Наутро после встречи с чужеземцами у меня было много работы. Вернулись мои товарки, несколько дней назад ушедшие собирать цветки нифредила. Нужно было как можно скорее перебрать растения, разложить сушиться, а часть сразу же пустить на переработку для создания лекарств.
И все же я не забыла о своем обещании навестить восьмерых путешественников, и после обеда пришла к их шатру.
Меня встретили как старую знакомую, предложили вина и фруктов, но от услуг целителя вновь отказались.
– Одна ночь в сердце Лориэна, и я не только излечился от всех мозолей и ссадин, но и помолодел на несколько десятков лет, – задумчиво улыбнулся Арагорн, зажигая сушеную траву в странной изогнутой воронке. Ее тонкий конец человек вставил в рот.
Я наклонилась в его сторону, втянула носом дымок и с трудом сдержалась, чтобы не поморщиться. Запах был резкий и неприятный. Но, судя по лицу Арагорна, ему нравилось.
Я взглянула на Леголаса, инстинктивно ища поддержки у сородича. Лицо его было спокойно, но в глазах сверкнули искры веселья. Он слегка кивнул, и я решила, что он понимает и разделяет мое недоумение, но уже свыкся со странностями своего спутника.
– Это… лекарство? – предположила я, обращаясь к Арагорну. – Мне приходилось читать, что дым от горения некоторых растений имеет целительные свойства. Как же мало мы знаем о врачевании у других народов! Порой я жалею, что эльфы живут так обособленно. Как бы мне хотелось посмотреть на другие земли, познакомиться с целительством иных народов!
– Это не лекарство, – улыбнулся Арагорн. – Хотя неплохо освежает мысли и помогает ненадолго взбодриться.
– Пробовать не советую, – тихо добавил Леголас.
– Как много в мире того, чего не встретишь в Лотлориэне, – вздохнула я. – Не стану спрашивать о цели вашего пути, но... быть может, не будет с моей стороны слишком большой дерзостью попросить вас рассказать что-нибудь… интересное...
– Например, как нас чуть не разорвали на части варги? – хмуро предложил Боромир. Он выглядел по-прежнему подозрительным и напряженным. – Или как мы едва не сгинули, пытаясь одолеть Карадрас?
Арагорн глянул на человека с осуждением, но промолчал. Я решила не заметить брошенного вызова и невинно спросила:
– Ты ведь родом из Гондора? Слышала, его столица сложена из белого камня и расположена на склоне холма, как и Карас Галадон.
Лицо Боромира чуть смягчилось. Выходит, не только с эльфами работает этот приём: хочешь настроить собеседника на мирный лад – заговори о его детстве, его доме или его любимых. Гондорец принялся с почти поэтическим жаром рассказывать о городе под названием Минас-Тирит и о том, чем он отличается от Карас Галадона. Причём отличия эти были явно в пользу родины Боромира.
Скоро к беседе присоединился и гном Гимли и принялся отстаивать мысль, что строить нужно не над землей, а под, используя и преобразуя то, что уже создано Единым.
– К тому же никому не под силу построить здание прочнее горы. Какие бы высокие и толстые стены вы ни воздвигли: то, что построено одним существом, может быть разрушено другим.
Заметив по лицу Боромира, что он готов яростно вступиться за честь родных стен, я поспешила обратиться к хоббитам:
– А как выглядят ваши города? Мне показалось, что вам пришелся не по нраву подъем на маллорн Владык.
– Пожалуй, мы в этом смысле ближе к гномам, – сказал Фродо. – Правда, мы не покоряем каменные горы, а роем уютные норы в холмах.
Я не удержалась от смешка:
– Роете норы?!
– Да уж не гнезда плетем, подобно эльфам, – не остался в долгу Фродо.
– Не все эльфы плетут гнезда, – улыбнулась я. – В Ривенделле, как я знаю, принято строить дома на земле.
По взгляду хоббита я поняла, что он там был, но не стала расспрашивать. Не сказал сам – не надо. У меня под рукой еще один пример имеется.
– Или в Эрин Гален, – я повернулась к Леголасу. – Я слышала о подземном дворце короля, но все это было похоже на сказки. Правда ли, что туда не проникает ни единый луч солнца? И что в самые нижние залы нужно спускаться несколько часов?
