***
Возможность одолжить у Эванс конспекты и список домашних заданий появилась лишь в четверг утром, за завтраком. Она полюбопытствовала насчёт записей его соседей по комнате, на что Ремус лишь с улыбкой покачал головой. — П-полагаю, у тебя больше таланта к— к учёбе, чем у них. "Блэк, впрочем, весьма талантливый художник", — мысленно добавил он, вспомнив рисунок, который так и лежал у него на прикроватной тумбочке. Занятие по трансфигурации в этот раз прошло за решением сложных математических уравнений, которые должны были помочь им превратить глиняную кружку в стеклянный стакан. И это оказалось куда сложнее, чем казалось на первый взгляд. "Добавлять массу намного проще, чем уменьшать её", — думал вспотевший Ремус, у которого под конец урока от усердия разболелась голова. По крайней мере, его кружка приобрела форму стакана и стала мутноватого цвета — но даже при этом она была самой прозрачной в классе. Макгонагалл дала задание для самостоятельной тренировки и отпустила класс, попросив Ремуса задержаться. Она обошла кабинет, приводя все кружки, над которыми трудились гриффиндорцы, в исконный вид. Когда последний студент вышел за дверь, Макгонагалл, вместо того, чтобы сесть за свой стол, опустилась на стул рядом с Ремусом. — Альбус поделился со мной, что ты хочешь оставаться в доме, — сказала она с довольно строгим выражением лица, тут же заставив Ремуса занервничать. — Он хотел знать моё мнение. — И что— и что в-вы думаете?.. — спросил Ремус, ёрзая на месте. — Вы серьёзны и ответственны не по годам, но вам всего одиннадцать лет. Вы слишком юны. — Он склонил голову, чувствуя, как надежда угасает. — Однако... — Ремус поднял глаза на Макгонагалл, которая поправляла свои прямоугольные очки. — Я согласна с тем, что приходить и уходить каждые утро и вечер слишком рискованно. Пока что оставим всё как есть, а в следующем году вернёмся к этому вопросу. "Не раньше второго курса?!" — чуть было не ляпнул Ремус, но вовремя прикусил язык. — Я п-понимаю. Спасибо, профессор. — На Ремуса обрушилось разочарование. Впрочем, он не был удивлён. Пусть по ощущениям он прожил не одиннадцать, а целую тысячу лет... он по-прежнему был ребёнком. А ещё Ремус подозревал, что его размер работал против него. Будь он таким же высоким, как Блэк, ему бы куда вероятнее позволили оставаться одному. — О, ч-чуть не забыл... — Ремус вытащил из сумки домашнее задание, которое было ко вторнику, и протянул его Макгонагалл. — Вот бы все мои ученики так же ревностно относились к учёбе, — на губах преподавательницы мелькнула редкая улыбка. Ремус слабо улыбнулся в ответ. — Кстати, хотела спросить, как вы себя вчера чувствовали? Я слышала, вы появились на защите от тёмных искусств. Разве вам не нужно было оставаться в больничном крыле? — Всё было х-хорошо, — солгал он. — Я вздре— вздремнул после урока. Макгонагалл наградила его взглядом, полным недоверия. — Ну да. Что ж. Тогда идите, чтобы не опоздать на историю. — Спасибо, профессор.***
После занятия Ремус подошёл к профессору Биннсу, чтобы узнать, что они проходили во вторник, но тот, не удостоив мальчика даже взглядом, просто прошёл сквозь стену и испарился. — П-п-почему ему вообще раз-разрешают вести уроки?! — пожаловался он Эванс, которая ждала его в коридоре. — Он такой занудный и— и— и рассказчик из него н-не очень. — У меня в школе была похожая учительница. Ну, знаешь, ещё до Хогвартса. В маггловской школе, — сказала Эванс, когда они двинулись по коридору. — Она постоянно что-то бубнила себе под нос, а когда мы задавали вопрос, смотрела на нас из-за толстенных стёкол очков с видом: "Да как вы смеете!" Но она хоть фамилии наши читала правильно. — Каково было учиться в маггловской