Если много серого вещества на полочке

Тарталья толковал о чём-то с Панталоне, все так же неизменно давящим неправдоподобную лыбу, и невеселым Дотторе, когда сзади подкралась запоздавшая Лиза и, хихикнув, ущипнула двух рядом стоящих за бока. Так Люмин впервые увидела ее не издалека, не на страницах статей, а вблизи. Лиза, стоящая в метре от их столика, оказалась почти журнальной красавицей, становящаяся еще моложе и краше, когда улыбалась из-за двух ямочек на щеках. Одна из них почему-то была чуть выше другой, и это придавало ее лицу какой-то кукольно-детской обаятельности, теплоты. Теперь, когда девушка рассмотрела ее как следует, ей еще сильнее стало любопытно, как такая космическая барышня, —харизматичная, нежная и роскошная одновременно, как свежая роза, с ее зелеными властными, но добрыми смеющимися глазами напоминающая по ауре на самую настоящую тетушку-колдунью из сказки, — нашла что-то в злобном и ядовитом Дотторе, да еще и выскочила за него замуж. Хотя насчет его характера у Люмин появилась некая догадка, с претензией на реалистичность. Если бы она сама развелась с такой женщиной как Лиза Минчи, Люмин не то, что бы обозлилась на весь мир, она, наверное, просто вздернулась бы на шнуре от горя. Дотторе рассеянно уставился на Лизу, потирая пострадавший бок, и, даже не поздоровавшись, нагнулся к уху, пробормотав что-то мимолетно. Та, не глядя, мягко кивнула ему, не прекращая обворожительно улыбаться — казалось, что даже если бы Дотторе и сказал бы ей что-то нехорошее, а он, как показывала многолетняя практика, был горазд на такое, она бы ни никак не изменилась в лице. Женщина, клюнув розовым блеском в щеку как дурака поплывшего счастливо мычащего Тарталью, плавным движением обогнула диван и села напротив близнецов, протягивая им по очереди руку. — Привет, милашки, — протянула та ленно, но ласково, — Я заметила, что вы тут грустите почем зря, — она наклонилась чуть вперед и, добродушно подмигнув обоим, заговорщицки пропела, — В компании Дотторе и Панталоне действительно тяжело не уснуть и… — Да ты просто всегда дрыхнешь с нами или без, — Дотторе перешагнул ее колени, прерывая их переговоры, и, усевшись рядом с ней на приличном расстоянии, кисло осмотрел замершие лица своих студентов, — Значит так, господа случайно присутствующие. Это Лиза, для вас, яслей, Мисс Минчи. Можно было догадаться, но вы у меня ребята, сами знаете, не самые сообразительные. — Ты всегда представляешь меня как королевскую особу! — засмеялась женщина, прикрывая рот рукой, а после взмахнула ресницами, тронутыми явно не дешевой тушью, — Они же будут стесняться… — она тут же весело оглянулась на посветлевшие лица напротив, — Или не будете? Нестройный дуэт проблеял ей «не бу-у-удем», и это, по всей видимости, устроило ее как ответ. Она откинулась назад и многозначительно посмотрела на Дотторе, быстрым движением глаз в сторону близнецов намекая на что-то конкретное. Тот сощурился, соображая, что от него требуется, и когда понял, протестующе выставил руки. — Вот еще я студентов своих не спаивал по твоей воле, — отрезал тот серьезно, — Они с этим всегда самостоятельно справляются на ура, если смотреть на посещаемость их курса по понедельникам. — Как их таких не угостить? — воркует, не отлипая Лиза. Из-за таких дам как Минчи развязываются кровопролитные многолетние войны — попросила бы она таким голосом Люмин пойти убить человека, та бы, как под гипнозом, встала и пошла бы как миленькая. Но вот ее мужчина, то ли готовый к такому, то ли владеющим каким-то артефактом против чар этой прекрасной ведьмы, остается гордым и непреклонным, демонстративно отворачивается от потока елейных уговоров. И она, на удивление, легко сдается, обращаясь как ни в чем не бывало к Панталоне и Тарталье, которые закончили восполнять пробел в живом общении и присоединяются к ним. Последний не садится, только перегибается через спинку дивана, посмеиваясь довольно. — Я думал, вы все таки расформируетесь по разным углам, — он поводит бровями, поглядывая на Итера, — Принесу вам выпить. Панталоне, ты же…? — С удовольствием, — кивает тот, не дрогнув, — Отличный повод для неожиданных растрат бюджета. Брат, насупившись, поглядывает на него исподлобья. Разумеется, тот уже всем на радостях всё разболтал, и смущающие обстоятельства приобретают по истине катастрофический масштаб. Люмин чувствует некий эквивалент сестринской жалости: при своей завидной популярности, он легко терял самообладание, когда в радиусе километра присутствовал дискомфорт или его физический источник. Теперь же этот радиус сузился до общего столика: все здесь оказались давным давно знакомыми, и даже если ни одного из близнецов не волнует как и когда, они явно были на короткой ноге друг с другом — а компания и казалась, и была донельзя разношёрстной. Девушка только недавно узнала, что Тарталья водит дружбу с нелюдимым их преподавателем. Но то, что Итер каким-то волшебным образом вляпался в историю, в которой его кавалер был товарищем обоих сразу — нонсенс или так называемая знаменитая итерская удача, благодаря которой зачастую и происходили студенческие их приключения, становящиеся в последствии его байками для многочисленных