Эльфы любят только раз

      После праздника я погрузилась в работу. Продолжала учиться в Залах Врачевания, пытаясь уменьшить вонь от своего зелья, готовя обещанные снадобья для волос и изучая все доступные книги о зрении. Упрочивала завязанные в ту ночь знакомства и беспрестанно заводила новые.       Добираясь до дома за полночь, падала в кровать без сил. Вовсе не обязательно было так выматывать себя, но я это делала. И только сейчас, когда, увы, у меня чересчур много свободного (какой горький каламбур!) времени, я поняла, почему.       На границе моего сознания в ту праздничную ночь появилась новая мысль. Я чувствовала исходящую от неё опасность и бежала прочь, не давая себе ни минуты на пустые раздумья. Стоило мне забыться, как эта мысль подкрадывалась ближе. Я пугалась ее тени и вновь спасалась бегством.       Трандуил.       Я говорила себе, что боюсь его проницательности и опасаюсь попасть ему в немилость. Но дело было не в этом или не только в этом.       Когда через день после праздника в Залы Врачевания явился портной с едва ли не требованием следовать за ним, я наотрез отказалась.       – Ты отказываешься от подарка короля?!       – Смиренно благодарю за честь, но отказываюсь. Я видела, во что одеты знатные эльфийки, и восхищаюсь мастерством того, кто создаёт подобные одеяния. Но куда мне-то надеть такое? А просить тебя сшить простое платье значило бы унизить твой талант.       Одним словом, я миром выпроводила королевского портного, завалив ворохом комплиментов. Он даже пообещал «замять это дело», как будто я действительно сделала нечто недопустимое.       А я ещё полдня после его ухода думала, было это подарком или все же наказанием. Мне невыносима была мысль о том, что Трандуил может считать меня мелочно привязанной к одежде. «Такую женщину он точно не захочет видеть женой своего сына», – думала я. Заставляла себя думать именно так. Ведь он мой будущий свекр. Отец моего будущего мужа.

***

      Прошло несколько недель после праздника, стояла середина лета. К этому времени я перерыла все книги Залов Врачевания, но и близко не нашла ничего, внушающего надежды на восстановление зрения Куинона. Лаухен, которому я в общих чертах обрисовала круг своих поисков, посоветовал мне отправиться в дворцовую библиотеку.       Громадный зал с рядами шкафов, доверху набитых книгами, привёл меня в восхищение и трепет. Я выбрала три огромных фолианта и забрала их в Залы, чтобы читать в свободные от работы минуты. В одной из книг я даже нашла довольно интересные страницы именно о потере зрения из-за травм глаза и о способах лечения. Увы, способы были приведены в самых общих выражениях, но и то вызвало во мне восторг первооткрывателя. Тщательно переписав все нужное из книг, я потащила их обратно.       Библиотека находилась на верхних этажах, а книги не отличались миниатюрностью и лёгкостью, поэтому к дверям я доползла совершенно без сил. И едва не застонала от досады: двери преграждал воин из королевской охраны. Мне уже объяснили, что библиотекой можно свободно пользоваться в любое время, кроме тех часов, когда она нужна самому королю. И я вовсе не мнила нарушить правила. Но и тащить книги обратно совершенно не хотелось. Поэтому после вежливого приветствия я взмолилась, невинно захлопав ресницами:       – Можно я оставлю книги и сразу уйду? Даже к шкафам не пойду: на столике у двери сложу, а чуть позже вернусь и расставлю по местам. Пожалуйста! Король даже не узнает, что кто-то заходил.       Страж явно колебался, и я добавила к невинным ресницам ещё более невинную улыбку.       – Или занеси сам.       Страж засомневался:       – Я не могу оставить пост. И впускать никого не велено.       Он еще раз оглядел меня, то ли выискивая оружие, то ли оценивая степень моей измотанности. Я картинно вздохнула, перехватывая книги поудобнее:       – В жизни не носила ничего тяжелее. Правду говорят о бремени знаний.       