Кофе, розы, леденцы: в пекле влечения

Полупустые полки холодильника выглядели неутешительно. Что, впрочем, не должно было удивлять: нещадное уничтожение провианта являлось закономерным следствием того, что в одной небольшой квартирке живут восемь клонов. Куромаку закрывает белую дверцу и возвращается в гостиную. Надо бы написать список покупок, чтобы ничего не забыть… А пока он пишет… На столик рядом с ним приземляется белая кружка. Куромаку отрывает глаза от листка: Ромео. Сделал ему кофе и с ласковой улыбкой рассматривает трефа. — Чем это ты тут занимаешься, сладкий? — У нас продукты закончились, — отвечает Куромаку и мигом хмурится, вспоминаясь: что ещё за насмешливые прозвища? — Н-не называй меня так!.. — Продукты? Значит, ты собираешься в магазин? — Ромео перестаёт разглядывать листок и выпрямляется, по-странному воодушевлённый, — Я с удовольствием составлю тебе компанию! Как раз хотел прикупить что-нибудь сладенькое на сегодняшний вечер. Куромаку ничего не отвечает. Он не против такого предложения. Во-первых, помощь ему пригодится. Во-вторых, он и сам собирался просить о ней кого-нибудь из клонов. Треф берёт кружку, делает пару глотков кофе и морщится. Слишком сладко… Неужели Ромео и сам пьёт настолько приторное недоразумение?.. — Куромаку? — в гостиную заглядывает Феликс. Он встаёт в дверном проёме, будто бы обеспокоенный чем-то. На него отвлекаются и Куромаку, и Ромео, — У нас еда закончилась. Может, сходим в магазин? — Да, мы как раз собирались с Ромео, — отвечает треф и отставляет кружку. Валет отчего-то хмурится, недоверчиво смотрит на червового короля. Затем подходит ближе и уверенно заявляет: — Я с вами! Как и ранее, Куромаку не возражает и лишь пожимает плечами. Чем больше рук отправится с ним в магазин, тем меньше пакетов ему придётся нести домой. Впрочем, кое-кто, на удивление трефа, почему-то испытывает недовольство от инициативности лучистого клона… — Феликс, милый, разве не будет больше пользы, если ты останешься дома и поищешь себе работу, а не будешь гулять по магазинам? — несмотря на миловидную улыбку, в лице Ромео горело какое-то злостное ехидство. Феликс на его слова сжимает кулаки и краснеет в возмущении. — Да в магазине от меня будет намного больше пользы, чем от тебя! Ты со своими нежными ручками вечно скидываешь самые тяжёлые сумки на других! — Я приношу домой деньги, — важно заявляет небезработный червовый, — Значит, имею право. — Куромаку тоже приносит домой деньги!!! Споры пары червовых Куромаку слушать не желает. С недовольной миной он прячет список покупок в карман и встаёт с дивана. И чего они собачатся в последнее время? Кажется, Куромаку раньше никогда не слышал, чтобы они столь напряжённо общались друг с дружкой. А когда они успели поссориться Куромаку не помнил… — Постой, Куромаку! — взволнованный Феликс останавливает того за плечо, когда Куромаку проходит мимо, чтобы выйти из гостиной, — Ты что, так пойдёшь в магазин? Там же жара!.. Куромаку опускает взгляд на свой наряд. Ну да, рубашка и тёмные брюки это не лучшие одеяния для лета. В квартире жары не ощущалось. Было просто очень тепло. Но когда он выйдет на улицу, то это будет сродни самоубийству… — У меня как-то не было времени подобрать одежду для лета… В прошедшие недели погода была прохладной. — Ох, что же ты сразу не сказал, что тебе нечего носить, Куромаку? — червовый приобнимает трефа за плечи. В голосе его слышится взволнованное предвкушение, — Мы бы с тобой уже давно занялись шоппингом! Давай именно с этого и начнём. А уже потом поедем в магазин. — Твой шоппинг затянется до вечера, пока все магазины не закроются! — Феликс вновь проявляет неожиданное недовольство в сторону собрата-червового. Он обнимает Куромаку за предплечье, словно демонстрируя, что не только Ромео имеет право на обладание их общим приятелем, — Я дам Куромаку свои вещи, чтобы он не умер от жары. А завтра мы с ним поедем в торговый центр за одеждой! — Ооо, я жду не дождусь посмотреть на то, как на Куромаку будут сидеть твои рваные тряпки с въевшимися пятнами, которые ты называешь одеждой!.. Лукавое ехидство Ромео вновь вызывает в Феликсе заметное, гневное возмущение. В напряжённой обстановке и цепких чужих руках Куромаку не нравится. Он чувствует себя игрушкой, которую не поделили двое детей. Он вырывается из хватки червовых объятий и уже сам возмущённо высказывается: — Да что с вами такое?! Вы только и делаете, что спорите друг с другом, когда я рядом! У меня уже голова от вас болит! Что случилось? Ромео хмуро дует губы и отворачивается. Феликс тоже отводит угрюмый взгляд, скрестив руки на груди. Не скажут… Куромаку нервно поправляет очки. Ощущение, будто им обоим по какой-то непонятной причине захотелось дружить с ним. При этом каждый хотел заполучить всё внимание Куромаку лишь себе одному. — Я буду признателен, если вы поделитесь со мной какими-нибудь вещами… Может быть, рубашкой с коротким рукавом и шортами… Только не поубивайте друг друга из-за этого. И Ромео, и Феликс на просьбу о вещах для Куромаку реагируют с восторженной отзывчивостью. По их улыбчивым взглядам Куромаку сказал бы, что к его ногам они принесли бы целый гардероб. Отчего треф стал так важен для этой червовой парочки?.. Троица расходится и снова собирается вместе уже в комнате Куромаку, которую тот делил с Зонтиком. Ромео принёс для Куромаку бледно-лиловую рубашку с коротким рукавом. Феликс — джинсовые шорты. Ни то, ни другое Куромаку надевать не хотел, но особого выбора у него не было. Лучше уж так, чем помирать от жары. Куромаку расстёгивает пару пуговиц на своей бежевой рубашке и замирает. Ничего плохого в том, чтобы переодеваться рядом с другими парнями нет, если ты и сам парень… Вот только сейчас Куромаку хочется как можно больше личного пространства. Слишком уж пристальны взгляды Ромео и Феликса. Они словно и ждут, когда треф останется без одежды: один с довольным предвкушением, а второй с трепетным волнением. Под таким напористым вниманием трефу неловко… — Вы не могли бы выйти?.. — тихо говорит он с лёгким румянцем на щеках. Ромео и Феликс будто бы приходят в себя от какого-то помутнения. Они спешно, понимающе кивают и уходят, закрыв дверь комнаты с другой стороны. Куромаку выдыхает и продолжает расстёгивать чёрные пуговицы. Всё это очень-очень странно… И будет ли причудливому поведению червовых конец — сказать было нельзя. Шорты оказались Куромаку как раз. Рубашка немного висела на его худощавом теле, зато была мягкой и комфортной. Куромаку приглаживает лиловую ткань без единой складочки, задумчиво хмурится и краснеет. Если он отправится на шоппинг с кем-то из червовых, то те также будут порываться в его примерочную, дабы поглазеть на него?.. Пожалуй, трефу следовало отправиться за новыми вещами в одиночку… Пускай червовые со своим поведением разбираются сами. В дверь стучат, и Куромаку даёт разрешение войти. Ромео и Феликс возвращаются в комнату, с нескрываемым восторгом рассматривают Куромаку. Как бы Феликсу ни нравилось, что именно рубашка Ромео оказалась на Куромаку… Тяжело было не признать, что он ещё никогда не видел трефа таким ярким и нарядным. — Ты выглядишь чудесно, Куромаку! Только будь с ней аккуратнее, пожалуйста, — говорит хозяин рубашки. Он подходит ближе к Куромаку; в руках его флакон с парфюмом, — А это последний штрих, чтобы твоя красота витала в воздухе!.. Флакон Ромео наставляет к шее Куромаку. Последний очень невовремя поворачивает голову, чтобы рассмотреть флакон. И доза одеколона прыскает ему прямо на губы, щёки и подбородок. Ромео спешно оставляет флакон и хватается за платок. — Ой, извини!.. В рот не попало? — касаясь светлой щеки, червовый аккуратно вытирает лицо трефа; извиняюще и заботливо улыбается. Что ж, запах Куромаку нравится… Он ненавязчивый и приятный. А вот прикосновения Ромео вызывают в нём отторжение… То, как осторожно и медленно длинные пальцы под тканью чистого платка гладят его кожу, ощущается почти пугающе… Куромаку чувствует, как действия Ромео, как его тепло, как его пронзительный взгляд вводят его в ступор непонимания и растерянности. Он нежен, мягок, и Куромаку это нравится настолько же, насколько не нравится. Но не только Куромаку охватил ступор. Феликс, которому пришлось созерцать картину столь непотребной близости, не сразу вернул контроль над своим телом под волной охватившего его возмущения. Ну это уже переходит все границы! Как смеет Ромео бесстыдно прикасаться к губам Куромаку?! Стоять настолько рядом, что ещё шаг, и не только пальцами он будет этих губ касаться! Феликс подходит к Ромео и бесцеремонно толкает того в сторону. — Отстань от него со своими духами! Он и так отлично пахнет! Рубашка Куромаку выглядит идеально. Но Феликс всё равно поправляет его ровный воротник, приглаживает ткань на плечах и груди. Просто, чтобы коснуться Куромаку… Чтобы тоже хоть ненадолго оказаться в притягательной близости с ним… Ощутить своей кожей тепло растерянного возлюбленного… — Ты действительно хорошо выглядишь… — поправив идеальную рубашку, Феликс поднимает глаза на лицо Куромаку. Он нежно и светло улыбается ему; щёки валета горят румянцем. Треф неуверенно сглатывает, сам заливается краской, не