Мелисса Грэм де Ванили

      Первой вещью, на которую наткнулся мой взгляд, когда я приоткрыла глаза, стала большая мягкая подушка белого цвета, на которой, собственно, и лежала моя голова.       Второй вещью, на которую я обратила внимание, стало зеркало, стоящее напротив кровати, на которой я лежала.       Спросонья, я не обратила на такую радикальную смену обстановки комнаты никакого внимания, однако после, когда поняла, что, столь прекрасный, хотя и не запомнившийся, сон от меня окончательно ускользнул, я начала разглядывать своё отражение в вышеупомянутом зеркале.       Я очень удивилась тому, что мое лицо в отражении казалось намного меньше того, каким я привыкла его видеть.       Стали меньше глаза, нос, рот — буквально всё. Я приподнялась на кровати, в глубоком недоумении, трогая своё лицо руками. Не успела я как следует обмацать свою мордашку, как в ужасе дёрнулась, стараясь как можно дальше убрать свои, но слишком маленькие для настоящей меня, руки.       Вместо моих подростковых, слегка огрубевших рук, на одной из которых — я точно помнила — был след от ожога, полученного при контакте с горячей сковородой, я увидела маленькие нежные детские ладошки, на которых всё же не оказалось вышеупомянутого следа от ожога.       До сих пор не понимая, что, черт возьми, со мной творится, я вскочила с кровати, чуть не свалившись с неё, пока вылазила из-под одеяла.       Оглядев себя уже окончательно протрезвевшим взглядом, я осознала, что стою в теле маленькой копии настоящей себя. Копии, которой, судя по виду, было лет пять-шесть — не больше.       Те же карие глаза, те же черты лица, тот же взгляд, того же чёрного цвета и длинны волосы, даже шрам на лбу, полученный мною ещё в детстве, был таким же, каким я его помнила.       После, я осознала, что за разглядыванием своего нового тельца, совсем позабыла про то, что даже не знаю, где сейчас нахожусь.       Оглянув помещение, в котором, собственно, и находилась, я, с неким облегчением, осознала, что это обычная детская спальня, выполненная в оранжевых тонах. Скорее всего — моя детская спальня. Точнее спальня моего нынешнего тела. Короче — не важно.       Я предприняла попытку выглянуть в окно, надеясь узнать хотя бы вид из него, однако потерпела сокрушительное фиаско, свалившись со стула, на который залезла, чтобы взобраться на подоконник.       За дверью в спальню, начались раздаваться шаги и пара голосов, которых, скорее всего, привлёк шум моего, падающего со стула, тела. В дикой панике, боясь неизвестности, я попыталась залезть обратно на кровать, дабы сделать всё так, как было раньше, но лишь стянула на пол одеяло, в попытках взобраться по нему, как по канату.       Дверь в комнату отворилась и на меня, с искренним беспокойством и… любовью что ли, взглянула светловолосая женщина, одетая в свободное платье, которое заканчивалось чуть выше щиколотки. Я признала в ней какую-то смутно знакомую личность, однако какую именно — не поняла. За ней стоял темноволосый статный мужчина в деловом костюме, за которым, если мне не привиделось, стоял маленький мальчик, лет семи на вид.       Женщина сразу подбежала ко мне и подхватила меня на руки, осматривая на наличие ушибов, после чего обратилась ко мне, на, хоть и не родном, но каком-то смутно знакомом языке — осталось лишь понять на каком именно.       — Oh, dear, are you okay? Are you hurt? — сказала женщина.       Я же продолжала молчать, как партизан, не зная даже, на каком языке нужно ей ответить. Однако расслышав слово okay и словосочетание are you, я предположила, что это английский язык.       Женщина начала переживать и что-то быстро лепетать, обеспокоенно на меня глядя, поэтому я решила сказать хотя бы что-то. Мало ли в дурку запрягут с перепугу, если молчать буду.       — Yes, I'm okay, — на ломаном английском произнесла я, надеясь на то, чтобы меня поняли.       — Huh, thank God. You scared me so much, — с облегчением вздохнула блондинка, после чего обратилась к мужчине: — Let's leave the kids to play. We still have a few things to finish before you leave town again. — женщина поставила меня на пол и, чмокнув в щеку, начала что-то наигранно весело щебетать мальчику, наверняка стараясь приготовить его к тому, что она, как я поняла, сейчас оставит нас самих.       Мальчик послушно кивнул женщине и прошёл мимо меня к большой тумбе с книгами, из которой, покопавшись пару секунд, вытащил разукрашку с животными.       После взрослые поспешно вышли из комнаты, а мужчина на последок кинул: — Felix, Melissa, be good. We'll be there soon.       Ясно. Похоже, что имя моего тела — Мелисса.       Когда за взрослыми захлопнулась дверь, я обернулась к блондинистому мальчику, с которым меня оставили. Он уже успел усесться за небольшой столик у стены, занявшись раскрашиванием в фиолетовый цвет, нарисованного в разукрашке, тигра.       Сначала я даже не знала, чем стоит заняться: заговорить с мальчиком; тоже начать рисовать; попытаться узнать что-то о том, где я нахожусь или просто занять себя какой-нибудь игрой.       