Вместе до конца – Книга первая

Октябрь сменился ноябрём, но за окнами по-прежнему было промозгло и зябко. Ремус не успел толком проснуться, а на него уже навалилась усталость. Из-за надвигавшейся полной луны ломило кости. Он кое-как отодрал себя от кровати, оделся и пошёл на занятия. Раньше ему с этим сталкиваться не приходилось — оба предыдущих полнолуния начинались в выходные. Первым уроком стояли заклинания, где первокурсники продолжали отрабатывать чары левитации, в этот раз на перьях для письма, которые были тяжелее обычных. Ремус сложил руки на парте и, улёгшись на них щекой, сонно наблюдал, как Лили левитировала перо у них над головами. — Твоя очередь, — сказала девочка, опуская его на парту. — Вингардиум левиоса. — Перо взмыло вверх на добрых три фута. Ремус вернул его обратно и снова улёгся на руки, борясь со сном. На травологии они работали с небольшими растениями в горшочках, и Ремус уронил одно из них на пол. Спраут не стала ругаться или снимать баллы, вместо этого она окинула его хмурым взглядом, а затем обернулась на окно, видимо, припоминая, в какой фазе была луна. За обедом Ремус почти ничего не съел — он всё-таки уснул прямо на столе, не взирая на гомон, стоявший в Большом зале. Лили растолкала его, когда настало время идти на защиту от тёмных искусств. Во время полнолуний Ремусу позволялось пропускать занятия, и соблазн был велик, но он заставил себя пойти на урок. Стоило ему переступить порог кабинета, как Дидьен тут же уставилась на него. Она не сводила глаз с Ремуса всё время, пока он шёл к своему месту, и за её настороженным выражением лица пряталось что-то помимо беспокойства. Ремус держал голову высоко, но смотрел не на преподавательницу, а на доску у неё за спиной. Он чувствовал исходящее от Дидьен волнение. Он чуял его запах в воздухе. — Сегодня мы будем проходить щитовые чары, — сказала она, наконец отрывая взгляд от оборотня, который сидел прямо перед ней всего за несколько часов до полнолуния. — Но сначала напишем небольшой тест. — Половина класса застонала. Дидьен начала раздавать задания и, дойдя до Ремуса, с секундной заминкой положила лист и перед ним. "Она что, думает, я тут же обернусь, стоит ей только подойти? — Он взял перо. — Думает, я вот так просто сорвусь и наброшусь на неё?" Внезапно Ремус с горечью осознал, что да, именно так она и думает. После проверочной работы Дидьен перенесла парты к стенам, чтобы ученики могли встать в две линии друг напротив друга. В этот раз Ремус оказался в паре с Мэгпай, а не с Дидьен, и более того, она назвала их первыми, чтобы они заняли место в конце класса — как можно дальше от неё. Ремус стоял, не поднимая головы: ему казалось, что Дидьен тычет в него пальцем, обвиняя во всех смертных грехах. Удивительно, как она не поторопила события и не посвятила урок оборотням. Судя по её поведению, она всерьёз об этом подумывала. — Сначала щитовые чары будет использовать эта сторона, — сказала Дидьен. — Внимательно следите за моими движениями и слушайте. Протего. Повторяйте за мной, пока без палочек. — Протего, — хором отозвались первокурсники. Питер, стоявший рядом с Ремусом, пробормотал что-то подозрительно похожее на "повидло". — Хорошо. Теперь потренируем движения палочкой. Прочный щит вам поставить пока не под силу, но если постараетесь, то искры отразить сможете. Именно их и будет делать вторая сторона. Все готовы? Начинайте. Ремус взмахнул палочкой. — Вердимиллиус! Мэгпай ответила дёрганым движением палочки и воскликнула: "Протего!" — но чары не сработали. Искры осыпали её, не причинив никакого вреда. Они пробовали снова и снова, пока у Мэгпай не получилось оттолкнуть их, создав некое подобие щита. Ещё десять минут спустя Дидьен скомандовала поменяться ролями. — Протего, — движение было верным, но Ремус не мог сосредоточиться. К удивлению Мэгпай, под конец урока ему так и не удалось отразить её заклинание. Он лишь пожал плечами, чувствуя, как силы покидают его с каждой секундой. — Можете идти, — Дидьен выровняла стопку тестов. — О, мистер Люпин?.. — Ремус замер в ожидании. Дидьен посмотрела на него, а затем отвела взгляд. — Нет, ничего. Идите. Больше уроков в тот день не было, и Ремус вздохнул с облегчением. Ему хотелось вернуться в башню и лечь спать, но до захода солнца оставалась всего пара часов — самое время отправляться к Иве. Гриффиндорцы начали расходиться, и Ремус, замявшись на секунду, окликнул своих друзей. — Мне нехорошо, я— наверное, я пойду к мадам Помфри. Джеймс и Питер покивали. На лице Сириуса отчётливо читалось облегчение. Все они прекрасно видели, как плохо он выглядел весь день — бледнее обычного, с глубокими тенями под глазами и испариной на лбу. Ремус слышал, как они шептались об этом за завтраком. Что он выглядит так, словно вот-вот упадёт в обморок, и не должен в таком состоянии идти на занятия. И ладно бы только они; Ремус краем уха уловил, как Колгейт спрашивает Лили, всё ли с ним в порядке. — Мы можем тебя проводить, — предложил Сириус, который явно вздохнул спокойнее, когда Ремус озвучил своё решение пойти в больничное крыло. — Всё в порядке, — быстро ответил Ремус. — Но спасибо. Увидимся за— за ужином. — Ага, увидимся, приятель, — сказал Джеймс. В больничном крыле Помфри накинула на Ремуса мантию, чтобы укрыть его от дождя и любопытных глаз. Вместе они прохлюпали к Изуверской иве, в которую Помфри бросала камни до тех пор, пока не попала по наросту на стволе. Ремус быстро юркнул в тоннель, где снял мантию, стряхнул с неё капли воды, а затем зажёг свет на конце палочки и направился к дому.

