Я знаю, кто я есть И что ты из меня сотворил. Я знаю, кто ты есть, И тебя нарекаю врагом своим. Я знаю, кто я есть И по какому пойду пути. Я хочу быть больше, чем демоном, Который живёт у меня внутри. Dear Wormwood, the Oh Hellos
***
Я не хочу быть здесь... больше не хочу. Когда Ремус проснулся, его переполнял восторг — настолько сильный, что к горлу подступала тошнота. Он вприпрыжку носился по дому, игнорируя недовольное лицо матери, и едва мог усидеть на месте на протяжение всей дороги до Лондона. Поскольку их камин не был подключён к сети летучего пороха, а отец Ремуса был не слишком хорош в аппарации, выбор был невелик: ехать на машине или идти в ближайшее поселение, чтобы воспользоваться общественной каминной сетью... Последний вариант, впрочем, не рассматривался — они были довольно скрытной и уединённой семьёй. Поэтому добираться пришлось на машине, и наконец, после дороги, показавшейся маленькому мальчику вечностью, они подъехали к вокзалу Кингс-Кросс. Вместе пройдя сквозь барьер... семья оказалась на платформе девять и три четверти. И в этот момент Ремус почувствовал полное опустошение. Он стоял на месте, не в силах пошевелиться, и чувствовал, как его тело сковывает ужас. С одной стороны от него, по-прежнему хмурясь, стояла его мать. По другую руку был отец, на его лице застыло угрюмое выражение. Ремус знал, что стоит ему только заикнуться, как родители тут же заберут его домой, и на этом всё и закончится. "Я мог бы это сделать. Мама с папой, пожалуй, были правы... Я здесь лишний..." — подумал он, сглотнув и невольно отступив назад, когда прямо перед ним хохоча пронеслась группа детей. Вокруг было так много людей. — Всё хорошо? — спросил отец скучающим тоном. Он медленно кивнул и опустил голову, уставившись на свой чемодан. Его, уже далеко не новый, кто-то принёс в магазин, где работал его отец. После того, как чемодан подлатали и обновили на нём заклинания, он выглядел вполне достойно, пусть и несколько потрёпанно. На боку золотом сияли выгравированные инициалы Р.Д.Л. Внутри лежала новая школьная форма и повседневная одежда на выходные. Ещё там были книги, которые он рассчитывал почитать, если у него будет свободное время, немного сладостей, запрятанных в дальний угол, и небольшая сумма денег на случай крайней необходимости. А также его школьные учебники. Целый мир знаний, ждущий меня. Ремус уже успел прочитать большую их часть, но одно дело читать, и совсем другое — учиться по ним. Если он сейчас повернёт назад... — Ты готов? — спросила его мать. — Да, — ответил он гораздо смелее, чем чувствовал себя на самом деле. Она едва слышно всхлипнула и, опустившись перед ним на колени, пригладила ему волосы и поцеловала в лоб. — Если тебе что-нибудь понадобится, просто напиши нам, теперь Артур будет с тобой, — она кивнула на стоявшую поверх чемодана клетку, в которой сидела пожилая семейная сова. — Мы тут же тебя заберём. — Да, мам, — сказал он, стараясь унять дрожь, чтобы не подать виду, как ему было страшно. Отец подхватил его багаж и направился в вагон. Ремус было последовал за ним, но мать перехватила его за руку. — Вообще-то, если что-нибудь случится, иди сразу к Дамблдору, он сможет сообщить нам быстрее, чем Артур, — сказала она, и он кивнул. — Будь осторожен, хорошо? Нет, мам, вместо этого я просто закричу во весь голос в первую же ночь. — Конечно! — И ты помнишь правила, о которых мы договаривались... Он посмотрел ей прямо в лицо и повторил слова, которые она вдалбливала ему в голову с того самого дня, как их посетил Дамблдор: — Держаться в стороне, не привлекать внимания, избегать любых рисков, не ввязываться в потасовки и драки. Она ласково погладила его по волосам. — И самое главное? — И самое главное... не заводить друзей. — Умница. Вернулся отец, пояснив, что чемодан и сова надёжно устроены в багажном вагоне и вагоне для питомцев. Он