***
22/09/71
Дорогие мама и папа! Я хочу домой. Я передумал насчёт Хогвартса. Здесь просто невыносимо. Оно того не стоит. Ремус***
Когда он взобрался по лестнице на вершину башни, где находилась совятня, Артура там не оказалось — и тут Ремус вспомнил, что уже отправил его с письмом чуть раньше. Он хотел послать школьную сову, но ни одна из них не пожелала к нему приближаться — птицы чувствовали в нём животную натуру. Ремусу ничего не оставалось, кроме как отправиться на встречу учебной группы, где только и разговоров было, что о произошедшем на уроке защиты. Твайкросс и Крафт не скрывали осуждения, в то время как Эванс упорно была на стороне Ремуса. Боунс смеялся так сильно, что Фэрроу вышвырнул его из библиотеки, и одним членом группы на тот вечер у них стало меньше. Когда все готовились ко сну, Спиннет вновь принялся дразнить Ремуса из-за Эванс, но, ко всеобщему удивлению, Блэк и Поттер сказали ему заткнуться и не вести себя по-детски. — По-детски? Да вы двое только вчера были ещё хуже! — огрызнулся Спиннет. — Или вы быстренько передумали, когда он отказался делать за вас домашку? — Я н-ничего за них— за них н-н-не делаю! — возмутился Ремус, а затем бросил недобрый взгляд на Поттера и Блэка. — И в-ваша жалость мне не— не н-н-нужна! — Он схватил сумку с ванными принадлежностями и ушёл в душ, игнорируя возражения Поттера, который утверждал, что это была не жалость. Когда Ремус вернулся двадцать минут спустя — чистенький и в пижаме, чтобы подремать перед астрономией, — то замер около двери, прислушиваясь к голосам внутри. Они обсуждали его. Спиннет снова называл его психом и жаловался, что Ремус не может нормально говорить и уже дважды поднимал их посреди ночи своими криками. — Ты же не знаешь его прошлого, — возразил Поттер, заступаясь за Ремуса. Или нет. — Не его вина, что он не такой, как все. Сердце Ремуса сжалось. Даже тот, кто вступился за него, считал его странным и ненормальным. — Может, он сумасшедший, — сказал Спиннет. — И жил в больнице Святого Мунго. Поэтому ему снятся кошмары, он не умеет разговаривать и вот так напал на профессора Дидьен. — Он на неё не нападал, он просто выполнял задание, — заметил Блэк. От осознания, что никто не стал возражать насчёт сумасшествия и больницы Святого Мунго, у Ремуса скрутило живот. Не надо ожидать, что они станут это делать. Он глубоко вдохнул и зашёл в комнату. Спиннет, начавший было что-то говорить, тут же умолк и злобно уставился на Ремуса. Поттер, Блэк и Петтигрю переключили всё внимание на карты, а Стразерс притворился спящим. Ремус с высоко поднятой головой подошёл к своей кровати, залез в неё и задёрнул за собой полог. — Говорю же, чокнутый, — пробормотал Спиннет. Никто ему не ответил.***
В последующие пару дней никто из соседей по комнате больше не пытался заговорить с Ремусом, и ему становилось всё более и более одиноко. Единственным, кто удостаивал его вниманием, был Блэк, время от времени сверливший его взглядом серебристых глаз, но только и всего. Ремус даже пропустил встречу учебной группы и вместо этого провёл вечер пятницы в тёмном пустом кабинете с Толстым Монахом, который развлекал его рассказами о том, как менялась школа сквозь века, пока Ремус выпускал из палочки зелёные искры. Урок защиты в тот день прошёл немногим лучше, чем предыдущий. Дидьен снова распределила всех по парам, но в этот раз поставила Ремуса третьим к Эванс и Петтигрю, лишь чтобы через минуту сорваться на него за то, что он "...