школе? — О-о-о, совсем не так интересно, как в Хогвартсе, — рассмеялась Эванс. — Я там так и не прижилась. Всегда была белой вороной. Все думали, что я... странная, — она заправила прядь волос за ухо. — Однажды во время обеда одна девчонка дразнила меня, и у неё прямо в руках взорвалась коробочка с соком. Меня за это наказали, хотя я никак не могла этого сделать... ну, не как маггла, — Эванс звонко рассмеялась. — Никто не поверил, когда я сказала, что сок взорвался сам по себе. — С-странно, наверное, было. Когда вокруг т-тебя начала твориться м-магия, — заметил он и тут же об этом пожалел. Слишком дружелюбно... ПРЕКРАТИ! Эванс кивнула. — Первое время, да. Но когда мне было около девяти, я встретила другого мальчика-волшебника, который увидел, что я могу, и рассказал мне про магию. Помню, как-то раз, когда я была совсем ещё маленькой, моя сестра застала меня за тем, как я играла с маминой косметичкой и вся перемазалась. Она побежала рассказывать маме, я испугалась, и вдруг весь беспорядок исчез сам по себе. Мама тогда решила, что сестра нарочно соврала, чтобы мне досталось. А как всё было у тебя? Каково было расти в доме, где творили магию? — Эм, с этим— с этим вопросом н-не ко мне, — ответил Ремус. — М-мой отец постоянно работал, и мы в основном были вдвоём с— с мамой, а она маггла. Т-так что во многом я рос— я рос как маггл. С маггловской му-музыкой и книгами. То есть— книги во-волшебников я тоже ч-читал, и видел, как— как отец творит заклинания, и сам к-кое-чему научился... д-для меня это было п-пятьдесят на пятьдесят. — Интересно, каково это... ну... эм... у тех, кто рос в магических семьях. — У чистокровок, — подсказал он, и Эванс повела плечом. — Не знаю. М-можешь спросить Поттера или Блэка, они— они оба с родословной. — Как и Твайкросс, но мы с ней почти не общаемся, — вздохнула Эванс. — Мне кажется, она немного заносчивая. И Блэк тоже, а уж у Поттера самомнение и вовсе пробивает небеса. У-у-у! Тебя же не было на полётах во вторник. Он опять начал выделываться, и Хуч выгнала его с урока. Так он всё занятие ошивался со старшекурсниками, которые снова пришли поглазеть, обсуждал с ними разные техники, а потом кто-то из них одолжил ему метлу, и он опять стал выпендриваться, только в этот раз Хуч уже ничего не могла поделать, поскольку он делал это вдалеке, и, видимо, не существует правила, по которому нельзя одалживать мётлы первокурсникам. Раз уж нам нельзя привозить собственные, значит, и на чужих тоже должно быть нельзя летать! Внезапно Эванс остановилась посреди коридора. — А вы правда дружите? Ремус тоже замер, чувствуя, как в горле встал ком. "Надеюсь, что да", — тут же пронеслось у него в голове. — Н-не особо, только изредка в-вместе играем в карты. — А я думала, вы друзья. — Н-не-а. Д-думаю, им просто иногда хочется че-четвёртого человека в компанию. — И что, они тебе совсем не нравятся? — Эм. Ну, я скорее... скорее... — он лихорадочно искал аналог "одинокому волку", потому что в жизни бы не назвал себя так. — Т-ты же знаешь, мне сложно... с другими людьми. Я пре-предпочитаю быть сам по себе. Они... они мне... не нужны. Эванс кивнула. Они двинулись дальше и, свернув за угол, чуть не врезались в Блэка и Поттера. Блэк стоял, привалившись плечом к стене, а Поттер крутил в пальцах волшебную палочку. Оба уставились на Ремуса, и ему тут же стало ясно, что они всё слышали. О том, что он не считает их друзьями. О том, что он предпочитает быть сам по себе. О том, что они ему не нужны. "Что ж, полагаю, это решает проблему", — подумал он, глядя, как Поттер резко развернулся и ушёл прочь. Блэк посмотрел на Ремуса с обидой на лице и последовал за другом. — О-о-о, прости, я не знала, что они были здесь! Кажется, они разозлились. Можем, им хотелось тебя в свою компанию не просто как четвёртого человека?.. Но зачем было вот так стоять и поджидать за углом? — Эванс двинулась дальше по коридору, но всё её слова влетали Ремусу в одно ухо и тут же вылетали из другого. Его грызла вина. "Это к лучшему, — убеждал он себя по дороге на обед. — Мне нельзя заводить друзей... да и вы бы не захотели дружить со мной в любом случае".***