От размышлений меня оторвал голос этого самого мальчика.       — Why are you standing here? You can draw too, — произнёс малец, подбирая со стола зелёный карандаш, и я, с превеликим удивлением, обнаружила, что смогла его понять. — Sit next to me if you want, — предложил, предположительно, Феликс, подвинув разворот книжонки в мою сторону, после чего уставился на меня, ожидая действий с моей стороны.       Я оглянулась в поисках какого-нибудь стула и, найдя возле окна такой же стульчик, какой был у Феликса, подбежала к нему и потащила в сторону стола. Придвинув свой стул к стулу блондина, я схватила в руку первый попавшийся под руку карандаш, коим оказался голубой, опосля принявшись разрисовывать бабочку на, соседней с фиолетовым тигром, странице.       Малец вернулся к своему рисунку, принимаясь увлечённо рисовать кошаку зелёные глаза.       Руки меня слушались намного хуже, чем в моём подростковом теле. Скорее всего, это было связано с тем, что у моего тела ещё плохо развита мелкая моторика. Перфекционист внутри меня словил несколько сердечных приступов, когда увидел насколько криворуко я разрисовала бабочку в голубо-розово-желтые цвета.       Спустя три разрисованные бабочки, одного попугая и медвежонка — в целом, минут сорок — взрослые вернулись обратно.       За всё это время, я пришла к выводу, что, скорее всего, они — мои родители, блондинистый мальчик Феликс — мой брат, вполне вероятно, что старший. Если бы тогда в комнату ко мне зашла лишь женщина, без мужчины, я бы могла предположить, что это няня или какая-нибудь домработница — без понятия как они выглядят. Но так как она вошла ещё и с мужчиной, с которым, явно была одного и того же статуса, раз так свободно с ним разговаривала — она будет, как минимум — его сестрой, как максимум — женой. Ну или я без понятия тогда, кем она является.       Остановилась я на втором варианте, ибо он более понятный и обычный что ли.       Женщина схватила меня на руки и весело завертела на месте. Мужчина же подошёл к мальчику.       — Well, how are you? Did you get bored here without us? — произнесла, предположительно, мама, после чего шутливо поцеловала меня в губки. Я постаралась не краснеть от столь яркого проявления любви к моей личности интроверта, тем более от незнакомого человека, ответив ей лёгким поцелуем в щеку.       Мама передала меня на руки, предположительно, отца, взяв под руку Феликса и также шутливо чмокнув его в губы. Мальчишка мило раскраснелся, на что женщина лишь счастливо рассмеялась.       — How cute are you, — сказала мама, предположительно, моему брату, после чего обратилась к мужчине. — Well, Claude, let's go for a walk with our bunnies? — зайками она, скорее всего, назвала меня и Феликса.       Кольт в ответ лишь кивнул, одарив мать лёгкой улыбкой.       Я, чувствуя себя совсем не в своей тарелке, пыталась сильно не нервничать, однако всё же выдавала свою нервозность тем, что сжимала и мяла в своих руках воротник на пиджаке отца.       Со мною на руках, мужчина вышел из комнаты, идя вдоль по коридору. За нами шли и мама с братом — мама постоянно что-то говорила, из-за чего было не так уже и сложно определить, где она находится.       Минуты три мы петляли по коридорам и длиннющим лестницам, на которых я чуть не упала в обморок — настолько высокими они были. А если учесть и мою боязнь высоты — получается полная суета. Мама даже пошутила над этим — видимо, раньше, владелица моего тела не боялась высоты.       По дороге постречалась куча людей, по типу уборщиц, поваров, слуг, чей-то секретарь, и даже какое-то подобие дворецкого. Горничных не наблюдалось, из-за чего я немного расстроилась. Не, ну, а что?       Вышли мы в какое-то подобие внутреннего дворика, больше похожее на сад. Я офигела от таких огромных апартаментов, которые, как я понимаю, принадлежат моим, предположительно, родителям.       — It's nice weather today, isn't it, Felix? — услышала я вопрос матери.       — Yeah, mum. The weather is nice and sun is shining, — ответил ей брат.       — Amelie, what do you think about new flowers in the garden? Gardener recently planted hydrangea, — спросил отец, наконец-то спустив меня на землю.       — Yes, the flowers are beautiful, aren't they? — одобрила цветы Амели, после чего обратила внимание на меня. — Melissa, what do you think?       — I think… I think the smell of these flowers is nice, — постаралась ответить правильно, собирая весь свой английский словарный запас воедино.       Мама мне лучезарно улыбнулась и, присев на корточки, с двух сторон обняла меня и Феликса.       Смотря на цветы, я подумала, что, как бы я тут не оказалась и где бы я, в принципе, не находилась, жизнь тут не так уж и плоха и, возможно, жить здесь даже легче, чем в моём настоящем мире. Но я ведь даже не помню умерла ли в своём мире или как-то сюда перенеслась. Если это, конечно, не сон или галлюцинация. Надеюсь на это. Очень надеюсь. Ведь мне тут, даже немного понравилось.       Но, как я поняла потом — это было затишье перед бурей. Не перед ураганом или смерчем, конечно, но перед конкретной такой бурей.