напугал до смерти бедного Петтигрю", когда Ремус с первой же попытки сотворил яркий и пышный сноп искр. Дидьен отправила его за парту в углу, где он до конца урока переписывал эссе, которое она вернула ему с отметкой "Слабо". Эванс попыталась заговорить с ним после занятия, но он убежал и спрятался, предпочтя компанию Толстого Монаха ужину. Когда у Ремуса громко заурчало в животе, и Монах поинтересовался, ужинал ли он, Ремусу пришлось признаться, что ему не хотелось быть рядом с другими людьми. — Пойдём-ка, — поманил его за собой Толстый Монах. Он провёл Ремуса через замок по боковому проходу к лестнице неподалёку от Большого зала. Вскоре они оказались в длинном, широком и хорошо освещённом коридоре, где вкусно пахло чем-то съедобным. Толстый Монах замер перед большой картиной, на которой была изображена ваза с фруктами. — Хорошо, а теперь пощекочи грушу. Ремус уставился на Толстого Монаха, пытаясь осознать, что он только что сказал и, собственно, зачем, но Монах лишь улыбался и поощрительно кивал головой, так что Ремус протянул руку и пощекотал грушу. Та вздрогнула и превратилась в дверную ручку. Комната за дверью оказалась поистине огромной, размером с Большой зал (под которым, как внезапно понял Ремус, они и находились). В ней стояли пять больших столов — точно на тех же местах, что и наверху. Ремус заметил, что стоило кому-то из домовых эльфов — которых здесь было не менее сотни, все в повязанных на манер тоги посудных полотенцах, — поставить на один из столов тарелку, как та тут же исчезала. Вдоль стен было множество тумб, плит и раковин, а также огромный очаг. Завидев гостей, домовые эльфы принялись кланяться и расшаркиваться перед Ремусом и приветствовать Толстого Монаха, который проплыл по воздуху к столу, соответствовавшему столу Хаффлпаффа наверху. — Моё имя Тоггл, — представился пожилой и довольно полный домовой эльф. — Тоггл на кухне за главного, да. — Эм, привет, Тоггл, — Ремус постарался прозвучать любезно. — Что-то не так с едой, юный мастер студент? — О, нет-нет, вовсе нет. Всё, что я пробовал в школе, было просто замечательным. Я просто— эм, я сегодня пропустил ужин, и Толстый Монах привёл меня сюда... — Ремус не закончил, поскольку не был уверен, может ли попросить прямо, однако Тоггл, похоже, и сам понял, в чём было дело. Он поклонился и начал командовать другими эльфами, которые, в стремлении угодить, тут же собрали корзинку с сэндвичами, фруктами и бутылочками газировки разных вкусов. Ремус поблагодарил их всех, отчего эльфы запищали и начали мять в руках свои тоги-полотенца, прежде чем разбежаться в разные стороны. Он сказал спасибо и Толстому Монаху и вышел в коридор чуть ли ни на седьмом небе от счастья. Теперь Ремус знал, куда идти, когда ему не хотелось есть с другими в Большом зале. То есть, почти всегда.***
Утром в субботу Ремус получил сразу три письма. К одному из них прилагалась небольшая посылка, с которой Артуру понадобилась помощь.24/09/71
Милый Ремус, мы оба ужасно волнуемся, твой отец никогда не слышал об этой магии чтения мыслей. Ты уверен, что ей можно противостоять? Я благодарна Дамблдору за то, что он делает для тебя всё возможное, но... всего не предугадаешь. Как бы я хотела, чтобы ты был дома, с нами, в безопасности, здесь бы тебе ничего не угрожало. Вдали от любопытных глаз и умов. Душа моя, только скажи, и мы тут же тебя заберём. С нами ты будешь в безопасности. С любовью, мама П.С. Я испекла твоё любимое печенье. Мистер Люпин, пожалуйста, явитесь сегодня (25 сентября) в 18.00 в офис к мистеру Филчу для отработки. Профессор Макгонагалл Ремус, будь так добр, загляни ко мне в кабинет в три часа дня на чай с засахаренными апельсиновыми дольками. Гаргулья на входе тоже их любит. Альбус В посылке оказалось печенье с шоколадной крошкой. Ремус тут же разломил одно из них и сунул в рот, предложив несколько кусочков и ласкавшемуся к нему Артуру. Ремус с улыбкой погладил сову по груди и тут почувствовал на себе чей-то взгляд. Даже не оборачиваясь, он знал, что это Блэк. Ремус перечитал то, что написала ему мама. Письмо с просьбой забрать его домой по-прежнему лежало в кармане, но Ремусу больше не хотелось его отправлять. Резкие слова Дидьен и насмешки соседей по комнате по-прежнему задевали его, но после того, как он проспал ночь и проснулся солнечным субботним утром, ему стало легче. С запасом печенья завтрак больше не казался Ремусу необходимостью, так что он поцеловал Артура в макушку, отпустил его отдыхать и вышел из замка. Несмотря