***

Той ночью обошлось без превращений. Он лежал на диване, свернувшись комочком под пледом, прислушивался к дождю, который барабанил по крыше, и тихо плакал. Ему было невыносимо холодно. Ремус дрожал не переставая и постоянно подтыкал под себя плед со всех сторон. Он хотел разжечь огонь, но не знал, работает ли камин. "Зимой будет только хуже", — подумал Ремус, закутываясь поплотнее. Было бы неплохо одеться, но если он всё-таки обратится, форме придёт конец. Возможно, я смогу найти заклинание, которое позволит пледу оставаться тёплым... Ремус перекатился на другой бок и попытался уснуть. Ему удалось задремать, но ненадолго: сначала кошмары утянули его на глубину, а затем так же быстро вытолкнули на поверхность. Он забился в пледе и с криком свалился с дивана, давясь всхлипами. — П-простите, простите, я не хотел!.. — Ремус вцепился в плед и внезапно понял, где находится. Он был в доме, а не в спальне. Он никого не разбудил. Его извинения звучали в пустоту. Дождь только расходился. На стены порывами налетал поднявшийся ветер. Ремус сел на полу и обхватил колени руками, не в силах унять дрожь. Как бы он хотел оказаться в своей кровати! В тепле. В безопасности. Ему удалось уснуть ещё раз — с тем же результатом. Он с криком просыпался в слезах и засыпал опять, и так раз за разом. Этот проклятый замкнутый круг разорвал лишь приход рассвета. Ремус — ещё более уставший, чем накануне — кое-как поднялся на второй этаж, чтобы забрать одежду. Он покосился на кровать, борясь с желанием свернуться на ней калачиком и уснуть, но ему всё-таки удалось его преодолеть, и когда появилась Помфри, Ремус уже сидел на диване одетым. — В-всю ночь было облачно, — сказал он, когда Помфри зашла в комнату. — Можно— можно я останусь здесь? Я в порядке. Всё равно я просто просплю весь день. — Вам всего одиннадцать, — как и всегда ответила она. — Пойдёмте, вы сможете отдохнуть в замке. Ремус, как и ожидалось, проспал почти весь день. В перерывах между сном он ел то, что приносила ему Помфри, и даже смог немного позаниматься с теми учебниками, которые у него были с собой. Часа за полтора до заката Помфри снова отвела его к тоннелю. В этот раз обошлось без дождя, но дул сильный ветер, который грозил унести облака, а вместе с ними и вторую ночь без превращений. Так и вышло. Вскоре после захода солнца кости и мышцы Ремуса начало выворачивать, сквозь кожу прорезались когти, и его сознание померкло, уступая место волку.

