***
Когда через два дня я пришла в Залы Врачевания, дворец гудел. Вернулся не просто сын короля, а всеобщий любимец. За три месяца, проведенных в Лихолесье, я убедилась, что Леголаса любят все: от слуг до сановников. И любят искренне. Он не принимал активного участия в управлении страной, но хорошо знал нужды народа и армии и доносил эти нужды до короля. К Трандуилу относились иначе. Он внушал трепет, уважение, в сознании эльфов он стоял несоизмеримо выше них, а потому не мог вызвать такого простого чувства, как симпатия. Еще утром, по дороге от дома до дворца, Нимсилэль рассказала все последние новости: принц вернулся, и по этому поводу готовится большой праздник. Король грозится опустошить винные погреба, а он подобными заявлениями не разбрасывается. Были и печальные новости: Леголас собирается навсегда покинуть Эрин Ласгален ради гондорского края под названием Итилиэн. Многие эльфы собираются последовать за ним. Последнее меня радовало. Если бы он собирался уехать в одиночестве, я бы не осуществила своей мечты о власти. Но раз за ним последуют эльфы, значит, Леголас будет ими править. Но одновременно во мне нарастала тревога: я не услышала ничего о невесте принца. Что это значит? Леголас передумал? Не верю. Он хочет устроить сюрприз для всех? Навряд ли. Он должен был сам сказать все Трандуилу. Так, может, я оказалась права, когда говорила, что король будет против неравного брака? Вот так-то. А я-то думала, что Трандуил благосклонен ко мне. Вспомнить хотя бы его слова в библиотеке, восхвалявшие мой ум, смелость… Да уж… Лаухен, встретив нас с Нимсилэль в Залах, тут же отправил назад: в наружные постройки, где занимались сушкой и заготовкой трав. И нигде в коридорах дворца я не заметила Леголаса. А ведь он должен был бы ждать меня. Я заставила себя собраться и погрузиться в работу. Никуда Леголас не денется, даже если сейчас вдруг пошел на попятную. А если дело в запрете Трандуила, то и с этим я справлюсь. Еще не знаю, как, но справлюсь. Не успела я разложить сушиться первый мешок с собранным накануне осенецветом, как в наш сарайчик вошел Леголас. Все поклонились, поклонилась и я, успев, однако, бегло окинуть взглядом вошедшего. Новая, хорошо сидящая одежда – но без лишних украшений. На тщательно расчесанных волосах серебряный венец – но тончайший, едва заметный в светлых волосах. Мой будущий супруг куда как скромен, но не отрицает вовсе свое высокое положение. Мне это подходит. Впрочем, куда больше меня интересовало его настроение, которое я попыталась уловить по выражению лица. Сын своего отца, Леголас умел скрывать чувства. Учтиво поздоровавшись, обратился ко мне: – Эмлинэль, я могу просить тебя о беседе? Я молча вышла за ним. За спиной послышались удивленные шепотки. Мы отошли на добрую сотню шагов от сарая, прежде чем Леголас остановился и заговорил. – Два дня разлуки – это очень долго. Я сохраняла безучастный вид. – Ты о чем-то хотел поговорить? – добавила немного дрожи в голос: – Лучше говори все сразу. Не нужно смягчать удар. – Удар? – Леголас округлил глаза. – Я все понимаю и не виню тебя, – гнула я свое, опуская голову, чтобы якобы скрыть свои чувства. – Не винишь в чем? – Леголас, перестань! Ты ведь передумал! – вскрикнула я, словно чувства наконец прорвали хрупкую стену моего самообладания. Я схватила его за руку и попыталась сорвать свою ленту. На контрасте с чистым камзолом она смотрелась совсем жалко. Леголас высвободил руку, завел ее за спину. – Я не передумал и никогда не передумаю! – жарко произнес он. – Почему же тогда ты скрываешь меня? Собираешься с духом, чтобы разочаровать всех своим выбором? – теперь я добавила в голос горечь и печаль и видела, как больно Леголасу это слышать. – Ты неправильно поняла, Эмлинэль! Я все рассказал отцу. Он предложил объявить о помолвке на празднике, и я согласился. Для него это важно, и я не думал, что ты воспримешь все так, будто… Я непонимающе сдвинула брови: – Почему ему это важно? – Он считает, что праздничная обстановка соответствует торжественности момента или что-то такое. А раз праздник состоится уже через десять дней, то я не стал спорить. Но если ты хочешь… Я отвернулась и отошла, будто пребывая в задумчивости – пусть еще помучается. Но и было, о чем