– По твоим вопросам можно судить, что наш дворец представляется лориэнцам мрачным местом, – вздохнул Леголас. – Но нет. Пусть он и находится под землей, и стены его – из холодного камня, но в ясный день он наполнен светом, льющимся из едва заметных окошек, в которые, однако, не попадает дождь в плохую погоду. Строили дворец гномы, – Леголас чуть склонил голову в сторону Гимли, – но строили для эльфов, а потому при всей его нерушимости, он не лишен изящества, – он едва заметно вздохнул и повернул лицо на восток. – Печально, что мой дом так близок и так недостижим. Печально, что мы, соседи, вынуждены довольствоваться лишь сказками друг о друге. Хотя о Лориэне я слышал только хорошее, а увиденное здесь превзошло самые восторженные баллады. Пусть наше путешествие далеко не похоже на веселую прогулку, я счастлив, что оно завело нас сюда.
– Сколько вы пробудете тут? – спросила я осторожно, опасаясь, что и это может оказаться тайной.
Ответил Арагорн. Все-таки я не ошиблась, когда предположила в нем главу отряда.
– Достаточно, чтобы успеть надоесть тебе рассказами о чужих землях и странных обычаях, Эмлинэль.
– В твоих словах слышится намек на то, что мои расспросы для вас утомительны. И то правда. Пусть вы и говорите, что за ночь успели отдохнуть от всех тягот пути, в глазах ваших я вижу прежнюю усталость. Мне бы не тянуть из вас воспоминания, а отвлечь от них.
Арагорн выпустил изо рта струю дыма (я все еще пыталась привыкнуть к этому зрелищу), и ответил, внимательно меня разглядывая:
– Ты сумела вовлечь в беседу почти каждого, и в каждом пробудила только приятные воспоминания, пусть и подернутые ныне печалью разлуки. А еще не дала разгореться парочке споров. Нет, Эмлинэль, я не могу упрекнуть тебя в назойливости или бестактности. Ты всегда будешь желанной гостьей в этом шатре, – он учтиво склонил голову. А я про себя отметила, что надо бы разузнать о нем побольше. Что это за человек, которого почитает за главного даже сын короля эльфов? Должно быть, отнюдь не простой воин.
– Благодарю! – искренне отозвалась я. – И позволь ответить тем же. Правда, мой талан маловат для приема гостей, но зато я могу пригласить вас на небольшой праздник, который устраивают мои друзья сегодня ночью. Здесь недалеко есть уютная поляна у ручья. Она словно специально создана для музыки и танцев. Мое приглашение касается всех, – я обвела взглядом мужчин. – Вам будут рады, хотя, как и я, могут замучить вопросами.
Как ни странно, приняли приглашение лишь четверо: Леголас, Гимли, Фродо и Сэм. Я пообещала вернуться за ними, когда зажгутся звезды, и распрощалась с чужеземцами.
Вернувшись домой, я поправила прическу и сменила строгое платье целителя на более нарядное для праздника.
Приятно будет привести интересных гостей к друзьям, но как бы еще использовать свои новые знакомства? Хватит уже и того, что они могут рассказать много интересного о местах, где мне никогда не побывать. И это будут рассказы из первых уст, а не из старых книг и не менее старых песен. Чем шире твой кругозор, тем шире возможности и тем более интересным собеседником становишься ты сам.
А еще очень интересно было бы узнать, одинаково ли действуют лекарства на разные расы. Вот только как? Я, правда, слышала несколько историй о том, как эльфы врачевали людей, но все же была уверена: при такой внешней разнице должна быть разница и внутренняя. В том числе – разная степень реакции на лекарства. Интересно, будет ли хоббитам, например, достаточно детской дозы? Потребуется ли такому богатырю, как Боромир, двойная порция лекарств при отравлении, к примеру? Нет-нет, я не собиралась его травить, а потом проверять свои догадки.
Вскоре мне пришлось прервать свои невинные фантазии, потому что надвинулись сумерки.
Фродо, Сэм, Гимли и Леголас ждали меня у фонтана рядом со своим шатром. Сэм выглядел очень взбудораженным: щеки раскраснелись, глаза блестят, в движениях резкость, которой я прежде не замечала за хоббитом. Мне не пришлось долго ломать голову над его странностями: Фродо поднял с земли корзину с лекарствами, которую я так и не забрала, и сказал:
– Мы все-таки воспользовались одним из твоих лекарств, Эмлинэль. Сэм хотел взбодриться перед бессонной ночью и заварил подходящий сбор.
