***
Конь, никогда не бывавший в Лихолесье, осторожно ступил в густую сень деревьев, дернул ушами. Леголас погладил его по шее, шепнул несколько успокаивающих слов. Он тоже испытывал смутную тревогу, но вместе с тем и счастье. С удовольствием Леголас втянул носом знакомый запах Леса, зажмурился и широко улыбнулся. Его спутники из числа лихолесских эльфов тоже не могли сдержать радости. Подгоняя лошадей, отряд несся по узкой дороге прямо к сердцу Леса — к королевскому дворцу. С замирающим сердцем примечал Леголас знакомые места, а приблизившись к подъемному мосту, который вел к величественным воротам дворца, почувствовал, как кольнуло сердце. Его помнили здесь, что было не удивительно, и приветствовали радостно, но обращались «лорд Леголас» и со скрываемой тревогой следили за его реакцией. Подданные приняли, что их принц не был принцем, но, видно, боялись оскорбить его иным титулом. Почти у самых ворот Леголаса встретил дворецкий Галион — все такой же бледный из-за того, что почти не выходил на солнечный свет, все такой же благодушный, с лукавой искрой в глубине глаз. — Мой лорд, звезда осияла этот день! Весь Эрин Ласгален ждал твоего приезда! И как назло короля с принцессой сегодня не будет до вечера. Я провожу тебя к королеве. — Я только с дороги, — попытался отказаться Леголас, но его не слушали. Галион, явно торопясь, повёл Леголаса к Залам Врачевания, по дороге делая бесчисленные распоряжения встречным слугам, рассказывая гостю о готовящемся празднике, о том, какие покои приготовлены для Леголаса и как изменилась жизнь во дворце за время его отсутствия. — Твои комнаты все те же и выглядят так же, как в день отъезда. А вот библиотека, например, переместилась: королева следит за ее пополнением, и в прежних залах книги уже не помещаются. Зато мне, — Галион с преувеличенной обидой повернулся за поддержкой к Леголасу, — в очередной раз отказали расширить винный погреб. Хоть в собственные комнаты бочки ставь. Леголас улыбнулся: Галдар все тот же. Отметил мысленно, что, упоминая королеву и перемены, которые пришли благодаря ей, дворецкий явно выказывал почтение. Если и пришлось Эмлинэль бороться за то, чтобы её приняли во дворце, эта битва давно уже ею выиграна. Залы Врачевания тоже изменились. К прежним помещениям добавилось ещё несколько, внутри стало просторнее и светлее. Сама королева склонилась над огромной раскрытой книгой. Справа от нее стоял Лаухен, деликатно показывал на какие-то строки и тихо пояснял что-то. Эмлинэль кивала, и изящная корона в ее волосах отбрасывала блики. — Да-да, я понимаю, лорд Лаухен. Сегодня этот вопрос решится и, хочется верить, в нашу пользу. Мне будут нужны эти, — королева постучала пальцем по странице, — и вот эти цифры сегодня к обеду. За этот год и пять предыдущих. Тебя не затруднит выписать? — Буду рад услужить своей королеве, — склонил голову Лаухен. Тут Эмлинэль наконец заметила Леголаса. Лицо её, только что такое серьезное и величественное, смягчилось и расплылось в улыбке: — Наконец-то, Леголас! Как я рада! Она стремительно приблизилась, сжала его ладони в своих, потом тут же отошла на несколько шагов, оглядывая его: — Ты совсем не изменился. — Зато ты стала еще прекраснее, — слегка поклонился Леголас. Эмлинэль мягко засмеялась. — А как обрадуются король и принцесса! И Куинон места себе не находит последние дни. По нему, ты знаешь, это сложно заметить, но если знаешь, куда смотреть… — она снова улыбнулась. — Ты ведь пообедаешь с нами? Правда, будут еще послы из Дейла, но твое присутствие очень всех порадует. Леголас вновь поклонился, и королева отпустила его отдыхать и переодеваться к обеду. Он не лукавил: Эмлинэль действительно похорошела. Ей шло дорогое платье, шла корона, шла величественная манера держаться. Чувствовалось, что сейчас она полностью в своей стихии, на своем месте. У самых дверей в свои покои Леголас встретил Куинона. Тот, видимо, тоже только что приехал — на одежде и лице осела пыль, волосы спутались. Но Леголас этого не заметил, потому что внимание его всецело привлекло изменение на лице Куинона — его левый глаз выглядел куда лучше, чем полвека назад. Шрамы были еле заметны, а сам глаз из невидяще белого стал светло-зелёным, по центру обозначился зрачок. — Здравствуй, Леголас, — улыбнулся Куинон. Улыбнулся! Не дернул уголком рта, а действительно улыбнулся. — Это ты, Куинон? — с радостным недоверием спросил Леголас, подходя ближе. — Ты… изменился. — Ты про глаз? — Куинон осторожно коснулся левого века. — Да, знаешь, пошёл на поправку. — Неужели Эмлинэль всё-таки создала лекарство? — Нет, это всё благодаря Анваэль. Да разве она тебе не писала про свои успехи? — Она много чего пишет, только я, признаться, всегда делю на два. Дети склонны к фантазиям и преувеличениям, и, насколько я знаю Анваэль, она