Настроение проды: — Sting — Desert Rose
Софочка зла. Всем кирдык от Софочки. Её не стоит останавливать, сдерживать и предупреждать. Всё знает, всё видит. И слушайте внимательно, не перебивайте. А она начинает свою отповедь, и ей безразлично, что на другом конце провода её не поймут…— Что ты как в том анекдоте, Ник? Ты хочешь быть прав или счастлив? Таким ходом мы с тобой каши не сварим. Ни черта о том, что сам взбесился не думаешь. И высылать денег на обратные билеты не надо. Скажи спасибо, что позвонила. Нет, Ник, отпуск, как ты выразился, в самом разгаре. Мне тоже нужна реабилитация, а гребанными заграницами я сыта по горло! Слыхал, принц Датский? Печень ещё не отказала? Или жена того атташе из конторы? И хватит рассказывать мне про скучающего ребёнка. Ты сам его от силы раза три в неделю видел, папаня! И не надо мне тут о любви заливать. Мы оба знаем, что это не твоё!
Лиза привыкла слушать Софу со всем вниманием. Она не бармен в модном клубе, которому можно излить душу и оставить где-то под стойкой печень, но тоже обладает известным даром внимать говорящему. Ещё и накормит и чаем напоит, как всякая радушная хозяйка, а если собеседник потребует совета — обязательно выскажется, стараясь трезво оценить сложившуюся ситуацию. Сегодня как бабка нашептала: к Лизе нагрянули Софа и Женя — в одно время. Вопреки опасениям, они вовсе не чувствовали себя друг с другом неловко. Софка готова аплодировать Гальской стоя, ведь ухаживания Пчёлы оставили её совершенно равнодушной. Женя же была рада, что темное царство обезоружено появлением человека, заряжающим энергией всех и каждого. Не ей одной отдуваться и дразнить одну пчелу по поводу и без? Лучше только у Космоса получалось — он за юмор в компании отвечал, но этому курилке тоже следовало отдыхать. Жёнушке и дочке на радость. Так почему же Лиза снова заделалась слушателем и вместе с ней речам Софы поддакивает Женя? Давно подруги не слышали разборок по телефону? По заказу! Всё просто: за Софку по-женски обидно, а её горе-муж не понимал, что жене необходима возможность выбора. Но на компромиссы он не шёл, и давил, указывая, если не на важностью своей службы, так на материнские чувства Софы, прекрасно знавшей, что сыну нужен отец. Однако везти Тёмыча туда, где он рос на ссорах родителей, как на сдобных булках, Софе не хотелось. И она не может разобраться в себе быстро, не может сделать вид, что закроет рот и будет гордо нести статус жены дипломата. Это сначала всё казалось предельно романтичным: Ник помогал ей разобраться в себе и пойти по новой дороге, а Софа оттаивала, видя, что на дружеской привязанности строятся прочные и стабильные отношения. Но с появлением в семье ребёнка конструкция обоюдного терпения ощутимо накренилась — на одной симпатии далеко не уехать, а слухи о том, что Ник женился на Софе лишь потому что нужно было срочно уезжать в Данию, не могли внушить уверенности в завтрашнем дне. Потому и в новом разговоре Софка пыталась поставить Ника на место и негодовала. Женя и Лиза надеялись, что она хотя бы отведёт душу. И не расплачется после. Пусть последнее, скорее, исключалось. — Лизк, сколько Софокл может без остановки мужика своего чихвостить? — Гальской любопытно, как выдержки у Милославской хватает. И не устаёт. — Я бы сразу прокляла. Достал, демон! — Жень, лучше на вопрос ответят сами раздражители, — коих в жизни Софы было двое — Пчёлкин и муженёк. — Но Ник — канатоходец. Уже который раз наблюдаю. Он должен быть трижды проклят, но всё ещё летает. Есть порох. Что скажешь? — Мне известен один пострадавший, но он в своё время так сильно нашу Софочку разозлил, что теперь огребает вся мужская половина человечества, — на деле же Женя видела, что у Софы такая же болезнь, как и у Пчёлы — никак в себе не могла разобраться. И пока не разгребёт накопленные противоречия, то мира и покоя внутри не будет. А это требовало смелых решений, расставаний и новых встреч. По-честному, без полутонов. Нужны действия. — Я смотрю, Женька, тебя это забавит? — общаясь с Гальской, Пчёла вполне научился дружить с женщинами. Это заставляло верить в невозможное. — Ты не перестаешь меня удивлять. Мир, дружба, жвачка! Добрая кошка Жека, которая всех помирила… — Я тебя умоляю, Лиза, потуги Витька летят мимо меня, а твоим ангельским терпением я не обладаю, чтобы жить с таким буйволом, как Космос, — Женя усмехается: веселые эти Холмогоровы и компания, бесспорно. Ей жалко прощаться с балаганом, но для себя она решила: Москва засела в печёнках. Переезд на юг — дело решенное. Раз пригласили работать, то нечего разбрасываться шансами, а южный климат куда более подходил семилетнему Филиппу. — Голуба моя, мне будет не хватать ваших русских