сжал плечо сына, и это было значительно больше, чем мальчик от него ожидал — отец обычно не разменивался на нежности. Мать, впрочем, окупила это с лихвой, вновь прижав его к себе и начав осыпать лоб поцелуями и заливать рубашку слезами. Ремус услышал, как другие дети посмеивались над ним, и почувствовал, что у него горят щёки. — Пока, — сказал он, вывернувшись из объятий и поправив на плече ремень сумки, которую собрал в дорогу. — Я напишу вам, как только смогу. Люблю вас! — мальчик быстро запрыгнул в поезд, не давая матери шанса вновь разрыдаться над ним, и, стараясь не привлекать внимания, начал искать купе. Свободное купе. Он знал, что это было несколько эгоистично, но был попросту не готов иметь дело с другими людьми. От одной только мысли об этом его начинало мутить. Вскоре ему придётся постоянно общаться, он будет делить общежитие с другими мальчишками, и это — Мерлин — было ужаснее всего. А на занятиях будет ещё больше людей. Мерлин в квадрате. Но пока... Он отыскал пустое купе, скользнул внутрь и запер за собой дверь, задёрнув на ней шторку. Мгновение он гипнотизировал её, а затем забрался с ногами на сиденье, выглядывая в окно. Родители, заметив его, принялись махать. Он помахал в ответ, в последний раз крикнул: "Пока!" — и уселся как следует. Другие ученики высовывались из окон, чтобы помахать на прощание своим семьям, но ему не хотелось делать это всё то время, пока поезд стоял на платформе. Ну вот и всё. Он провёл пальцами по сиденью, гадая, как много других студентов сидело здесь до него, и скольким из них было так же страшно, как ему сейчас. Впрочем, он прекрасно знал, сколько здесь побывало точно таких же, как он: ни единой души. Беспрецедентно! Невероятно! Невозможно! Эти слова то и дело всплывали во время встречи его родителей с Дамблдором пару недель назад. Слова родителей. В речи же Дамблдора звучали совсем иные. В безопасности. Многообещающий. Заслуживает. Он продолжал улыбаться Ремусу за игрой в плюй-камни (каждый раунд которой Ремус у него выиграл) и говорить слова, которые ему совсем не подходили. Исключительно талантливый. Раздался гудок, и мальчик испуганно вскрикнул, зажав уши руками. Поезд тронулся на север, забирая Ремуса Люпина в Хогвартс.***
Первый час дороги Ремус провёл, уткнувшись носом одну из своих любимых книг и находя успокоение среди знакомых строк. Он перечитывал приключения Бильбо и дварфов множество раз (как и все свои прочие книги), но они по-прежнему приносили ему удовольствие, даже грустные эпизоды. За это время в дверь несколько раз стучали, но он всех игнорировал, и люди в конце концов уходили. В районе половины первого у него громко заурчало в животе. Ремус нехотя отложил книгу и полез в сумку в поисках еды, которую мама собрала ему с собой в дорогу. Два сэндвича с беконом, пакет чипсов, яблоко и две бутылки воды. Он развернул один из сэндвичей и поднёс его ко рту, когда раздался довольно настойчивый стук в дверь. Ремус нахмурился, намереваясь проигнорировать и его. Стук прекратился, а затем он услышал, что кто-то по ту сторону невнятно произнёс слово, показавшееся ему смутно знакомым... Мгновением позже слоги в голове сложились, но было уже слишком поздно. Дверь распахнулась — слово, которое ему удалось разобрать, оказалось отпирающими чарами — и внутрь ввалились двое мальчишек. Они рассмеялись, а затем один из них извинился перед Ремусом, захлопывая дверь и вновь запирая её. — Нам нужно укрытие! — пояснил он, поворачиваясь к двери спиной и подпирая её для пущей надёжности. Другой лишь продолжал смеяться, сидя на полу. — Его лицо, у него было такое глупое лицо! — Как только он нас поймает, ты мертвец, — заметил тот, который всё ещё стоял. — Определённо того стоило! — покачал головой его друг. Ремус вжался в сидение, стараясь не дрожать. — Кхм. Прошу прощения. Эм. Про-прошу прощения! М-м, мне-мне жаль, но