подумать. Не стоит ли и правда настоять на скорейшем оглашении помолвки? Не подозрительна ли эта сентиментальность Трандуила? А может, это я стала слишком подозрительной и во всем вижу опасность? – Эмлинэль, – тихо позвал меня Леголас. Я обернулась, едва-едва улыбнулась ему. – Мне так стыдно. Я не могу поверить своему счастью, и потому во всем вижу угрозу для него. – Нет, это я виноват. Ведь мы договорились о другом. Ты хотела избежать оценивающих взглядов в момент объявления о нашей свадьбе, а я… Я поднялась на цыпочки и коротко поцеловала его в губы. – Мне важно только то, как смотришь на меня ты. Окончательное примирение заняло еще несколько минут, после чего мы расстались до вечера: Леголас пригласил меня на семейный ужин в королевскую трапезную. – Я согласился не объявлять о помолвке до праздника, но не собираюсь скрывать тебя или свои чувства, – твердо заявил он, когда я попыталась отказаться. Не успев придумать достойную причину для уклонения от встречи с Трандуилом, я обещала прийти.***
Вечером стража молча пропустила меня на королевскую половину дворца. Я немного волновалась, но вместе с тем не могла не думать со скрытым ликованием о том, что совсем скоро буду ходить по этим коридорам совсем в ином статусе. У дверей трапезной стояли Куинон и Леголас. Значит, Трандуил уже внутри. Так странно… Я впервые видела Куинона и Леголаса рядом. Насколько первый был некрасив, настолько же второй – безупречен, насколько один – вечно недоволен, настолько второй – легок и приятен в общении. Казалось бы, они должны были казаться полными противоположностями. Но мне почудилось в них какое-то сходство. Может, из-за одинаково зеленых глаз, может, что-то в жестах и мимике… Конечно, Леголас мог невольно копировать Куинона, ведь тот до совершеннолетия принца был его личным телохранителем и к тому же научил его виртуозно управляться со всем оружием, с каким был знаком сам. Те, кто близок к нам в детстве, оказывают влияние на всю нашу жизнь, в том числе и в мелочах. Я не успела толком подумать об этом, потому что Леголас увидел меня и шагнул навстречу: – Здравствуй, Эмлинэль. Отец уже ждет нас. Я кивнула Куинону и вошла в трапезную вслед за Леголасом. Так долго избегала даже случайных встреч с Трандуилом, а теперь сама иду к нему. Сердце, молчи! Твое взволнованное биение слышит весь дворец. Сразу же вспомнилось, как я пришла сюда в прошлый раз – для того чтобы перебинтовать Трандуилу руку. Как давно это было и как недавно! Как робела я тогда и как волнуюсь сейчас… Трандуил и сидел на том же самом месте. Разве что одет был иначе. Подходя, я искала в его лице ответ на вопрос, как он отнесся к новости о нас с Леголасом. Лицо короля было спокойным и расслабленным, но я чувствовала, что это лишь маска. Что скрывается под ней? Трандуил поднялся со своего кресла и радушно улыбнулся: – А вот и мои дети! – когда я приблизилась, взял меня за обе руки – я с трудом сдержала дрожь, вызванную его прикосновением. – Эмлинэль, я удивлен, но удивлен приятно. И ведь ни словом не намекнула… – Я не смела надеяться на взаимность, – ответила я, опуская взгляд и освобождая ладони. – Напрасно. Все-таки мой сын не настолько глуп, чтобы не оценить тебя. – Но ведь любовь непостижима. Никто не знает, как и почему она возникает. – В этом ее благо, в этом же ее опасность, – печально улыбнулся Трандуил, усаживая меня рядом и указывая Леголасу на стул по другую руку от себя. – Мы не вольны приказывать своим сердцам и вынуждены следовать их выбору. Я ничего не ответила – горло сжало от пронзительной истинности его слов. Если бы я могла выбирать, то никогда не позволила бы себе влюбиться в Трандуила. Он тем временем сам разлил вино по кубкам (слуг ни в этот, ни в последующие разы не было) и провозгласил тост: – Пью за любовь, самое прекрасное и самое беспощадное из чувств. Из слов Трандуила я заключила, что он принимает выбор сына, и немного расслабилась. В итоге ужин прошел легче, чем я ожидала. Мне удалось держать себя в руках и вести непринужденную беседу. Трандуил не подверг меня допросу, не усомнился в наших с Леголасом чувствах и был как будто искренне рад за нас. Изредка прорывавшуюся в его голосе и словах печаль я списывала на то, что он вспоминал собственную