– Признаться, он подействовал сильнее, чем я ожидал, – сказал Сэм.
Ну, разве не об этом я только что думала?!
– Наверное, следовало сократить дозу, – проговорила я, вглядываясь в лицо Сэма. Интересно, зрачки у него расширились из-за сумерек или из-за сбора трав? – В любом случае, ничего страшного с тобой не случится. Разве что заряд бодрости не позволит уснуть до следующего вечера. Но у меня есть и успокаивающий сбор. Заварю тебе утром.
Впятером мы зашли в Дом Целительства – одну из немногих наземных построек в городе, – оставили там мою корзину и отправились дальше. На ветвях уже всюду горели светильники, а сквозь кроны деревьев проглядывали звезды – ночь обещала быть ясной и теплой, а по зимнему времени еще и долгой. Так что настроение у меня было отличное. Быть связующим звеном между чужестранцами и моими друзьями – прекрасная роль.
Впрочем, я не собиралась всеми силами удерживать гостей возле себя. Быстро представила их и, заметив, что они начинают осваиваться, отправилась танцевать. Правда, мало кто из эльфов здесь знал всеобщий язык, но зато Фродо немного изъяснялся на синдарине, да и Леголас, если что, переведет.
Всего один танец – и вернусь к ним, так я решила. Просто не могла удержаться, потому что сегодня Талаган принес свою арфу, чего не делал уже месяц. А такое удовольствие, как его музыка, нельзя упускать!
Кажется, я не сдержала своего обещания и слишком увлеклась танцами. Потому что, когда вернулась к хоббитам и гному, их уже не утомляли расспросами. Усевшись на краю поляны на широкий корень, они завороженно следили за танцующими, а гном даже покачивался в такт музыке. Интересно, как наши танцы выглядят для них, для чужаков. Я повернулась к поляне и попыталась представить, что вижу все это впервые.
Гибкие высокие тела и легкая ткань одежды, плавные – то быстрые, то медленные – движения, звонкие голоса и смех, вплетающиеся в искусную музыку. Когда видишь это впервые, то, должно быть, кажется, что это сложный отрепетированный танец – так гармонично вплетается в общий узор каждое движение. Но на самом деле каждый танцующий ткёт свою нить в меру своего таланта. Мне легко было в ткани танца выделить настоящих мастеров. У Гвирисэлл особенно хорошо удаются прыжки. Правда, в ее исполнении это больше похоже на взлет – никакого напряжения. А Гвэлвен невероятно гибкая и изящная. Я бы сравнила ее грацию со змеиной: та же плавность и та же таящаяся в движениях опасность. Кусаться она, конечно, не станет, но украсть сон и покой – легко. И пусть ее чары недолговечны, подпадали под них многие. Какую же мышку сегодня она завораживает своим танцем? Я точно видела, что мышка выбрана, но никак не могла разглядеть в толпе, кто она. А когда увидела, чуть сама не зашипела – Леголас.
И сама себе удивилась. Это что, ревность? Какая мне разница? Пусть хоть все время, что пробудет в Лориэне, танцует с Гвэлвен. Дальше танцев у них дело все равно не пойдет, насколько я могу судить по наклонностям подруги. А если пойдет? Тогда Гвэлвен станет принцессой Лихолесья.
Да, кажется, именно в тот момент во мне начала зреть мысль о том, что женитьба на Леголасе могла бы стать весьма и весьма удачным шагом для любой эльфийки. Но примеряла ли я уже тогда к себе роль его жены? Строила ли уже какие-то планы? Нет, уверяю! Тогда я думала, что чужаки продолжат свое путешествие через несколько дней. Так что ревность моя была продиктована тем, что я, приведя сюда Леголаса, ощущала себя в некотором роде его владелицей. Глупо, конечно. Сама же виновата, что оставила гостей на попечении других.
Так что я смирила свою досаду и принялась наблюдать. И было на что посмотреть. Танцевал Леголас хорошо. Не было в его движениях какого-то особенного мастерства, но он держался очень легко и естественно, явно не задумываясь слишком сильно о танце, как не думаем мы обычно о ходьбе или беге. И, возможно, мне это только показалось, но танец Леголаса выдавал в нем воина: что-то неуловимо опасное то и дело мелькало в положении рук, развороте плеч, наклоне головы.
Охотник и змея – вот на кого была похожа эта парочка. Интересно, кто кого покорит?
От наблюдения меня оторвал оклик Сэма.