горок. Лихом поминать не стану, потому что друзей не теряют. Карта так легла, что поделать? — Будешь вспоминать нашу деревню дураков и креститься, — Лиза не отговаривала подругу от переезда. Женька не хотела жить в столице, а работа в главной больнице Краснодара представлялась неплохим вариантом для нового начинания. Пусть посмеются над тем, что коренная москвичка едет в провинцию. Женя не зря хочет уехать туда, где у неё нет никакого прошлого. С неё хватит впечатлений. — Главное, не возвращайся, как Софа, которую родные джунгли зовут. Не знаю, что она надумает. И боюсь за неё. — Оставляю тебя и Тому на Софочку, и не сомневаюсь, что вы втроем не сдадите боевых позиций, — есть женщины в русских селениях, а Лиза, Софа и Тома — дамы не из робкого десятка. Таких с потрохами не съешь, с грязью не смешаешь. И дело вовсе не в мужьях и в том, что девушки жили чуть лучше других. Характер. — А детям вашим нужны бодрые мамы. Кстати, моему Филиппу жаль твою Ариадну покидать — сказал, где ещё такую красивую найдет, но она не пропадёт. В тебя пошла. — Я бы сказала, что это утверждение спорно, но в чем-то ты права, — спор о том, на кого больше похожа Арька, не имел конца. С годами Лизе казалось, что всё же она выиграла у Космоса эту битву, но Аря могла одним жестом выдать похожесть на отца. Например, в банку с вареньем ладонью залезть, и можно долго не гадать, что нетерпеливость — это в папку. Как и волевое лицо с тучным синим взглядом, которое Кос видел в зеркале. — Ладно, Жень, там Тома пришла. Пойду открою… — А я Софе водички налью, — не сорокаградусной, но тоже облегчающей. Тем более Софка успела небрежно кинуть трубку на диван, прикрикнув в сторону детской, чтобы Тёма не изображал индейца настолько звучно, что у его бедной мамочки лопалась последняя нервная клетка. — Русалка, ну что? Вломила своему принцу? Выдохни! Бой за тобой, если пока ты не пакуешь чемоданы. — Жека, что мы за поколение такое? Проклятое! — патетически восклицает Софа, жалея, что в гостиной Холмогоровых не курят, а папашу семейства, целого хозяина дома, и того выгоняют смолить на лоджию. Ей бы уединиться самой с собой, ощущая горьковатый привкус на губах. Дым приводит в чувства, если на морально-волевых вывезти уже не выходит. — Какие-то мужики проблемные, мы сами не лучше. Дети зато умнее нас. Скажи? — Такова жизнь, — почти безразлично произносит Гальская, сминая в ладони фантик от любимых «Мишек» Лизы. — Чаю ещё попьем? Хуже не будет? — Давай, Тамарке тоже приготовить надо, — чай почитался в компании подруг Софы за любимый напиток. — Если бы не знала, что гады эти и мизинцев наших не стоят, то, Жень, я спилась бы, прежде чем мы с тобой познакомились. Это вам не шутки! — Это шутки, Софа, — Женя хорошо знает людей, — потому что у таких чучундр, как ты и Лиза, гипертрофированное чувство ответственности. Семьи, дети. Не говорю о Томке, которая мужественно терпела вас все эти годы, а теперь произошла некоторая смена координат… — В самом деле, доктор Гальская, соглашусь, — Софе грустно из-за того, что смена координат происходила не только из-за того, что она взяла и приехала на радость подругам и отцу, — а со своим датским птеродактилем, поверь, я сумею разобраться. — Говорю же, Софа, мне жаль оставлять честной народ, — но надо выбирать себя, и Женя это сделала. — Наше знакомство едва началось, а уже настала пора помахать друг другу ручками. — Что ты, Женя, ну приедешь на свадьбу, — патетично прикинула Софка, предположив единственный обозримый вариант: — Допустим, на Арькину. Лет через двадцать. Чёрт, хрень сморозила, но не на век же расстаёмся? — Это исключено, — вариант со встречей через много лет спустя Гальской в общем-то не отрицался, — а пока разбирайся со своими тараканами. Постепенно. — До конца вытравить всё равно не выйдет… И всё-таки Софу гнетёт пустота. Ни она, ни Никита не готовы идти на мировую, а каждый разговор по телефону заходил в тупик из-за взаимных обвинений. И на приличия Милославским наплевать: Дания переживет отсутствие Софы, как и знакомые её мужа, которым хотелось посплетничать насчёт идеального брака дипломата и чиновничьей дочки. Неприятности случаются, и каждый вправе переживать их по-своему: Софе куда лучше дышится под московским небом, а Ник же не понимает её приземлённости. Жить сложнее, чем держаться за юношеские иллюзии. — Слышала, Холмогорова, какой базар-вокзал с Ником у нас приключился? Меня опять уму-разуму учит, а я не поддаюсь. Я сама конь в пальто! Как вам такое, девочки? — когда Тома и Лиза заходят на кухню, Софа и не думает привести себя к порядку. Она знает, что не удивит жен Космоса и Фила легендами о белом бычке, но почему бы не попытаться? Чего только