Эльфы любят только раз

      Не могу сказать, долго ли мы ехали. Для меня это время растянулось в вечность, потому что поначалу я непрестанно сползала то на одну, то на другую сторону лошадиной спины, а под конец уже просто скрипела зубами от боли, вызванной постоянным напряжением рук, ног и спины. Когда мы наконец оказались в военном лагере и спешились у шатра Владык, я чувствовала себя избитой, грязной и бесконечно усталой. Ладно уж, мне осталось лишь рассказать обо всем случившемся и попросить о помощи: некоторые снадобья оказались безнадежно испорчены из-за нападения на лагерь, а у полевых целителей наверняка осталось хоть что-то из необходимого нам.       Все оказалось не так просто и быстро, как я надеялась. Сначала мы долго ждали у входа в шатер, потом нас впустили, но велели ждать, когда к нам обратятся. Галадриэль сидела в раскладном кресле в глубине шатра и маленькими глотками отпивала из серебряного кубка. Вид у нее был уставший и отрешенный. Келеборн и еще несколько эльфов склонились над картой, развернутой на столе, и что-то горячо обсуждали. С удивлением и радостью я узнала знакомый голос – среди них был мой спаситель. Его загораживали чужие спины, но несомненно, голос принадлежал ему.       – И я в третий раз готов повторить, – нетерпеливо говорил он, – что этим путем они уйти не могли: здесь топи.       – Но вот по этой кромке… – указывал на что-то Келеборн.       – Эта кромка – прямой путь в чертоги Мандоса, – едко откликнулся спаситель, и я подивилась его наглости и смелости. Я бы не рискнула разговаривать в таком тоне с Владыкой Лотлориэна. – Путь для отступления у них был только один, и, вот незадача, именно на этом пути ты разместил свой лазарет. И даже не выставил должной охраны.       Я испуганно переглянулась с Куиноном, испытывая более чем смешанные чувства. С одной стороны, злость на Келеборна, который не позаботился о безопасности лазарета, с другой – на своего спасителя, который смеет дерзить Владыке. Да кто он такой?!       Тут в спор вмешалась Галадриэль. Тихим, завораживающе низким голосом она произнесла:       – Келеборн, Трандуил, прошу вас!..       Трандуил?! Я не ослышалась?       Оба эльфа тут же замолчали. Келеборн подошел к жене, ласково коснулся ее плеча, с горечью произнес:       – Я так стремился вперед, что упустил из виду безопасность тыла.       Мой спаситель – Трандуил?! – тоже сделал несколько шагов к Галадриэль. Не спуская с нее завороженного, как мне показалось, взгляда, он произнес:       – Конечно же, вы не могли знать о тайных подземных ходах, ведущих из Дол-Гулдура. На то они и тайные, чтобы никто о них не знал.       – Какая удача, что ты оказался рядом и защитил лазарет, – проникновенно сказала Галадриэль.       Трандуил со скромной полуулыбкой склонил голову:       – Увы, не защитил, а не допустил полного уничтожения. Но лишь тебе мы обязаны разрушением Дол-Гулдура, Владычица. Эрин Гален никогда не забудет этого – ты открыла для Леса новую эпоху, – тут он на миг задумался и вдруг громко объявил: – И с этого дня он будет носить новое имя – Эрин Ласгален.       Кажется, в этот момент я качнулась. Слишком много всего, что не умещается в голове. Галадриэль разрушила Дол-Гулдур. Лихолесье теперь зовется Лесом зеленой листвы. А мою жизнь спас сам король Лихолесья!       Теперь, видя его без доспехов – он был в темном камзоле с неброской, но изящной вышивкой, на голове тонкий золотой обруч – я не могла понять, почему не заподозрила этого раньше. Ведь его внешность и манеры, вплоть до мельчайших движений, невозможно было назвать иначе чем царственными.       Я сделала несколько шагов, чтобы восстановить равновесие, и этим обратила на себя внимание трех правителей. Трандуил широко улыбнулся:       – Восхищен бесстрашием лориэнских целительниц. Хотел бы я, чтобы и среди моих подданных нашлись столь сильные духом. Эта юная эллет сегодня сражалась палкой с вооруженным орком. И, думаю, победила бы даже без моего вмешательства.       – И тем умалила бы свои способности к целительству, – заметила Галадриэль. – Спасибо тебе, Трандуил, и за то, что она сохранила свой дар.       Мне вдруг стало дурно. Сражаясь с орком, я и не думала, что одержу победу, но теперь при мысли о том, что я могла стать сегодня убийцей, да еще и потерять дар врачевания, меня начало мутить. Нет, я бы не разучилась готовить лекарства, но они бы потеряли половину своей силы. Не разучилась бы перевязывать раны, но под моими руками они бы заживали куда медленнее, чем прежде.       А были ли среди моих товарищей по лагерю те, кто сегодня пролил кровь? И что они сейчас чувствуют?       Трандуил избавил меня и от смерти, и от умаления дара, и я в этот момент почувствовала благодарность еще острее, чем в минуту спасения.       От усталости, от всех событий и новостей этого дня я была, пожалуй, не в себе. Иначе бы, наверное, не осмелилась сделать того, что сделала в следующее мгновение.       Я опустилась перед Трандуилом на колени и произнесла своим по-прежнему сипло-скрипучим голосом:       – Сегодня ты подарил мне новую жизнь. Позволь провести ее в качестве твоей подданной.       Тишину, воцарившуюся в шатре после моих слов, первым нарушил Келеборн:       – Дитя, ты, должно быть, потрясена событиями сегодняшнего дня и не…       – Да! – твердо и даже, как показалось, поспешно произнес Трандуил. – Я согласен.       От его улыбки не осталось и следа. Король Лихолесья был серьезен. Еще я успела прочитать в его глазах тень удивления и… любопытства?       Келеборн развернулся к Трандуилу, явно намереваясь возразить, но его остановила Галадриэль.       – Да будет так. Каждый житель Лотлориэна вправе выбирать, где ему жить. Ты пришлешь за ней дюжину воинов в конце весны, Трандуил. И если она не передумает к тому моменту, то отправится с ними в Эрин Ласгален.       – Ты займешь место среди целителей королевского дворца, – сказал мне Трандуил, – даже если едва умеешь справляться с царапинами и не можешь отличить ромашку от маргаритки.       Я была до глубины души возмущена подобным предположением, но не успела ничего ответить.       – Эмлинэль – талантливый целитель, – подала голос Галадриэль. А я и не подозревала, что Владычица знает мое имя. – Быть может, когда-нибудь и она спасет тебе жизнь.       Трандуил кивнул мне:       – Поднимись. Мои подданные никогда не опускаются перед королем на колени.       Когда я начала вставать, в глазах потемнело и закружилась голова. Качнувшись, я ухватилась за чью-то протянутую руку, прислонилась к чьему-то плечу. Звон в ушах стих, и моих губ коснулся холодный металл кубка. Я осторожно сделала маленький глоток: утренний случай с вином Трандуила еще был жив в памяти. Напиток я угадала сразу, хотя до этого никогда не пила его. Мирувор.       Его готовила Первая Целительница или сама Галадриэль, и хранился он в покоях Владык. Но какой еще напиток мог обладать настолько живительной силой? Пряная теплая жидкость будто бы растеклась по всему телу, согревая и оживляя, снимая усталость и напряжение. Зрение окончательно вернулось ко мне, и оказалось, что я стою, опираясь на Куинона (я поспешно отстранилась), с кубком Галадриэли в руках. Посмев сделать лишь еще один глоток бесценного напитка, я вернула его Владычице.       – Как же велика твоя усталость! – сорвалось с языка прежде, чем я успела обдумать свои слова.       Галадриэль тепло улыбнулась. Кубок ее был наполовину пуст, и что-то мне подсказывало, что, лишь допив последний глоток, она сможет хотя бы подняться со своего кресла. Вспомнилась фраза «Дол-Гулдур разрушен». Неужели это не фигура речи, и Владычица в действительности обрушила стены крепости, повторив подвиг Лучиэнь?       Оставив без ответа мое замечание, она спросила:       – От короля Трандуила мы уже знаем о том, что произошло в лазарете. Но мы просили вестового привести главного по лагерю. Им был Галукамэ.       – Он погиб.       Галадриэль в непритворной скорби склонила голову.       – Его помощником был Настадрэн…       – Он тоже мертв. Погибли многие целители и пациенты, а многие получили тяжелые раны. Часть запасов лекарств уничтожена или испорчена во время нападения орков. Не без помощи воинов Эрин Гал… Ласгален мы пережили этот день, но нуждаемся в целителях и лекарствах. Я могу назвать необходимое, если у вас есть излишки.       Галадриэль кивнула стоящему рядом эльфу, и тот записал все мои просьбы, а потом вышел из шатра.       – Сегодня у нас тоже нет лишних рук, но завтра утром я пришлю двух-трех целителей, – продолжила Владычица. – Ты можешь остаться здесь до утра и вернуться в лагерь вместе с ними.       – Я должна вернуться сейчас.       – Хорошо. Тогда дождись лекарств.       Я поклонилась всем трем правителям. Трандуил оставался по-прежнему очень серьезен, но как будто отстранился: я чувствовала, что заговорить с ним теперь было бы недопустимо. Келеборн вновь склонился над картами. Галадриэль откинулась в кресле и прикрыла глаза.       Я уже повернулась к выходу, когда она произнесла:       – Не каждому дано вершить свою судьбу, но ты, Эмлинэль, способна на это. Не ошибись лишь с выбором цели.       Я обернулась. Взгляд Галадриэли затуманился, она смотрела не на меня, а сквозь. От этого взгляда и ее слов по спине побежали мурашки. Я еще раз поклонилась и выскочила наружу.       Вскоре вслед за мной вышел и Куинон.       – Найдем лошадей, дождемся лекарств, – коротко бросил он и двинулся вперед.       «До чего же резкий тип, – подумала я. – Не могу представить, чтобы он выхаживал птенцов. Впрочем, я и без шрама его представить не могу».       На наших лошадей нагрузили две большие седельные сумки, я по-прежнему без изящества уселась верхом и застонала, вновь почувствовав усталость и избитость во всем теле. Куинон глянул на меня и усмехнулся:       – Ну и лицо у тебя было, когда ты поняла, что Трандуил – это Трандуил.       Он округлил рот и выпучил глаза, а потом захохотал. Если бы я могла отвлечься от важного дела – попыток не упасть с лошади, – я бы его ударила.       – Мог бы и предупредить, – прошипела я.       – И испортить себе удовольствие? – он вновь рассмеялся и обогнал меня.       Я вцепилась в гриву Белого и послала его вслед за Куиноном. Оставалось лишь надеяться, что не все лихолесцы похожи на него. Трандуил и Леголас, по крайней мере, куда деликатнее.       Так почему я попросилась в подданные Трандуила? Из-за своего спасения? Да, несомненно. Из-за своих планов на Леголаса? Возможно, подсознательно и из-за них тоже. В шатре Владык мне было не до размышлений о Леголасе или своей мечте выйти за него замуж, несмотря на то, что передо мной стоял его отец. Но уж точно на мое решение повлияла не любовь к природе Лихолесья. С наступлением темноты лошади умерили шаг, а лес вокруг наполнился шорохами, скрипами, стонами и другими тревожными звуками. Я была счастлива, когда впереди показались костры лагеря.       Действие мирувора почти иссякло, и я мечтала лишь о сне, но на меня набросились с расспросами, потребовали решения накопившихся проблем и потянули в палатки с ранеными.       Лишь за полночь я наконец добралась до своей палатки, и, предвкушая сон, совсем не обрадовалась, когда в двух шагах от нее наткнулась на Куинона.       – Так и быть, я никому ничего не скажу, не беспокойся, – сказал он. – Да и ты, если не будешь дурой, поскорее обо всем забудешь и сделаешь вид, что ничего не говорила.       – Ты о чем вообще? – от усталости я уже не соображала.       – О твоем решении перебраться в Лихолесье, – первый раз я слышала, чтобы сам житель Лихолесья назвал так свой лес. – Это было, конечно, очень мило и трогательно, – Куинон хмыкнул, – но, когда ты выспишься и вернешься в свой родной Лориэн, тебе станет ясно, что покидать его не следует.       – А чего это ты раскомандовался? – возмутилась я. – Это вообще тебя не касается!       – Может, и не касается. Но это мой тебе добрый совет, тезка. Не побрезгуй.       С этими словами он развернулся и пошел прочь, не дав мне возможности придумать достойный ответ. Так что я просто решила не следовать «доброму совету». Интересно, как бы сложилась моя жизнь, если я все же прислушалась к нему?