не исключение. Да и про твой глаз ни она, ни ты сам не писали. — Я ей запретил, хотя и не верил, что сдержится и не похвастается. Глаз-то еще не видит, — будто оправдываясь, объяснил Куинон. — Но я уже различаю им свет, если закрыть второй глаз. Что, в целом, уже можно считать шагом к излечению. — Это огромный шаг! И шрамы почти исчезли. Я очень рад за тебя, — и Леголас, повинуясь порыву, обнял Куинона. Тот на секунду окаменел, а потом тоже похлопал Леголаса по спине. — А я рад, что ты приехал. Праздник в честь принцессы будет через неделю. Но, надеюсь, ты не уедешь сразу после него? — Погощу у вас месяц. Быть может, и дольше. Они разошлись, и Леголас, умываясь после дороги и переодеваясь к обеду, то и дело возвращался мыслями к Куинону. Их переписка была постоянной, но не слишком активной и задушевной, но все равно, увидев сейчас своего отца, Леголас ощутил, что злость и обида на него совершенно истаяли. Остались привязанность и уважение, которые Куинон заслужил еще в качестве наставника Леголаса. Да еще прибавилось желание ближе узнать его, поговорить по душам. И, похоже, Куинон тоже был к этому готов.***
Леголас встретил Трандуила и Эмлинэль еще по дороге к трапезной, и они вошли в неё вместе. — Ничего не изменилось, — заметил Леголас, оглядываясь. — Мне кажется, даже кувшин для вина тот же самый и ложки. — Зачем менять то, что и так верно служит? — пожал плечами Трандуил и мельком взглянул на Эмлинэль. Та чуть укоризненно покачала головой. Было видно, что Леголас невольно всколыхнул какой-то спор между супругами. — Ради королевского престижа и чтобы не выглядеть в глазах людей излишне старомодным можно хоть раз в сотню лет обновлять тарелки, — сказала Эмлинэль. — Не настали ещё времена, когда король эльфов будет равняться на людей. — Однако же, чтобы легче побудить их равняться на тебя, можно сделать шаг навстречу. В этом споре не было по-настоящему острого противостояния. Похоже, он длился не один десяток лет, и Трандуил не собирался уступать, а Эмлинэль выбрала тактику «вода камень точит». — Последнюю полсотню лет я только и делаю, что шагаю навстречу людям, — сварливо сказал Трандуил. — И это приносит свои плоды. — Так и есть, — признался король. — Это не значит, что я испытываю восторг от постоянного общения с людьми. Но Эмлинэль права: чем крепче связи королевства с Дейлом, тем полнее казна. Да и с гномами Эребора мы чуть ли не из одного кубка пьём. Разговор прервался, так как в зал как раз вошли те самые люди, которых недолюбливал Трандуил. Пятеро мужчин с аккуратно подстриженными бородами, в дорогих кафтанах — по количеству драгоценностей и золота на одежде Леголас оценил, что трое из них принадлежат к высшим сановникам, а двое главенствуют над ремесленными гильдиями. Уделив положенное время приветствиям, приступили к еде — Леголас отметил, что на столе было гораздо больше мясных блюд, чем принято у эльфов. Беседа, которая поначалу кружилась вокруг безопасных тем великолепия блюд и вина, а также погоды, урожая и охоты, постепенно приняла деловой лад. — …всё чаще мы слышим от купцов, что они могли бы продать вдвое, а то и втрое больше паучьего яда на востоке, и что цены на него можно поднимать и выше — спрос есть, — говорил один из сановников. — Радостно слышать, — кивнул Трандуил сдержанно. — Получается, то, что мы в прошлом году пересмотрели цены и пошлины на яд, не привело вас к убыткам. — Что ж, мы готовы дорого платить за достойный товар. Но со своей стороны настоятельно просим не снижать его поставки. Уверен, это объясняется не желанием короля искусственно создать нехватку яда на рынке и затем, вновь подняв цены, сбыть отложенные запасы. Леголас удивился прямоте сановника. Навряд ли подобные речи побудят Трандуила увеличить поставки, даже если он действительно продаёт не весь добываемый яд. Король медленно повернул голову в сторону говорившего и холодно воззрился на него. Нескольких секунд хватило, чтобы тот поспешил добавить: — Государь, ни я, ни мой правитель не думаем так, но подобные речи разносятся среди простых купцов. — Думаю, в ваших силах разъяснить «простым купцам», о чем следует думать, а какие мысли будут губительны для их торговли и благополучия, — холодно ответил Трандуил. — Несомненно, — склонил голову сановник, — мы не поощряем подобные высказывания. Но я посмею напомнить королю о размерах поставок, которые он обговаривал с правителем Дейла. Увы, в нынешний год реальные цифры не сходятся с тем, что закреплено на бумаге. — Разве на ваших полях не бывает неурожая? И разве побуждаю я вас отнимать последнее у крестьян, лишь бы выполнить договорённости с Эрин Ласгален, касающиеся зерна? Сановник склонил голову, не поднимаясь с места, в знак того, что признает правоту Трандуила, но не отступился: — Значит ли это, что в