на пригревавшее солнышко, на улице дул довольно холодный ветер. Ремус устроился у самого озера, лёжа на животе и лакомясь печеньем. Он даже разломал одно, чтобы бросать кусочки в воду гигантскому кальмару. Стоило Ремусу приняться за одно из множества заданных эссе, как невдалеке послышались голоса. Он огляделся и чуть поодаль заметил Поттера, Блэка и Петтигрю. У Поттера с собой был мяч, который они с Блэком начали перебрасывать друг другу, в то время как Петтигрю смотрел на них со стороны. Они были ниже по склону, так что Ремусу заметить их было куда проще, чем им — его. Ремус наблюдал за ними, уткнувшись подбородком в сложенные на траве руки. Поттер со смехом носился вокруг, ловко управляясь с мячом. Блэк тоже не переставал смеяться — прицел у него был не так хорош, как у Поттера, зато бил он сильно. Петтигрю аплодировал и свистел всякий раз, как кому-то удавалось принять особенно замысловатую подачу. Интересно, каково это. Ремус склонил голову набок, прижавшись щекой к рукам. В попытке поймать мяч Блэк врезался в Петтигрю, и Поттер зашёлся в приступе хохота. Ремус улыбнулся. Интересно, что они при этом чувствуют. Ему хотелось испытать нечто подобное самому. Быть самым обыкновенным мальчишкой — без ужасного секрета, без проклятья, — а не тёмным существом, которое грозит сорваться в бездонную пропасть, стоит только сделать один неверный шаг. Хоть на мгновение стать свободным, смеяться и играть в мяч с друзьями. Ремус со вздохом уткнулся лицом в сложенные руки. Его родители свято верили, что рано или поздно кто-нибудь изобретёт лекарство от ликантропии, но Ремус прекрасно знал: всем было плевать на оборотней. Никто бы не стал тратить время на поиск такого средства, когда лучшим средством в глазах подавляющего большинства была серебряная гильотина. Раздался глухой удар, и Ремус резко вскинул голову — ему навстречу катился мяч, а следом за ним на холм карабкался Поттер. Ремус привстал на колени. — О! — улыбнулся ему Поттер и поднял мяч. — Хочешь с нами? Да. Но Ремус лишь покачал головой. — Знаешь... в этом нет ничего страшного, — Поттер присел рядом с ним на колени, убрав мяч подмышку. — Тебе необязательно отказывать нам с таким виноватым видом. — Ремус поднял на него удивлённый взгляд. Я выгляжу виновато? — Ты не обязан общаться с нами, если не хочешь. Мы не обидимся. — В-вы и сами не захотите, — пробормотал Ремус. Поттер склонил голову набок и поправил сползшие с носа очки. — Почему это мы не захотим, чтобы ты был с нами? Мы бы не стали спрашивать, если бы не хотели с тобой общаться. Сириус с Питером тоже так думают. И нам стыдно, что мы дразнили тебя, даже если ты не хочешь принимать наши извинения. — Вы— в-вы думаете, что я— что я с-с-сумасшедший, — Ремус уставился на Поттера с вызовом, чтобы проверить, будет ли тот отрицать. Поттеру явно стало неловко. — Мы так не думаем. — Врёшь. — Ну, как хочешь. Мы просто пытались быть дружелюбными. — Мне не нужна ваша жалость. — Это не жалость! — разозлился Поттер. Его голос зазвучал громче, и это привлекло внимание Блэка и Петтигрю, которые поднялись на ноги и тоже взобрались на холм. — Думаешь, кто-то может захотеть дружить с тобой только из жалости? Что у тебя раньше были за друзья? — У меня их не было! — постыдная правда сорвалась с языка прежде, чем Ремус успел это осознать. Он в ужасе прижал ладонь ко рту и почувствовал, как отчаянно краснеет. Другие мальчишки смотрели на него, разинув рты, а у Ремуса горело лицо и свербило в носу. Он не должен был ничего говорить, но взял и признался в том, что хотел унести с собой в могилу. У Ремуса сбилось дыхание, а к глазам подступили слёзы. — Приятель—, — начал было Поттер, но Ремус схватил сумку и протолкнулся мимо них. — Люпин, погоди! Но он уже со всех ног бежал к замку.***