отрывая взгляда от глаз валета. Что происходит?.. Под червовым влиянием трефом, кажется, скоро тоже овладеет поведение, полное необъяснимых странностей… Ромео сложно не закатить глаза в раздражении. Ох уж этот Феликс… То яростно вспыльчивый, словно Куромаку должен находить это очаровательным. То приторно сладкий, словно в подражании червовому королю. Неужели валет действительно думает, что треф будет с такой нестабильно эмоциональной персоной? В каком мире мигрень была хорошим пoдарочным дополнением к отношениям? Вернувшись к Куромаку, Ромео нежно берёт ладонью его подбородок, поворачивает голову Куромаку к себе. Эти действия заставляют второго покраснеть ещё больше. — Обещаю, после шоппинга ты будешь выглядеть ещё лучше, — воркует червовый на злобу своему валету, — Мы просто обязаны подчеркнуть эту прекрасную стройную шею и выразительные широкие плечи!.. Хочется сорваться на очередное проявление наглости Ромео. Но Феликс решает блеснуть на фоне избирательного комплимента Ромео. Для него Куромаку уже выглядит настолько хорошо, насколько это возможно! — Не слушай его, Куромаку!.. — с тёплой и несколько нервной улыбкой валет касается щеки трефа. Он мягко поворачивает голову того обратно к себе, возвращая внимание, — Ты будешь красивым в любой одежде! Тебе не нужна тысяча дорогих и бесполезных костюмов, — с явным негодованием в глазах валет косится в сторону червового, — Ромео постоянно забивает свой шкаф, а потом жалуется что ему нечего носить! Не позволяй ему потратить пол твоей зарплаты на вещи, которые ты купишь и никогда больше не оденешь!.. На выпад недовольства Феликса Ромео сохраняет спокойствие и отвечает уверенной улыбкой. А кто сказал, что обязательно Куромаку придётся тратиться на новые наряды? — «Наденешь», Феликс. Не «оденешь». Не переживай о чужих деньгах, милый! Я вполне могу сделать Куромаку подарок и сам купить ему множество красивых вещиц, — в лице червового сияет горделивая надменность. Валет почти ощущает физически, как его тень превосходства нависает над ним, — В отличие от тебя, я могу это себе позволить. Озлобленный, Феликс сжимает кулаки и разворачивается к Ромео. А теперь он будет перед ним кичиться своей зрелостью и работящестью? Что за отвратительный тип! — Да тебе просто повезло, что в кафе Куромаку нужен был официант! Это даже не настоящая работа! За что тебе платят? За то что ты флиртуешь с клиентками?! — Вееерно, Феликс… Всё именно так, — червовый щурится с широкой улыбкой, сверкая насмешливой язвительностью, — За то, что ты наизусть знаешь меню и целый день бегаешь по залу с подносом, не должны платить. Это же такая глупость!.. И дешёвая одежда, которая натирает кожу и теряет цвет после второй стирки, самая лучшая. В ней Куромаку будет просто сиять! Всё внимание червовых снова переключилось друг на друга, негатив закружил в воздухе. Куромаку не уверен, что это лучше, чем их совместная, жадная, беспощадная борьба за то, на кого Куромаку будет дольше смотреть. Ни от того, ни от другого поведения червовых Куромаку не в восторге. Он встаёт между Феликсом и Ромео и распихивает их в разные стороны. — Если вы и дальше так будете себя вести, то я не только не пойду с вами в магазин! — сердито заявляет он. Видно, что терпению его подошёл конец, — Я перестану с вами общаться! С обоими! И Феликс, и Ромео преисполняются страхом. Ну нет, терять свой объект обожания им не хотелось!.. Они переглядываются между собой, нервно хмурятся. Пожалуй, пока лучше отложить их соперничество до лучших времён… Никто не получит Куромаку, если тот отречётся от них обоих. — Извини, Куромаку… Сам не знаю, что на меня нашло, — червовый король берёт трефа за руку; другая ладонь накрывает светлую кисть трефа. Червовый искренне сожалеет, — Такого больше не повторится, вот увидишь! — Да, Куромаку! — валет тоже берёт трефа за другую руку; он не менее искренен в своём беспокойстве, — Больше никаких ссор! Обещаю!.. Кажется, пускай и хрупкий, зато мир теперь воцарится между Ромео и Феликсом… Куромаку действительно надеется, что больше не услышит их ругани. И всё же кое-что действующее на нервы в их поведении осталось… — Хватит. Меня. Трогать. Оба червовых спешно отпускают трефа. Куромаку чувствует, как в нервозности дёргается его бровь, а губы подрагивают. Он спешным шагом выходит из комнаты. Поскорее бы закончить с покупками и вернуться домой, чтобы потом забыть об этих двух несчастных, обделённых его вниманием клоунах… Это выглядит не как острое желание дружить с трефом, а как страстное желание обладать им. Солнце светит столь ярко, что слепит глаза. Даже небо, казалось, пропиталось бронзовым зноем: небеса были блеклыми и уставшими от лучей звёздного светила. Троица идёт по улицам, что как никогда отдают запахом пыли и раскалённого асфальта. Куромаку то и дело вытирает лоб под своей серебристой чёлкой; капельки неприятными дорожками катятся по вискам и шее. Но жестокая погода не столь напрягает его, сколько ощущение на себе червовых взглядов… Будто цветы, что после пасмурной недели наконец застали тёплый свет и теперь тянутся к нему в желании поглотить каждый лучик. — Куромаку, ты в порядке? — спрашивает Феликс, — Ты выглядишь очень уставшим… Нужно было дать тебе кепку! Ты же можешь получить солнечный удар!.. — Куромаку, возьми, — Ромео протягивает свёрнутый платок, — Он другой, чистый. Мы можем зайти в аптеку и купить тебе воды. Мне больно смотреть, как ты страдаешь от жары!.. Куромаку напряжённо смотрит на Феликса, на Ромео, затем ускоряется, обгоняя их обоих. Да чего это они носятся за ним как дворняжки? Куромаку что, сам не может о себе позаботиться? — Когда вы уже перестанете приставать ко мне? Я в порядке! О себе лучше переживайте!.. Впрочем, говорит Куромаку в пустоту. Он замечает, что никто за ним не идёт. Он замирает и оборачивается назад. Феликс остался позади, примерно на том месте, где Куромаку их обогнал… Ромео рядом с ним нет, но по взгляду Феликса, направленного в сторону аптеки, можно предположить, куда тот исчез… Куромаку недовольно трёт лоб и возвращается к Феликсу. Да уж, это будет долгий поход по магазинам, учитывая что они ещё ни до одного из них не добрались… Ожидание Ромео выходит недолгим. Куромаку и Феликс ждут его в тени рекламного баннера; беспокойный Феликс отнял несколько листовок у промоутера и махал на недовольного трефа будто веером. Когда Ромео присоединяется к компании, то в руке у него бутылочка воды и пачка мятных конфет. И пускай Куромаку заверял себя в том, что он в порядке… При виде прохладной воды его собранность дала трещину: головокружение, вызванное зноем, заставило ощутить его с новой силой. — Я взял тебе конфетки без сахара. Так ты не захочешь из-за них пить, зато они тебя как следует освежат! Куромаку принимает у миловидного Ромео бутылочку. Пока он пьёт, Феликс продолжает на него махать, что не особо помогает: воздух от этих бумаг всё равно тёплый. А вот вода прохладная… Треф не замечает, как осушает половину бутылочки. А когда отрывается от напитка, то с некоторым облегчением выдыхает. Кажется, теперь ему не так жарко… — Лучше? — Ромео мягко гладит Куромаку по голове. Вместе с Ромео Феликс невольно наблюдает за тем, как с уголка его влажных губ стекает капелька; завороженный Феликс машет своим самодельным веером медленнее и неувереннее. Куромаку смущённо кивает. Несмотря на его недовольство, о нём позаботились, что было в какой-то степени мило… Со словами благодарности он возвращает бутылочку Ромео. Воспринимать спокойно эту бутылочку Ромео отказывается. Он с игривым, коварным блеском в глазах смотрит на Феликса. Раз уж их треф с неё пил, то это будет практически поцелуем… Валет старается не проявлять недовольства: он обещал, что ссор больше не будет. Червовый довольно выпивает половину от оставшейся воды. Затем спокойно протягивает бутылочку валету. Что ж, он может и украл у валета трефовый поцелуй, но он же не какое-то чудовище, чтобы оставлять того изнемогать от жажды… Валет столь же спокойно принимает напиток, а червовый вскрывает пачку конфет. Раз уж с Куромаку отправилась лишняя пара рук, то можно было не ограничиваться маленькими продуктовыми, а закупиться в большом супермаркете. Там были и приятнее цены, и разнообразнее ассортимент. И пускай до этого супермаркета нужно было ехать — поездка не казалась чем-то плохим, потому как добраться можно было на метро. А это гарантировало отсутствие пробок, укрытие от слепящего солнца и прохладу кондиционера. Увы, в последнем Куромаку ошибся… В самом метрополитене, конечно, было прохладно. Это особенно взбодрило и его, и остальную троицу. А потом подошёл нужный им поезд; люди стали судорожно забиваться в вагон, ища целительное спасение в холоде милосердных электронных приборов. И Куромаку, вместе с Феликсом и Ромео протискиваясь к стальной стене вагона, с ужасом понимает, что кругом душно. Не только из-за скопившегося столпотворения, а из-за того, что кондиционеры не работали. В транспорт троица зашла с крайнего входа. Так что встали они втроём также у края вагона: с правого бока была тёплая стена и запертая дверь в соседнее купе, а с левого бока была вжимающая их к этой стене волна людей. Куромаку