***
Для волшебников Хэллоуин был одним из самых главных праздников. Ремус обожал его, даже когда был малышом, ещё до того происшествия (по крайней мере, если верить историям родителей о его ранних годах). Но и после того, как Ремус сам стал монстром, он с нетерпением ждал праздника (худший Хэллоуин в его жизни случился в шесть лет, когда Ремус провёл весь день в кровати, восстанавливаясь после полнолуния; но мама всё равно украсила комнату и сидела с ним, рассказывая страшилки). У него были смутные воспоминания о том, как он ходил за конфетами, когда был совсем маленьким, но после укуса родители, конечно, перестали его водить. Как Хэллоуин отмечали в Хогвартсе, для Ремуса оставалось загадкой, но старшекурсники довольно живо обсуждали предстоящий праздник. Где-то за неделю до события Джеймс и Сириус начали планировать, какой розыгрыш провернуть во время пира. Они посвятили этому добрую часть воскресенья, в то время как Ремус делал домашнее задание, а Питер работал над чарами передвижения — на следующей неделе первогодкам уже предстояло осваивать чары левитации. — Наша цель не в том, чтобы испортить праздник, — задумчиво протянул Джеймс, играясь с моделькой грифона, которая парила вокруг его головы. — Да, что-то вроде навозных бомб — не вариант, — согласился Сириус. Джеймс попробовал схватить грифона, но тот ловко увернулся. — Может, тогда фейерверки? — Локомотор перо, — Питер изо всех концентрировался на пере, которое едва шевелилось. — Локомотор перо. Джеймс проследил за грифоном, а затем медленно поднялся с кровати. — Эй, Ремус? А это сложно сделать? — он указал на игрушку. Ремус поднял взгляд от книги. — Ч-что? — Это. — Эм, уточни, какое именно "это", — он едва удержался, чтобы не закатить глаза. — Чтобы что-то вот так же летало, — нахмурился Джеймс. — Ты про— про заклинание, которое мы будем учить на следующей неделе? — Нет, я не про чары левитации, я про это, — Джеймс подпрыгнул и схватил грифона, который пронзительно пискнул и начал вырываться. — Когда что-то летает само по себе. Ремус спустил ноги с кровати, выпрямляясь. — Ты про одушевление? Вау, это очень— очень продвинутый уровень. — Да нет, не одушевление, — покачал головой Джеймс. — Просто чтобы вот так же летали вокруг. — Он отпустил грифона, и игрушка бросилась от него прочь, яростно работая крыльями. — И уворачивались, когда их ловят, — Джеймс вытянул руку, и грифон взмыл выше, за пределы его досягаемости. — Вот так. — ...иными словами, одушевление, — заметил Ремус, и Джеймс уставился на него во все глаза. — Ты— ты хочешь, чтобы объект мог де-действовать и реагировать, так? — Джеймс кивнул. — Это и есть одушевление. Но мы ещё не— не скоро начнём такое делать. Как минимум... как минимум не в этом году, и даже потом это будут куда более простые заклинания, — он прищурился, разглядывая игрушку. — Ты хочешь сделать для пира... грифонов? — Не-а, летучих мышей, — Джеймс, явно разочарованный тем, что его идею пресекли на корню, снова завалился на кровать. — Чтобы они пикировали на столы... так не получится, да?.. — За неделю — нет, — ответил Ремус, и Джеймс прищёлкнул пальцами. — Тогда на следующий год, — бодро подытожил Сириус, похлопывая Джеймса по спине. — Но идея была отличная, — сказал Питер, наконец отвлекаясь от пера. — Только представьте: летучие мыши бросаются на слизеринцев! Джеймс откинулся на спину и с широкой улыбкой уставился в потолок. — Именно это я себе и представлял, дружище. Ты уверен, Ремус?.. Ох, ну ладно, — вздохнул он, когда Ремус кивнул. — В следующем году. Сириус, фейерверки, говоришь?.. Сколько у тебя осталось? У меня — не больше дюжины...***