– Эмлинэль, а это нормально, что у меня руки трясутся от твоего снадобья?
Я повернулась к хоббиту и мгновенно забыла о танцах: он выглядел совсем нездорово. Коснулась лба – горячий и покрыт испариной, обхватила запястье – сердце толкало кровь по венам часто и прерывисто.
– Нет, Сэм, боюсь, не совсем нормально, – произнесла я как можно спокойнее. – Давай-ка вернёмся в Дом Целительства и посмотрим, чем тебе помочь.
– Мы с вами, – сказал Фродо, поднимаясь, и кивая Гимли.
– Не стоит. Отдыхайте. Скоро наступит время песен. Надеюсь, мы с Сэмом к тому времени вернёмся.
Фродо и Гимли переглянулись.
– Я все-таки пойду, а ты скажи Леголасу, куда мы ушли, – в конце концов решил Фродо.
В Доме Целительства я усадила хоббитов на скамью, а сама развела огонь в очаге и повесила греться воду в небольшом котелке. Вот только пока я совершенно не представляла, как действовать. А тут ещё Леголас и Гимли догнали нас и с порога спросили, что происходит с Сэмом.
– Либо это реакция на какую-то травку из сбора, либо он выпил слишком крепкий отвар.
– Да уж, семь ложек – это не отвар, а каша, – буркнул Сэм.
Я ошарашено уставилась на хоббита:
– Семь?!
– Ну да. Так у тебя там написано было. Леголас, ты же переводил. Помнишь?
Леголас кивнул, а я почувствовала слабость в коленях.
– Один! Одна ложка на кружку!
Я бросилась к корзинке, достала мешочек и поднесла его ближе к свету. На прикреплённом к нему листе было написано: «Сбор для бодрости. На 1 круж. кипят. – 7 лож.» Я бессильно уронила мешочек на стол. Повернулась к собравшимся. Они смотрели на меня взволнованно и выжидательно. Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Не время рвать на себе волосы – нужно исправить свою ошибку и помочь Сэму.
Хорошая новость – теперь я знаю, что послужило причиной его состояния. И знаю, что делать. Успокаивающий сбор тоже нашёлся в моей корзине. Заварила на всякий случай слабый отвар, остудила, дала хоббиту. Теперь только ждать.
Мы сидели впятером на лавках вдоль стен и молчали. Я не смела поднять глаз и судорожно соображала, что ещё предпринять, если успокоительное не успокоит.
– О, в ушах уже не так шумит и в пот бросает не так сильно, – сказал наконец Сэм. – Можно возвращаться к твоим друзьям, Эмлинэль.
Я сдержала радостный возглас, готовый вырваться наружу, и спокойно ответила:
– Выпей ещё одну кружку. И давай ещё немного посидим тут. Вы, – я обратилась к остальным, – можете возвращаться. Мы вас скоро догоним.
Фродо и Гимли ушли, а Леголас решил остаться с нами.
Сэм медленно допивал вторую кружку, то и дело зевая. Я принесла ему несколько пледов и велела прилечь.
– Боюсь, по моей вине ты сегодня натерпелся. Останься тут до утра, а я покараулю твой сон и, если вдруг ещё что-то побеспокоит, буду наготове.
Сэм начал было спорить, но уснул на середине фразы.
Я поправила плед.
– Ты иди, Леголас. Он будет спать до утра, так что больше у меня не будет шанса напоить Сэма чем-нибудь не тем.
– Я все же останусь, – сказал Леголас и поспешно прибавил: – Не потому, что не доверяю тебе.
Я лишь хмыкнула и села к окну. Ночь была в самом разгаре. Прекрасная ясная звездная ночь, красоту которой я не видела из-за выступивших на глазах слез досады.
– Эмлинэль, не убивайся ты так! – снова начал Леголас. – Ошибиться может каждый.
– Ты бы говорил иначе, если бы с Сэмом произошло что-то действительно плохое по моей вине.
Леголас тяжело вздохнул и ничего не ответил. Глядя в окно, я слышала, как он прошёлся из угла в угол, потом остановился и чем-то зашуршал. А потом сдавленно проговорил:
– Взгляни-ка сюда!
Я быстро обернулась. Леголас держал в руках пресловутый мешочек и широко улыбался. И что его так обрадовало?
– Смотри же! – когда я подошла, он поднял к моим глазам лист и ткнул пальцем в цифру 7. – Неужели не видишь?