Софа подругам не выкидывала, разве они её не знают? — Я уловила твой голос на лестничной площадке, Софик, — вместо приветствия произносит Тома, усаживаясь на диван и кивнув головой в сторону Жени. Для неё ссоры Софы с мужем выеденного яйца не стоят, потому что она знает, что страшное может произойти в любой момент. И жизнь заиграет совсем другими красками. — Не птицей поешь, но заливаешься… — Мы уже втянулись, Том, а мавру так и надо, — Женя отвечает и за себя, и за Лизу, — человеку надо мало — выговориться. Я своё послушала, а вы, девочки, не скучайте. Что-то я засиделась, а мне чемоданы пора закладывать. Билеты-то на завтра! — Как? — Тома заметно оживилась, когда Женька засобиралась. Ей бы вовсе не хотелось, чтобы Гальская покидала их скромное общество. — Опять галопом по Европам? Уже же завтра уезжать, Женя! — Именно, — подмигнув Лизе и Софе, Женя хочет увести с собой Филатову на пару слов. По крайней мере, узнать несколько телефонов хороших специалистов в области нейрохирургии ей не помешает. — Проводишь, Том? А Лизе велено успокоить вулкан. Да, Софа? — Гальская, мы не прощаемся! — напоминает Софка назидательно и немного строго. — Не угнаться за тобой, — Лиза знала, что Женя забежала лишь, чтобы подробнее рассказать о своем переезде, но всё равно сожалела, что всё у них получалось не как у людей. Впопыхах. Ритм большого города. — Завтра на вокзале… Мы приедем! — Пойдем, конечно же, — Тома с готовностью вызывается проводить Женю, зная, что от неё неизменно исходят лучи поддержки и понимания, — пять минут!.. — Не торопитесь! — До завтра!.. Бегство Жени объяснялось не только тем, что её ждали сын и чемоданы. Ей не хотелось мешать близким людям, а перед ней предстали не просто три подруги — три сестры. Годы совершили с ними положительную перемену: каждая стала терпимее, сильнее и мудрее, и Женя была уверена, что ни Тома, ни Лиза, ни Софа друг друга не потеряют. Настало время работы над ошибками? Чужими и своими?.. Тома и Женя скрываются в коридоре, где на них ожидаемо налетают Аря и дети, а Лиза забралась с ногами в кресло, гипнотизируя внимательным взором семейное фото на тумбочке. Арьке на всего-то полгода, они с Космосом совсем юные, без тени сожалений на лицах и без груды обид за спиной. Тогда Лизе казалось, что ничего страшного произойти не могло. Однажды её муж обязательно будет заниматься полностью легальным делом, в которое придёт ценой проб и ошибок, и это «однажды» наступит скоро. Что ж, Лиза до сих пор ждёт. По сторонам не оглядывается, но видит, что её и Софку с Томой жизнь умело испытывала. Тома столкнулась с жестокой несправедливостью и полным бессилием; Софа внезапно осознала, что живёт с чужим человеком и в абсолютно непонятном для себя месте. Лиза по-прежнему не отделяет себя от Космоса, как и он себя от неё, но его зависимость, затаившись, никуда не делась. И Лизу страшило то, что Кос того совсем не боялся за себя. Долго ли ждать, когда он снова занимается? А она знала, что три последних года временами его просто не было… — Кстати, о птичках, — Софка подходит к Лизе, смотря на её серьезное лицо выжидающе. Печаль на лице подруги кажется странной. Тучи надо разогнать, как перед парадом. — Давай, Лизка, пока нашей совести здесь нет… Пиздани что-нибудь, чтобы мне стыдно стало! — Софа не просит, а требует в своей простецкой манере, позаимствованной у покойной матери. — Твой выход, мне нужен однозначный диагноз! — Соф, не змейка ли ты подколодная? Это хочешь услышать? — Лиза считала, что Ник смог бы быстро прикрыть лавочку с переездом Софы, если бы хватило смелости оставить свои дела и приехать домой. Попытать шанс. — Я раз пятнадцать в лице поменялась за то время, что ты его окучивала. Чуть не упала, вот бы грохот стоял! Причина перелома — сразил Софкин крик. Но Женьку бы в Москве задержать смогли, одно хорошее просматривается… — Как иначе этого борова в тонусе держать, чтобы мозгов в мидовской головушке поприбавилось? — пускай в чудеса Софка не верила лет с семи, чему посодействовал всё тот же Ник, рассказавший, что Деда Мороза не существует. — А ты сноровку теряешь, косматая. Я ждала, что ты что-нибудь обидное залепишь, а ты всё про змей. Это мы с тобой, не отрицаю. Но на тебя твой Горыныч не жалуется, глаза горят, а мой Милославский… Чёрт, мне до сих пор кажется, что я его не узнала до конца. Всё мимо. — Мимо не бывает, Соф, а замуж ты выскочила с горящими глазами, — Лиза не могла верно сказать, что больше радовало Софу — статус замужней дамы или возможность быть рядом с Ником? Софка должна сама разобраться, что ей в те махровые года белый свет застилало. — Удалая потом приехала и лихая. Что теперь? — Лиз, поделись, когда ты поняла, что