***
Снова сырые тюремные коридоры, но на сей раз освещённые фонарями и факелами. Трандуил спускался по лестницам и переходам с чувством, будто он – осуждённый на вечное заточение, и его ведут в камеру. За частой решеткой мелькнуло лицо. – Пусть король зайдёт, а остальные уйдут, – голос Эмлинэль звучал напряженно, но слабо. Куинон взглянул на Трандуила, тот кивнул. – Дай ключ и уведи всех дальше по коридору, – заметив колебания Куинона, добавил: – Да не съест она меня! – Вчера я уже оставил вас наедине, и вот к чему это привело. – Иди, – отрезал Трандуил, и Куинон повиновался. Все же Трандуил вошёл в камеру с большой осторожностью. Он повесил фонарь на крюк, и его света хватило, чтобы озарить каждый уголок небольшой камеры. Хаос и разгром. Соломенный матрас выпотрошен, лавка сломана, на стенах свежие полосы: видимо, именно о них колотили лавкой. Сама хозяйка помещения выглядела соответствующе. Платье порвано, тут и там в прорехах мелькает обнаженное тело. Волосы спутаны, руки и лицо в глубоких царапинах: некоторые ещё кровоточат, капли медленно чертят бурые линии на бледной коже. Эмлинэль сидела на корточках, забившись в угол, и неотрывно следила за Трандуилом. Он первый нарушил молчание. – То, что произошло… п-прости… – Произошло?! — Эмлинэль не говорила — шипела. — Какой очаровательный выбор слова! Как будто ты тут ни при чем! Простить?! Она бросилась на Трандуила, обрушила на него град ударов и поток брани. Он не пытался сопротивляться – лишь голову прикрыл. Сил в руках у Эмлинэль было не много, и она сама это, видимо, понимала, потому что скоро оставила Трандуила в покое и отступила назад. Лицо ее вдруг из озлобленного стало жалким, по нему прокатилась волна страдания, а потом из глаз брызнули слёзы. Резко отвернувшись от Трандуила, Эмлинэль закрыла лицо, уткнулась в угол камеры и зашлась в рыданиях. Изредка сквозь них прорывались обрывки фраз, но понять что-то, кроме «за что?», «как ты мог?» и «подлость» было почти невозможно. Трандуил несколько раз порывался подойти, но останавливал себя. Он не имел права касаться ее. Сердце его сжалось от сочувствия, раскаяния и горя. Сумасшествие, а скоро и смерть – и всему виной его бесчестный поступок. – Ты… умираешь? Я могу что-нибудь сделать? – наконец выдавил он из себя. Рыдания оборвались на полувсхлипе. Эмлинэль развернулась к нему. – Что?! Умираю?! Не дождёшься! Разве что ты принёс с собой нож, чему я уже не удивлюсь. – Мне сказали, что ты пыталась себя убить. – Не дож-дёшь-ся! – раздельно повторила Эмлинэль. – Но что значат твои порезы? Зачем ты так с собой? – Идиот! – коротко хлестнула Эмлинэль. – Как иначе прикажешь замести следы твоего преступления? Мне сегодня должны были менять одежду, а на ней кровавое пятно в слишком… очевидном месте. Тебя видели, когда ты вчера проходил мимо охраны, и сегодня легко бы сложили одно с другим. Трандуил не стал говорить, что ночью проник в тюрьму незамеченным. – Ты что, защищала меня? – Конечно! – Эмлинэль скрестила руки на груди. – Но это не значит, что ты прощен, подлец! Сейчас ты мне нужен лишь затем, чтобы окончательно избавиться от следов. Мне нужна тёплая вода, чистая одежда и… вкусная еда. Трандуил вышел за дверь, распорядился и вернулся обратно. Эмлинэль за время его отсутствия собрала солому в кучу и теперь сидела на ней, положив подбородок на колени и что-то шепча себе под нос. Взгляд ее был устремлён куда-то сквозь стену. Трандуил подошёл ближе. – Ты… будешь теперь меня шантажировать этим? – Каким образом?! – вяло удивилась Эмлинэль, все так же глядя в никуда. – Следы уничтожены, остаётся мое слово против твоего, а как это заканчивается, мы уже знаем. – Тогда зачем?.. Зачем ты меня