснулся щеки Бет, вытер большим пальцем скатившуюся слезу и прильнул к её губам. По телу прокатился жар, чувства к нему снова нахлынули потоком, который невозможно было контролировать, но не в этот раз. Бет прервала поцелуй и сделала шаг назад.       — Мне нужно подумать.       — Это из-за Антуана?       — Это из-за нас, из-за тебя, да из-за всего, Себ! Твоя самонадеянность меня убивает. Ты думаешь, что если ты прилетел сюда, рассказал мне обо всём, то я сразу кинусь в твои объятия и улечу с тобой? Для кого ты это сделал? Для себя или для меня?       — Для нас с тобой…       — Я знаю, я тоже вела себя ужасно. Не сказала тебя о противозачаточных, не сказала про то, что собираюсь продавать акции отеля, да много чего не говорила. А знаешь почему? Я каждый раз боюсь твоей реакции. Мне не хочется думать о том, а что скажет или подумает Себ сейчас? Что он выкинет в этот раз? Что мне нужно делать? Бежать за ним? Нет. Я лучше побуду тут, подожду, когда ты вернешься, а потом мы займёмся сексом и решим все проблемы в постели. Только они так не решаются. Нужно разговаривать. Боюсь, что этим навыком ты ещё не обладаешь.       — Ты хочешь продать акции отеля? Но… Почему, почему ты не говорила мне об этом?       — Я не знаю, что ты чувствуешь! — Бет схватилась за голову и зачесала волосы назад, истерично хохотнула и продолжила говорить: — Ты ничего не говоришь, всё держишь в себе, и я не знаю… Не знаю, что могу с этим сделать. Я так старалась быть тебе опорой, поддержкой, любить тебя...       — Бет…       — Нет. Сейчас я с тобой никуда не полечу. Обещаю подумать. И как только вернусь, мы поговорим ещё раз. Уходи, прошу.       — Иначе не сможешь контролировать себя?       — В том числе.       Прошло несколько минут, прежде чем они перестали буравить друг друга взглядом и искать понимания. Себастиан, не дождавшись другого ответа или хоть какой-то фразы от Бет, встал с дивана, подошёл к ней и аккуратно поцеловал в щёку. Бет дрожала, тело тряслось так, словно у неё озноб и температура сорок градусов Цельсия, а внутри только пустота. Она в очередной раз смотрела за тем, как Себастиан уходит, до боли знакомая картина. Только сейчас ей не хотелось бежать, кричать ему вслед, просить, чтобы он вернулся. Порой правильные действия не приносят облегчения, а только доставляют боль.       Он остановился в дверях и повернулся вполоборота.       — Ты с ним счастлива?       — Я с ним не плачу.       Стэн тихо закрыл за собой дверь. Бет снова могла дышать.