берётся с Феликсом и Ромео за один поручень над головой и надеется, что в вагон не забьётся ещё больше людей. В противном случае Феликс и Ромео крепко сожмут его спереди и сзади. Но в данный момент ни перспектива быть раздавленным, ни перспектива задохнуться от духоты не напрягают его так, как уже знакомое ощущение пристальных червовых взглядов… Куромаку старается смотреть в сторону, сосредоточиться на чём-то отдалённом, лишь бы не на происходящем. Внимательные взгляды червовых прожигают его затылок и лицо. Сами Феликс и Ромео так близко к нему, что это даже неловко. Но тут ничего не поделаешь, верно? В вагоне тесно, и они не виноваты, что приходится стоять вплотную к трефу. Долго ехать не придётся. Поэтому не стоит накручивать себе каких-то смущающих мыслей, чтобы превратить и так не лучшую поездку в крайне напряжённый опыт. От духоты Куромаку снова выглядит уставшим. В шуме движущегося метро Феликс рассматривает лицо Куромаку с заботой и каким-то изумлением. Никогда ещё он не стоял к трефу настолько близко… Даже несмотря на жару тот старается сохранять в лице и осанке хладнокровие и стать… Как же это восхищает!.. Интересно, он может услышать спешное сердцебиение валета?.. Ромео тоже сложно не поддаться неприличной близости. Серебристые мягкие волосы так близко к его коже… Жар ровной осанки касается червовой груди… А запах?.. Запах Куромаку так неотвратимо влечёт к себе, что Ромео едва держится, чтобы не зарыться в его локоны носом. Как же это всё невыносимо!.. Желая хоть как-то дать волю своему искушению, Ромео сдвигает ладонь на поручне немного в сторону, чтобы коснуться ребра ладони Куромаку. Куромаку чувствует непрошенное прикосновение к своей руке, хмурится, но не противостоит. Даже как-то глупо будет обращать внимание на такую мелочь. — Как ты себя чувствуешь, сладкий?.. — спрашивает Ромео, опаляя ухо Куромаку. Куромаку сжимает губы, едва заметно подрагивает. Будто ожёг оставили на коже… — Я в порядке… — неуверенно заверяет треф. Он практически задыхается: лёгкие не насыщаются жарким воздухом. А голова, судя по ощущениям, вот-вот снова начнёт кружиться. — Когда мы вернёмся домой, ты наверняка устанешь… Я буду рад помочь тебе расслабиться. Отдохнуть от долгих походов и сводящей с ума жары… — Ромео касается бока Куромаку, легко и ненавязчиво его поглаживает. Кожа под влажной лиловой тканью горячая. Куромаку напряжённо сдвигает брови. Ситуация начинает принимать какой-то странный, неприличный оборот… И Ромео специально продолжает опалять его ухо сладкоголосыми речами… — Я приготовлю тебе холодный бамбл. Без сахара!.. Такой крепкий, каким ты любишь кофе… Затем наберу для тебя ванну с эфирными маслами. И если ты всё ещё будешь уставшим — мы перейдём к массажу… Феликсу с трудом даётся наблюдать за тем, как Ромео прикасается к Куромаку, как шепчет ему на ушко. Его ладонь от бока Куромаку переходит к животу, мягко обнимая Куромаку со спины. Весь вид Феликса кричит в возмущении: он вот-вот останется рядом с этой парочкой третьим лишним! И что хуже всего, Куромаку не сопротивляется его ласкам!.. — С чего вдруг ты такой заботливый?.. — раскрасневшийся и хмурый, треф, тем не менее, довольно спокойно обращается к червовому. Предложения червового неожиданны и смущающи… Но, в какой-то степени, привлекательны. — Ну кто-то же должен о тебе заботиться, Куромаку? — с тихим смешком червовый прижимается ближе к трефу, касается носиком его виска. В осторожных, но плотных объятиях треф чувствует, как головокружение совсем захватило его рассудок, а по шее снова покатились капельки пота, — Ты всегда заботишься об остальных клонах, жертвуешь ради них своей спинкой и глазами… Но разве это не приятно, когда другие тоже думают о тебе? Вот и я хочу как-то тебя отблагодарить, Куромаку… В тепле чужих прикосновений Куромаку думать сложно. Посторонние могут обратить внимание на то, как Ромео к нему ластится. Но, пожалуй, в данный момент это его не волнует. Возможно, возвращение домой и правда окажется приятным… Не нравится Феликсу, что Куромаку уводят у него прямо на глазах; что недотрога-треф ослаб под червовым напором и с туманным взором прикусил губу, будучи в чужих объятиях. Феликс должен что-то сделать и сделать немедленно! И пускай он и обещал обойтись без ссор… В данный момент, к сожалению, именно нелестные высказывания помогут отвлечь объект его воздыханий от Ромео. — Да он просто поспорил со мной, что сумеет соблазнить тебя за неделю… — тихо, но достаточно слышно для трефа фыркает валет, — А я не хотел, чтобы он с тобой игрался. Неприятная «правда» пробуждает Куромаку от томных грёз. Он с отчётливым возмущением озирается на Ромео и убирает его руку от себя. — Это правда? — треф отодвигается от червового и встаёт ближе к валету. Сработало… Валет старается сдержать победную ухмылку в себе. Но невольно приобнимает трефа за спину, как бы утешая. Растерянный Ромео смотрит не на «раскусившего» его Куромаку, а на облившего его грязью Феликса. Вот значит как? Бедняжка понял, что ему нечем привлечь внимание их возлюбленного, и решил пустить в ход грязные приёмы? Ну ничего… Ромео знает, чем ответить. — Это неправда, — спокойно объясняется червовый, — Ты мне действительно нравишься, Куромаку! Но Феликсу ты нравишься тоже. И из-за этого мы с ним и ссоримся: потому что мы оба хотим быть с тобой. Метро останавливается. С шумным прыском двери вагона раскрываются, волна людей колышется в продвижении к выходам, но нисколько не уменьшается. Словно из пробитой лодки пытаются вычерпать воду ведром, но вычерпнутое тут же набегает обратно в лодку через дыру. Что ж… Объяснения Ромео кажутся ему логичными. Иначе почему они с Феликсом постоянно ссорятся в его присутствии и борются за его внимание? Двери закрываются; после остановки вагоны движутся дальше вперёд. А Куромаку обращает взор к Феликсу. Феликс пылает гневом и возмущением на то, что Ромео вот так просто выдал его секрет. Бесчувственный! Феликс был совершенно не готов к тому, что Куромаку узнает правду!.. Он сам хотел ему признаться! Он ведь даже не знает, как Куромаку отреагирует на его чувства! Взгляд Куромаку заставляет Феликса поумерить негодование. Он отворачивается, красный от стыда и смущения; в глазах его видится тревога. И что теперь?.. Неужели Куромаку возненавидит его за чувства?.. Будет относиться к нему хуже за бессмысленное соперничество с Ромео?.. Вид и молчание Феликса подтверждают для Куромаку то, что признание Ромео является правдой. Вот уж неожиданно… Под носом Куромаку оказалось целых два поклонника. И кто бы ему ещё объяснил, что они нашли в Куромаку. Полный смущения и неловкости, Куромаку отодвигается от Феликса; старается встать так, чтобы между ним и червовыми было пускай и минимальное, но одинаковое расстояние. Не ожидал он, что простая поездка за продуктами окажется такой странной. Нужно разбавить возникшую тишину и доходчиво объясниться. — Быть со мной?.. Мы только недавно обжились в реальном мире. Я совершенно не готов ни к чему такому. И это, скорее всего, расстроит вас, но… Мне из вас никто не нравится. Ни из остальных клонов, ни из вас двоих. Молчание продолжается. Куромаку думается, что своими словами он сделал только хуже. Отчасти, его слова и правда ранят как Феликса, так Ромео… Однако, ни тот, ни другой сдаваться не намеревался. Разве есть что-то плохое в том, что они хотят видеть Куромаку счастливым?.. — Ну… Я тоже не был готов к тому, что ты будешь мне нравится, — неловко смеётся Феликс. Он пересиливает себя и всё же решается поднять глаза на Куромаку. Несмотря на раны… Лучистые глаза его горят нежностью и теплом, — Но мне так хочется, чтобы ты наслаждался реальным миром рядом со мной… Ты ведь стал… таким спокойным и расслабленным здесь, — валет осторожно берёт трефа за руку. Треф чувствует, как от ласковых признаний его сердце грохочет, отдавая шумом в рёбра. Валет наблюдал за тем, как он адаптировался к новому миру?.. — И я буду просто счастлив, если ты полюбишь реальность так же, как и я! Я так хочу видеть твою улыбку как можно чаще!.. Ромео не прельщает то, как Феликс искушает Куромаку своими признаниями… Его признаниями!.. Ромео хочет того же, что и Феликс, ничуть не меньше. Он снова прижимается к Куромаку со спины, обнимает его за талию. Чувство того, как трефовое сердце грохочет, вызывает у Ромео усмешку… Уж лучше, чтобы Куромаку не мог определиться в своих чувствах, чем чтобы отверг обоих червовых. — Я готов на всё, лишь бы тебе было хорошо рядом со мной, Куромаку… Не будь таким жестоким!.. — прикрыв глаза, червовый осторожно трётся носом о шею трефа. Треф совершенно теряет связь с реальностью. Они вообще слушали, что он сказал, или как?.. — Дай мне шанс сделать тебя счастливым! Твоя радость для меня дороже целого мира!.. На этот раз Феликс не собирается наблюдать за тем, как Ромео соблазняет Куромаку прямо на его глазах. Он тоже может доставить возлюбленному удовольствие!.. Он прижимается к Куромаку, обнимая его за поясницу; губы его грубо и ретиво касаются другой стороны шеи Куромаку, обжигают влажными поцелуями. Куромаку вздрагивает, ошарашенный и сгорающий от смущения; от его реакции Ромео обращает внимание