Несмотря на все внутренние увещевания, Ремус чувствовал себя глубоко несчастным. Он не стал заходить в Большой зал и пообедал на кухне, а потом весь урок зельеварения ощущал на себе настойчивый взгляд Блэка (в этот раз они работали над зельями в одиночку, и у Ремуса оно превратилось в какое-то чудовищное студенистое варево, которое изрыгало клубы ядовитого зелёного дыма, что стало причиной отметки "Отвратительно" от Слагхорна и большого веселья слизеринцев). Весь остаток дня он провёл один в библиотеке, а за ужином Блэк снова сверлил его взглядом. Ремус сидел, не поднимая головы, и пытался игнорировать неприятное чувство, которое ворочалось у него в животе. Ему ужасно хотелось подойти к ним и извиниться, сказать, что он на самом деле так не считает, попытаться всё исправить— но он знал, что не мог этого сделать. Ремус задумался, не спросить ли совета у родителей, но что он мог написать? Дорогие мама и папа, мальчишки, с которыми я проводил время, случайно услышали, как я сказал, что не хочу с ними дружить, и теперь злятся на меня, что мне делать? Ремус и без того знал, какой его ждал ответ. Напоминание о том, что он и так прекрасно понимал, и никакого совета, как избавиться от гнетущего чувства. А ещё — лекция на тему: "Почему тебя вообще беспокоит, что они о тебе думают?" Он так и видел хмурые брови отца и беспокойство на лице матери. После встречи учебной группы Ремус засел в гостиной, как можно дольше откладывая момент, когда ему придётся возвращаться в комнату. Наконец усталость взяла своё, и он поднялся наверх. Поттер, Блэк и Петтигрю играли в карты на полу, в то время как Стразерс со Спиннетом устроились на кровати последнего с шахматной доской. Все пятеро обернулись, когда Ремус зашёл в комнату, но лишь Блэк не спускал с него глаз всё то время, пока он собирал ванные принадлежности. Никто не проронил ни слова, и тишину в комнате заполняло лишь радио. Стоило Ремусу закрыть за собой дверь, как он тут же услышал голоса. — Вы что, поругались? — спросил Стразерс. — Я ни с кем не ругался, — холодно отозвался Поттер. Ремус подождал ещё немного, но разговор на этом сошёл на нет, и мальчик пошёл в душ, а когда закончил, снова замер перед дверью, прислушиваясь. Было тихо, так что он зашёл в комнату. Никто с ним не заговорил, даже не пожелал спокойной ночи, когда Ремус убрал вещи и лёг в постель. Он задёрнул полог, свернулся калачиком на кровати и спрятал голову под подушку, пытаясь заглушить радио и не расплакаться.***
Всю ночь Ремуса мучили кошмары, но он так ни разу и не проснулся. Во сне Ремус бродил по мрачным школьным коридорам, и его повсюду преследовал шёпот: "Говорю же, чокнутый. Сбежал из больницы Святого Мунго". Он различал голоса Блэка, Поттера и Петтигрю, которые говорили: "Давай дружить", — и вопли матери: "НЕТ! НЕТ! НИКАКИХ ДРУЗЕЙ! ЭТО ОПАСНО!" Наутро Ремус проснулся с мокрыми щеками. Он быстро утёр лицо и переоделся, готовясь к новому дню, который как две капли воды был похож на предыдущий: полный одиночества, отчаяния, горячего желания извиниться и понимания, что делать этого нельзя, а ещё — долгих взглядов Блэка. За завтраком ему пришло письмо от матери, от которого лучше не стало: она лишний раз напоминала ему быть осторожным. Ещё