***

Утром четвёртого числа Помфри перевязала Ремусу раны, после чего он окончательно вернулся в замок. По пути она не переставая жаловалась на Сириуса и Джеймса, которые накануне пытались проскользнуть в больничное крыло, чтобы повидаться с Ремусом, и ей снова и снова приходилось выставлять их вон. — От этих двоих одни неприятности, — вздохнула она. Ремус проспал всё утро и после обеда попытался вылезти из кровати, чтобы пойти на урок — во второй половине дня у него стояло зельеварение. Он должен был на него пойти, но тело не слушалось, раны ныли. Ремус смог продержаться на ногах несколько секунд, а затем рухнул обратно в кровать и вздрогнул — едва подживший порез на бедре снова открылся. Он приспустил пижамные штаны и отодрал повязку, из-под которой сочилась кровь. Надо было позвать Помфри, чтобы заново обработать рану, но... что это меняло? Он умел регенерировать. Ремус прилепил марлю на место, подтянул штаны и провалился обратно в сон.

***

Поужинав в больничном крыле, Ремус вернулся в общежитие. По пути ему не встретился никто из знакомых, так что он спокойно принял душ, залез в постель, задремал и проснулся лишь за полчаса до комендантского часа, когда в комнату зашли Джеймс и Сириус. Ремус сидел, потирая глаза, пока его осыпали радостными восклицаниями и поздравляли с возвращением. А ещё друзья возмущённо жаловались, что несколько раз пытались его навестить, но Помфри их не пускала, и где такое видано?! Внезапно Сириус приосанился. — Я изменился? — спросил он. Ремус окинул его взглядом с ног до головы, гадая, что он с собой сделал. — Эм... нет? Джеймс смешливо фыркнул. У Сириуса поникли плечи. — Ясно. Вчера был мой день рождения, так что теперь мне двенадцать. — О! Эм, с— с прошедшим днём рождения, — Ремус чувствовал себя ужасно из-за того, что пропустил его. Должен ли он был подарить что-то Сириусу? Друзья ведь так поступают? Интересно, подарил ли ему что-то Джеймс? А Питер? — А у тебя когда? — спросил Сириус, падая рядом с Ремусом на кровать. — Эм, в марте... — Правда? — Джеймс втиснулся по другую руку от Ремуса, которому стало слегка неуютно. Он чувствовал себя зажатым со всех сторон. — А какого числа? У меня двадцать седьмого. — Де— десятого, — ответил Ремус, и Джеймс застонал. — Значит, ты у нас малыш, — хихикнул Сириус. Джеймс злобно на него уставился. — Подумаешь. Всего каких-то семнадцать дней. Сириус рассмеялся и пихнул Ремуса локтем в бок — тот самый, который он сильно разодрал прошлой ночью, ещё не заживший, — и Ремус застонал от боли. Сириус тут же извинился (по крайней мере, ни он, ни Джеймс не могли чувствовать запах крови), и Ремус лишь помотал головой в ответ. Он пообещал, что с ним всё хорошо, и добавил, что хочет ещё поспать. Мальчики слезли с кровати, и Ремус, быстро поразмыслив, тоже встал. Он открыл ящик стола, достал свою последнюю плитку шоколада и протянул её Сириусу. — С днём рождения. Сириус удивлённо посмотрел на шоколад, а затем с улыбкой принял его. — Спасибо, приятель, — он положил руку Ремусу на макушку и от души взъерошил ему волосы, после чего мальчики вышли из комнаты. Ремус пригладил бардак на голове. Ему очень хотелось спросить у Сириуса, что значит этот жест — взъерошить кому-то волосы. Это не не было похоже на грубость или издёвку, оно просто... произошло. Физический контакт по-прежнему давался ему тяжело. Ремуса преследовало ощущение, что прикоснувшись к нему, окружающие могут как-то узнать о его проклятии, словно страшная правда способна просочиться прямо сквозь кожу. Он свернулся под одеялом и соскользнул в новую череду кошмаров.