защищаешь? Эмлинэль закрыла лицо ладонями, испустив стон, полный усталости и безнадёжности. – Ты не хочешь верить, что я люблю тебя. И что поступки мои диктует любовь. – Перестань! – раздраженно оборвал ее Трандуил. – Твои вчерашние слова о Леголасе сложно назвать поступком во имя любви. – Именно что так! – огрызнулась Эмлинэль. – Потому что, во-первых, это правда! Ты ее заслужил. И Леголас тоже. Во-вторых, это доказывает: вы с королевой не любили друг друга, – Эмлинэль с трудом поднялась и шагнула к Трандуилу. – Прекрати сопротивляться: это отнимает у тебя силы и разум. И у меня тоже… Тут слуги принесли широкую бочку, до половины наполненную водой, чистую одежду и обувь, полотенце, полный поднос еды. Дождавшись, когда их оставят одних, Эмлинэль закончила: – Мой рассудок не выдержит ещё пять лет тьмы и камня, Трандуил. Я едва держусь. И не могу ждать, когда же ты наконец осознаешь свои чувства и пересмотришь приговор. Мне нужно больше света, мне нужно видеть солнце, нужно хоть чем-то заниматься. Если ты не переведёшь меня сегодня же в другое помещение, я… я… Тут слёзы снова начали душить Эмлинэль, и она умолкла, чтобы справиться с ними. – Я сделаю это, – поспешно сказал Трандуил. – Тебе нужен врач? Эмлинэль отрицательно качнула головой и приказала: – Отвернись. – Зач… – начал было Трандуил, но, увидев, что Эмлинэль потянула вверх разодранные полы платья, осекся и отвернулся. – Я могу уйти. – Это было бы великолепно. Не думаешь же ты, что я жажду после вчерашнего соблазнить тебя? Но лучше если ты лично заберёшь мое тряпьё и избавишься от него. Трандуил услышал за спиной плеск воды, блаженный вздох. Потом ему в спину ударило свернутое в комок платье. Подобрав его, он направился к выходу. – Трандуил, – догнал его властный оклик Эмлинэль. – Приходи вновь, когда поймёшь, что я была права. До этого времени не желаю тебя видеть. Зажав платье Эмлинэль подмышкой, Трандуил быстро поднялся к посту охраны. – Заключённую перевести в самую просторную и сухую камеру сегодня же, – приказал он Куинону. – Каждый день выводить под охраной на прогулку. Улучшить питание. Обеспечить светом днём и ночью. Обо всех значительных просьбах сообщать мне. – Все так плохо? – нахмурился Куинон. – Она правда сошла с ума? – Выполняй. – Слушаюсь, государь. Трандуила уже поджидал обеспокоенный отклонением от дневного распорядка секретарь. Послы из Дэйла заждались обещанной аудиенции, важные письма не разобраны со вчерашнего дня, да и другие дела ждать не будут. И все же сначала король отправился в собственные покои и сжег последнее доказательство его вины – платье преступницы. Проследив, чтобы пламя забрало всё до нитки, Трандуил почти с облегчением окунулся в заботы. В их суете он ненадолго смог отвлечься от трагических и непоправимых событий последних дней. Лишь глубоким вечером, оставшись один в своей спальне, он позволил себе вновь вспомнить об Эмлинэль, своём преступлении и ее словах о Леголасе. Как жить дальше? Вспыхнуло мучительное воспоминание: острые колени, пальцы царапают руку, зажавшую рот, страдальчески сведенные брови, слезы в уголках серых глаз… И после этого она пыталась защитить его. После того, что он сделал… В чем подвох? Она или сошла с ума, или… действительно его любит.Часть 2. Глава 3
7 февраля 2023 г. в 08:00
Вернувшись из небытия, Трандуил с трудом поднялся на ноги. Ненавидя себя, он все же не мог не думать о том, чтобы замести следы преступления. В свете факела осмотрел одежду, пригладил волосы. Нацепив на лицо маску безучастности, вышел из Чёрного сада. В сопровождении стражей дошёл до своих покоев, отослал слугу, сорвал с себя одежду и упал в кровать. Скоро уже рассветет. Нужно хоть немного поспать.