на то, что творит Феликс. Ладно уж… Пускай они и не хотели делить милого трефа между собой — цель у них была одна: сделать ему хорошо. На этот раз можно смириться с существованием друг друга… Ромео тоже включает в ласки поцелуи и принимается гладить грудь Куромаку. В пламени и тесноте объятий Куромаку кажется, что его со всех сторон окружили голодные звери, которые вот-вот разорвут Куромаку на части. Их прикосновения властные и уверенные, бесстыдно трогают его напрягшееся тело прямо под мокрой рубашкой. Их поцелуи жадные и бескомпромиссные, оставляют разгорячённые отметины страсти на каждом кусочке солоноватой кожи. И как-то противостоять им кажется не столько боязно, сколько тщетно и бессмысленно… Рассудок их вскружили чувства, превратившие червовых в ведомых плотским желанием существ; образумить их не выйдет. В который раз Куромаку озирается на безликую толпу, страшась встретить осуждающие и любопытствующие взгляды. Монотонный шум вагонов глушит его рваное и спешное дыхание, отзвуки застрявших в горле стонов. Возможно, самого Куромаку рассудок покинул ещё до того, как он мог сказать Ромео и Феликсу прекратить это безумие… Но теперь ему не остаётся ничего, кроме как всё больше утопать в смутном наслаждении, чувствуя, как голодные руки опускаются ниже и ниже, и контролировать свой голос становится сложнее… Ладони червовых встречаются на вздувшемся, пульсирующем паху Куромаку. От прикосновения к самому разгорячённому месту Куромаку опускает голову и издаёт беспомощный скулёж, едва сдержав за зубами потерянный стон; крепче сжимает рукав жёлтой футболки и поручень над головой. Ромео и Феликс оставляют лобзание его шеи и переглядываются между собой. На мгновение наступает томное успокоение от ласк. Но такое же обманчиво безмятежное, как и затишье перед бурей: маленькая осмысленная передышка, прежде чем довести возлюбленного до самого края. — Не хочу отдавать тебе привилегию первым проникать в Куромаку… Но с твоей стороны ласкать его пальцами будет намного удобнее, — важно гласит Ромео; взгляд его горит опытной надменностью. Не доверяет он трефовое удовольствие Феликсу… Он прекрасно знает, что тот всё ещё девственник, — Ты справишься с тем, чтобы сделать всё нежно и осторожно, а не ввести в него сразу целую ладонь? — Конечно я справлюсь!.. — Феликс гневно дуется. Может, у него и не было опыта в сексе, но это не значило, что он совсем не знает, что делать. Со смущением он тихо добавляет, — Я представлял, как это будет с Куромаку, поэтому… практиковался на себе… В ответ на это откровение Ромео умилённо смеётся и говорит, что надеется, Феликс не использовал для своих шалостей овощи для салатов. Феликс такую насмешку, разумеется, не оставляет без порицания. Пока Куромаку переводит дыхание, он невольно слушает их маленькую перепалку; без действия страстных ласк его рассудок немного отрезвляется. Червовые решили совратить его прямо в вагоне метро, полном посторонних… Червовым не особо интересно, хочет ли треф, чтобы в него чем-либо проникали… Но почему-то намного больше столь бесцеремонного обращения с ним — Куромаку раздражает их очередная перепалка. — Вы оба просто невыносимы… Тяжёлый вздох со стороны Куромаку заставляет Феликса и Ромео переключить своё внимание обратно на их объект вожделения. Ах да… Снова они увлеклись негодованием друг к другу, вместо того, чтобы просто наслаждаться приятным мгновением. — Ах, прости сладкий! — Ромео трётся щекой о щёку Куромаку; его ладонь гладит разгорячённый пах в тесной джинсе, отчего Куромаку издаёт безмолвный стон. Нужно забыть о Феликсе и сосредоточиться на главном… На Куромаку, — Больше не буду отвлекаться на всякие мелочи!.. Ты для меня важнее чем кто-либо на свете! — Не понимаю, как из-за вашей грызни на нас ещё половина вагона не смотрит… — Пусть только попробуют не так на тебя взглянуть! Я им всем устрою! — грозится было Феликс, однако пыл его мигом стихает. Неуверенный и даже взволнованный, он осторожно гладит грудь Куромаку и робко к нему обращается, — Я никогда и никому не доставлял удовольствие раньше… Но я хочу всё сделать правильно, и чтобы тебе понравилось!.. Ты скажешь мне, если я что-то делаю не так, Куромаку? Беспокойный, полный заботы взгляд Феликса трепетно ждёт ответа. Сейчас у Куромаку есть возможность сказать червовым остановиться и оставить его в покое. Ему бы не хотелось, чтобы эти пошлости Феликс и Ромео восприняли всерьёз; чтобы решили, что из-за них Куромаку будет обязан им ответными признаниями или отношениями. Нет, просто несмотря на неправильность происходящего — их прикосновения приятны… А их внимание и влечение, такие чуждые и непривычные, трефу импонируют… И сказать «нет» в данный момент значит отказаться от незначительного, но всё-таки важного нового опыта. — Хорошо… Я скажу. Как смогу… Феликс улыбается, преисполняется предвкушением. Ему почти нетерпится перейти к следующему шагу… Он расстёгивает джинсовые шорты Куромаку; из-за освободившейся ширинки выглядывает объятый влажным белым бельём орган, жаждущий прикосновений. Феликс и Ромео на миг теряются, влекомые видом открывшейся картины будто сиянием самой желанной вещи на свете. Кажется, сейчас они готовы потерять последние частички приличия и рассудка… Ненасытные прикосновения обхватывают изнемогающий ствол, упираются во влажную промежность; Куромаку дрожит и мычит в губы. Ох, как бы он не сгорел от стыда быстрее, чем хотя бы приблизится к оргазму!.. Если так и дальше пойдёт, то их троица и впрямь привлечёт внимание всего метро… — Пожалуйста, помедленнее!.. — тихо стонет он, глотая душный воздух. Ромео с Феликсом замирают, внимают словам милого Куромаку настолько внимательно, насколько это возможно, — Я не хочу, чтобы меня услышало всё метро… Я не смогу держать себя в руках, если вы будете такими напористыми. Откровения Куромаку вводят Феликса с Ромео в изумлённый восторг. Они переглядываются, вместе разделяя момент умиления. Какой же их треф прелестный!.. Совсем не может устоять под напором их страсти… Меж тем, в переглядываниях оба червовых приходят к взаимному пониманию, что им лучше согласиться с просьбой Куромаку. И объединить усилия, чтобы всё сделать правильно и хорошо, как бы ревность и чувство собственничества ни одолевали каждого из них… Ромео неспешно приспускает влажное бельё Куромаку, обнажая его истекающий член и путь к промежности. Феликс смачивает слюной пару своих пальцев и приближает осторожные фаланги к трепещущему колечку мышц. Оба червовых плотнее прижимаются к Куромаку, прячут раскрытые интимные места в тесноте объятий, мягко оглаживают зоны трефового удовольствия. Они будут милосердны… Не заставят возлюбленного сойти с ума в пламенном цунами… Куромаку прячет красное лицо в плече Феликса, побуждает себя расслабиться. Что толку в волнении озираться по сторонам?.. Будь что будет, лишь бы эти червовые не растерзали его в своём вожделении… Ритмичные ласки медленно, но уверенно вводят Куромаку в исступление. Ромео и Феликс действуют в едином темпе, массируя и оглаживая своего трефа снаружи и изнутри. Они с упоением слушают его распалённое потерянное дыхание, с наслаждением внимают тому, как его мокрое тело отдаёт дрожью и подаётся навстречу движениям их рук. Тягучая жара неумолимо сковала всего Куромаку вместе с удовольствием… Едет ли поезд вперёд или стоит на остановке; полон ли тот людей или толпа вокруг иссякла — совершенно потеряло значение, как и утратили смысл рамки приличий и бесценность глупых влюблённостей. Сейчас ему хорошо как никогда… Сейчас одержимые червовые не донимают его ненужными ссорами… В маленькой группе воцарилась истинная близость, скрепляемая запахом трефа и влагой его смазки. И ему не нужно быть ни в кого влюблённым, чтобы просто отдаться тягучему, головокружительному мгновению. Которое, впрочем, не будет бесконечно лелеять его на своих сладострастных волнах, а вскоре бросит на яркий берег эйфории… Ромео припадает в мягких поцелуях к уху Куромаку, крепче сжимает его каменный ствол в мастурбации. Ах, что бы Ромео только ни отдал, чтобы оказаться сейчас в милом трефе!.. Он в блаженном восторге, что может прикасаться к нему… Что награда за его старания растекается по пальцам скользкими дорожками… Но как же хочется услышать голос Куромаку — громкий и несдержанный! Ощутить жар всего его трепещущего от удовольствия тела! Будь проклят этот Феликс, что отнял у него такую привилегию… И Феликс действительно наслаждался ролью, которую ему отвели… Он вводит в Куромаку третий палец, присоединяя тот к остальным; Куромаку вздрагивает и шумно выдыхает, едва сдерживая в себе стон, жмётся ближе к Феликсу и невольно подаёт бёдрами в такт червовой ладони. Ради всего хорошего, ну почему Феликс вошёл в него всего лишь пальцами, а изнемогает валет так, словно терзает тело возлюбленного своим членом?.. Валет закатывает глаза и кусает губы, немного ускоряет темп ладони. Какой же треф горячий… Подобный раскалённому сиропу, в который хочется погрузиться с головой… Если это не последний раз, когда Феликс к нему прикасается, то он сделает всё, чтобы в следующую близость Куромаку получил не меньше наслаждения от его ласк!.. В приближении кульминации