***

В пятницу были те же предметы, что и в понедельник — заклинания, травология и защита. Отдохнувшим Ремус себя не чувствовал, но перенёс занятия лучше, чем в начале недели. На защите первокурсники снова отрабатывали щитовые чары, и он сумел отразить все заклинания до единого. За обедом Лили рассказала, что им задавали всю неделю, и из Большого зала Ремус отправился прямиком в библиотеку, где усердно занимался весь вечер, чтобы наверстать упущенное. Утро субботы для него прошло в подземелье: Ремусу нужно было написать контрольную, которую все сдавали в четверг. Он аккуратно выводил ответы на вопросы, а Слагхорн просматривал эссе, мурча что-то себе под нос. Ремус отдал ему контрольную и вернулся на место — Слагхорн попросил подождать, пока он проверит работу. — Жаль, очень жаль, что ваши практические навыки и вполовину не так хороши, как познания в теории, — заметил Слагхорн, скользя глазами по ответам. — В противном случае вы могли бы быть вторым в классе. — Он взглянул поверх пергамента и улыбнулся Ремусу. — Как знать, быть может, однажды?.. Ремус пожал плечами. — У меня— у меня очень чувствительный нос, это немного у— усложняет задачу. Слагхорн замер с пером в руках, но в этот раз взгляда не поднял. — Вот как? И насколько чувствительный? Ремус поёрзал на месте. Я чую бутылку алкоголя в шкафчике вашего стола. Я знаю, что у вас сегодня было на завтрак. Что вы только что съели конфету. Что вы волнуетесь... а ещё хотите получить ответ на этот вопрос куда больше, чем даёте знать. От любопытства преподавателя Ремусу стало неуютно, поэтому он решил ответить расплывчато. — Мне сло-сложно работать с некоторыми остро пахнущими ингредиентами, только и всего. — А-а-а, — Слагхорн выглядел слегка разочарованным. — Что ж. Вот, держите. Превосходно, — он с улыбкой подал пергамент обратно. Ремус, которому всё больше становилось не по себе, взял листок и вышел за дверь. Что это только что было? По пути на первый этаж ему никто не встретился — замок пустовал. Все собрались на поле для квиддича, где вот-вот должна была начаться первая игра сезона: Рэйвенкло против Слизерина. Ремус на минуту замешкался, и его тут же обогнал Слагхорн, который тоже торопился на стадион. — Вы идёте на игру, мой мальчик? — поинтересовался он. Ремус покачал головой. — О. Вы когда-нибудь были на матче по квиддичу? — Ремус снова покачал головой. — Тогда вам определённо стоит сходить. — М-м-может, в другой раз, с-сэр, — пробормотал Ремус. Слагхорн благодушно улыбнулся и, ускорив шаг, поспешил на улицу. Ремус отправился в противоположном направлении — в библиотеку. Иногда ему навстречу попадались группки студентов, которые шли к выходу из замка. Матч должен был начаться примерно в одиннадцать, и часы уже показывали без пятнадцати. Ремус знал, что Джеймс, Сириус и Питер пошли смотреть игру — они умоляли прийти и его, но Ремус не понимал, зачем смотреть матч, если в нём не участвует Гриффиндор. Да даже если бы и участвовал, Ремус бы всё равно не пошёл. В библиотеке было тихо — тише, чем обычно. Не успел он зайти внутрь, как на него тут же недобро уставился Фэрроу, который потребовал объяснений, почему Ремус не пошёл на игру, как все остальные. — Р-разве где-то написано, что все обязаны их посещать? — спросил Ремус, и Фэрроу нахмурился. — Я не— не хочу идти. Лучше проведу время за книгами. Фэрроу лишь хмыкнул в ответ. До замка доносились отдалённые восторженные возгласы. В какой-то момент Ремус встал и подошёл к окну — поле было довольно далеко, но высоко над ним можно было разобрать несколько летающих фигурок. Трибуны взорвались радостными криками, и Ремус предположил, что все чествовали гол в пользу Рэйвенкло. Вряд ли толпа стала бы так громко поддерживать слизеринцев, которых недолюбливали все остальные факультеты. Если уж Ремус и успел что-то усвоить за время пребывания в Хогвартсе (кроме школьной программы, конечно же), так это то, что слизеринцы ни с кем особо не уживались... а с Гриффиндором и вовсе были заклятыми врагами. Гриффиндорцы ненавидели слизеринцев, и те отвечали им взаимностью. Это касалось не только первогодок, но и старшекурсников. Между студентами постоянно возникали стычки, в обе стороны летели оскорбления и порчи. А ещё матч по квиддичу между этими факультетами был одним из самых ожидаемых событий учебного года. Ремус понятия не имел, почему Слизеринцы стояли особняком. Возможно, они сами этого добивались?.. По крайней мере, некоторые точно. Мальсибер, Эйвери и Булстроуд не упускали ни единого шанса зажать кого-нибудь в угол. Джеймс и Сириус постоянно отзывались о слизеринцах уничижительно, особенно Сириус — у него, судя по всему, была какая-то личная неприязнь к змеиному факультету. Над полем волной прокатилось неодобрительное: "Бу-у-у!" Похоже, Слизерин только что забил гол. Ремус отлепился от окна и вернулся за стол, чтобы закончить с домашними заданиями и провести остаток дня, читая в своё удовольствие.