Ремус провёл всё утро, прячась в пустых кабинетах, что, вероятно, было вне правил. Во время обеда он заглянул на кухню, а затем прождал в сумрачном коридоре, пока не пришло время идти на встречу с директором. Ремус лишь смутно помнил путь, который ему показал сэр Николас, и на то, чтобы найти дорогу, у него ушло несколько попыток и вежливое "Пожалуйста?", обращённое к одному из портретов. Наконец, он оказался перед гаргульей, но та и не думала шевелиться. Ремус призадумался, что ему теперь делать, и вспомнил записку, которую прислал Дамблдор. — Засахаренные апельсиновые дольки, — при этих словах гаргулья отступила в сторону. Поднявшись по лестнице, Ремус постучал в дверь, из-за которой раздалось приглашение войти. Он на цыпочках скользнул в огромный кабинет. Сердце стучало где-то в горле, хоть Ремус и знал, что его не будут отчитывать. Дамблдор был рядом со своим фениксом. По другую сторону от насеста стояла женщина, которая на первый взгляд показалась Ремусу такой же пожилой, как и Дамблдор. Однако стоило ему приглядеться повнимательнее, как стало понятно, что несмотря на трость и ниспадающие на плечи седые пряди, она едва ли была старше матери Ремуса. Вокруг её блекло-серых глаз виднелись розовые следы шрамов. — Добрый день, мистер Люпин, — поприветствовал его Дамблдор. — Ремус, знакомься, это моя подруга, Мифана Фаули. Миф, это Ремус Люпин. — Приятно познакомиться, — кивнула она. В её голосе проскользнул лёгкий ирландский акцент. Её глаза были устремлены скорее вдаль, чем конкретно на него. — Не обращай внимания на шрамы. — М-м-мне то— т-т-тоже, — ответил Ремус, глядя в пол, не в силах избавиться от волнения, что она тут же начнёт заглядывать в его воспоминания. — Присядем? — Дамблдор подал руку мисс Фаули и проводил её к дивану, жестом пригласив сесть и Ремуса, который вместо дивана выбрал стоящее неподалёку кресло — ему было слишком неловко сидеть вместе со взрослыми. — Альбус сказал, что ты хочешь учиться окклюменции, — начала мисс Фаули, по-прежнему глядя перед собой. — Он также рассказал мне, почему. — О. — Всё хорошо, милый. Я не имею ничего против оборотней. Ремус вздрогнул, когда она произнесла последнее слово — на него по-прежнему накатывала волна тошноты всякий раз, когда он слышал его. — Б-большинство людей с вами не— не согласятся, — не удержался он. — Я обязана оборотню жизнью, — просто ответила она. — Одной тёмной волшебнице не понравилось, что мой муж выбрал меня, а не её. Она напала на меня. Развязался бой, и она была близка к победе. — Мисс (миссис?) Фаули коснулась шрамов вокруг глаз. — Лишила меня зрения. Я слепа. Она бы добила меня, но... — Мисс Фаули крепче сжала трость и опустила голову. Седые пряди упали ей на лицо. — Моя сестра была оборотнем. Она вмешалась, убила волшебницу, которая желала мне смерти. За это её казнило Министерство. — Мне так жаль, — Ремус принялся накручивать на палец подол свитера, который был ему совсем не по размеру. Она спасла жизнь своей сестре, и её убили за это. Он моментально пожалел о своих мыслях, переживая, что их могла увидеть мисс Фаули. Затем Ремус задумался, как кто-то, лишённый зрения, может применять легилименцию, и моментально пожалел уже об этом. — Миф согласилась помочь тебе научиться противостоять легилименции, — сказал Дамблдор. — Вы будете встречаться раз в неделю. Во вторник после ужина устроит? Пусть Ремус и не появлялся на двух последних встречах учебной группы, ему было жаль пропускать собрания по вторникам. Но он был не в том положении, чтобы спорить или торговаться. — С-с-спасибо вам бо— большое, мисс Ф-ф-фаули. Эм, ми— миссис Фаули. — Мисс, — ответила она и поднялась на ноги. — Та волшебница в конце концов добилась своего. После того, как я ослепла, и все узнали, что моя сестра была оборотнем, муж ушёл от меня. Но это ничего. Я наградила его постоянными ослиными ушами в качестве мести. Ему до сих пор не удалось развеять заклинание. Ремус, сам того не ожидая, рассмеялся. — Как Ник Боттом. Мисс Фаули усмехнулась. — У меня есть предчувствие, что мы с тобой отлично поладим. — Она вытянула перед собой руку, и Ремус, встав с кресла, пожал её. Похоже, всё могло обернуться куда лучше, чем он ожидал.