свой голос становится сдерживать сложно. Куромаку утыкается ртом в шею Феликса, прикусывает его воротник и рвано стенает. Сейчас его услышит всё метро, и ничего сделать с этим он не сможет!.. Стоит ли остановить Феликса с Ромео? Какое предвкушение не наводила бы накатывающая разрядка, она заслуживала закрыть глаза на общественное порицание и возможный штраф? — Я не!.. Я не могу!.. Я больше не могу… — треф как можно старательнее подавляет упоённый голос; слышно, с каким трудом это ему даётся. Червовые прерываются, чувствуют растерянность. Неужели не видать им желанной разрядки возлюбленного?.. — Меня сейчас все услышат: я готов перекричать метро… Я больше не могу сдерживаться… Куромаку пытается отдышаться; Феликс слушает его дыхание, опаляющее червовую шею, и едва справляется с пылким сожалением. Не может же быть, чтобы всё это было зря! Чтобы он оставил своего Куромаку без самого вожделенного момента! Может, и не стоит тому сдерживаться?.. Валет оставляет ненадолго поручень, касается лица трефа. Он побуждает трефа оторваться от его плеча, с ласковой улыбкой заглядывает в мутные карие глаза. Пускай не держит свой голос в себе… Феликс заключит каждый его стон в поцелуй. Он прижимается к губам Куромаку, а Ромео ошарашенно застывает. После того, как в чувствительный анус Куромаку проникли пальцы Феликса, валетовский язык в своём рту для Куромаку не кажется чем-то особенным… Куромаку сдержанно отвечает на поцелуй, позволяет ласковому органу пройтись по его щекам и дёснам, сплестись с его собственным языком. Затем он чувствует, как пальцы Феликса снова двигаются, обхваченные пульсирующим сфинктером; как продолжают гладить его простату, возвращая на путь к точке невозврата. Он трясётся, впивается пальцами в лопатку Феликса, стонет в его рот. Реакции его тела заставляют Ромео, полного злобы и возмущения, прийти в себя; оторвать взгляд от неприятного ревностного зрелища. Похоже, Куромаку вот-вот кончит… Он должен сделать так, чтобы этот момент был приятен и запомнился возлюбленному надолго. То, что Феликс пересёк черту, они обсудят позже. Риск упасть вероятным не кажется: пока поезд едет — с Ромео всё будет в порядке. Он ускоряет движения своей руки на члене Куромаку, выпускает поручень над головой. И всё же, намного лучше было бы, предайся они страсти в уютном отеле, а не в общественном транспорте… Тогда его губы могли бы касаться каждого кусочка трепыхающегося тела возлюбленного… Ромео легко покусывает шею Куромаку; вторая рука гладит и сжимает ягодицу трефа, крепко берётся за бок, поглаживая живот под лиловой тканью спускается к мокрому паху. Впрочем, какое есть дело до места, когда ему уже достаточно того, что он обладает Куромаку?.. Вторая ладонь сжимает, массирует мошонку Куромаку; Ромео крепче приникает к трефовой спине, проводит языком вверх по его шее, восторженно шепчет ему в ухо о своих симпатиях. Плевать, что сейчас тот сливается в поцелуе с Феликсом… В сознании Куромаку будет лишь Ромео, он в этом уверен!.. Спешный темп червовых делает своё дело: Куромаку стремительно подходит к разрядке. Он трясётся, чувствуя, как ноги едва его держат; как ладонь соскальзывает с запотевшего поручня. Этот поцелуй… Пылкий и сладостный, но душащий его своей страстью. Как бы Куромаку ни ценил попытку Феликса заткнуть ему рот, краем звенящего сознания он понимает, что просто обязан сделать хотя бы глоток воздуха, чтобы не сойти с ума и не потерять сознание от духоты и жары!.. Он крепко впивается в плечи Феликса обеими руками, вжимается спиной в грудь Ромео, запрокидывает назад голову. Нет, лучше бы он позволил давящей тьме захватить свой рассудок, но не раскрывал рта… Куромаку стонет имя червового короля; безнадёжная попытка подавить голос всё равно делает вопрошающий восклик довольно громким. Сил держаться нет: глаза слезятся, а член трепыхается в предъэякуляции. Ромео дрожит в изумлении и волнении, отказывается верить своим ушам. Неужели возлюбленный только что?.. Почва уходит из-под ног на миг, штаны переполняет бурное тепло; поджав губы, Ромео жмётся ближе к Куромаку и затыкает ему ладонью рот, как тот и хотел; движения его руки приводят Куромаку к оргазму. Ах, кто бы и самому Ромео сейчас заткнул рот!.. Теперь он сполна понимает, как же невыносимо держать этот восторг в себе!.. Куромаку стонет Ромео в ладонь, крепко прижимает Феликса к себе; влажные дорожки катятся по щекам из глаз. В тесноте трефовых объятий, в его головокружительном тепле Феликсу — будто бы такому желанному и необходимому для Куромаку!.. — даже не хочется злиться на то, что губы возлюбленного произнесли не его имя. Он лишь продолжает трахать трефа пальцами; его член пульсирует у бедра трефа. Если тому так хорошо, то как же валету может быть плохо?.. Как его распалённое сознание может откликаться негативом на всплеск эйфории, пронизывающий всё тело возлюбленного с ног до головы?.. Несколько запалов горячей спермы ударяют ему в живот, растекаются по жёлтой ткани, обжигают кожу. Феликс тихо стонет Куромаку в плечо; колечко мышц плотно сжимает его фаланги, и Феликс кончает вслед за Куромаку, пока шум открывающихся дверей вагонов поглощает утопающие в яркой экзальтации голоса и скользкие телесные звуки блаженного удовлетворения. За шагами входящей и выходящей из вагона толпы не слышатся шумные дыхания где-то в уголке салона поезда. Кто-то недоумённо оглядывается, ища источник странного крика, раздавшегося на подъезду к станции, но лишь равнодушно идёт наружу поезда или возвращается к своим мыслям, ожидая продолжения поездки. Поезд трогается с места и едет дальше. За оглушительной разрядкой на Куромаку находит сильная слабость. Он повисает на Феликсе, едва держась за него обмякшими руками; Феликс приходит в себя и спешно обхватывает талию Куромаку, крепче берётся за поручень над головой. В порядке ли Куромаку?.. Это просто последствия сильной кульминации или у него тепловой удар?.. Он переглядывается с Ромео, чтобы понять, есть ли повод для беспокойств. Но Ромео, кажется, тоже не в себе… Тот растерянно смотрит в никуда, в каком-то непонимании восстанавливает дыхание. Да что это такое с ним?.. Червовый же всегда долго держался в постели! А тут вдруг потерял рассудок от одного своего имени!.. Бедные его штаны… Как же в таком виде он покинет метро? — Ромео?.. Тихий оклик Феликса заставляет Ромео возвратиться в реальность. Что такое?.. Он отпускает лицо Куромаку; Куромаку тяжело дышит и поникает головой. Как же жарко… Ромео настороженно хмурится. Возможно, им стоит выйти из метро в прохладное место: они, похоже, сильно измотали своего невольного партнёра. Ромео натягивает бельё обратно на бёдра Куромаку, застёгивает его шорты. Затем достаёт из сумочки пачку влажных салфеток, трёт свои руки и протягивает пачку Феликсу. — Я его подержу… А ты приведи вас обоих в порядок, — говорит он необычно серьёзным тоном, — На следующей остановке выйдем. Феликс кивает, и Ромео хватается за поручень, крепко оборачивает рёбра Куромаку. Возможно, беспокойства за дорогие штаны стоит оставить на потом… Их, в отличие от Куромаку, можно будет купить. Когда поезд снова останавливается, то Феликс и Ромео осторожно движутся к выходу, придерживая Куромаку за плечи с двух сторон; Куромаку в сознании и идти может, пускай и медленно и неуклюже. Обоим червовым хочется надеяться, что сильно чужое внимание они не привлекут своим внешним видом… Всё-таки, не им одним пришлось пропотеть в вагоне с неработающим кондиционером, верно? Наряды остальных несчастных пассажиров тоже могли быть мокрыми, подобные нарядам их троицы. Правда, без белёсых пятен въевшегося в ткань семени… Только их троице повезло в эту поездку вымочить одежду в жаре непотребных развратств. А, может, и наоборот не повезло. Мужской туалет метрополитена особой чистотой не отличается. Зато в нём тихо и пусто, в белом пространстве работает кондиционер. Ромео и Феликс ведут Куромаку вдоль немногочисленного ряда красных кабинок; освободившийся от духоты Куромаку дышит свободнее и спокойнее. Если немного посидеть, то он наконец совсем придёт в себя… И аналогичная мысль в голове у червовых, потому как они садят трефа на унитаз одной из кабинок. Валет касается уставшего лица трефа, раздглядывает его в заботе и беспокойстве. Затем легко ему улыбается. Всё хорошо… Теперь они одни, и Куромаку может передохнуть и ни о чём не переживать. А Ромео, тем временем, встаёт к зеркалу… Как он и предполагал: рубашка потемнела от пота, и хуже всего выглядели участки подмышками и вокруг шеи. Неописуемо ужасающее зрелище! Ромео никогда не позволил бы себе выйти из дома в таком виде! Он спешно расстёгивается, машет на свой мокрый торс краями персиковой ткани. И почему он вообще поддался вожделенному искушению?.. В каком мире секс в общественном транспорте это хорошая идея? — Ну почему тебе так захотелось соблазнить Куромаку именно в метро? Неужели не нашлось места получше? — нервный и недовольный, Ромео достаёт расчёску. С волосами его всё довольно неплохо. Он расчёсывает их скорее просто чтобы успокоиться. Затем возвращается к кабинке и расчёсывает уже Куромаку: вот его локоны точно нуждаются в прикосновении заботливых