Вместе до конца – Книга первая

Не успела Макгонагалл шагнуть за дверь, как все тут же загомонили. Первокурсники говорили всё громче, перебивая друг друга, и из-за неестественно чуткого слуха у Ремуса разболелась голова. Он отошёл к краю комнаты, мечтая оказаться где-нибудь далеко отсюда. В основном все обсуждали факультеты и какой из них был лучше прочих. Между несколькими первокурсниками разгорелся жаркий спор, в котором каждый пытался убедить других, что лучшим был тот факультет, на который они ожидали попасть. Гриффиндор! Хаффлпафф! Рэйвенкло! Слизерин! Ремус в общих чертах знал о факультетах и вражде между ними из "Истории Хогвартса" (которую он прочёл трижды) и нескольких других книг. В его семье школу упоминали редко, а то немногое, что ему удалось вычитать, моментально вылетело у него из головы. Он знал (вроде как), что некоторые семьи довольно ревностно относились к распределению их детей на конкретный факультет. Семейная гордость и всё в таком духе. Родителям Ремуса было без разницы, на какой факультет попадёт их сын, до тех пор, пока он соблюдал установленные правила, и именно это он и намеревался делать. Вернулась Макгонагалл, чтобы проводить первокурсников в Большой зал. Она наградила довольно безнадёжным взглядом Очкарика и его взъерошенные волосы, прежде чем вывести студентов из комнатки. Стоило Ремусу ступить в зал, как его конечности тут же отказались ему повиноваться, а тело сковало ужасом. Девочка, шедшая позади, мягко его подтолкнула, и он, спотыкаясь, побрёл вперёд, опустив голову и борясь с тошнотой. Они столпились в проходе, и весь зал уставился на Ремуса. На всех нас... но такое чувство, что именно на меня! Затем все перевели взгляд на табурет, на котором покоилась старая широкополая шляпа. Никто не говорил и не двигался, и Ремус принялся было гадать, что должно произойти дальше, как складки на шляпе раздвинулись, и она запела: "Я знаю, трясутся коленки сейчас И полнятся тревогой сердца! Но полно; отриньте же прочь этот страх, Ведь рассказ мой уже начался. Мне ведомы тайные помыслы все Как и качества вашей души. Нелёгкое дело, признаться должна, Куда вас отправить решить! Томимые жаждою знаний, для вас, Смышлёных маленьких гениев, Приют — Рэйвенкло, там, где мысли полёт Владеет пространством и временем! Быть может, храбры вы с таких малых пор, Не чужды вам честь и отвага — Всех львиных сердец ждёт к себе Гриффиндор Под стяг злато-алого флага. Но если хитры вы, то место вам там, Где находчивы все как один. И средство утешить амбиций жар Сплочённый вам даст Слизерин. А коли не страшен усердный вам труд И тягот возможных преграды, Всем преданным и терпеливым всегда В Хаффлпаффе сердечно все рады. Наденьте же вы поскорее меня, Внемля с замиранием сердца. Окончен рассказ; приступаем к делам, Сортировку начнём наконец мы!" Зал взорвался аплодисментами, но среди первогодок хлопали лишь один или двое. Ремус стоял неподвижно, сжав руки в кулаки и изо всех сил пытаясь не дрожать. Он надеялся, что никто не обратит на это внимания, хотя и сам заприметил несколько первогодок, которых била нервная дрожь. По крайней мере, после этого он почувствовал себя не таким жалким. Ремус ощутил, как кто-то прижался к его плечу, и резко обернулся, столкнувшись взглядом с пронзительно зелёными глазами. "Всё хорошо, мне тоже страшно", — улыбнулась ему девочка. Это она подтолкнула его в дверях, когда Ремус застыл в проходе. Он не знал, что ответить, а потому лишь улыбнулся ей краешком рта и прильнул к её руке в ответ, не желая признавать даже самому себе, какое облегчение ему это принесло. Ремус знал, что не должен так поступать, не должен позволять никому приближаться, но не нашёл в себе сил отказаться от успокаивающего присутствия рядом. Профессор Макгонагалл начала зачитывать имена из списка, вызывая студентов вперёд для процедуры распределения. Первокурсники садились на табурет, надевали шляпу и через несколько секунд — или минут — отправлялись за стол факультета, на который оказались распределены. — Блэк, Сириус? Ремус проводил глазами Диверсанта, который отбросил с лица волосы и направился к стулу, высоко задрав нос. Кто-то поблизости прошептал что-то о Слизерине, но, вопреки этому замечанию, спустя полминуты складки на шляпе раздвинулись, и она огласила: "ГРИФФИНДОР!" Тех