Тут он ковырнул цифру ногтем и... верхняя палочка легко отделилась от бумаги. Это оказалась прилипшая травинка, из-за которой все приняли единицу за семерку.
От облегчения я едва не рассмеялась, но вовремя прикрыла рот ладонью, чтобы не разбудить Сэма. Я подняла голову и встретилась глазами с Леголасом. Он, похоже, полностью разделял мои чувства. Хотя, казалось бы, какая ему разница, по чьей вине его друг перепил бодрящего снадобья: по моей или нет.
– Леголас, ты мой спаситель!
– Но почему ты так переживала? У тебя строгая начальница? Поверь, мы бы не стали жаловаться.
Я удивленно подняла брови:
– О, про Первую я и не вспомнила. Нет, Леголас. В воображении я уже рисовала легионы отравленных мною эльфов. Если я оказалась небрежна однажды, значит, велик шанс, что ошибалась и прежде.
– Как знать, сколько еще травинок прилипло к твоим записям, – прищурился Леголас. – Ну, а если серьезно, то кто из нас безупречен? Невозможно прожить жизнь и ни разу не совершить ошибки.
– У целителя цена ошибки может оказаться слишком высокой. Как и у воина. Ты должен меня понять.
– Хм… Всегда считал искусство исцеления противоположностью воинского. И впервые обнаружил, что у них есть что-то общее. И все же мне больно было видеть, как ты огорчилась из-за такого пустяка. Я потому и остался, что надеялся как-то отвлечь тебя и развеселить.
– У тебя получилось, – я благодарно улыбнулась. – И теперь ты можешь со спокойной душой возвращаться на праздник. Сейчас уже начнут петь. Тебе понравятся песни лориэнских эльфов.
– Зачем куда-то идти, когда передо мной и так сидит лориэнский эльф?
– Спеть тебе?!
– Да. Что тебя удивляет?
– Там собрались лучшие музыканты и лучшие певцы Карас Галадона, – я кивнула в сторону покинутой нами поляны. – Ты не простишь себе, если пропустишь этот вечер.
Леголас рассмеялся:
– Ты, наверное, думаешь, что мы уже завтра продолжим наш поход. Но позволь огорчить: мы здесь задержимся на какое-то время.
В этот момент я вновь вспомнила свою мысль о том, что Гвэлвен может стать принцессой Лихолесья. И решила, что если Леголас и будет кем-то очарован в Лориэне, то только мною. Возник ли уже тогда мой план? Опять отвечу нет. Это было просто женское тщеславие. К тому же Леголас мне и правда был интересен и симпатичен.
Одним словом, я скромно опустила ресницы и тихо сказала:
– Я не огорчена.
Еще несколько мгновений я выдержала паузу, а потом запела. Мне не хотелось разбудить Сэма, поэтому я выбрала неторопливую тихую балладу о Дориате. Я знала, что там жили не только наши Владыки, но и король Эрин Гален – отец Леголаса. Однако эта песня точно была создана в Лориэне, потому я и решила, что Леголасу она незнакома.
Чтобы занять чем-то руки, достала подносы с уже подсохшими цветками нифредила и начала складывать их в мешочки для хранения. Леголас отошел к окну и замер, глядя вдаль. Не могу сказать, что у меня выдающийся голос, но в выбранной мною балладе важнее было не взять сложную ноту, а передать интонации и оттенки эмоций, а это я умею. Мельком наблюдая за Леголасом, я заметила, что он погрузился в мир песни и, должно быть, сейчас видит перед собой все то, о чем в ней рассказывается.
Когда я замолчала, он еще некоторое время стоял у окна в прежней позе. И хотя он не произнес ни слова, я чувствовала, что мое пение заслужило высокую оценку слушателя. Любые слова похвалы сейчас прозвучали бы некстати.
– Теперь ты.
– Что я? – Леголас вздрогнул и оглянулся.
– Спой что-нибудь.
Он кивнул, вновь отвернулся к окну и запел. Это была песнь о Эрин Гален. О том, как на некогда светлый лес пала тень крепости Дол-Гулдур и его хозяина. Как распространилась по тропкам и чащобам черная порча, наводнив королевство злобными тварями, недостойными называться животными. И о том, что эльфы Леса пусть и отступили под напором силы врага, но не сдались. Настанет день – рухнут стены Дол-Гулдура. Настанет день – хлынет солнце сквозь вновь ожившие кроны деревьев. Настанет день – король эльфов устроит во славу победы света над тьмой такой пир, что рассказы о нем останутся на века и эпохи.