И улыбнулась самой-пресамой очаровательной улыбкой. Эльф не смог устоять.       – Оставь на столе и тут же обратно. И не шуми, – заговорщически подмигнул он мне.       Э-эх, страж короля! А если бы я и впрямь представляла для того опасность?       Нигде я не попадала в неприятности так часто, как в Лихолесье. У меня только зажили царапины после встречи с кустом, называемым здесь «держи-лови» (я бы его назвала «хватай-царапай»), и вот опять…       Но по порядку. Я проскользнула в приоткрытую дверь, на цыпочках приблизилась к столику, стоявшему неподалеку, бесшумно положила книги на краешек и осторожно отступила на шаг. Дальше все происходило стремительно и неотвратимо. Столик начал крениться, я бросилась вперед, чтобы удержать его. Безуспешно. Столик рухнул мне на ногу, я отшатнулась, врезалась спиной в шкаф, шкаф закачался, и на голову мне посыпались книги. Тяжеленные книги в твердых переплетах. Я закрыла голову руками, но это мало помогло. К ушибленной ноге добавился разбитый нос и шишка на затылке. Это я потом поняла, а в тот момент мне казалось, что меня ушибло всю, целиком. Так больно и обидно, просто до слез!       А тут еще дверь в библиотеку распахнулась, ворвался страж с мечом в руке, из-за стеллажей появился Трандуил, и оба они молча уставились на меня, усыпанную книгами и придавленную столом. Попытка провалиться под землю провалилась (да я сегодня так и сыплю неудачными каламбурами!).       Первым оттаял Трандуил. Бросив стражнику: «Меч убери», – он опустился передо мной на колени, легко сдвинул в сторону стол, подхватил меня за талию и поднял. Я попыталась встать на ноги, и тут же чуть не упала вновь: нога оказалась не только ушиблена, но и подвернута. В какой момент этого позорного и глупейшего падения я успела ее вывихнуть, загадка. Король вновь поддержал меня и уже не отпускал. Легко коснувшись моего носа, из которого тонкой струйкой текла кровь, он приказал воину:       – Приведи Лаухена.       – Но… я не могу покинуть пост, мой король.       Трандуил повернулся к стражу, и я не видела его лица. Страж же издал странный звук, нечто среднее между иканием и «слушаюсь», развернулся и выскочил вон.       – Эмлинэль, тебя не тошнит? Голова сильно болит?       – Нет, я… я нормально, – я попыталась отстраниться, опереться не на короля, а… ну хотя бы на шкаф. – Осторожнее, боюсь, испачкаю кровью…       Трандуил с облегчением рассмеялся:       – Благодарю за заботу! Я буду осторожен как никогда. Как насчет того, чтобы самой следовать своим бесценным советам?       Он так и не отпустил меня. Деликатно, но решительно закинул одну мою руку себе через плечо и подхватил за талию:       – Сядь в кресло, пока не придет Лаухен.       – Не стоило его беспокоить… И вообще…       Тут мне пришлось снова опереться на больную ногу, и я ненадолго потеряла от боли способность связно формулировать мысли. Наверное, я и сознание на мгновение потеряла, потому что совсем не помню момента, когда Трандуил поднял меня на руки. Помню лишь свой полнейший ужас. Я онемела, одеревенела и, должно быть, перестала дышать. В голове не осталось ни одной мысли, рукой, перекинутой через плечо короля, я судорожно сжала ворот его камзола и тут же в испуге отпустила.       К счастью, Трандуил быстро дошел до кресла и отпустил меня в него. Я запрокинула голову назад и закрыла лицо заботливо поданным платком.       – Как себя чувствуешь? Только давай честно, без этих твоих «я в полном порядке, только не могу стоять и крови натекла лужа».       – Чувствую себя очень глупо. Даже книги в твоей стране пытаются меня убить.       – А еще кто?       Я, продолжая сидеть с запрокинутой головой и, не видя собеседника, подняла руку повыше и начала загибать пальцы:       – Орки, паук, костер, колючий куст. Теперь вот книги и стол. Не знаю, считать их отдельно или вместе?       – Паук? Когда это ты видела лихолесских пауков? Обычно они держатся подальше от эльфов.       – Не только видела, но и испытала на себе действие яда. По дороге из Лориэна.       – Казню Куинона.       Голос Трандуила был настолько жестким, что я отняла платок от лица и поспешила заступиться за королевского телохранителя:       – Он не виноват. Я отлучилась из лагеря, никого не предупредив.       – Сбежать от Куинона – это надо суметь, – Трандуил подтолкнул мою руку с платком обратно к лицу: – Еще подержи.       Я взглянула на платок – белый, тончайший – и вздохнула:       – Такую красоту испортила… Может, и отстирается, конечно…       Трандуил цокнул языком:       – Опять плачешь над тряпками? Это всего лишь кусочек ткани. Я еще понимаю горевать из-за платья…       Невыносимо было слышать нотку разочарования в голосе короля. Я сухо произнесла:       – Это было мамино платье.       – Ясно. А твоя мать…       – Уплыла в Валинор, – я продолжала говорить безэмоционально, хотя для меня в те дни не было темы, болезненней этой. – Она была искусной ткачихой, и я знаю, сколько труда стоит за изготовлением даже маленького платка, тем более такого тонкого, как твой.       – Почему она уплыла?       – Погиб отец, она не вынесла горя.       – Сочувствую. Потерять обоих родителей в короткое время…       – Когда умер отец, мне было лет пять. Мама осталась со мной до моего совершеннолетия. Я могла уехать вместе с ней, но решила остаться.       – Конечно же.       – Почему «конечно же»?       – Не в твоем характере довольствоваться малым. Все или ничего. Ты хотела всю любовь своей матери, а она, по твоему мнению, предложила лишь остатки.       Это было настолько верно, настолько ясно сказано и настолько невозможно, что я, совершенно не собираясь этого говорить, сказала:       – Как же я злюсь на неё!       Ответом было тихое:       – Я понимаю.       – Но я не должна на неё злиться!       – Почему же?       – Она оставалась здесь ради меня больше сорока лет. Она научила меня всему, что знала сама. Она заботилась обо мне, все своё время отдавала мне.       – Но?..       – Но кто сказал, что навсегда расстаться с матерью в пятьдесят лет легче, чем в пять? А все вокруг твердили: как она любит свою дочь, что сдерживает ради неё свой порыв уйти.       Голос мой дрогнул.       – Не нужно было все это говорить. Трясусь над тряпками, не могу шагу ступить, чтобы не врезаться в шкаф, злюсь на родную мать за то, что та как-то не так меня любила – сплошное разочарование.       – Разочарование? Кого ты боишься разочаровать? Неужели тебе так уж важно, что подумают другие?       – Важно. Конечно, не любое мнение… Но уж на мнение короля мне точно не наплевать.       – А если бы я не был королем?       Я не сдержала смешок. Но потом вспомнила слова Учителя о том, что судить об эльфах нужно не по их знатности и богатству, и честно попыталась представить, что Трандуил не король. Тряслась бы я перед ним в этом случае? Я глянула на него поверх платка. Красивый, ну, допустим, это не редкость. Проницательный настолько, что порой даже пугает. Не подозрительный, как Куинон, но подмечающий такие мелочи, которые мне порой хотелось бы скрыть. Уверенный в себе. Хотя, может, это как раз последствия ношения короны? Но если вспомнить нашу первую встречу, когда он бросился спасать невесть кого в одиночку, не зная, что его ждет… да, крайне самоуверен. Но и добр, и даже чуток. Никто ведь его не заставляет сидеть тут рядом и развлекать меня разговорами. А в его голосе звучит истинное участие.       – Если бы ты не был королем, я была бы рада стать твоим другом.       Я не успела уловить эмоцию, мелькнувшую в глазах собеседника, но в голосе его прозвучало сожаление, искреннее или наигранное.       – Из чего можно сделать вывод, что сейчас друзьями нам не быть.       – Я всего лишь це…       – Замолчи, «всего лишь целительница», – Трандуил поморщился.       Я замолчала. А не был бы он королем, спросила бы: «Ты что, предлагаешь мне дружбу?» Но я не верила в подобное. И не хотела этой дружбы. Как можно открыто говорить с тем, кто в любой момент может приказать «замолчи», с тем, кто может щелчком пальцев изменить твою судьбу как к лучшему, так и к худшему?       Беда в том, что я уже разговаривала с королем куда откровеннее, чем с кем бы то ни было. Говорить с Трандуилом вот так, один на один, было… как… одним словом, это было как танцевать «Мотылька»: волнительно, притягательно и опасно. Я уже выдала свой секрет об обиде на маму, и мне было страшно, до чего я еще могу договориться. Было бы чудесно просто молчать до прихода Лаухена. И не встречаться больше с королем вплоть до моей свадьбы с Леголасом.       Я украдкой взглянула на Трандуила. Он рассеянно перебирал свитки, разложенные на столе. Не поднимая головы, произнес негромко:       – Да, я понял тебя. Нельзя дружить с тем, кто может приказать тебе замолчать, а ты не сможешь ослушаться. Прости.       А можно не повторять вслух мои мысли? Это пугает! И что я должна сказать? «Король, ты прощен»? Смешно. И почему мне так жалко его сейчас? У него есть власть, могущество, богатство. Что ж с того, что это сужает круг эльфов, которым доступна дружба с ним? Нет, все равно жалко.       Трандуил еще немного покопался в своих бумагах, потом поднял на меня взгляд:       – А что ты вообще тут делаешь?       – Принесла книги.       – Ммм… Да-да, я успел заметить на корешках – что-то про зрение. Готовишь новое вонючее лекарство?       Вот когда он еще и корешки прочитать успел? Нельзя быть таким внимательным.       – Никак не привыкну к глазу Куинона, – осторожно сказала я. – Вот думаю, не найдется ли чего-то…       – Надеюсь, ты ему ничего не обещала?       – Нет, я вообще никому об этом не говорила.       А сейчас-то зачем сказала? По лицу Трандуила было понятно, что он не удовлетворится коротким ответом.       – А испробовать лекарство ты тоже на себе будешь? – едко спросил он.       – Нет.       Мне стало неуютно. Опять я что-то не то ляпнула, что-то не то сделала. Опять он чем-то недоволен. Не хочет, чтобы я вернула Куинону зрение? Да нет, не может быть…       Я напомнила себе, что не сделала ничего плохого, и выпрямилась в кресле.       – Куинон никогда в жизни не признается, что хочет вернуть второй глаз или былую красоту, – Трандуил покачал головой. – Нда… Он ведь был совсем другим, и я говорю не о внешности.       – А как это случилось?       – Битва при Дагорладе, – неохотно проговорил Трандуил. – Последний союз людей и эльфов… Почти что нынешняя война, только Саурон был в полной силе, с Кольцом Всевластия на пальце.       Я слушала не дыша, а Трандуил продолжал, мрачнея с каждой фразой:       – В той битве погибло почти все воинство Эрин Гален, в том числе и мой отец. Я вернулся домой с жалкими остатками армии, чтобы стать королем. А мой друг Эмлиндиль вернулся в Эрин Гален с другим именем, другой внешностью и другим взглядом на жизнь.       – Мне очень жаль… Я слышала лишь песни о том времени, но могу представить…       – В песнях все очень красиво.       – Мне жаль… – повторила я.       – Это было три тысячи лет назад.       – По твоему лицу не скажешь, что так давно…       Трандуил потер ладонью лицо, кривовато улыбнулся:       – Близкие люди, которые были рядом с рождения, становятся частью нас. И когда они умирают, эта дыра не зарастает полностью. Ты привыкаешь жить без родителей или без глаза, но ощущение утраты остается с тобой навсегда.       – Не знаю… Конечно, мой отец умер, когда я была слишком мала, а мать жива… но... одним словом, я не вспоминаю о ней каждый день.       – Но когда ты прожгла ее платье, то едва не плакала. И тебе были в этот момент безразличны все восторги окружающих. Хотя, если смотреть со стороны, они должны были бы перевесить порчу платья. Ты так расстроилась, что сбежала с праздника, на котором собиралась завести полезные знакомства, да еще промахнулась с направлением… Эмлинэль, то, что произошло, когда тебе было пять и пятьдесят лет, определяет всю твою жизнь. Постоянно. Каждый день. Неужели ты этого не видишь?       Я плотно сжала губы, чтобы они не начали дрожать. Сдержалась, чтобы не стукнуть кулаком по столу и не закричать: «Это неправда! Неправда!» Трандуил отвел взгляд. Он вновь обратился к бумагам, подчеркнул несколько строк пером, погрыз его кончик.       – А я скучаю по Эмлиндилю, – будто сам себе сказал он. – Знаешь, какой он был?.. Беспечный до глупости и невероятно добрый, любил музыку и танцы, и его все любили. Он был одним из охранников моего отца, но никогда не считал себя настоящим воином, пока не началась война. Он единственный остался жив из тех, кто окружал Орофера. Мне кажется, он до сих пор винит себя за это. И даже в своем имени слышит упрек*. Конечно, мне в определенной степени полезно это чувство вины. Я знаю, что он отдаст жизнь за меня и Леголаса, – Трандуил вскинул на меня глаза. – Очень цинично звучит? Меня та война тоже поменяла. Мы оба уходили на нее мальчишками, а вернулись... собой нынешними. И прежние мы не были бы довольны случившимися переменами.       – Ты бы хотел вернуть Эмлиндиля?       – Это невозможно. Не думаешь же ты, что Эмлиндиль отличается от Куинона только количеством глаз? Он разочаровался во многом, что питало его юность. В том числе и в красоте. Считает ее обманом. Даже странно, что вы так… сдружились.       – Сдружились?! Столько дерзостей и едкостей в свой адрес, сколько я услышала от Куинона, у меня и за целую жизнь не наберется.       – Однако ты горишь мыслью излечить его увечье, – в голосе Трандуила дрогнула ревнивая нотка или мне показалось?       – Ну… это интересно само по себе. Если мне удастся найти способ справляться с такими серьезными повреждениями, это поможет не только Куинону. Да и он сам все же уже дважды спас мне жизнь.       – Дважды?!       – Я уже рассказала про паука. Второй раз был после праздника, когда я едва не угодила в болото, а потом застряла в ловушке колючего куста.       – Невероятно! К тебе нужно приставить охрану или запереть в безопасном месте, – усмехнулся Трандуил. – Как ты дожила до своих лет с таким везеньем?       – В Лориэне ничего подобного не случалось. Твой Лес пытается меня убить.       – Надеюсь, ты не думаешь вернуться в Лориэн?       – Если только король решит изгнать меня.       – Да ни за что!       Хоть это и было произнесено в прежнем шутливом тоне, но мне было приятно.       – Благодарю. Это тем более благородно с твоей стороны, что я почти всегда предстаю перед тобой в каком-то ужасном виде. Вспомнить хотя бы нашу первую встречу…       – Что ж, я очень хорошо помню нашу первую встречу. Хочешь знать, кого я увидел?       Я медленно кивнула.       – Настолько же хрупкую, насколько несгибаемую женщину. До смерти испуганную, но несмотря ни на что идущую вперёд. Ту, кто ради общего блага задавила своё смятение, своё горе от потери близких и сумела избавить от смятения остальных: возглавила разбитый лагерь, спасла тех, кого можно было спасти.       Я ошарашенно слушала этот поток похвал. Трандуил был серьезен.       – Но я ничего не…       – Да-да, и при всем при этом ты в упор не видишь своего подвига. Ты ведь просто не могла поступить иначе. Может, ты и правда скромна? Как бы то ни было, я невероятно рад, что ты здесь.       – И я, – вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать.       Мы замолчали, уставившись друг на друга, и, наверное, оба в это мгновение думали, что сказали слишком много.       Не знаю, что бы было дальше, но тут стукнула дверь и в библиотеку вошел Лаухен.