немногих первокурсников, которые проходили распределение до Сириуса, зал встречал бурными аплодисментами. Однако в его случае раздались лишь пара хлопков, которые тут же стихли, когда люди поняли, что остальные не спешат к ним присоединиться. Гриффиндорский стол сидел, точно громом поражённый. Да и не только он — в зале установилась гробовая тишина, под которую Блэк стянул с себя шляпу и, потрясённый, замер. От стола, оформленного в зелёных и серебристых цветах, начал подниматься полный ярости шёпот, кто-то выкрикнул: "Шляпа сошла с ума!" — в то время как другой человек отчётливо и громко произнёс: "Предатель". Слово прокатилось по комнате волной эха, и его тут же подхватили другие слизеринцы, зашептав: "Предатель, предатель!" Макгонагалл смерила слизеринский стол гневным взглядом, а затем положила руку Блэку на плечо, выводя его из оцепенения. — Иди за свой стол, — прошептала она ему на ухо. Вряд ли кто-то, кроме Ремуса с его проклятым слухом, сумел разобрать её слова. Блэк осторожно положил шляпу на табурет, повернулся к серебристо-зелёному столу и во весь голос выкрикнул: "ВЫКУСИ, СЛИЗЕРИН!" Ещё раз откинув с лица волосы, он чуть ли ни вприпрыжку пустился к красно-золотому столу. Его проводили несколько довольно мрачных взглядов, а шёпот за слизеринским столом усилился. Никто не стал аплодировать, когда первокурсник занял своё место за гриффиндорским столом. Блэк по-прежнему держал подбородок высоко и смотрел прямо в глаза Очкарику, который единственный во всём зале хлопал в ладоши и свистел, игнорируя неодобрительные взгляды в свой адрес. После этого происшествия сортировка пошла значительно быстрее, чем Ремусу бы того хотелось. Он чувствовал, как его ноги превращаются в желе и трясутся тем сильнее, чем ближе список подходил к букве "Л". Особенно после того, как вызвали девочку, с которой они жались друг другу. — Эванс, Лили? — Удачи, — прошептала она ему и двинулась вперёд. У шляпы ушло всего пять с половиной секунд, чтобы определить её в Гриффиндор. Буквы в списке неумолимо сменяли одна другую. "Я не смогу", — подумал Ремус, когда Ландерс, Эвелин отправилась в Хаффлпафф. "О чём я только думал?!" — корил он себя, когда Литтл, Клару распределили в Рэйвенкло. "Я не должен был сюда приезжать, это всё — одна сплошная ошибка", — пронеслось у него в голове, когда Ловелл, Янус также направился к столу Рэйвенкло. — Люпин, Ремус? — он чуть было не потерял сознание, когда мир перед глазами пустился вскачь, мешая сфокусироваться на чём бы то ни было. Макгонагалл приподняла брови. — Люпин, Ремус? — повторила она. Ремус стоял, не в силах пошевелиться, и пытался заставить ноги двигаться. Мне здесь не место... Макгонагалл посмотрела прямо ему в глаза и произнесла в третий раз: "Люпин, Ремус?". Первогодка, стоявший у него за спиной, понял, в чём дело, и — куда сильнее, чем Эванс, — толкнул его вперёд. Вариантов не было, и Ремус побрёл к табурету под раздававшиеся со всех сторон смешки. Он медленно сел на стул, и мир вокруг померк, когда шляпа опустилась ему на глаза. — Так, так, так, — прошептал ему прямо в ухо тоненький голосок, заставив мальчика подпрыгнуть на месте. — Что это тут у нас? Маленький оборотень? — всё тело Ремуса сковало ужасом. Он знал, что шляпа могла видеть мысли, но это было совсем не то, чего он ожидал. Ремус подавил желание сорвать с себя шляпу и броситься прочь. — Да, я всё вижу, волк, — его начало трясти при мысли, что шляпа может объявить это на весь зал. — О, нет-нет. Я никому не скажу. Я никогда не раскрываю чужих секретов. Однако приступим к делу. У тебя определённо достаточно знаний и таланта, чтобы попасть в Рэйвенкло. Быть может, ты бы и оказался там в другой жизни, однако в этой судьба распорядилась тобой иначе. Ты оборотень. И нужно немало смелости, чтобы пройти через то, что прошёл ты, и по-прежнему желать жить дальше, дитя луны. И больше всего тебе, без всяких сомнений, подходит ГРИФФИНДОР! Последнее слово она выкрикнула, вновь заставив Ремуса подскочить. Он сорвал с себя шляпу, душа подступившие к горлу слёзы. Пережить что-то подобное было за пределом его душевных возможностей. Пережить то, как его назвали словом, обличавшим его истинную природу. Услышать, как кто-то кроме него самого и его родителей назвал его этим, признал его