Леголас пел негромко. Пение его казалось настолько же естественным, как обычная речь. Да, он пел – будто рассказывал. Легко, искренне, без рисовки и желания произвести впечатление. Но я была впечатлена.
Я будто наяву увидела рощи и поляны Лихолесья, его великолепный дворец и его храбрых жителей, постоянно борющихся с отродьями тени. Но странно, слова этой песни заставили не испугаться, а наоборот – заворожили, потянули за собой. Мне вдруг страстно захотелось своими глазами увидеть Лихолесье: ужаснуться им и восхититься. Так притягивает нас опасный край обрыва – неодолимая сила манит приблизиться к бездне, заглянуть в нее и испытать смесь страха смерти и счастья оттого, что ты жив.
***
Память удивительна и непостижима. Только что, вспоминая ту ночь, мне вживе представился один незначительный эпизод, которому тогда я не придала значения и который позже ни разу не вспоминала. А теперь он кажется мне важным и едва ли не пророческим.
В комнате горел светильник, который я загородила небольшой ширмой, чтобы не мешать Сэму спать. Вокруг светильника роились, как это всегда бывает, ночные насекомые. И в какой-то момент Леголас выхватил из этого роя маленького мотылька, осторожно донес в ладонях до окна и выпустил.
– Так и норовил крылья опалить, – произнес Леголас в ответ на мой удивленный взгляд. – Остальные чувствуют опасность, подлетают не так близко, а он того и гляди вспыхнет.
– Не слишком ли ты жалостлив для воина?
– Один мой друг сказал, что нельзя недооценивать жалость и милосердие. Они могут значить куда больше, чем доблесть и жестокость, вызванная жаждой справедливости, – Леголас ненадолго погрузился в раздумье, но почти тут же тряхнул головой и улыбнулся: – Впрочем, тогда речь шла совсем не о мотыльках, да и слова эти обращались не ко мне – я услышал их совершенно случайно. Быть может, мой друг, как и ты, посмеялся бы над мной сегодня.
Вот и весь эпизод. Еще одна черточка в характере Леголаса – жалостливого воина, не боящегося показаться смешным.
***
Мы с Леголасом проговорили до самого утра и покинули Дом Целительства, лишь когда проснулся Сэм.
Укладываясь спать на своем талане, я уже твердо решила, что должна разжечь любовь в Леголасе. Нет, не потому, что влюбилась в него. Леголас пробудил во мне любопытство, на него было приятно смотреть, с ним было легко и интересно разговаривать. Манеры, образованность, чувство юмора – всё на высоте. Но биться сильнее мое сердце заставляли мысли не о любви, а о власти и знатности.
Если и выходить замуж, то только ради достижения той ступени в обществе, на которую невозможно подняться самостоятельно. Стать женой наследника, а в будущем, возможно, королевой Эрин Гален – это ли не счастье? Пусть сейчас королевство накрыто тенью, но все же оно остается королевством, притом небедным.
Оглядываясь назад, я даже не могу упрекнуть себя. Разве это преступление – мечтать выйти замуж за принца? Конечно, я совершенно не собиралась влюбляться в него. Наоборот, была уверена, что для достижения цели должна сохранять рассудок холодным, действовать как никогда расчетливо. Мне выпал редкий шанс, и я не собиралась его упускать.
Вот если Леголас меня полюбит и возьмет в жены, тогда я обязательно приложу усилия, чтобы испытать к нему как можно более теплые чувства. Ведь мне придется делить с ним не только состояние и власть, но и ложе.
Но как завоевать его сердце? Чутье подсказывало, что кокетство не приведет меня к цели. Нельзя даже прямо показать свой интерес. Напротив – следует пробудить в Леголасе инстинкт охотника, сыграть на любопытстве.
Тот, кто считает ложь уделом слабых, глубоко ошибается. Ложь – высшее из искусств. Чтобы обмануть, нужно хорошо знать свою жертву, ее сильные и слабые стороны, ее характер и пристрастия. Чтобы обмануть, нужно не только знать, что говорить, но и владеть голосом и телом. Положение рук и наклон головы, интонация порой говорят яснее слов. А если они противоречат словам, то у собеседника возникает тревога, даже если он не осознает ее причины.
А главное правило лжеца – не лги без крайней необходимости.