щетинок! — Мало того, что это негигиенично, так ещё я теперь выгляжу как перезревший нектарин! Вот как мне в таком виде ходить по магазинам?.. — А чего ты жалуешься, как будто это я всё начал? — валет решает, что трефу тоже не помешало бы обсохнуть. Поэтому он расстёгивает его мокрую рубашку, пока противостоит своему королю, — Ты первый полез к Куромаку! Я не мог оставаться в стороне, пока ты к нему клеишься! — Но я не пытался его соблазнить! Я просто заигрывал с ним!.. Оба червовых недовольно глазеют друг на друга. Первый соблазнил трефа, потому что решил что второй собирается это сделать… Второй соблазнил трефа, потому что решил что первый собирается это сделать… Будто душный туман, что охватил их сознание в тесноте вагонов, рассеивается в головах Феликса и Ромео недопонимание. А затем приходит осознание импульсивности и глупости их поступка. Они поджимают губы и молчаливо отворачиваются, полные смятения. И зачем они это всё натворили?.. Более-менее пришедший в себя, Куромаку с циничным соболезнованием рассматривает растерянных Феликса и Ромео. Идиоты… Ну и куда их конкуренция друг с другом привела этих двоих? Возможно, если бы Куромаку так не устал после упоительных мгновений удовольствия, то он бы злился на них за эту неразумную выходку. В каком-то смысле, он даже надеялся, что если даст волю червовым выпустить своё влечение, то те поумерят своё буйное и сварливое поведение… Однако, за пределами вагона всё возвратилось на круги своя. — Поверить не могу, что вы совратили меня, потому что боялись что кто-то сделает это первее, а не из большого желания близости со мной… — треф касается ладонью лба, прикрывает глаза и тихо нервно смеётся. Его приятели-клоны безнадёжны… — Мне кажется, я должен быть обижен. Ромео и Феликс снова переглядываются, но на сей раз разделяя между собой неловкость и сожаление. Пускай они и доставили Куромаку удовольствие, тот невольно стал жертвой их соперничества. Было боязно, что этот поступок отвратит их возлюбленного от них, заставит трефа разочароваться в напористых и эмоциональных червовых. Они больше не могли допустить порывов конкуренции между собой… — Мы не думали, что наша борьба за тебя зайдёт так далеко… — Феликс трёт локоть. Хотелось верить, что Куромаку не злится, — Но мы правда хотим видеть тебя счастливым! И даже если всё произошло потому что мы пытались помешать друг другу прикоснуться к тебе… — с нерешительной, смущённой улыбкой валет поднимает на трефа глаза, — Мы думали только о том, как хорошо наконец-то быть рядом с тобой не как друзья… Щёки Куромаку покрываются лёгким румянцем, пока он спокойно слушает признания в уже известных ему чувствах. Ромео решается сделать шаг вперёд, чтобы тоже выразить свои мысли о случившемся. Да, это было спонтанно и странно… Но он не жалел, пускай он и испортил себе штаны. — Даже если у нас с Феликсом возникают трудности из-за ревности… Ты должен знать, что каждый наш поцелуй говорит о том, что для нас ты самый привлекательный и самый желанный!.. Мы хотим, чтобы ты был счастлив не только потому что заботимся о тебе… Но потому что твоё счастье это наше счастье. Совсем раскрасневшись, Куромаку вздыхает и задумчиво опускает голову. Что до его совращения ластились к трефу со своими признаниями, что сейчас с этими признаниями ластятся… Ну вот зачем они ему, если ни в какие отношения он вступать не планирует? Даже не потому что ему не хочется нести за партнёра ответственность в своей неустроенной жизни… А потому что выбрать кого-то из этих двоих будет значить, что придётся разбить другому сердце. — Я уже говорил… Я не могу быть с кем-то из вас. Я не планировал вступать в отношения и сейчас я этого не хочу. — Всё в порядке! Если тебе нужно время, чтобы определиться, то мы тебя не торопим, — с улыбкой рассуждает Ромео; Феликс согласно кивает, — Ты можешь выбрать кого-то из нас, когда будешь готов. А можешь не выбрать никого! Просто!.. — в глазах обоих червовых Куромаку видит тоскливую обнадёженность, — Не говори «нет» так сразу… Ты ведь даже не знаешь от чего отказываешься!.. Не дадут Куромаку так просто избавиться от влюблённых червовых… Куромаку трёт переносицу под очками, стараясь не раздражаться. Затем с какой-то решимостью поднимается на ноги. Пускай. Побудет недельку в окружении Ромео и Феликса, а затем так же серьёзно сообщит, что они друг другу не подходят. Может, хоть тогда они к нему прислушаются. — Хорошо… Но больше никаких ссор. Постарайтесь хотя бы не так часто это делать, — со всей строгостью заявляет он, на что червовые лишь с восторженным энтузиазмом спешно кивают. Конечно! Больше никаких ссор! Всё ради Куромаку! Радость червовых вызывает у трефа смятение. Он отворачивается. Лишь бы он об этом не пожалел… Высохла ли его рубашка? Вид его, наверное, ужасен. Было бы неплохо хотя бы умыться, раз уж нет возможности сменить вещи. — Где мы вообще? Вы не заметили, какая это остановка? Растерянность червовых говорит, что нет. Вероятно, нужную им остановку они уже проехали. Ромео достаёт свой телефон и сверяется с электронными картами. Результат навигатора его радует: — О, здесь рядом торговый центр! Мы можем пойти на шоппинг! К сожалению, ответной радостью Куромаку и Феликс не загораются… Они смотрят на Ромео с циничной угрюмостью. Это единственное, о чём червовый король сейчас способен думать? О том, как бы поскорее потратиться на красивые вещицы? — Чего вы так на меня смотрите? — недовольство группы Ромео не понимает, — Вы разве не хотите избавиться от этого ужаса, который на нас сейчас? Я не хочу ходить по магазинам с видом, будто я недавно вышел из леса! У меня, между прочим, все штаны мокрые!.. — Ромео краснеет и смущённо кривит губы. Нужно бы избавиться от семени в белье, пока оно не охладело, и стало совсем неприятно… С важным видом он убирает телефон обратно в сумочку и скрывается в одной из кабинок, — Извините, мне нужно отойти… Куромаку смущённо трёт свою шею; Феликс нервно дёргает ногой, вспоминаясь, что в его штанах сейчас тоже мокро, и не обращать на это крупное пятно внимание Куромаку сложно. Пожалуй, в чём-то Ромео прав, и они оба это понимали… Не говоря о приличном внешнем виде, в другой одежде будет попросту комфортнее передвигаться. — Ромео?.. А у тебя не осталось ещё тех салфеток? — валет неловко мнётся у кабинки, в которой заперся червовый. Вместо ответа червовый просто протягивает пачку над дверью. Валет радостно хватает её и спешит запереться в соседней кабинке. Что ж, Куромаку подождёт эту парочку снаружи… С его штанами, вроде бы, всё не так плохо. На его счастье, он кончил не в штаны. А, кажется, на Феликса?.. В ещё большем смущении Куромаку прячет лицо в ладонях. Да, те мокрые пятна, которые Феликс растёр салфетками на своей футболке, явно были созданы из-за Куромаку… Им определённо нужен шоппинг, срочно. Возвращение к солнцу — чьи золотистые лучи спешат заблестеть на линзах очков Куромаку, заботливо протёртых Ромео — после прогулок под кондиционерами метрополитена выходит даже приятным. Тёплый свет обрамляет прохладную кожу словно ласковое одеяло, окунает в свою уютную солнечную ванну. А ещё обнадёживает тем, что влажная одежда под звёздным светилом подсохнет ещё немного. Будучи на улице, троица отходит в сторону от входа и лестниц в метрополитен. Ромео разглядывает карту в телефоне, озирается по сторонам в попытках сориентироваться в какую сторону им нужно. Торговый центр где-то совсем недалеко… Феликс скучающе наблюдает за проезжающими мимо машинами. Куромаку терпеливо ждёт, когда Ромео блеснёт своей сообразительностью. Ещё двадцать секунд… Если не сообразит, то Куромаку, уже нашедший дорогу, даст о себе знать. — А! Вон туда! — червовый с решительным энтузиазмом указывает в нужную сторону. Нашёл… Треф даже рад этому, — Примерно четыре или шесть минут. Идём! Ромео как ни в чём ни бывало берёт Куромаку за руку, и троица идёт вперёд. Куромаку со смятением смотрит на свою ладонь в червовой хватке, на Ромео. Почему тот позволяет себе прикасаться к Куромаку, словно они уже вместе? Это его обыденная тактильность? Это обострившееся внимание на фоне прошлого секса? Или Куромаку, сам того не подозревая, согласился на пробные отношения с этой парочкой?.. Феликс видит, как Ромео держит Куромаку за руку. Ему тоже хочется коснуться возлюбленного. Не из соперничества, а из нежных чувств… Он ведь может себе это позволить после того, как они с Куромаку были близки? Простое, приличное прикосновение руками… Феликс мягко берёт Куромаку под руку и продолжает идти так. Вероятно, Куромаку должен высказаться, что он против того, чтобы с ним продолжали обращаться как с собственностью червовых… Однако, это один из редких моментов, когда Феликс и Ромео не ссорятся. Они выглядят радостными и умиротворёнными. И лишний раз поднимать конфликт из-за простого держания за ручку не хочется… Он выскажется, если их внимание зайдёт дальше невинных касаний ладошками. Вопреки недавним переживаниям Куромаку, червовые не лезут к нему в примерочную. Они примерно ждут снаружи, когда треф сам явит себя им. Слышится, что они тихо переговариваются о чём-то повседневном. А когда Куромаку выходит из примерочной, то они замолкают