монстром, которым он был на самом деле. Он бросился к гриффиндорскому столу, игнорируя Эванс и Блэка, которые махали ему и подзывали к себе, и вместо этого сжался в комочек на противоположном конце стола, заняв место практически у самых дверей. Он делал вид, что его невероятно занимает церемония распределения, в то время как под столом его коленки тряслись с невероятной силой. В какой-то момент Ремус украдкой взглянул на преподавательский стол и столкнулся взглядом с бледно-голубыми глазами Дамблдора, который едва заметно ему улыбнулся, прежде чем вновь обратить внимание на оставшихся первокурсников. — Поттер, Джеймс? Очкарик с напыщенным видом подошёл к стулу и отличился одним из самых быстрых распределений за тот вечер. Стоило только шляпе коснуться его головы, как она тут же провозгласила его гриффиндорцем. Улыбка на лице Поттера была прямо-таки ослепительной. Он рванул к столу и с радостным энтузиазмом врезался в Блэка, упав рядом с ним на скамью. Они дали друг другу пять и, усевшись поудобнее, проболтали всё оставшееся распределение, словно больше ничто в мире не имело для них значения. Наконец, церемония завершилась. Дамблдор радушно всех поприветствовал и представил нового преподавателя защиты от тёмных искусств (ведьму средних лет по имени профессор Дидьен), прежде чем объявить о начале пира. На столах появилась еда, и некоторые новоприбывшие студенты — преимущественно маггловского происхождения — восторженно ахнули. Ремус порядком проголодался под конец пути, но теперь его мутило. "Оборотень, оборотень, оборотень", — раз за разом проносились у него в голове слова шляпы. Он что было силы впился пальцами себе в бёдра, чтобы подавить желание вскочить, запаниковать и расплакаться. Ремус чувствовал, как волк где-то глубоко внутри него жаждал броситься прочь. Кто-то задал ему вопрос, и он бессвязно промямлил что-то в ответ, а затем принялся накладывать еду на тарелку — в основном просто чтобы занять чем-нибудь руки. Другие ученики уплетали ужин за обе щеки — кроме, пожалуй, Поттера, который пытался удержать ложку на носу, — в то время как Ремус лишь гонял еду по позолоченной тарелке. Несколько вскриков заставили его поднять голову, и Ремус увидел, как привидение, сидевшее рядом с Эванс и несколькими другими первокурсниками, уронило голову на плечо, практически полностью оторвав её от шеи. Голова на мгновение повисла, покачиваясь, а затем призрак вернул её на место под восторженные взгляды первогодок. — Это Почти Безголовый Ник, — пояснил один из старшекурсников, заметив, как Ремус уставился на привидение. Он моргнул, отводя взгляд от призрака. — Его действительно так зовут? — похоже, искренний интерес пополам с восхищением были ключом к тому, чтобы говорить по-человечески. "Звучит несколько грубо, — подумал он, с любопытством разглядывая привидение. — Надо будет узнать его настоящее имя. Если только он не предпочитает это прозвище, конечно. Оно не кажется таким уж лестным". Прежде Ремус видел призрака всего раз в жизни, и то не был до конца уверен, действительно ли то был призрак или полтергейст. Он находил их удивительными... ну, не совсем живыми, но свидетелями исторических событий! Они столько всего знали и видели... Ремус был в восторге от перспективы познакомиться с сэром Николасом и другими школьными привидениями. Уж с ними-то ему можно было подружиться... верно? Стоило ужину смениться десертом, как Ремус тут же наполнил тарелку — к этому моменту он едва ли прикоснулся к еде. Но сладости были его неизменной слабостью, особенно шоколад, и — Мерлинова борода! — шоколадный торт, которым он моментально набил рот, по вкусу превосходил даже торт его матери (ей он этого, конечно, говорить не собирался). Ремус проглотил два куска и заел их несколькими ложками мороженого. Когда с десертом было покончено, Дамблдор поднялся с места и огласил несколько правил. Было запрещено ходить в лес и использовать магию в коридорах, а с полным списком правил первокурсники могли ознакомиться на доске для объявлений в гостиной факультета. Отбор в команды по квиддичу должен был пройти во вторую неделю триместра. — Также хотелось бы добавить, что летом профессор Спраут приютила довольно... редкий и любопытный вид растения, которое было высажено на пришкольной территории. Оно называется