возлюбленную, покинувшую его, или думал о нашем скором отъезде из Лихолесья. Леголас собирался отправиться в Итилиэн на исходе зимы, то есть всего через полгода. После трапезы Леголас пошел провожать меня до дома. Стоит ли говорить, что мы дошли до Рябинового круга лишь к рассвету. Для нас словно вернулась весна Лориэна: мы говорили и говорили, рассказывали, как провели месяцы после расставания. Леголас был осторожен, видно, боясь напугать меня слишком страшными описаниями своего похода, но я многое поняла из его слов, а еще больше – из молчания. Только сейчас по-настоящему осознала, как велик для него был шанс не вернуться домой, и по-настоящему испугалась за него. Глупо звучит, не правда ли? Вот он, рядом, живой и здоровый, а мне почему-то хочется обнять его крепко-крепко и заплакать. И не потому, что в случае его смерти мне не за кого было бы выходить замуж, а потому, что он мне действительно дорог. Эти мои теплые чувства не служат, конечно, ни малейшим оправданием моим корыстным планам, но хотя бы отчасти показывают, что я шла в этот брак с уважением и искренней привязанностью к своему будущему супругу. На следующий день мы вновь ужинали втроем, и вновь Леголас провожал меня до дома. Трандуил неизменно усаживал нас по двум сторонам от себя и общался почти только со мной. Леголас смеялся, что начинает ревновать. Так продолжалось четыре, кажется, вечера. На пятый в трапезной оказался лишь Трандуил. – Леголаса сегодня не будет с нами: срочное дело, – развел руками Трандуил и пригласил к столу. – Ты ведь не оставишь меня в одиночестве? Что мне было делать? Я села возле Трандуила, хотя и чувствовала желание развернуться и уйти. Мне тяжело давались эти ужины, но присутствие Леголаса все же разряжало обстановку, а сейчас я вся напряглась и одеревенела от одной мысли, что мы с Трандуилом будем только вдвоем. Ему как будто было тоже не по себе: мы несколько минут провели в молчании, пока усаживались и накладывали еду на тарелки. Трандуил налил вино в кубки. – Я пью за тебя, Эмлинэль, и за твое счастье. За беспечным тоном мне послышалась горькая нотка, но я не придала ей значения. – И ты будь счастлив. Сделала глоток вина. Снова молчание. – Признай, что вино в Эрин Ласгален лучше, чем в Лотлориэне, – подмигнул мне Трандуил. – Признаюсь, в Лориэне нечасто пьют вино. У нас нет виноградников, равно как и торговли с другими государствами. – Могла бы просто согласиться, – притворно ворчливо сказал Трандуил. – А как твои опыты с лекарством для Куинона? – Увы, пока никак. Не знаю, получится ли хоть что-то… – Уверен, у тебя все получится. Как всегда, – Трандуил подлил мне вина и вновь поднял кубок. – За осуществление твоих планов! То ли сама беседа расслабила, то ли вино помогло, но напряжение вскоре меня покинуло. Мы перекидывались ничего не значащими фразами, Трандуил много шутил, и остаток ужина прошел вполне по-домашнему. Я уже собиралась уходить, когда Трандуил сказал: – А ты ведь еще не была в Черном саду? – В Черном? Звучит зловеще. – Просто он находится глубоко под землей. – Сад под землей?! – Пойдем. Это нужно видеть своими глазами. Как сложилась бы моя судьба, если бы я отказалась? Пустые мысли, но я уже несколько лет не могу прогнать их. Ведь я могла отказаться… Нет, не могла бы. И не только потому, что не посмела бы отказать королю. Весь этот ужин, наша беседа, выпитое вино – все как будто готовило меня к тому, чтобы согласиться на продолжение вечера в компании Трандуила. Одним словом, я пошла следом. – Здесь осторожно, – в одном из узких плохо освещенных коридоров Трандуил взял меня под руку. – Мне бы не хотелось, чтобы ты снова повредила ногу или расшибла голову. И он положил ладонь на мою руку, повисшую на его локте. Щеки вспыхнули румянцем, и я порадовалась, что в свете факелов это не должно быть заметно. Наконец мы пришли к высоким дверям, которые из-за внушительных размеров можно было бы даже назвать воротами. Один из охранников короля открыл их перед нами, установил на стенах два факела и вышел. Трандуил мягко подтолкнул меня внутрь. Черный сад. Он снится мне ночами в кошмарах и в самых сладостных снах. Он стал символом самого большого счастья и самой большой трагедии. Невозможно представить более подходящих