мужика своего узнала? Не первое знакомство и прогулки у подъезда, а вот поняла, что знаешь всего, а всё равно твой? — в дебри отношений Холмогоровых Софа не лезла, но в каких-то моментах поражалась тому, почему Лиза не пустила Космоса на шашлык. Но эти черти понимали друг друга и не умели разбегаться по разные стороны. Боролись. А что у Софы? Есть стимул? С этим предстояло разобраться, стараясь помнить, что прежде всего она мать Тёмыча, которая не хочет, чтобы сын лицезрел скандалы родителей. — В постели, — саркастично бросает Лиза, состроив самое безвинное выражение лица. Но Комос бы с ней согласился. И недвусмысленное предложение продолжить узнавать друг друга за закрытыми дверьми прозвучало бы незамедлительно. — Шутка-минутка. Поздняк метаться. Мой и всё тут, я не умею его с кем-то делить, а с другими не смогу. Иногда, правда, думаю, как бы развидеть чудо природы? Как? — Павлова, давай без шуток про твои претензии? — достаточно изучив характер Лизы, Софа понимает, что заставить её выговориться трудно. Обычно признания принадлежали Космосу. Но небо не рухнет, если Софе Лиза расскажет что-то большее. — Вы, мать вашу, десять лет в одну ногу. Почему покоя найти не можете, что с вами стало? Носится он с тобой, ты с ним… Что ещё ему надо? Ты бы строже с ним. Ты скажи? — Соф, ты наблюдала за нами, пусть и не с самого начала. Но его знакомые думали, как это Кос с ней шатается? Витька нас развести хотел, потому что знал, на что они с Косом пойдут, а мне Ёлка всё уже в Ленинграде подготовила. Упакованная со всех сторон Лизка Павлова, но только не надо оно мне было, — Лизе никогда не забыть того, что им с Космосом с самого начала предвещали не только свет солнца, но и пробоину в семейной лодке. Сглазили, сволочи? Или космонавт и его неугомонная дама сами допрыгались? — Да только невдомёк, что мы всегда друг у друга были. Потом на семью косо смотрели. Чего я дочь ему доверяю? Отцу… его ребенка! Отлынивать не даю, ведь сам семью хотел, а что до тяжкого… Лиза замедляется, потупив ясный взор. В какие-то моменты бывало особенно страшно. Но её бег конца не знает, и Лиза не собирается строить из себя жертву обстоятельств. Она всё пустила на откуп Космоса, который должен принять решение, сделать выбор в пользу того, что они много лет так старательно строили. И продолжала жить. С судьбой спорить не привыкать. Жизнь Лизы — её семья. Больше выбора не было. — Ты чего? — Софа утирает с щеки Лизы случайную слезу, жалея, что вызвала внешне неприступную льдинку на откровенный разговор. Лиза не часто говорит откровенно. Софа могла бы считать то своим профессиональным успехом, если бы была психотерапевтом. Но сейчас ей хотелось, чтобы Лиза отпустила боль. Улыбнулась. Весна за окном, а в детской комнате Аря опять чему-то учит Темыча и Марусю. — Ты говори, Лизкин, но только не плачь. Томка сейчас вернётся, ты слышишь? — Слышу, Соф, не волнуйся, — но все-таки Лиза решает, что скажет Софе чуть больше того, чем могла бы позволить себе в радушном настроении. — Думаешь, какого хрена это с нами происходит? У кого из нас едет крыша? Сначала не веришь, что муж твой в никуда едет, отрицаешь очевидное. Потом понимаешь, что всё к тому шло. Стрелы эти, большие деньги, бизнес, а мало ему мира… Есть способ быстро решить проблемы! От ругани задыхаться начинаешь, ночами от беспокойства не спишь. Ждёшь чуда, но никому, кроме тебя, не сдались твои и его заскоки. Ему не по себе и вроде бы стыдно, что-то меняется к лучшему, глаз дёргаться перестаёт. Спишь спокойно, а потом снова грохот. И… Лиза внезапно понимает, что рассказала слишком многое о себе и Космосе, а Софа смотрит на неё удивлённо и с опаской. За месяц с небольшим, казалось, пора перестать удивляться тому, что жизни друзей здорово поменялись и не везде со знаком плюс, но Софка не перестаёт размышлять о том, что всё это время жила не в Северной Европе, а в лесной глуши. Принцесса, блин, Датская! Со своим долбанным королевством… — И я тебя загрузила, — кулаки Лизы сжимаются, а острые ноготки оставляют след на тыльной стороне ладони, но она того не чувствует. Берет себя в руки. — В-первую очередь, Соф, ты сама должна оглядеться. Томе мы поможем, не оставим, а ты… Вправду, выдохни. Сгоряча не гони. Попроси Ника приехать сюда. Не одной тебе себя кромсать!.. — Было бы чего кромсать, Лизка! — с горечью говорит Софа, потеряв задор зеленых глаз и остатки самообладания. — Тяжко жить с мужиком, которого не любишь! Который сам ни к чему не привязан… Терпишь. Думаешь, что всё хорошо, так и должно быть, мама же с папкой мирно жила сколько лет, чего я не смогу? Один хрен, Лиза, тошно! И женился он на мне для биографии. Поэтому и не дал в Сибири