следующем году мы можем рассчитывать на покупку большего количества яда, чем указано в договоре? Трандуил переглянулся с Эмлинэль. Она коснулась руки мужа, словно перехватывая главенство в беседе, и перевела взгляд на сановника: — Если продолжить сравнение пауков с пашней, то верным бы было сказать, что наша земля вырождается. Еще пятьдесят лет назад было ясно: с гибелью Саурона началось исчезновение из мира всех тварей, порожденных или искаженных его присутствием в мире. И гигантские пауки начали мельчать, да и количество их уменьшилось. Как ни странно, но только в этот момент Эрин Ласгален и Дейл договорились о постоянных поставках яда для лекарских нужд. Леголас знал, что эта идея принадлежала самой Эмлинэль, которая уже в первые годы в королевском титуле привлекла внимание к тому, что только в Эрин Ласгален водятся пауки, обладающие таким ценным для целительства ядом. Тогда же она повелела найти способ добывать яд, не убивая его носителей. Леголас помнил письмо Трандуила, в котором тот высказывал возмущение идеей беречь и без нужды не убивать «эти порождения Тьмы». Но Эмлинэль была убедительна, а поток золота, потекший в королевскую казну, окончательно смирил Трандуила с гигантскими пауками. Эмлинэль продолжала говорить: — Несмотря на то, что в Эрин Ласгален запрещена охота на пауков, количество их непреклонно уменьшается. И приходит время предпринять решительные меры. У меня появилась одна идея, но король выразил сомнение в ее успехе. Трандуил отрицательно качнул головой: — Стоит ли отнимать время у наших гостей? Разводить пауков в неволе — невыполнимая задумка, пусть это и звучит многообещающе: ведь было бы куда проще «доить» домашних пауков, чем диких. — Паучья ферма? — подался вперед один из вельмож попроще. — Это действительно звучит многообещающе. — Король прав, — печально опустила ресницы Эмлинэль. — Несмотря на то, что нам известно, какие нужны условия для жизни пауков и чем они питаются, мы не можем приступить к одомашниванию. И причина этого так же проста, как и непреодолима — пауки не выносят присутствия эльфов. Мы уже предприняли несколько попыток — добывали паучьи яйца в надежде, что пауки, с рождения находясь рядом с эльфами, перестанут нас так бояться и ненавидеть, но это не привело к сколько-нибудь заметным результатам. Эта ненависть у них в крови. — И она касается только эльфов? Или людей тоже? — уточнил вельможа, явно начавший раскручивать в голове мысли о домашних пауках. — Насколько мне известно, ни гномов, ни людей пауки не боятся. — В таком случае не попробовать ли нам в Дейле развести такую ферму? — Дейл так не похож на наш лес. Все, что я знаю о пауках, говорит о том, что они там не приживутся, — ответила Эмлинэль и добавила с холодком в голосе: — И будет ли выгодно нам позволить людям самостоятельно получать то, что сейчас мы продаем с такой выгодой для королевства? Мелкий вельможа, опрометчиво предложивший идею, рассердившую королеву, ещё что-то мямлил в оправдание, когда старший из сановников взял слово: — Несомненно, перевозить пауков к людям не лучшая идея. Но что если привезти людей к паукам? Устроить загоны в Эрин Ласгален, а работниками приставить желающих из Дейла. Эмлинэль приподняла брови, выражая приятное удивление озвученной мыслью, и тут Леголасу вдруг стало ясно: к этой мысли королева сознательно привела собравшихся людей. И теперь, когда идея прозвучала не из её уст, она сможет договориться об условиях с наибольшей выгодой для себя. Догадка Леголаса оказалась верной: Трандуил, нахмурился и высказал недовольство этой затеей, Эмлинэль робко возразила, показав королю преимущество этого пути. Её горячо поддержали люди. Трандуил согласился с одним, опроверг слова другого… Спор разгорался. Слушая его, Леголас с трудом сдерживал улыбку. Ему уже было ясно: для Трандуила выгодно, чтобы люди устроили в Эрин Ласгален паучьи фермы, работали, но яд бы мог продавать только он. Если бы он прямо предложил это людям, они бы, поняв, что Трандуилу без их помощи не удержать прежнего уровня поставок, начали диктовать свои условия. Теперь же все выходило так, что позволение людям работать на пользу Трандуила — это большая выгода для них. Конечно, после этого ужина люди осознают, что выбили для себя не лучшие условия, попытаются их изменить. И, возможно, Трандуил даже пойдет на уступки, не забыв при этом добиться для себя еще какой-нибудь выгоды. Королевская чета не произнесла ни слова лжи, но при этом всё, сказанное ими, создало у гостей ложную картину. Это было искусство, понятное Леголасу, выросшему при дворе и выучившему не один урок дипломатии. Эмлинэль и Трандуил были мастерами этого искусства, и люди были готовы вот-вот ударить по рукам. Но ужин был прерван самым решительным и неожиданным образом. Дверь в трапезную распахнулась…