и всё внимание переводят на него — счастливые и восторженные видом трефа, пускай и наряд тот подобрал себе самый простой: летняя рубашка и брючные шорты. — Ты выглядишь чудесно, Куромаку! — спешит выразить своё восхищение Феликс. Куромаку смущённо поправляет подол светлой ткани. Как валет и говорил, для него треф прекрасен в любом виде… — Я бы добавил парочку аксессуаров и сменил обувь, но Феликс прав: смотрится хорошо, — соглашается червовый на удивление трефа, — Светлая ткань отражает лучи. А ещё хлопок в отличие от джинсы дышит. Значит, тебе будет не так жарко! — Может быть, взять Куромаку шапочку, чтобы ему не напекло голову? Ромео явно ужасается такому предложению. Даже хватается за грудь, будто его вот-вот хватит инфаркт. — Шапочка? К деловому стилю? Феликс, мы вообще из одной колоды вышли? — Я просто подумал, что это тоже поможет Куромаку от жары… — пускай валет и хмурится, но звучит он не злостно, а скорее оправдываясь. Есть что-то умилительное в том, как они оба пекутся за трефа… Правда, в разных аспектах. — Может быть, если сменить фасон рубашки и добавить пляжный шарф на плечи, то ему подойдёт тонкая шапка-чулок… Но мне кажется, такой стиль не совсем для Куромаку. — Не нужна мне никакая шапка, перестаньте, — с лёгким смешком вступает в разговор Куромаку, — Я всё равно хожу только в магазин и на работу. За пять минут нахождения под солнцем меня солнечный удар не убьёт. Куромаку скрывается обратно в примерочной. Несмотря на его улыбку, Феликс и Ромео переполняются беспокойством и грустью. Ну нет, так нельзя! Куромаку не должен пропадать лишь на работе, он должен наслаждаться новой жизнью в мире людей! И они обязаны позаботиться о том, чтобы их треф в наслаждении жизнью не поник от жары! — Поищи какие-нибудь симпатичные, молочные рубашки поло. Они похожи на футболки… А я подберу к ним подходящие панамы. На боевое задание Ромео Феликс решительно кивает и уходит. А Ромео обращается к шторе, за которой стоит переодевающийся Куромаку: — Сладкий! Посиди ещё немного в примерочной! Мы не позволим тебе умереть от жары или скуки. Мы скоро вернёмся, чтобы примерить на тебе другие вещи! Вид навязанного головного убора Куромаку не нравился. Впрочем, выбравшему тот Ромео не нравился не меньше… Но треф смирился с панамой на своей голове: практичность была важнее красоты. Если это поможет пережить жару, то лишней она не станет. Кто знает, насколько палящим будет солнце на следующей неделе? В торговом центре на нижнем этаже был супермаркет, в котором можно было закупиться продуктами для дома. Но Феликс предложил перед этим поесть: фудкорт как раз был недалеко от светлых стеклянных рядов магазинов одежды! Из ведущего к ним прохода с яркими лампами раздавался завлекающий запах масляного фастфуда. Куромаку, пожалуй, был не против немного перекусить… Пускай они и задержались в прогулке до супермаркета, ему нужна была энергия чтобы по этому супермаркету передвигаться. А вот Ромео к предложению поесть был настроен очень скептически: вряд ли в местном ресторанном дворике найдётся что-то приличное. — Я лучше умру с голода, чем буду это есть… — восторга Феликса Ромео не разделяет, когда рассматривает меню бургерной. Мало того, что это вредно! Так ещё и голод наступит быстро, ведь в этой масляной прожарке одни углеводы! — Да ладно! У нас не так много вариантов, что можно взять. Куромаку, а ты бы что хотел? — Точно не бургер… Пожалуй, я возьму в соседнем отделе блинный ролл. Феликс почти обиженно фыркает. Ничего они не понимают!.. Это ведь и вкусно, и дёшево! Можно же хоть раз в неделю побаловать себя вредной пищей? Выкупив свои заказы, троица собирается за одним столиком. Ромео взял себе небольшой набор суши. Куромаку, как и сказал, остановил выбор на мясном блинном роле и чае. И в сравнении с этими двоими — поднос Феликса с ланч-боксом занимал половину стола. И потратил он на свой молочный коктейль, бургер, крылышки, картошку фри, апельсиновый кекс и мороженое столько же, сколько на свои скромные яства потратились Ромео и Куромаку. Феликс даже не скрывал своей ехидной улыбки, когда садился к остальным… Вот кто среди них самый смышлёный и разборчивый в еде! — Не переживайте: если захотите, я с вами поделюсь! — важно заявляет валет, блистая щедростью. Но любопытство червового и трефа не было обусловлено завистью. Червовый так вообще был в ужасе от выбора валета. — Мне физически плохо от мысли, что ты сейчас всё это будешь есть… У тебя от этой гадости несварение не будет? — Это не гадость! Я этим могу наесться три раза! А твои суши… Их мало, и там один рис! Так что… У кого из нас ещё гадость? — Это не просто суши. Они запечённые, поэтому они сытные! Вот, Куромаку, — червовый берёт в палочки японское яство и подносит ко рту трефа, — Попробуй! Немного помявшись, Куромаку всё же открывает рот и принимает угощение. Ну и странно… Позволять себя кормить с рук как ребёнка… Да ещё и приборами, с которых ел Ромео… Но запечённый рисовый ролл действительно стоил того, чтобы его попробовать; с приятным соусом и мягким копчёным угрём. Он кивает, жуя: вкусно. Ромео довольно улыбается и касается его губ салфеткой, вытирая капельки соевого соуса. — Японская кухня это не только рис. Но самое главное, что она здоровая и вкусная! — Подумаешь, здоровая… Нет ничего плохого, чтобы иногда поесть что-то вредное. Если постоянно переживать из-за этого, то когда наслаждаться жизнью? Высказавшись, Феликс макает картошку фри в мороженое и тянет к Куромаку. Раз уж какой-то глупый рис с рыбой возлюбленному пришёлся по вкусу, то это сочетание сладкого и солёного ему тоже понравится! — Вот! Ты ведь любишь сладкое, Куромаку? Попробуй! Куромаку хмурится. Чего это они его закормить решили?.. У него, между прочим, тоже еда есть… Лежит на тарелке перед ним и остывает… Но отказать светлейшей, отзывчивой улыбке Феликса сложно. Поэтому Куромаку принимает картошку фри с его рук. Он действительно любит сладкое… А пока он жуёт, Ромео разочарованно качает головой. Его милого трефа искушают нечеловеческой дрянью, которая не должна называться едой… После сытного перекуса можно было отправиться, наконец, в супермаркет, путь в который лежал с самого выхода из дома, но добраться до которого мешали разные непредвиденные обстоятельства. Увы, стоило покинуть фудкорт, как ещё одно непредвиденное обстоятельство свалилось дружной троице на голову… Благо, в торговом центре имелась аптека. И находилась она недалеко от супермаркета. Ромео было не жаль потратиться на таблетки, лишь бы не наблюдать за тем, как Феликс старается не выть от болей в животе, обнимая себя руками. И особенно не хотелось, чтобы Куромаку страдал из-за валетовской щедрости. Пускай он и немного съел у поделившегося с ним кексом и картошкой Феликса, в его желудке тоже был дискомфорт. — Дай угадаю: после этого ты всё равно будешь есть фастфуд? — Ромео едко улыбается, вскрывая пачку таблеток для пищеварения. Ответ Феликса он уже знает. — Да! Фастфуд вкусный. Просто я немного переел… — валет неловко отводит взгляд в сторону. За себя нестрашно. А вот что трефу от его еды стало нехорошо — заставляло грустить… — Обычно у меня ничего не болит. — Ты такой ребёнок, Феликс… Насмешливо поцокав, Ромео кладёт пару таблеток в ладонь Феликса; тот запивает их водой из купленной бутылочки. Что ж, валету виднее, как о себе заботиться… Самому Ромео важнее состояние возлюбленного. Ему он точно так же даёт таблетки, а Феликс передаёт бутылочку. Куромаку глотает лекарство и вытирает рот. — Скоро тебе станет лучше, — Ромео мягко зарывается ладонью в серебристые локоны Куромаку. Затем он прижимается губами к его лбу, оставляя на светлой коже заботливый поцелуй. Куромаку ошарашенно распахивает глаза, краснеет. Да что это за поведение такое?.. Ромео решил, что раз у них был секс, то он имеет право и за ручки с ним браться, и прочие нежности демонстрировать? — Ромео… Перестань вести себя так, как будто мы уже встречаемся, — треф пускай и выглядит недовольным, но старается звучать спокойно. Неправильно будет обижать это влюблённое создание, которое просто хотело о нём позаботиться, — Мне не нужны эти держания за руки и поцелуйчики. Ромео на его заявление выглядит удивлённым и даже растерянным. Он что-то делает не так? Он просто пытается проявить тепло и нежность к своему объекту воздыхания… Он не думал, что в его действиях есть что-то плохое или неприличное. — Солнышко, это просто маленькие милые напоминания о том, как много ты для меня значишь… — червовый мягко берёт трефа за руку. Треф замечает, что стоящий рядом валет тоже выглядит грустным. Но смотрит он не на червового, из-за которого обычно проявлялась ревность… А на трефа, будто тоже переживая из-за непозволительности касаний к нему, — Тебе неприятно когда я к тебе прикасаюсь?.. Куромаку не знает, что сказать. Лишь отвечает растерянным молчанием. Ему не ненравится… Но эта романтическая странность, будто они теперь друзья с привилегиями, недопустима в их отношениях. Неужели червовые действительно не видят в своих действиях никакой проблемы? Что раз Куромаку знает об их чувствах, и в своей страсти они зашли дальше поцелуев и держаний за ручки, то это ещё