остаться. Отказала бы я, пришлась бы ко двору другая. Ударила я ему по гордости Пчёлкиным, забыть не может. А у самого рыло в мазуте. И на черта мне такая сказка? Какого хрена я в неё бежала со всей дури? — Софа!.. Лиза готова разрыдаться в три ручья. Софа, кажется, недалеко от неё ушла. Две куклы-потеряшки. — Мы не того хотели, Лизка! — Чуда ждём, как дождя в пустыне… — Какое чудо? Сами чудим! — Шут с ним! — Эх, Холмогорова!.. Они всё и всегда принимают близко к сердцу. Слишком. Потому жить проще не становится. И надо ли?.. Заметив, что Софа и Лиза чуть ли не плачут, Тамара, вернувшаяся в гостиную, обнимает обеих со спины, без лишней мишуры понимая суть перепада настроения. Нельзя долго держать печали в себе. Какое-то время подруги молчат, осознавая, что даже расстояния не сделали их чужими, а мелочные обиды остались позади. Как не было. Не существовало. Не с ними. — Ладно, успокоились, — командует Тома, сделав всем безапелляционный наказ. Каждое утро она дает себе зарок — держаться. Пока у неё получалось. С грехом пополам. — Слышите, дети притихли? Значит, сейчас прибегут. Надо торт разрезать. — Слава Богу! — расположившись на диванчике, Софка обхватывает ладонями плюшевого большого «Винни-Пуха», которого Аря в забывчивости оставила взрослым. — Люблю разговаривать с умными людьми. Наши гены тут картины не портят. — Аренька моя идёт, — заслышав шаги дочери, Лиза больше не думает о слезах. Ни о своих, ни о Софкиных, ни о Томкиных. Три девицы под окном… По-пушкински можно было бы начать неспешное повествование о Лизе, Софе и Томе, если бы не знать, чьи они жёны. Если бы не видеть то, как складывались их замысловатые судьбы. Разные по всем законам жанра, но отчасти похожие изломами и неизменной способностью стойко переносить жизненные невзгоды. Однако каждая отдавала себе отчёт в том, куда идёт и чего хочет, а ложных слёз не терпела. Жила. Как сказочку о девицах продолжить? Всё просто: Лиза, Тома и Софа молоды, хоть и «давно в царицах». Они жёны и матери — хрупкие хозяйки мира. Голословный наблюдатель, мнящий себя моральным мерилом, осудит за то, что живут жизнью, о которой каждая девчонка глупо мечтает, не думая о подводных камнях. Но без страхов или тревог живется? Что скрывалось за женскими душами? Никто из них не ответил бы на этот вопрос прямо. И слова бы не произнёс. А возвышенно о себе подруги не рассуждали, оставляя сказки детям, потому что они в них верят. До поры до времени. Проблем за спиной — вагон и маленькая тележка. Хоть бери и делись. И эту ситуацию хотелось переломить. Обнулить. Возможно, что последнее тоже из разряда мифов и небылиц, но выбора не существовало. Совсем. Ведь жизнь продолжалась. — Мама!.. Ариадна вбегает в гостиную, как вихрь, не знающий покоя, но попав в руки матери, начинает спешно поправлять шелковый плясок на новеньком голубом платьице. Детские синие глаза — точь-в-точь отцовские — горят азартом, и Лиза понимает, что если их с Космосом дочь что-то задумала, то её уже не остановить. — Что такое, солнышко моё? — если бы Арька походила на ручную кошечку, как в свои первые два года жизни, то Лизе стало бы куда легче. Но выкусите, мамаша! Аря считала себя человеком самостоятельным. Большим. — Дети, — так Аря называет своих временных подопечных — Марусю и Темыча, чему ни мать, ни тётки ни капли не удивлялись. — Дети, мама, смотрят мультик и конфеты едят. Мне конфеты пока нельзя, а кассету про львов я наизусть знаю. В конце Симба станет королем, а гиены сожрут его дядю. Хакуна Матата. Я гулять? — Можно, Арь, — отвечает за Лизу добрая тётя Софа, понимая, что сметливой Арьке неинтересно со взрослыми тётями и детьми помладше неё. — Ты бегай осторожнее, хорошо? Котов не подбирай! — Софа… — Лиза не хочет отпускать дочку одну, несмотря на то, что на улице солнечно и тепло, и далеко Аря не убежит. — Арь, давай договоримся, что гулять ты пойдешь чуть позже и со мной? — Нет, мы с Таткой договорились, а уговор дороже денег, — недовольно цедит Аря, припомнив матери подружку Таню — дочь Громовых. — Её сюда во двор в три приведут, через пять минут. Сад мы обе прогуливали неделю. Ты забыла, мама? — Припоминаю, милая, но будь осторожна, — Лиза вспоминает минувшую короткую встречу с Боровицкой, которая жаловалась на то, что не успевает следить за дочкой. Помогала мать, которая и возилась с Таткой-Таней с рождения. — Чтобы далеко со двора не уходили. И в ларек за конфетами не бегать. Поняла? Они тебе в прошлый раз просрочку продали, а ты и съела! — Я не буду есть конфеты сегодня, потому что не хочу глотать кишку завтра, — обещает Арюша, смирившись с тем, что без сладкого нужного прожить ещё три дня. — Это мне папка рассказал. Ладно, я пошла! — чмокнув