Но вместо сна налетели жалящие мысли.
Что он наделал?! Как это произошло?! Это все она, она виновата! Проклятый рисунок!
Трандуил одернул себя: неужели даже теперь, совершив наигрязнейшее из преступлений, он смеет обвинять в нем кого-то, кроме себя?! Неужели он настолько подл душой?
Внутренний голос издевательски протянул: «Ах, проклятая соблазнительница! Явилась к тебе из тюрьмы такая трогательно исхудавшая и посеревшая, в затертом балахоне. Посмела напомнить о вашем единственном поцелуе. Конечно, после такого пусть лишь себя и винит в случившемся».
Трандуил до боли сжал голову, зарылся лицом в подушку, но внутренний голос не желал умолкать: «Ты ничем не лучше неё. О нет, ты гораздо хуже. Ведь ты на свободе и держишь в руках власть. Вот только ты не достоин ни того, ни другого».
Король – пока ещё король – вскочил на ноги от страшного осознания: когда Эмлинэль очнётся, она обвинит его в изнасиловании!
Если не умрет прежде… Эльфийские женщины не переживают насилия, угасают в считанные часы. Успеет ли Эмлинэль перед смертью назвать имя своего убийцы? Поверят ли ей? Найдутся ли доказательства его вины?
«Я гадок. Вместо того, чтобы хотя бы терзаться угрызениями совести, а лучше – явиться с повинной, сложить корону… вместо этого я ищу лазейки, способ спастись».
Трандуил подошёл к зеркалу и уставился в отражение. На шее краснела полоса: видно, Эмлинэль, защищаясь, оцарапала его. Он заставил потухнуть во взгляде страх, ужас и безумие. Расслабил судорожно сведённую челюсть. Встряхнул плечи. Во что бы то ни стало он выпутается из этой истории!
Дождавшись утра, позвал слугу, который помог ему умыться и одеться, принёс завтрак.
В любой момент Трандуил ждал удара. Мысленно он уже просчитал, как будет действовать в зависимости от того, что скажет Эмлинэль. Если скажет. Быть может, она уже мертва… Тогда ему тоже нужно будет что-то предпринять.
При мысли о том, что Эмлинэль, возможно, лежит сейчас бездыханная в своей чёрной келье, Трандуил вновь на миг потерял самообладание. Прислуживавший за завтраком слуга забеспокоился:
– Что-то не так с едой, государь?
Трандуил раздраженно дернул головой – слуга умолк.
В дверь постучали. Вошёл Куинон. Трандуил встретился с ним взглядом и тут же отослал слугу вон.
– Зря ты ее ударил, – хмуро заявил Куинон. – Она…
– Мертва?! – вырвалось у Трандуила.
Куинон казался удивлённым.
– Жива. Не так сильно ей от тебя досталось. Вообще-то я ее не видел. Утренний надсмотрщик разбудил и сказал, что преступница тронулась рассудком. Расцарапала лицо, бьется о стены, грозит перегрызть себе вены, если кто войдёт.
Трандуил незаметно перевёл дыхание, спросил как можно спокойнее:
– Что-то ещё?
– Требует привести короля. Опять же, грозится убить себя, если он не явится. Я попробую ее усмирить, но решил все же сначала спросить тебя. Вдруг решишь спуститься?..
– Да, – Трандуил встал.
– Да?! Ого! То есть… ты уверен? Почти наверняка это все – очередное представление, хотя допускаю и шанс сумасшествия. В обоих случаях тебе там делать нечего.
– И все же я ударил беззащитную женщину, пусть и преступницу. Считай, что я испытываю вину, – Трандуил шагнул к двери. – Идём.