Изуверская ива, и для всех, кто не догадался по имени, это дерево изуверски расправляется со всеми, кто приближается к нему. Оно довольно агрессивно и очень опасно, так что обходите его по широкой дуге, если не хотите пополнить ряды школьных привидений. Затем директор заставил появиться в воздухе слова школьного гимна, который каждый начал петь на свой манер. Ремус бормотал слова настолько тихо, что даже сидевшие рядом ученики были не в силах его расслышать. Чуть дальше по столу Поттер и Блэк с лихвой это окупали, выкрикивая слова на мотив популярной среди волшебников песни. Они оба сложили ладони рупорами, что делало их пение ещё громче. Ремус очень надеялся, что ему не придётся делить с ними общежитие. В "Истории Хогвартса" говорилось, что их количество зависело от числа студентов — в одной комнате могло жить до шести человек и— О, тут до него дошло, что на Гриффиндор было распределено как раз шесть мальчиков. Если только по неведомой причине их не поселят по трое, ему придётся делить общежитие с двумя мальчишками, которые находили весьма забавным бросать петарды в кабинки туалетов. Ремус оглядел трёх оставшихся первокурсников. Пухленького мальчика, который сидел с Блэком и Поттером, звали Петтигрю — Ремус запомнил только потому, что его распределение заняло больше пяти минут и оказалось самым долгим за тот вечер (за столами шептались, что шляпа заглохла). Ремус был рад, что его сортировка не заняла так много времени... У двух других мальчиков фамилии начинались на "С", но он не мог припомнить их. Один из них был светлым и выглядел высокомерно, в то время как другой, тёмненький, казалось, был ошеломлён всем происходящим. У входа в Большой зал старосты собирали вокруг себя первокурсников, чтобы отвести их в гостиные. Гриффиндорцев за собой повела девушка, рассказывая по пути о замке. Ремус держался позади и старался не привлекать к себе внимания. Идея делить спальню с другими учениками его не прельщала. Это грозило стать худшей частью его пребывания в Хогвартсе: хранить секрет от тех, с кем он будет жить... Они поднимались всё выше и выше. Ремус, засыпая на ходу, пытался запомнить дорогу. Наконец они оказались на восьмом этаже в конце коридора, где висел портрет крупной женщины в розовом платье. Староста ступила вперёд и произнесла: "Колесница Гелиоса". Портрет распахнулся, открывая круглый проход в стене, через который первокурсники принялись карабкаться внутрь. "В земле была нора, а в норе жил хоббит*, — не смог удержаться от мысли Ремус. — В стене была нора, а в норе жили гриффиндорцы". Ему пришлось пролезать в проход последним, и он попросту вывалился из него по ту сторону. Староста помогла ему подняться, а затем обернулась на коренастого гриффиндорца из поезда, который схватил Блэка и держал его на весу. — Что такое, Джерролл? — спросила она. — Этот сопляк бросил в меня в поезде петарду, — прорычал он, встряхивая Блэка. Тот, казалось, был равнодушен к происходящему — это было совсем не похоже на то, как он вёл себя в дороге. — Ну, тогда задай ему взбучку завтра, — вздохнула староста, — я провожу экскурсию. Не мешай. — До завтра, Блэк, — пригрозил Джерролл, опуская Блэка на пол, прежде чем с топотом исчезнуть на лестнице. Староста одарила Блэка гневным взглядом, а затем настороженно оглядела остальных. — Не лезьте лишний раз в неприятности, ладно? Если вы не в курсе, факультет с наибольшим количеством баллов получает Кубок школы. В прошлом году победил Хаффлпафф, и мне бы хотелось, чтобы в этом году это был Гриффиндор. Будете бедокурить — потеряете баллы, — она поправила очки и встряхнула головой. — Спальни девочек вот тут, мальчиков — напротив. Спокойной ночи! Шестеро первогодок взбежали по спиральной лестнице и оказались перед дверью, помеченной "Первый курс". Поттер был впереди всех, и именно он распахнул дверь, за которой оказалась круглая комната с видом на озеро и бескрайний лес. Плотные бархатные балдахины укрывали кровати, в изножье каждой стоял чемодан. Блэк прямо с порога принялся жаловаться. — Эй, Стразерс, поменяйся со мной кроватями. "Дэвид Стразерс", — вспомнил церемонию Ремус. Прежде чем тот успел что-либо ответить, Блэк сам принялся передвигать его чемодан. — Эй, не трогай мои вещи! — возмутился Стразерс, но Блэк лишь продолжил делать то, что начал, пока