я-я... — он свободно говорил с родителями, но теперь, оказавшись лицом к лицу с незнакомцами, это было гораздо тяжелее, и слова начали путаться у него в голове. — Предпочитаю— один, — наконец выдавил он, понимая, что звучит как сумасшедший. Оба мальчика поглядели на него, а затем тот, что стоял, ослепительно улыбнулся: — Ещё раз прости, видишь ли, мы попали в небольшие неприятности, и нам надо переждать их где-нибудь пару минут. — Это ненадолго, готов поспорить, этому остолопу скоро наскучит искать нас, — сказал тот, что сидел на полу. В дверь постучали, и он моментально побелел. — Упс. Мальчишки нервно отпрянули назад. — Думаешь, это он? — прошептал один из них. Старшекурсник по ту сторону потребовал открыть дверь, и сидевший на полу несчастно вздохнул. — Да, это он. Похоже, меня всё-таки поколотят. Бедное моё лицо! Ремус окинул их взглядом, а затем подошёл к двери, испытывая к мальчишкам некоторую жалость, хотя и было очевидно, что они сами ввязались в неприятности. Он глубоко вдохнул, а затем приоткрыл дверь на пару дюймов — достаточно, чтобы высунуть только голову. В коридоре стояли три старшекурсника с Гриффиндора, и один из них был весьма крепкого телосложения. — Ч-чем могу помочь? — оказалось, что если сосредоточиться достаточно сильно, слова ему всё-таки повиновались. — Прости за беспокойство, пацан, — улыбнулся коренастый парень. — Не против, если мы заглянем на минутку? — Зачем? — прошептал Ремус, хмурясь и пытаясь сфокусировать всё внимание на том, что он говорил. — Что-что-что-то случилось? — Мы просто ищем парочку первокурсников, — парень попытался заглянуть в купе, но Ремус подтянул дверь на себя, не давая ему этого сделать. — Я первокурсник, — сказал он, стараясь звучать испуганно. Это было несложно, особенно учитывая, что он делал именно то, что мать запретила ему делать. Ввязывался в неприятности и привлекал внимание. Гриффиндорец ободряюще улыбнулся. — Не тебя. Ты здесь один? — А-ага. Мне не-не хорошо. Убеждать старшекурсника не пришлось. Одного взгляда на бледную кожу с выступающими венами, тусклые волосы, тёмные круги под глазами и заострённое лицо было более чем достаточно. — Ладно, спасибо. Прости, что потревожили. Идёмте, ребят, проверим остальные купе в этом вагоне... Ремус закрыл дверь, повернулся и чуть не подпрыгнул от неожиданности — оба мальчика практически нависали над ним. Слишком близко. — Чёрт возьми, это было потрясающе! — воскликнул тот, который переживал за своё лицо. Второй же критически осмотрел Ремуса с ног до головы. — Ты правда болен? От подобной близости было безумно неуютно, и Ремус ретировался обратно на своё место, забившись в угол. — Это незаразно, — заверил он, обнаружив, что теперь, когда он не придумывал оправданий, говорить стало сложнее. — Эм, вы можете остаться пока— на— на несколько— м-м-ми— пока они не— в другом вагоне. Этого им, похоже, было достаточно, так как оба плюхнулись на сидение напротив. — Мы скоро уйдём, — пообещал один из них, а затем двое принялись болтать, то и дело хихикая. Ремус наблюдал за ними пару минут, но вскоре любопытство взяло над ним верх, и он спросил, чем они заслужили преследование. Мальчишки вновь расхохотались. Затем всё тот же пояснил: — Петарды. — Я бросил петарду в кабинку, когда там был этот парень, — горделиво похвастался второй. — В туалет, — добавил он, видя, что их маленький компаньон не понимает, о чём речь. Ремус прижал ладонь ко рту, давя желание спросить зачем, когда первый вновь принялся говорить. — Нам бы удалось уйти, но один из его друзей ждал снаружи, он услышал, как вопит его друг, и схватил нас, когда мы выбегали... — А потом вывалился тот громила, злющий и мокрый с ног до головы, — ухмыльнулся второй. — Это было потрясающе. Они рассмеялись, и Ремус воспользовался этой возможностью, чтобы рассмотреть их. Первый мальчишка был смуглым, с карими