Сэр Николас тоже был в восторге от предстоящего праздника. В понедельник он присоединился к Ремусу и Лили (которая по-прежнему побаивалась привидений) и развлекал их историями о своей смерти в канун Хэллоуина почти пятьсот лет назад. Как выяснилось, он подумывал однажды воссоздать сцену собственной казни. — Альбус меня уже несколько лет об этом просит, — сказал сэр Николас, когда они повернули за угол. Какая-то студентка случайно прошла сквозь привидение и вскрикнула от неожиданно окатившего её холода. — Если вас это не задевает, то почему бы и нет, — заметила Лили. — Я мёртв вот уже четыреста семьдесят девять лет, моя смерть давно меня не задевает... ну, почти... — сэр Николас коснулся воротника вокруг шеи. — Жаль только, что они не смогли сделать работу как следует, — он откинул голову на плечо, обнажая рану. Лили вздрогнула и, юркнув по другую руку от Ремуса, вцепилась ему в локоть. Сэр Николас вернул голову на место и усмехнулся. — И как относятся к Хэллоуину в магическом мире? — спросила девочка, явно пытаясь увести разговор в сторону от чудовищной кончины. — Это все-всегда большое событие, — восторженно отозвался Ремус. — Не— не знаю, как для магглов, но для нас... это очень важный праздник. В эту ночь... завеса между мирами истончается и магия с-сильна, как никогда. Это то-торжество в нашу честь. Торжество магии. — Практически как у магглов в историях про Хэллоуин. А есть какие-то особые традиции? — В замке устраивают грандиозный пир, — гордо заметил сэр Николас. — Иногда включают и развлекательную программу; у Альбуса это всегда отлично выходит. Он частенько просит нас, привидений, поставить какой-нибудь спектакль — мы делали его и в прошлом году, но не в этом. Не знаю, что он задумал на этот раз. — Все ходят за сладостями, устраивают вечеринки, наряжаются в костюмы, разыгрывают друг друга и рассказывают страшные истории, — перечислил Ремус. — Ну совсем как ма— минутку, разыгрывают друг друга? — Лили приподняла брови. Ремус точно знал, что именно было у неё на уме. — Им— им для этого специальный день не нужен, — ответил он, и девочка хихикнула. — Думаю, первого апреля будет— будет хуже. — Ремус решил умолчать о том, что Джеймс и Сириус выпотрошили свои запасы фейерверков, собрали их в кучу и планировали запустить прямо во время пира. — Буду ждать с содроганием, — сказала Лили. — М-м-м... а нам надо наряжаться на праздник? В костюмы? — она обернулась к Ремусу, но тот лишь пожал плечами: в "Истории Хогвартса" об этом не было ни слова. — Некоторые студенты наряжаются, — ответил за него сэр Николас, — но немногие. — Тогда, может, через годик или два, — кивнула Лили с таким видом, словно ей очень хотелось нарядиться и в этот раз. Если говорить начистоту, то Ремусу тоже хотелось. Он видел свои детские фотографии с первых праздников. В семь месяцев он был тыквой, в полтора года — паучком, два с половиной — игроком в квиддич (надежды и мечты его отца), а в три — книжным червём (со слов матери, это была его собственная идея). Когда ему было четыре, незадолго до Хэллоуина его укусили — до праздника оставалось буквально десять дней. Полагаю, в тот Хэллоуин я был "жертвой оборотня". И просто "оборотнем" во все последующие. Удивительно, но Ремус не ассоциировал Хэллоуин с нападением. Они всегда стояли для него порознь, хоть и были так близко друг к другу, и он был невероятно этому рад. — Расскажите нам, пожалуйста, про пиры прошлых лет? — попросила Лили, глядя на привидение снизу вверх. Сэр Николас просиял и ударился в довольно путанные описания празднований Хэллоуина в Хогвартсе. Похоже, Дамблдор на голову превзошёл прочих директоров. Они, конечно, украшали замок и устраивали пиры, но именно Дамблдор привнёс в традицию развлечения. Сэр Николас всё говорил и говорил, а двое первогодок слушали его с растущим энтузиазмом: они не могли дождаться праздника, чтобы увидеть, каким окажется их первый Хэллоуин в школе.***
Во вторник Джеймса Поттера настиг неожиданный удар. Когда гриффиндорцы пришли на занятие по полётам, мадам Хуч наградила мальчика выразительным взглядом, а затем заявила, что он свободен от посещения её уроков. — Что? — в ужасе переспросил Джеймс. — Вы, очевидно, и без того хорошо умеете летать, — сказала она, скрещивая руки на груди, — и уже давно освоили всё, что мы проходим, а потому я не вижу смысла в том, чтобы вы и дальше ходили на мои занятия. — Но— мадам Хуч— я люблю ваши уроки... — Джеймс стиснул в руках древко метлы, словно хотел этим сказать: "Только попробуйте отобрать". — Вы только и делаете, что занимаетесь позёрством, — покачала головой Хуч. — Я больше не буду! — пообещал Джеймс, делая шаг вперёд. Группка студентов, которая всегда приходила посмотреть на занятия, наблюдала за ними с отдалённого холма — их не остановил даже промозглый октябрьский день. — Вот увидите. Дайте мне