мать в щёку, девочка убегает в коридор. Лиза качает головой вслед дочери, не понимая, какими бешенными темпами её Ариадна растёт. Дитя Космоса! — Папам бы этим кто сказал, что надо и не надо в рот тянуть, прости Господи… — в некоторой загруженности бросает Софа, помешивая остывший черный чай. — Ой, дамы, простите. Вырвалось! — Соф, тебя не исправила скромная Дания, — смешливо отзывается Лиза, мысли которой вновь обратились к мужу. Софка невольно заставила задуматься о том, что болело. Порой, Космос сам не понимал, как с собой совладать, но предостережения Арьке давал действенные. Пока работают. Вредности Арька не ест третий день, потому что помнит бессонную ночь с тазиком. — И маленькие Холмогоровы отличаются упрямством, а мы с вами на редкость скучные. — Кого-то мне Арькина целеустремленность до боли напоминает, — Тома, прежде молчавшая, решает поддержать беседу. — Девочки и на мам похожи, Лиз? — Что верно, то верно, — тихоней Ариадне не быть, — но мы не жалуемся друг на друга… — Сидим, чахнем, — Софа сминает в ладонях мягкую игрушку, бесцельно смотря в полоток. — На месте Арьки я бы тоже слиняла тоску разгонять. Котов её Космос сплавил деду, собаку зажал, а ребятня дрессировке не поддается. Правильно сделала! — Это вы с Лизой умеете — тоску разгонять, — скромно уточняет Тома, которая могла бы вести учёт того, что порой могли вытворить её незаменимые подруги. — Ищи потом ветра в поле. В Дании или Питере. — По итогу возвращаемся на исходные, — Лиза не спорит с Томой, потому что любую ситуацию она часто знает наперед. — И сидим в этой гостиной. Чай пьем с лимоном. И мы с Софой опять сжираем килограмм конфет… Потом я месяц на диете, а Космос ржёт. И переезжает на диван. — Три девицы под окном, — в голове Милославской возникло невольное сравнение, — пряли поздно вечерком. Только ни одна этого ни фига не умеет, но пир закатить — это пожалуйста. Бывало! — Зато ты, Софа, богатыря родила, — немного грустно произносит Лиза, у которой в ушах временами стоят назидательные восклицания тёти Кати. Красивая девка… Хорошая семья… Вам бы ещё одного родить… Самураю сына? Или всё же сестру Ариадне? Но в моменте Лиза решительно не может осмелиться на подобный шаг. — И в бочке прожила пять лет, ты договаривай, — в детстве Софа усердно запоминала сказки, которыми изредка баловал отец, но кто же знал, что они настолько жизненные? — Так, стоп-машина, давайте переведем тему? — Давайте, — иногда Лизе и впрямь кажется, что они с Косом два сказочных персонажа. Только роль дракона была переходящей. — Сама хотела предложить, — голос Томы всё также тих, — тем более тема у меня есть… — А ну? Поддерживаю двумя лапами заочно! — глаза Софки загораются озорными огоньками. — Годовщина послезавтра, девочки, — протягивает Тамара, смотря на черноту заварки, осевшей на дне белоснежной кружки. — Семь лет прошло, как мы с Валерой поженились. Семь. Филатова запинается, чтобы на минуту вспомнить себя невестой, которая жила в уверенности, что любимый человек всегда будет рядом. Она и сейчас не позволяет себе сдаваться, продолжая упорно верить в то, что Валерка очнётся, но никто, кроме друзей и крохи-дочери, не вселял в неё веру, что всё вернётся на круги своя. Друзья надеялись на лучшее и помогали в круглосуточном режиме, а Маруся беззаботно ворковала и щебетала о том, что «у нас с папулей всё будет хорошо». Простая вера. Родители жалели Тамару, но не таили надежды, что зять придёт в себя. Вздыхали, думая о том, что дочка молодость теряет, потому что у больничной койки сидит. Мать зачастую забирала к себе Марусю, за которой требовался неусыпный контроль, но в сердцах могла высказать Томе о том, что «твой боксер допрыгался, голуба». Хороший и степенный парень по виду, стена каменная и от всего оберегал, всем обеспечивал, но трудно ли догадаться, что не всё, чем он занимается, законно? Отец не перечил матери, а Тома сопротивлялась и закрывалась невидимым щитом от тех людей, которым была обязана своим существованием. Положение вещей ломать бесполезно: Григорий Викторович и Зинаида Витальевна держались старых устоев. Железо. Медицинский персонал больницы, где лежал Фил, смотрел на Тому безлико. Она понимала, что для докторов была ещё одной не слишком здоровой особой, которая зря ждёт ветра в поле. Психическая, помешанная на призрачном исцелении мужа. Надо правде в глаза смотреть, а она каждый день приезжает, чтобы с безмолвным мужем поговорить. Пациент, скорее, мертв — это читалось по лицам всезнающих специалистов, но замалчивалось. Помня, кто есть Валерий Филатов и кто платит за его восстановление, врачи опасались делать опрометчивые прогнозы. Тома приняла негласные правила игры, но внутренне пыталась