декораций для разыгравшейся там драмы. Когда я вошла, перед моими глазами предстал просторный овальный зал, чей дальний конец терялся во тьме. По центру пещеры действительно был разбит сад, вот только в нем не было ни одного живого растения. Деревья, кусты, цветы и даже трава были созданы из металла и драгоценных камней, но до того искусно, что в первое мгновение казалось, что они живые. Дрожащее пламя факелов создавало иллюзию, что ветви деревьев чуть покачиваются, а лепестки цветов дрожат на неощутимом ветру. Я шагнула вперед, коснулась металлических листьев. Холодные, почти ледяные, но такие настоящие! Искусный мастер выковал каждую жилку, позаботился о том, чтобы каждый лист был уникален. Все как в жизни. Вот только жизни здесь не было. Повернувшись к Трандуилу, я произнесла: – Как странно здесь. Мрачная тьма и сверкающая красота. Он стоял у стены, скрестив руки на груди. Его лицо было в тени, и мне отчего-то стало тревожно. Я зябко обхватила себя руками. – Почему этот сад находится именно здесь? Не лучше ли поднять его выше, туда, куда проникает свет? Туда, где его сможет увидеть больше эльфов. – Ты верно сказала: мрачная тьма и сверкающая красота. Ощущение течения жизни в холодном металле. В этих контрастах весь смысл, разве ты не чувствуешь? – Да... Мрак здесь лишь усиливает красоту, – я ступила на тропинку между цветочных клумб, – но мне все равно жутковато. Давай уйдем отсюда. – Подожди… Мне нужно поговорить с тобой, – голос Трандуила вдруг стал глухим, тяжелым. Он выступил из тени и подошел так близко, что я невольно сделала полшага назад. – Отмени свадьбу. У меня перехватило дыхание от возмущения. Так он все-таки не желает свадьбы сына с простой эллет. Сейчас начнет уговаривать или угрожать? Попробует подкупить? Я решила не давать ему шанса сделать хоть что-либо. – Я могла догадаться, что ты попытаешься спасти сына от неугодного брака! – попытка пройти мимо Трандуила не увенчалась успехом: на узкой тропинке нам было не разойтись, а ступать на железную траву казалось опасным. – Прошу пропустить меня, – произнесла я холодно. Трандуил поднял ладони. – Выслушай, Эмлинэль. Вы слишком торопитесь и, боюсь, можете ошибиться. – Мы в состоянии отвечать за свои чувства. – Подумай о цене ошибки, – Трандуил тяжело вздохнул, будто собирал силы для произнесения следующих слов. – Я знаю, о чем говорю, потому что сам женился слишком поспешно, не убедившись, что действительно люблю. А когда понял, что это было лишь увлечение красотой и очарование умом, то было поздно. Наш брак успел подарить нам сына, но это, пожалуй, единственное, что его оправдывает. Все знают, что Королева покинула Средиземье из-за тоски, но никто не знает, что тоска эта была вызвана осознанием, что мы не любим друг друга. Расставаясь, мы даже освободили друг друга от брачных обетов в надежде, что Эру позволит нам найти истинную любовь и воссоединиться с ней. Это было настолько невероятно, что я несколько секунд не знала, что сказать. – Но… почему ты рассказываешь это мне, если это тайна? – Трандуил молчал, лишь неотрывно смотрел на меня. – И с чего ты взял, что сын повторит твои ошибки? – Я надеюсь на это… Надеюсь, что ваша с ним любовь не истинна. – Что?! Да почему же?! Потому что я недостойна королевского сына? – Нет. Потому что… Эмлинэль, я люблю тебя. Я отступила на несколько шагов назад, Трандуил шагнул вперёд. – Я давно это понял, но боялся вновь обмануться, проверял себя. Искал в твоих глазах ответное чувство. Не знал, как открыться. А теперь… я вот-вот потеряю тебя, потеряю свой последний шанс на счастье. Трандуил стоял спиной к факелам, и я не могла хорошо разглядеть лицо, но его голос был наполнен такой горечью и при этом надеждой, что невозможно было усомниться в его искренности. Он любит меня. Мой любимый любит меня! В ушах зазвенело, стало трудно дышать. Он любит меня. Я помнила, что должна выйти замуж за Леголаса. Это почему-то очень важно. Но разве не важнее мои истинные чувства, которые оказались взаимными? Разум еще пытался сопротивляться: я понимала, что нельзя принимать решения в таком состоянии. Я должна уйти. Хотела произнести это вслух, но не смогла. Горло сдавило в момент признания Трандуила, и казалось невозможным выговорить хоть