и дивящихся его способностью попадать в разные истории друзей. Одновременно с этим внутренне Люмин злорадно торжествует. Вывести брата на чистую воду о личной жизни и заодно закрыть гештальт с последствиями своего нездорового любопытства — это двух зайцев сразу, если не сказать грубее. Правда, что теперь делать с обезоруженным-загруженным Итером, а так же с появившейся на сцене Лизой Минчи та пока не придумала. Но у женщины, ничуть не расстроенной отказом Дотторе вести вечер, идеи расшевелить всех присутствующих не исчерпались. — Значит, студенты, — мечтательно заключает та, когда Тарталья приносит всем шоты, — В свои годы я и мечтать не могла о том, чтобы пропустить с наставниками пару стаканчиков. Стало быть, ваш многоуважаемый преподаватель не такой уж и строгий консерватор, если позволяет такое? — Если меня уволят, а меня уволят непременно, — Дотторе, устало вздыхая, кивая на Панталоне, любезно подающего стаканы близнецам, — То только из-за него. — Звучит как порицание, — тихо посмеивается мужчина, поправляя очки, — Кстати, Лиза, и тебя касается. — Извините, — быстро соглашается с обвинением она в отличии от Дотторе, раздраженно закатывающего глаза на фоне, — Я не имела в виду, что вы, милашки, делаете что-то плохое. В конце концов, за стенами университета мы все становимся обычными людьми друг другу, поэтому… — Тебе проще говорить, — внезапно перебивает Дотторе, обращаясь к ней с отчётливым нарастающим напряжением. Тарталья благородно прекращает греть уши и ретируется обратно на свой пост, Панталоне отвлекает Итера пустой негромкой болтовней. Люмин остаётся единственной зрительницей против воли — ей от этого не по себе, но метаться уже поздно. — Наши положения отличаются, и если Панталоне может хоть всех моих студентов взять и напоить, то я — нет. Это все еще мои подопечные и пока они в моем поле зрения я все еще несу ответственность за них. Удивительно, как тебе все равно на этот факт. — Расслабься, перестань быть таким гипер-отвественным букой, — Минчи произносит это нежно, но мельком кидает ему пока что деликатно предупреждающий взгляд, — Они уже далеко не дети, чтобы ты так к ним относился. Тем более, последний курс, помнишь, какими мы были в их… — Я помню, — снова обрывает ее Дотторе, — И не думаю, что мы с тобой из того времени с лучшие примеры для подражания, Лизавета Минчи. — Тогда это тебя не слишком волновало. — Тебя тоже, и, кстати, ничего не поменялось, — Дотторе отставляет свой стакан и поднимается с места, проходя через нее и захватывая свое пальто с вешалки одним резким движением. Лиза даже не смотрит, как он уходит, только, изящно обхватив стекло, покруживает коктейль в стакане, наблюдая за небольшой образовавшейся в нем воронкой, но поверить, что это зрелище ее искренне увлекает после увиденного Люмин сложно. Пауза нарастает и вот-вот готова стать уже смущающей, как она согласна кивает и самой себе, и присутствующим в качестве извинения. — Я поговорю с ним, хорошо? — щепечет она, посмеиваясь и вставая следом, — Простите нас, мы вернемся через минутку. Девушка косо поглядывает на брата, но тот, оттаяв и простив своему ухажеру за пять минут все смертные грехи, во все глаза смотрит на Панталоне, медленно и расточительно что-то плетущего ему. И, кажется, они даже не обратили на покинувших их место внимание, только Панталоне провожает ее долгим взглядом из под очков. Его тяжесть резко пробуждает в Люмин жажду, и она с жадностью опрокидывает в себя приторный вяжущийся шот, Господи Боже, Тарталья когда-нибудь поймет, что они мешаются не только на водке с сиропом от кашля. От гадко-терпкого послевкусия девушка кривится и выглядывает из-за спин брата и Панталоне, натыкается взглядом на Аякса, сонно листающего что-то в телефоне за барной стойкой, ковыряющегося трубочкой в пустом бокале Сяо, — когда он успел прийти?! — занявшегося свое место законное и привычное напротив бойфренда, почти с десяток посетителей, стоящих компаниями и парами, пару неблизких знакомых завсегдатаев за дальними столиками, но Дотторе с Лизой нигде нет. Нет, это невозможное количество сахара нужно срочно замять горькой сигаретой, так нельзя. Итер рядом весело хихикает и роняет голову на плечо Панталоне, тот бережно проводит рукой по его длинной косе — они увлечены своими делами. Девушка осторожно машет перед лицом брата пачкой сигарет, и тот, словно вырваный из сладкого сна, поначалу не соображает, что от него требуется, а потом бодро принимается хлопать себя по карманам. — Держи, — Пантолоне как фокусник вынимая из портмоне крупную серебристую зажигалку и протягивает Люмин, — Можешь забрать себе, я не курю. Когда Люмин уже отходит от столика до нее доносится задорное «и тебя заодно отучу», и боковым зрением видит, как тот снимает очки и надевает на насупившегося в шутку брата. И это впервые, когда она видит нового знакомого живым, а не косящимся недобро и притворно улыбающимся в стойком непоколебимом спокойствии. За его глазами, не скрытыми диоприями, сверкают почти по-детски радостные искры, и, видимо, он ждал долго, чтобы остаться с ее братом наедине. Или, быть может, ждал когда сможет снять свою невидимую маску. Она это запоминает.