в посылке оказалась коробка с домашним печеньем — в этот раз с арахисовым маслом. Когда после комендантского часа — и очень долгого дня — Ремус устроился в гостиной с художественной книгой, Блэк наконец подошёл к нему. Ремус поднял на него глаза. Блэк стоял, засунув руки в карманы. — Хочешь поиграть с нами в карты? — спросил он, глядя даже не на Ремуса, а куда-то поверх него. Да. Ремус стиснул книгу в руках. Внутри тоска и жгучее желание боролись со здравым смыслом. "В этом нет ничего плохого!" — твердило его сердце. "Тебе нельзя этого делать, и ты это знаешь!" — возразило сознание. — Н-нет... Блэк лишь кивнул, словно именно такого ответа и ожидал. — Ну ладно, может, позже, — он развернулся, взметнув полами школьной мантии, и отошёл к друзьям. Ремус проводил его глазами. — Говорил же, что он не захочет, — прошептал Поттер. — Спросить не помешает, — довольно надменно отозвался Блэк. — Не понимаю, что случилось, — пожаловался Петтигрю. — Я же сказал, Люпин не хочет ни с кем дружить, вот что случилось. Говорит, что предпочитает быть сам по себе вместо того, чтобы общаться с нами, — Поттер гневно тасовал карты. — Воображала. Да ещё и чокнутый к тому же. Ремус уткнулся носом в книгу, чувствуя, как лицо наливается краской от негодования. — Я так не думаю, — возразил Блэк, и брови Ремуса поползли вверх. — В таком случае ты тоже чокнутый, — пошутил Поттер, и Блэк рассмеялся. — Стараюсь, как могу. А теперь раздавай уже, и будем играть.***
В субботу весь замок гудел в предвкушении — должен был состояться первый в этом году поход в Хогсмид. Особенно радовались третьекурсники — им предстояло отправиться туда впервые. За завтраком только и разговоров было, что о деревне... в том числе между Блэком и Поттером. Они обсуждали, что запрещать первокурсникам идти было нечестно, и планировали, как бы им прошмыгнуть незамеченными. Их план с треском провалился: в дверях замка стоял Филч, который пофамильно проверял всех выходящих. Стоило только завхозу заприметить двух первокурсников, которые пытались слиться с толпой, как он поднял такой крик, что мальчишки бросились наутёк. Ремус с интересом наблюдал за происходящим, сидя на ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж. Наконец все, кто собирался в деревню, ушли, и холл опустел. Ремус поднялся на ноги и пошёл в библиотеку, где намеревался провести остаток дня. Не успел он добраться до конца пролёта, как позади раздался топот. — Эй, Люпин! — это снова был Блэк. На его лице играла улыбка. Позади него с недовольным видом стоял Поттер. — Все третьекурсники ушли в Хогсмид, и мы хотим наставить у них в спальне мин-ловушек. Вот потеха будет! Пойдёшь с нами? — Ремус на мгновение завис на той же грани между сердцем и здравым смыслом, а затем медленно покачал головой. Поттер фыркнул. Блэк по-прежнему улыбался, но теперь его улыбка выглядела несколько натянутой. — Ну ладно, тогда в другой раз, да? Прошу нас простить, — он пробежал мимо Ремуса, и Поттер последовал за ним. — Хватит, перестань уже, — прошептал Поттер, когда они отошли подальше. — Он никогда не согласится. — Блэк не ответил — по крайней мере, Ремус больше ничего не услышал. "Почему он продолжает пытаться, тем более, что Поттер против? — гадал он по пути в библиотеку. — Бессмыслица какая-то". Если бы Ремус услышал, что кто-то не хочет с ним дружить, то не стал бы настаивать... конечно, он понятия не имел, что по этому поводу мог чувствовать нормальный человек. Опять же, Поттер, казалось, был настроен весьма категорично... Ремус потряс головой, пытаясь выкинуть из неё путанные мысли, и зашёл в библиотеку, чтобы провести утро, а затем и весь остальной день среди книг в тишине... и одиночестве.