***

— Это надо было видеть! Будь я проклят, слизеринцы играют грязно. Они победили даже при том, что им несколько раз влепили фол. Правда, едва-едва, но победили. Это несправедливо, Рэйвенкло старались изо всех сил, но что можно противопоставить тем, кто играет нечестно? Пару часов назад все вернулись с трибун в замок, и с тех самых пор Джеймс не затыкался о прошедшем матче. Он отчаянно жестикулировал и без умолку болтал о приёмах и о том, как мухлевали слизеринцы. — Белл говорит, если они попробуют провернуть что-то подобное против Гриффиндора, то горько пожалеют. Не могу дождаться, когда мы будем играть с Хаффлпаффом в конце месяца. У Гриффиндора хорошая команда, я видел несколько тренировок. Не такая сильная, какой будет в следующем году со мной в составе, но всё равно неплохая... Белл говорит, в прошлом году у хаффлпаффцев была способная команда, но им пришлось заменить обоих загонщиков. А у Гриффиндора только новый ловец. Белл говорит, она отлично играет. Белл говорит— — "Белл говорит то", "Белл говорит сё", — перебил его Сириус. — Мерлинова борода, ты что, в неё втрескался? Джеймс покраснел— точнее, у него к лицу прихлынула кровь. С его оттенком кожи заметить это было сложно, но Ремус (сгорая от стыда) почувствовал, как изменился запах его друга. — Что? Вот ещё! Просто она в следующем году будет капитаном. И мне важно знать её мнение. Таннер тоже говорил много интересного, но я сидел рядом с Белл, а не с ним. Сириус повернулся к Ремусу. — Джеймса позвали сесть с гриффиндорской командой. А мы, простые смертные, сидели позади, — он указал на себя и Питера. — Но тебе всё равно стоило прийти. Я бы тебе всё объяснил. — С-спасибо, но мне не хотелось. Н-но спасибо. — Погоди, но на игру против Хаффлпаффа ты же идёшь? — встрепенулся Джеймс. На его лице читался ужас при мысли, что гриффиндорец не пойдёт на матч своего факультета. — Эм... Д-даже не знаю... — Джеймс не сводил с него требовательного взгляда. — Во— возможно... — карие глаза Джеймса за стёклами очков расширились. — Я п-подумаю. — Вряд ли ты добьёшься от него большего, — рассмеялся Сириус. Джеймс вздохнул так тяжело, словно весь мир сговорился против него и его любви к квиддичу. — Ну хотя бы на мои игры ты будешь ходить? — Конечно, — Ремус приподнял брови, и его тут же кольнула болезненная мысль: "Если мы всё ещё будем друзьями". Джеймс просиял и закинул руку Сириусу на плечи. — Круть, круть, круть. А теперь... Как насчёт разбросать драже-вонючки рядом со слизеринской гостиной, так сказать, поздравить их с победой? Все за? Отлично. Вперёд, парни!