слово. Я попыталась проскочить мимо Трандуила. Он схватил меня за руку, я вырвалась, едва не упав при этом, и почти бегом бросилась прочь. У дверей обернулась. Трандуил сидел на скамье, опустив лицо в ладони. Вся его поза выражала отчаяние. У меня перехватило дыхание от жалости и любви. Я не могла, не могла оставить его сейчас. Медленно подошла к нему. – Как я жалок. Пытаться увести невесту у собственного сына… вымаливать любовь… Я по-прежнему не могла говорить, поэтому опустилась перед ним на колени и коснулась волос. Он поднял на меня глаза. В них были надежда и боль, бездонная чёрная боль. Разве могла я оставить его терзаться? Разум перестал сдерживать меня. Я дотронулась до щеки Трандуила. Как удар металла по камню высекает искру, так от этого прикосновения вспыхнул огонь в глазах Трандуила. Он порывисто встал, отступил от меня. – Твоя жалость бьет больнее равнодушия. Прошу, Эмлинэль, уйди. Дай в одиночестве пережить этот позор. Мне ничего не нужно от тебя, кроме того, что ты не можешь мне дать. Я поднялась с колен. Немота никак не желала меня оставить, и я обхватила ладонью шею, словно пытаясь отогреть застрявший в горле комок. С трудом выговорила: – Могу. Трандуил издал звук, похожий на стон. В два шага он оказался рядом со мной, до боли сжал плечи, замер на мгновение, заглядывая мне в глаза, а потом… В его поцелуе не было нежности – только неистовство, почти ярость, безумие. Я не сопротивлялась этой страсти, наоборот, позволила ей захватить и меня. Плотину, так долго сдерживающую чувства, прорвало, и они накрыли меня с головой. Счастье. Нет, не счастье – какой-то экстатический восторг охватил меня. Исчез весь мир, не осталось ни прошлого, ни будущего – лишь я и Он, лишь наш поцелуй, ставший для меня всем. Вдруг Трандуил оттолкнул меня. – Но Леголас? Разве ты не любишь его? Что чувствует тот, кого лишили неземного счастья? Только желание вернуть его. Не помню точно, что я сказала в ответ. Наверное, что не люблю и никогда не любила Леголаса. Трандуил ещё что-то спрашивал, а я поспешно отвечала, думая лишь о том, что хочу вновь целовать любимого, и не следила за словами. Одним словом, я рассказала все, уверенная, что Трандуил поймёт меня и простит. Он должен был лишь радоваться, что вовремя успел остановить меня. И теперь мы будем счастливы. Одурманенная поцелуем и своим счастьем, я забыла о лжи. И тут же поплатилась за искренность. – Достаточно, отец, – раздался из темноты голос Леголаса. Я повернулась туда, ещё не понимая… – Мне жаль, Леголас, – сказал Трандуил. Он подошёл к сыну и опустил ладони ему на плечи. Тот увернулся от рук отца, покачал головой и направился к выходу из зала. Он ни разу не встретился со мной взглядом, ни разу даже не посмотрел на меня. Но я все ещё не понимала… Трандуил коротко крикнул: – Стража. Леголас вышел, вошли два воина. Трандуил указал на меня: – В темницу. – Трандуил, что происходит? – пролепетала я, отступая от воинов. Его взгляд хлестнул меня такой ненавистью, таким презрением, что я вздрогнула, как от удара. – Твоим же оружием, лгунья. А все твоя жадность… Тебе стоило остановиться на принце. Пытаться соблазнить ещё и короля было ошибкой. – Соблазнить? – я только в этот момент начала что-то понимать. – Но я люблю тебя. И ты… Лицо Трандуила перекосилось от отвращения. – Уведите, – приказал он страже. Меня схватили за локти и повели. Я не пыталась сопротивляться, но с трудом переставляла ноги, а потому меня не столько вели, сколько волокли. Наконец меня впихнули в темную комнату, захлопнули тяжелую дверь и оставили одну в темноте и тишине. Я нащупала деревянную лавку, села на неё и схватилась за голову. Ее будто сдавливало раскалённым железным прутом. От боли я не могла ни думать, ни двигаться. Кое-как пристроившись на жесткой лавке, я зажмурилась и принялась массировать виски. В голове в такт с болью пульсировало: «Что произошло? Что произошло?» И я никак не могла вырваться из круга вопросов к ответу. Ощущение катастрофы было столь велико, что разум оберегал меня от того, чтобы облечь это ощущение в слова. Целую вечность я сидела на лавке и смотрела в темноту. А тьма – я уверена в этом – смотрела на меня. Нам предстояло стать соседями на долгие годы. Но я еще не знала об этом.