глазами, поблёскивавшими из-за довольно толстых стёкол очков. У него было худое лицо и растрёпанные чёрные волосы, которые торчали во все стороны вопреки законам гравитации. Второй мальчик был бледным — но, в отличие от Ремуса, не болезненно, а естественно бледным. У него был длинный, чуть вздёрнутый нос, бледно-серые глаза, практически отливавшие серебром, и на удивление шелковистые длинные чёрные волосы, которые спускались волнами, прикрывая мочки ушей. На Очкарике была тай-дай футболка и расклёшенные штаны, в то время как Диверсант уже щеголял в новенькой, с иголочки форме, которая сидела на нём как влитая. — Ну, — обратился Диверсант к Ремусу, — как тебя зовут? Ремус ещё сильнее вжался в спинку сидения. — Они-они, должно быть, уж-уже ушли. Диверсант вздрогнул, и Ремусу стало немного — самую малость — стыдно за свою грубость. — Ла-адно, — протянул тот, поднимаясь на ноги. — Спасибо за помощь! — Наш герой, — добавил Очкарик. Они подошли к двери и выглянули наружу, чтобы убедиться, что горизонт чист, а затем Очкарик отсалютовал Ремусу, и они вышли. Он запер за ними дверь, и, обернувшись, заметил шоколадный батончик на том месте, где они сидели. Ремус подобрал его, гадая, обронили они его или оставили нарочно. Если нарочно, то есть его, пожалуй, было не лучшей идеей. Тем, кто кидает петарды в туалетные кабинки шутки ради, ничего не стоит зачаровать батончик. Ремус вернулся к своим сэндвичам, а затем всё-таки развернул шоколад и проглотил и его тоже. В конце концов, что могло с ним статься?***
До конца поездки люди стучали в дверь ещё несколько раз, но вломиться больше никто не пытался (что навело Ремуса на мысли о том, который из мальчишек использовал отпирающие чары; ему предстояло это выяснить), и остаток пути прошёл в одиночестве. Ремус выходил в туалет всего раз и старался закончить как можно быстрее, переживая, что кто-нибудь может бросить в кабинку петарду. Однако ничего подобного не произошло, и он безопасно вернулся в своё одинокое купе. Когда стало вечереть, Ремус переоделся в школьную форму. Он не мог не сравнить, как форма сидела на нём и на Диверсанте. Форма Ремуса была ему велика, её брали на вырост, чтобы в ближайшее время не пришлось покупать новый комплект. Он подвернул брюки, чтобы не наступать на них при ходьбе, и закатал рукава рубашки. На то, чтобы завязать галстук, ушло несколько попыток, однако что бы Ремус ни делал, тот продолжал выглядеть мятым и перекрученным, а потому он махнул рукой и просто набросил мантию на плечи. Галстук и отделка жилета были серого цвета — и серыми они должны были остаться до следующего утра... до распределения. Интересно, на какой факультет я попаду. Он вновь сел, устраивая книгу на коленях. Его мама была магглой и никогда не посещала Хогвартс, а отец учился во французской школе, поскольку его мать была француженкой. Не то чтобы Ремус её знал. Или вообще кого-либо из членов семьи. Возможно, его дедушка учился на Рэйвенкло, но он не был уверен. "Рэйвенкло, пожалуй, не лучшая идея, — рассуждал он, глядя в окно. — Там полно сообразительных студентов, способных догадаться... С другой стороны, вряд ли эксцентричные люди будут задумываться дважды о том, куда пропадает их однокурсник каждый месяц..." Поезд начал замедлять ход, и вскоре вдали показалась маленькая деревенька. Хогсмид. Ремус нехотя оставил в купе сумку, хоть и знал, что позже её доставят прямо в общежитие. В последний момент он всё-таки вытащил свою копию "Хоббита" и убрал её в карман мантии. На платформе царила суматоха. Старшекурсники проталкивались в одном направлении, а первокурсников подзывал к себе огромного роста человек, в руках которого покачивался фонарь. Ремус подошёл ближе, надеясь, что никто не заметил, как сильно его трясло. — Не иначе как великанья кровь, — прошептал кто-то с насмешкой, явно имея в виду человека, который пытался