не значит что теперь данные прикосновения должны стать обыденностью? Но раз уж для них это столь незначительная вещь… И раз для Куромаку, которому ни один из червовых не нравится, эти прикосновения тоже ничего не значат… Быть может, будет легче просто позволить им проявлять свою привязанность? Сейчас рядом с ним они радостны и расслаблены, не погружены в ревнивые перепалки… Будет ли потом приятнее созерцать их полными тоски и разочарования? Когда Куромаку им откажет, то эти глупые ласки сами собой пропадут из его жизни… И тогда уж Феликсу и Ромео придётся смириться с его неприкосновенностью. А пока… — Просто не будь слишком пылким… — наконец отвечает треф, тихо и робко, — Мы же на публике. Ромео отвечает нежной улыбкой. Хорошо, он постарается… Он оставляет ласковый поцелуй теперь на щеке Куромаку. После чего говорит, что сходит за тележкой. Куромаку смиренно вздыхает и делает ещё несколько глотков воды из бутылки. Каким-то образом отношения, которые он не искал, сами его нашли… — Знаешь… Тогда в метро был мой первый поцелуй, — робко подаёт голос Феликс. Куромаку всё ещё не верится, что тот не ревнует к нежным действиям Ромео. Как он может столь спокойно смотреть, как Ромео к нему ластится?.. — Мой тоже… — признаётся он, рассматривает этикетку бутылки. Если бы он когда-либо представлял свой первый поцелуй, то точно не таким… Куромаку чувствует, как Феликс осторожно берёт его за руку, как боком придвигается поближе к нему. В его лице Куромаку находит влюблённую улыбку и трепетный взгляд. Феликс всё ещё ревнует в глубине души… От этого никуда не деться. Но сейчас это негативное чувство кажется незначительным, ведь его Куромаку рядом и позволяет быть рядом Феликсу также, как позволяет Ромео. — Я не думал, что тебе станет плохо от моей картошки и кекса… Я знаю, что это вредная еда, но обычно она не такая тяжёлая и пережареная. В следующий раз я угощу тебя чем-нибудь получше, хорошо? — миловидный валет загорается решимостью, — Да! Когда я найду новую работу, я свожу тебя в настоящий ресторан! Обещаю! В ответ Куромаку неохотно кивает и крепче сжимает руку Феликса. Вряд ли у него есть выбор отказаться… Да и к чему отказывать в обеде за чужой счёт и маленькой порции ласкового внимания?.. А Феликс на его согласие лишь сильнее расплывается во влюблённой улыбке. — Я рад, что мой первый поцелуй был с тобой, Куромаку… На этот раз смущённый Куромаку отказывается даже кивать. Да, это было приятно… Особенно в тот момент, когда его ласкали со всех сторон… Но, скорее всего, Куромаку прекрасно прожил бы и без этого пылкого порыва. Подумаешь, поцелуй… На обратном пути домой людей в метро также много, но троице везёт встать там, где освободилась пара мест. Ромео предоставляет привилегию сесть для Куромаку и Феликса. Они ставят забитые едой сумки у ног и расслабленно выдыхают. Скоро они будут дома… Поход по супермаркету вышел мирным и расслабленным. Куромаку даже был удивлён, насколько хорошо всё прошло. Будто он закупался не с парой приятелей, что все прошедшие дни только и делали, что собачились, а с хорошими друзьями. Друзьями, что внимательно и отзывчиво внимали каждому слову Куромаку… Такого понимания со стороны червовых ему никогда не доставалось в карточном мире. Да и чего там от червовых… Ни от кого из мастей. Феликс расслабленно кладёт голову на плечо Куромаку, берёт его за руку. Ромео с нежностью и какой-то насмешкой рассматривает Куромаку. Ну и ужасная эта панамка… Совсем не идёт его милому! — Ты похож на рыбака. Невероятно симпатичного рыбака, который выловил моё сердце как золотую рыбку и отказывается возвращать обратно в море!.. — Неужели? — треф легко усмехается флирту червового, — И как же оно попало в море? Это сердце живое, и ему нужна солёная вода для дыхания? — Это сердце отправилось по синим волнам в поисках идеального человека! И теперь оно живёт благодаря его улыбке… Куромаку немного хмурится, но продолжает улыбаться. Какая антинаучная глупость… И почему она вызвала у него радостный отклик?.. Какое-то время Ромео просто любуется улыбкой Куромаку. Как же он чудесен… Разве можно устоять от того, чтобы не прикоснуться к трефу?.. Не видя никаких внутренних препятствий к желаемому, червовый отпускает поручень и берётся за спинку сидения трефа. После чего оставляет на губах того мягкий, кроткий поцелуй. Это действо вызывает у Куромаку робкую усмешку; когда Ромео выпрямляется, то Куромаку прикрывает ладонью рот. Почему все его первые поцелуи происходят в метро? — Вы не представляете, как здорово быть рядом с вами, когда вы ведёте себя как цивилизованные члены общества… Куромаку улыбается… Куромаку признаётся, что в компании червовых ему комфортно… И Ромео, и Феликс чувствуют в груди щемящее, нежное тепло. Выходит, они всё делают правильно? Оставив распри и окружив возлюбленного теплом, они нашли путь к его безмятежной радости? — Мы стараемся! — Феликс обнимает Куромаку за плечи, с счастливой улыбкой заглядывает ему в лицо. Как же здорово видеть дорогого трефа таким!.. Валет готов позабыть даже о слове «ревность»! — Видишь? Мы почти не ругаемся, — чмокнув трефа в щёку, валет возвращает голову на его плечо, — А дома мы поможем тебе с ужином… Да, Ромео? В глазах Ромео видится нежелание помогать с домашними делами. У него столько непрочитанных оповещений из соцсетей!.. Он едва прикасался к телефону сегодня!.. Но всё же он выдыхает и тепло улыбается. Наверное, будет жестоко с его стороны оставить возлюбленного и червового приятеля утопать в бытовом хозяйстве. — Конечно… Я никогда не против блеснуть своими талантами! Будет полезно поучаствовать в готовке хотя бы потому, что если Феликс увлечётся Куромаку, то вся их новокупленная еда может погореть… Но вслух этого Ромео произносить не решается. Ради Куромаку стоит быть сдержаннее и рассудительнее. Он уже получил драгоценную возможность быть рядом с Куромаку. То, что рядом с ним ещё и Феликс, нисколечки не омрачит его счастья. В наступившей тишине Куромаку задумывается о предстоящей готовке. Овощного рагу и рыбного супа восьмерым существам хватит на пару дней… После этого, если еда ещё останется, придётся готовить что-то ещё… Ромео с Феликсом не будут проявлять свои нежности при других клонах? Не хотелось бы отвечать на неловкие вопросы. Куромаку даже не знает, что на них отвечать… Они вместе? Как трио? Но ведь Ромео и Феликс не вместе… Что это тогда? Действительно только друзья с привилегиями, связанные невзаимной влюблённостью к Куромаку? Впрочем, неважно… Всего неделя, и всё это закончится. Не успеет треф опомниться, как их троица разойдётся по разным дорогам, и больше не придётся терпеть то, как они к нему ластятся. А пока пускай наслаждаются моментом. Пока Куромаку и сам одурманен этим вниманием и теплом… — Давай после ужина поработаем над твоим резюме, Феликс, — вдруг предлагает он. Отчего-то захотелось проявить ответную заботу, раз уж червовые пытаются быть с ним обходительнее… — Ты быстрее найдёшь работу получше, если мы укажем в нём больше навыков и правильно его оформим. Феликс поначалу обиженно хмурится, сжимает плечо Куромаку пальцами. Что, разве он недостаточно над ним постарался? Он тоже может быть самостоятельным и зрелым, как Куромаку и Ромео! Но, наверное, этим самостоятельным и зрелым виднее, что он делает не так… Так что нехотя он соглашается: — Ладно уж… Спасибо за помощь. Может, это и правда мне поможет. Раз Куромаку решил внести свой вклад в трудоустройство Феликса… Может, Ромео тоже может чем-то помочь бедолаге-приятелю? — Предлагаю сделать к твоему резюме новое фото! Я даже готов одолжить тебе одну из своих рубашек. Подобная инициативность со стороны Ромео кажется Феликсу подозрительной. Ромео хочет поскорее сплавить его на работу чтобы проводить больше времени с Куромаку? Или тот действительно пытается быть дружелюбнее, потому что это радует Куромаку? Что ж, если червовый предложил свою помощь… Наверное, будет правильным её принять, чтобы лишний раз показать милому трефу, как они хорошо общаются. — Спасибо, — отвечает он со спокойной улыбкой. Монотонный шум движения вагонов приносит расслабление. Безымянные пассажиры почти сонно покачиваются на поручнях: когда троица выйдет из метрополитена, то их встретят вечереющие небеса и остывающий от жары пейзаж летнего города. Куромаку поглаживает большим пальцем мягкую ладонь Феликса, рассматривает пошив дорогой рубашки Ромео. Всего неделя, и он снова будет один… Сможет сосредоточиться на работе и благоустройстве своей жизни без отвлечений на чужое внимание и тепло… Прямо как в родном карточном мире, где его едва во что-то ставили на каждом проклятом собрании. Да и не то что бы жизнь в реальном мире чем-то кардинально отличалась. Если бы не червовые с их неуместными обхаживаниями... Отведя взгляд в безликую толпу пассажиров, треф хмурится, чувствует как щёки покрывает румянец. Всё происходящее крайне неправильно и нелепо... И зачем он позволил себе наслаждаться этой ненужной близостью? Поскорее бы всё вернулось в норму. Не хотелось бы внезапно осознать, что отказав Ромео и Феликсу он разобьёт сердце ещё и самому себе. Всего неделя, и они разойдутся. По другому быть и не могло.