ещё один шанс. Хуч явно терзали сомнения, но она всё-таки кивнула. — Так и быть. Сегодня мы будем отрабатывать резкие повороты, держась при этом выше, чем в прошлый раз. После вам нужно будет разбиться на пары и снова потренировать равновесие, перебрасывая друг другу квоффл. — Потрясающе, — проворчал Ремус себе под нос. Он оседлал школьную метлу и медленно поднялся в воздух. Хуч пришлось прикрикнуть, чтобы Ремус набрал не меньше двадцати двух футов. Он знал, что бояться было глупо, но его всё равно потряхивало от страха. На такой высоте у него кружилась голова. Ремус просто не был предназначен для полётов. Первогодки начали летать взад-вперёд, тренируя повороты. На старых школьных мётлах они выходили не слишком резкими... у всех, кроме Джеймса, который летал значительно выше остальных. После замечания он неохотно спустился на максимальную дозволенную высоту, но тут же принялся делать петли, после чего Хуч потребовала, чтобы он вернулся на землю. — Я не хотел! — заспорил Джеймс. Его влажные волосы больше не топорщились, как обычно, а безжизненно висели по бокам от лица. — Ещё как хотели. С меня довольно. — Последний шанс— — Я уже дала вам шанс. Вы его упустили. Возвращайтесь в замок, и на занятия по полётам можете больше не приходить. — Но мадам Хуч— — Никаких "но"! Свободны. — Так нельзя! Вы не можете запретить мне учиться! Они стояли лицом к лицу, Хуч — напряжённо, Джеймс — в ярости. — И чему же такому вы можете у меня научиться, чего ещё не знаете? — подозрительно ровным и ласковым тоном поинтересовалась Хуч. Джеймс тяжело дышал, пытаясь придумать, что можно сказать в ответ. — Я так и думала. Если вы чем-то недовольны, можете обсудить это с профессором Макгонагалл и попробовать переубедить уже её, а до тех пор моё решение окончательное. Все остальные, спускайтесь и разбивайтесь по парам. — Эй, Поттер! — окликнула его одна из старшекурсниц. — Хочешь полетать с нами на квиддичном поле? Я одолжу тебе свою метлу. — Ремус узнал в ней Патрицию Белл (в основном по ярко-голубым прядям в волосах), про которую говорили, что она, скорее всего, станет в следующем году капитаном команды. Джеймс расплылся в улыбке, вручил школьную метлу Хуч и умчался вслед за старшекурсниками. Хуч тяжело вздохнула, а затем несколько раз подула в свисток, привлекая внимание. Большинство первогодок провожали Джеймса взглядами, полными зависти. Сириусу явно хотелось пойти с другом и посмотреть, как он летает на хорошей метле. — Может, они ещё будут там, когда мы закончим? — спросил он, подпихивая Ремуса локтем в бок. Они взяли квоффл и снова взлетели: началась худшая (по мнению Ремуса) часть занятия. Сириус довольно неплохо держался на метле и управлялся с мячом, чего нельзя было сказать о Ремусе. Он снова свалился с метлы (Хуч пришлось выхватить палочку, чтобы замедлить его падение заклинанием, и Ремус отделался ушибленной спиной). Как только их отпустили с урока, почти все — Сириус, Питер и Ремус не исключение — побежали на поле, чтобы посмотреть, что происходит. Некоторые из старшекурсников были на мётлах, но в основном они ничего не делали, а только наблюдали за Джеймсом, зависнув в воздухе. Джеймс — на нормальной, настоящей метле, не чета школьным — выполнял самые разные трюки: петли, штопоры и вращения. Мало того, у него в руках был квоффл, который они с Патрицией Белл перебрасывали друг другу. — Вау, он такой крутой! — восклицал Питер, хлопая в ладоши всякий раз, как Джеймс делал... что угодно. Ремус следил за ним с завистью. Его задевали не приёмы, но сам факт того, как легко Джеймс держался на метле. Он даже повторил свой давешний трюк на новой, быстрой метле и встал на древко, раскинув руки в стороны. Ремусу внезапно вспомнилась картинка из маггловской книжки о цирке, которую для него как-то раздобыла мама. Он не помнил, как назывался этот номер, но человек в нём ходил по проволоке, как по земле, вот так же расставив руки в стороны для равновесия. Конечно, древко было толще проволоки, но проволока, в отличие от метлы, хотя бы не двигалась. Впечатлённый, Ремус тоже присоединился к аплодисментам. Джеймс уселся на метлу как следует и победно вскинул кулаки в воздух — он купался во всеобщем внимании и славе с широченной улыбкой на лице.