***

На улице свежо, но не зябко. Парочка курящих молодых людей приветливо встречает ее неловкими, но добрыми подколами о появлении настоящего ангела, и Люмин отвечает тоже каким-то буднично-клубным флиртом, даже соглашается прикурить у них, смеясь, когда парень долго не может вычеркнуть огонек из своей зажигалки и смущенно чертыхается. Подарок от Панталоне она прибережет — еще пригодится. Это, конечно, не машина, как она требовала с Итера изначально, но для знакомства вполне хватит. Зажигалка у него и правда красивая, чувствуется увесистым слитком железа в кармане; такие Люмин видела только в кино у всяких криминальных авторитетов, прикуривающих от нее свои жирные сочные папиросы. Люмин конечно же курила не папиросы, но и точно не дрянь, как сказал Дотторе. Это были обычные сигареты, прозванные в народе «женскими» из-за длины и тонкости; кнопку она традиционно откусывала перед табачной трапезой и отплевывала в сторону — ей никогда не нравился ментол, но она уже привыкла к ним за четыре курса и менять свой выбор в пользу другой марки не собиралась. Отвлекшаяся на ребячащихся перед ней парней, та не сразу разглядела стоящих чуть поодаль Дотторе с Лизой. Они о чем-то негромко говорили. Ожидая опять стать невольной свидетельницей продолжения скандала, Люмин удивлённо уставилась на то, как заботливо Дотторе держал ее под руку, пока та наклонилась поправить туфлю. Когда она выпрямилась, они не отдалились друг от друга, и женщина наклонила голову, прильнул к чужому высокому плечу. И совершенно не так, как делал Итер, ищущий лишний раз шанс приласкаться к строгому и закрытому своему новоиспеченному бойфренду, а трогательно покорно, почти нежно, как могут делать только люди, знакомые тысячу лет. Она что-то говорит ему тихо-тихо, невозможно разобрать из-за гогота парней рядом; но в ответ Дотторе крепко обнимает ее, баюкая легкими покачиваниями из стороны в сторону — Люмин чуть не роняет сигарету изо рта. Никогда, вот никогда-никогда она не могла представить Дотторе обнимающего кого-то так. Когда в ее голове уже рождаются сумбурные мысли о том, что никакого развода и в помине у них не было, те отдаляются и на дистанции от друг друга идут обратно к входу. Девушка хочет успеть сделать правдоподобный вид, что увлечена всерьез двумя ребятами возле, но оборачивается и видит, что те уже успели куда-то смыться. Тем не менее те подходит к ней, и Лиза приветливо улыбается. — Можно мне стащить одну сигарету у тебя? Люмин, порывшись по карманам, протягивает ей приоткрытую пачку. Минчи тормозит и долго всматривается в красную надпись на ней, а затем, повернувшись на Дотторе, тихо смеется. — Какое совпадение, не находишь? — Сегодня мир на твоей стороне, — комментирует он и, обратив внимание на недоуменное выражение лица своей потерянной студентки, поясняет с легкой беззлобной насмешкой, — Сколько ее помню, она эту гадость курит, прямо как ты. И Люмин вот-вот и сложился бы пазл в голове, только она замечает, как та самая дорогая тушь скомкалась у женщины на кончиках нижних ресниц, и еще не остыли после слез покрасневшие белки ее зеленых потемневших глаз.