себя убедить, что прошло очень мало времени для подведения итогов. Это её и держало, не позволяя сломаться. — Голова садовая!.. — Лиза обречённо прикрывает глаза рукой: сегодня тридцатое марта, весна в самом разгаре, а она обо всем забыла. И о том, что у Филатовых годовщина, и о том, что у мужа цифры в паспорте поменяются — двадцать восемь годков дяде Космосу. — Сколько я спала? И Кос не трындит, что скоро у него день рождения. Вот и память девичья потому. Прости, Том! — Я лично лет пять, — не думала Софка, что её возвращение в родные пенаты будет столь омрачено бедой с Филом, из-за чего дни превратятся в серые блики, но жить приходилось в предлагаемых условиях. — Господи, как вчера было… Сами все делали, сами всё доставали. Лизку в шкафу прятали. Чуть две пары не пришлось расписывать, а потом драку предотвращать… — Представьте, что было бы, если бы я в шкаф не поместилась, — а Лизе было сложно усидеть в укрытии, чувствуя, что Космос где-то рядом. Но в противном случае они бы сильно задержали свадьбу друзей, не только выясняя отношения, но и высказывая обоюдную… радость встречи. — Это лирика, проехали. Том, мы в любом случае найдем место, где собраться. Накроем стол и посидеть. Самые близкие. Мы с Софой приготовим, а на край звонок нужный сделаем. Так? — Никаких ресторанов, только дома, — Томе приятна поддержка подруг, на которую она очень рассчитывала. — Сначала к Валерке заедем, а после у нас за городом соберёмся. Мы должны, Валера очень любит этот день. Осталось сказать Вите и Космосу. Саше я звонила. Ольга приедет. — Ради такого я её потерплю, — кого-то Софа не переносила и спустя годы, несмотря на то что Белова в ситуации с Пчёлой была без вины виновата. Софа ничего не могла сделать со вчерашней неприязнью. — Годовщину справим, а там я вас на дачу заберу, с детьми. Лизка, бери отпуск, а там будем ловить хорошие дни и отдыхать. Папа специально старался, всё ждал, когда мы с Тёмкой приедем. А я всё никак не доеду. — Хорошая идея, — Лиза мечтала о глобальной перемене мест в свой отпуск, но дача Софы тоже подходила для временной передышки. — Арька такое любит! И весна в этом году ранняя и теплая. — Нам с Марусей тоже не помешает отдохнуть, — Тома очень благодарна подругам. Жизнь казалась не настолько беспросветной, как бы ей не пытались представить родители. Вскоре относительное спокойствие подруг нарушили Тёмыч и Маруся, порядком заскучавшие без своей неизменной предводительницы Ариадны. Но через пятнадцать минут она вернулась домой, крепко держа за руку любимого папочку, которому никогда не давала заскучать. Кос, было, обрадовался, что вслед за дочкой за аттракцион его приняла ещё парочка спиногрызов, но услышав про дачу Софы, насторожился. В смысле его не приглашали? В смысле «отговорки не принимаются»? Потому что от мужчин «один ущерб»? Новости! Но Кос больше парировал Софке, острый язык которой мог свести с ума любого здравомыслящего человека. Пчёлу задело на всю башку, так он до сих пор отойти от болевого шока не может. Непонятно, по кому он там теперь сохнет. Время не лечит или же старая любовь не ржавеет? Космос что-то знает про Витю и его замешательство от приезда Софы домой, но брата не выдаст. Рано. — На какую, нахер, дачу вы на этот раз собрались? — первым делом спросил Космос, услышав, что его драгоценную жену и обожаемую дочь хотят увезти в Подмосковье на неделю. — Софа, я ж тебя не знаю? Знаю. Блудень какой-нибудь придумаешь. Не в Саратов поедешь в Волге топиться, так найду вас где-нибудь в Твери! — Подальше от всяких рептилоидов, Холмогоров, — в своём желании быть гостеприимной Софа страшна. От неё не спрячешься, как от грозы. Картошку Софа копать не предлагала — не сезон, но распитие вин не исключала и готовилась проявить себя с лучшей стороны. Жена же дипломата. — А единственный и неповторимый блудень в жизни Лизки — это ты. Про мои косяки разговор вести не будем, со счётов собьюсь. С этим у меня проблемы. — Мама, что такое «блудень»? — непосредственно спрашивает Аря, одновременно делая из копны пшеничных волос Тёмыча, взрыв на макаронной фабрике. Мальчишка поддается и корчит рожицы матери. — Арюнь, это тётя Софа и папа шутят, не обращай внимания, — Лизе стоило недовольно бросить взгляд в сторону Космоса, чтобы дальнейшие распри с Софой исключались. — Что ты Тёмку замордовала? Идите в комнату, поиграйте. И Марусе куклу новую покажи, которая разговаривает. — Я не хочу в комнату, я хочу гулять с Арей, — потребовал младший Милославский. Ему нравилось общество новых московских подружек, но Арька была веселее и игрушек у неё разных много. А хорошенький кареглазый блондин Тёма казался Аре картинкой из мультфильма; сама Софа часто хвалилась