чемоданы с этикеткой "Д. Стразерс" и инициалами С. Б. не поменялись местами. Причина была очевидна: теперь Блэк был по соседству с Поттером. И с Ремусом, что заставило его слега занервничать. Поттер и другой мальчик (тот заносчивый, кажется, его звали Спиннет) начали раздеваться прямо в спальне. Пытаясь сохранять спокойствие, Ремус выудил из чемодана пижаму и выскочил из комнаты, чувствуя, что готов провалиться сквозь землю. Он ненавидел своё тело и не хотел, чтобы кто-нибудь его видел (тем более, они могли заметить шрам у него на руке), так что Ремус двинулся к двери с табличкой "Первый курс. Ванная комната". Для небольшой группы студентов она была просто огромной, с несколькими туалетными кабинками, раковинами и душевыми кабинами со встроенными раздевалками. В одну из них он и направился. "Гриффиндорец, — подумал он, складывая школьную форму и натягивая пижаму. — Ты теперь гриффиндорец. Из-за того, что ты оборотень. А если бы я им не был, то попал бы в Рэйвенкло? Но я чудовище, и потому оказался в Гриффиндоре?.." Шляпа сказала, что в нём немало смелости, но он совсем не чувствовал себя смелым. Он не был благородным или отважным. Скорее... жалким, слабым, грустным и испуганным. А ещё он не был человеком. "Львиное сердце... скорее уж волчье..." Он собрал свои вещи, на цыпочках вернулся в общежитие и скользнул в кровать. Стразерс, Спиннет и Петтигрю уже улеглись, однако Блэк и Поттер вместе сидели на кровати последнего и весело болтали, деля на двоих кусок шоколадного торта, который одному из них удалось умыкнуть из Большого зала. Ремус привык к шуму леса за окном. Теперь же он мог слышать дыхание нескольких человек — один из них негромко посапывал — и Поттера с Блэком, которые по-прежнему продолжали говорить. Они понизили голоса до шёпота, но Ремус слышал их так, словно они говорили в полный голос. Они смеялись, вспоминая розыгрыш в поезде наряду с несколькими другими, которые им, похоже, удалось провернуть. Они долго обсуждали разные виды фейерверков и сравнивали приколы, купленные в Косом переулке — навозные бомбы, чесоточный порошок, зелья для смены цвета волос, драже-вонючки и мыло из лягушачьей икры. Они всё хихикали, перешёптывались и болтали, а ночь вокруг продолжала сгущаться, перетекая в совершенно безбожный час. — Друзья навеки? — спросил Поттер. — Друзья навеки, — согласился Блэк после минутной заминки. Ремус перекатился на другой бок, прижимая подушку к ушам, чтобы заглушить их голоса, и гадая, каково это — иметь кого-то такого. С кем можно вместе болтать и смеяться. Друга. Он размышлял, каково вообще иметь друзей. У Ремуса их никогда не было — настоящих, по крайней мере. Его друзьями были книги. На самом деле, он едва ли вообще знал кого-то помимо своих родителей. Единственной, кого он помнил, была старушка, которая владела комиссионно-антикварным магазином, где работал его отец (однажды она дала Ремусу леденец); кроме неё он толком никого не встречал, хотя время от времени родители брали его с собой по магазинам. Нет, книги были для него целым миром. Он даже не знал, как заводить друзей, как дружить с кем-то. О, Ремус читал об этом в книгах, но это было совсем не то же самое, что реальная жизнь. "И ты никогда этого не узнаешь, — напомнил ему внутренний голос. — Ты знаешь правила. Никаких друзей. Это небезопасно". Он свернулся в крошечный комочек, плотнее прижимая подушку к ушам, и провалился в беспокойный сон, полный туманных кошмаров и отдалённого воя. Он метался и бился в постели, пока, наконец, не очнулся, тяжело дыша, в насквозь вымокшей пижаме и со слипшимися от пота волосами. На щеках подсыхали несколько слезинок. Ремус шумно шмыгнул носом и принялся тереть глаза, пытаясь понять, где он находится. "Я хочу домой, мне здесь не место. Я не такой как они. Я чудовище. Я не заслуживаю быть здесь, что бы ни говорил Дамблдор". Он всхлипнул, давясь слезами, и прижал ладонь ко рту, чтобы не разбудить других. Когда ему удалось немного успокоиться, он отодвинул балдахин и взглянул на практически полную луну в небе. "Я хочу домой", — прошептал он лившемуся в окно лунному свету. Всего через несколько дней этот свет станет его врагом... Вздохнув, он вновь задёрнул шторы и свернулся калачиком, позволив сгустившейся вокруг него темноте вновь утянуть его в сон.