собрать всех первокурсников вместе. Наконец ему это удалось, и мужчина — представившийся Рубеусом Хагридом, хранителем ключей и садов Хогвартса, — повёл их к берегу широкого озера ("По четыре человека в лодку!"). Ремус ахнул, увидев на другом берегу замок. Он возвышался среди гор, и от одного его вида захватывало дух. Ремус глядел на замок, разинув рот, и не верил, что он вот-вот переступит порог знаменитой школы. — Уй! — простонал он, когда кто-то сшиб его с ног, проталкиваясь сквозь толпу. — Прости! — воскликнул знакомый голос, принадлежавший Очкарику. Ремус хмуро проследил, как тот залез в лодку вместе с Диверсантом, который тут же встал в проходе, не позволяя больше никому к ним присоединиться. Не то чтобы Ремусу хотелось. Он подошёл к другой лодке и осторожно залез внутрь, вздрогнув, когда лодка начала раскачиваться. Качка лишь усилилась, когда на борт поднялись ещё трое учеников. Вскоре лодки отчалили от берега и начали пересекать озеро, направляясь к замку, который всё больше возвышался у детей над головами. Внимание Ремуса привлёк шум с соседней лодки — там были Очкарик и Диверсант с третьим мальчиком, неведомо как умудрившимся к ним попасть. Мальчик был пухлым, с мышиного цвета волосами. Он смеялся и восторженно хлопал Очкарику, который стоял, поставив ногу на нос лодки, и выкрикивал какую-то чепуху, строя из себя пирата. Диверсант вторил ему, размахивая своей палочкой, точно мечом. — Земля на горизонте! — прокричал Очкарик, когда они приблизились к занавесу из плюща, и его голос разнёсся над поверхностью воды. Лодки проскользили сквозь плющ и оказались в довольно тёмном тоннеле, прежде чем удариться о некое подобие каменной пристани. Хагрид внимательно следил, как первокурсники выбирались из лодок. Стоило Ремусу сойти на землю, как он поскользнулся и, взмахнув руками, чуть было не упал назад в лодку — или, хуже того, в воду, — но Хагрид каким-то чудом оказался рядом и сгрёб его огромной рукой, полностью оторвав от земли и поставив на ноги в нескольких футах от края. — Всё хорошо? — спросил он. Ремус сглотнул и кивнул, не решаясь подать голос и игнорируя хихиканье других учеников, потешавшихся над его неуклюжестью. Хагрид развернулся, пересчитал всех по головам, а затем повёл детей в проход, ведущий на пришкольную территорию. Они вскарабкались по каменным ступенькам, и Хагрид постучал в дверь. Открыла им волшебница с длинными чёрными волосами, убранными в тугую косу. Женщина со строгим видом оглядела группу первокурсников, которых ей буквально с рук на руки передал Хагрид. Он представил её как профессора Макгонагалл, и Ремус узнал это имя — она была заместителем директора, подписавшим его письмо о зачислении в Хогвартс. Вслед за ней ученики прошли через огромный вестибюль в крохотную комнатку, где им предстояло ожидать начала сортировки. Профессор Макгонагалл поправила свои прямоугольные очки и начала явно хорошо отрепетированную речь. — Добро пожаловать в Хогвартс. Пир по случаю начала учебного года вскоре начнётся, но прежде чем вы сможете занять свои места в Большом зале, вам предстоит пройти церемонию распределения по факультетам. — Она ещё какое-то время говорила о церемонии, не вдаваясь, впрочем, в подробности, но Ремус прекрасно знал из прочитанных книг, что ему всего-навсего предстояло надеть шляпу. Затем профессор принялась рассказывать о факультетах и о том, что для студентов они становятся семьёй, и с момента распределения ничего с этим нельзя поделать (по крайней мере, у Ремуса сложилось именно такое впечатление). Она также упомянула, как важно зарабатывать очки и о Кубке школы, который присудят факультету с наибольшим их количеством. Большая честь. Затем Макгонагалл попросила их подождать несколько минут и привести себя за это время в порядок и удалилась. Ремус усилием воли подавил тошноту, в ужасе от того, что ему предстояло.