тем, что пацан у неё будто фарфоровый. — Серьезная заявка, Тёмыч! Но фига себе, Арька у нас детей любит! Арь?.. — удивленно заметил Кос, которому мальчик Софы кого-то сильно напоминал. Он даже головой покачал из стороны в сторону, чтобы согнать видение, но мелкий Темыч всё ещё казался ему Пчёлкиным в миниатюре. Надо меньше пить. И курить бросать. И… Космос же справляется с собой? — Этих и Ёлкину люблю, пап, — честно признается Аря, — а остальных неслухов не очень! — Я же уже говорила, Том, что люблю общаться с умными людьми? — Софе нравились мысли Арьки. — Если только с такими хорошими, — и Томе тоже хочется вздохнуть полной грудью, ведь солнце всем одинаково светит, — правда… Через несколько часов гости уходят, и в доме Холмогоровых становится тише. Космос поддержал идею с празднованием годовщины Филатовых и не препятствовал тому, чтобы жена и дочь отдохнули у Софы на «фазенде», как и сама она называла дачу, построенную отцом. На этом день можно было заканчивать. Оставалось пережить сумасшедший понедельник, проводив Женю и решив продовольственный вопрос для даты Томы и Фила. Март сменяется апрелем мирно, а бурь в весеннюю пору никто не ожидал. Но Кос не мог не поделиться с женой нечаянными наблюдениями насчёт сына Софы, а Лиза не покрутить пальцем у виска. Считать бы научился для начала, Пифагор! Дожили. Или Кос пересмотрел телевизор? Всё может быть! — Любимый, прикуси язык, — буйная фантазия Космоса временами мешала адекватному восприятию реальности. Или он хочет, чтобы его друг не был дураком? Лиза тоже не хочет этого, потому что Витя её брат, но кто его обманывает? Мужская, блин, солидарность. Лиза негодовала. — Не вздумай дурацкие приколы насчёт Витька и Софы пилить. Подумаешь, пацан у неё светленький? В отца пошёл, а ты сразу теорию заговора построил. Твою мать, Космос, вы мужики с возрастом хуже баб становитесь! — Милая, ё-мое, ты глянь, ну это же Пчёлкин мелкий, влитой, — при виде Артёма, похожего на детскую фотку Виктора Павловича, сомнения возникнут даже в самой здравой голове. — Я сначала думал, что у меня в глазах двоится. Глюки! Мы чего-то не знаем? — Кос, давай не будем говорить, кто тебя изредка посещает? Инопланетяне, белки, товарищ Сталин с трубкой… — Лиза не исключает варианта, что двоится в глазах у Космоса вовсе не из-за ребенка Софы, а из-за того, что они с Пчёлой в пять утра по домам расползлись. С важной встречи. Многомиллионной. — Не лезем не в свое дело. И если Тёмыч был сыном Витька, какой от нас толк? Софка бы всех на три веселых буквы послала. Это её ребёнок. И была бы права! — Нихуя не права! Мы неплохие пацаны, алмазная, и вот чтобы я отказался от тебя и своей Арьки? Я бы тебя из-под земли достал, как бы что не так. Сидела бы также рядом, над своим поведением думала. Пень ясен? Предельно? — Ты что нафантазировал, Космодром? — Лиза расслабленно засмеялась, отметая для себя возможный сценарий, где бы ей пришлось поднимать ребёнка одной. Правда же всё равно бы вскрылась. — Куда мне от тебя исчезать? — Ой, твою дивизию, алмазная, ты же придумаешь, — перемены мест Космос поэтому и не любил, как и расставаться с женой надолго, — голова-то соображает! — За десять лет не придумала же найти богатого красивого шейха, который дарил бы мне много золота и увёз в свою теплую страну? — Араба, чтобы я его пристрелил? Алмазы тебе надоели? — Какого лешего мне это сдалось, Холмогоров? Сам говоришь, что кишлак-то варит! — Потому что буйная фантазия здесь только у меня! — И ты хочешь мне про это лишний раз напомнить?.. — Хочу, — широкие ладони Коса блуждают по спине Лизы, побуждая прижаться к нему ближе, дав почувствовать то, что обоим сейчас необходимо. То, что сносило голову, заставляя забыть о том, что спустя десять лет отношений так себя не ведут. Быть рядом. Касаться, целовать, сливаться. — Шансов улизнуть мало? — Как скромно, — шепнула Лиза, прежде чем стремительно накрыть губы Космоса поцелуем и проникнуть длинными пальцами под белоснежную рубашку. Под её ладонями теплая кожа, она слышит, как громко отбивает удары родное сердце и Лиза больше ни о чем не думает. И не ощущает, как платье волной спадает на пол. Потому что безотрывно смотрит в синие глаза, тонет и ликует. — Очень… Космоса не отвлечь от Лизы. Его нежность принадлежит ей. Он и сам не мыслит себя без неё. Что им до чужих тайн? Космос любил бы Лизу, даже если бы она обманула, ушла и не ответила на его чувства. Даже если была бы дьяволом, пустившим под откос всё, что ему дорого. Но этого никогда не произойдет, а лунной ночью… Они есть друг у друга. Вдвоем. Так всегда было и будет. Это настоящее, не напускное. Своё до боли, слёз и сбивчивого дыхания. И больше ничего не нужно…