OST: — Валерия — Обычные дела (настроение Софы)
Софа проснулась после полудня. Вставать с постели не хотелось, тем более после такой-то веселой гулянки телефон будет молчать до вечера. Однако в нос ударил запах вкусной домашней еды, а с кухни доносились довольные голоса Тёмыча и папы: у них поздний завтрак. Или уже обед? Софа не разберёт, пока не увидит, и поэтому она тихо переместилась на кухню, где и ей, как есть, отложены ароматная гренка и кусочек яичницы. У папы навыки в кулинарии минимальные, но Тёмыча дедовы умения всем устраивают. Мама может отдохнуть. После минувших приключений Софка обязана перевести дух. Что она вчера вообще делала? Сильно бедокурила? Наблюдала за тем, как Лизка чуть не укокошила Космоса, подловив его на вранье. Но это было потом, а до этого Софа с Белым танцевала и жизни эту морду учила, с Пчёлой менялась любезностями. Под конец решила, что хватит Витюше бухать. Ведь он в глубине души — парень неплохой. В челюсть какому-то придурку мутному саданул за то, что тот Софу лапать нагло стал, и друзей в драке не бросил. Да и проводил до дома с добрыми пожеланиями. Друг. Странно, конечно, общаться с бывшим, который крови немало за каких-то два года попил. Мало ли Софе в жизни греблей под ногами? Но куда более странным было то, что Софа всё ещё замужем. Нет, птица она свободная и никто не вправе ей приказывать, как поступить в ситуации с Ником и их неудавшейся семейной жизнью, но решение о разводе повисло в воздухе. И Ник молчит. Тупик. Но надо же выбираться? Надо, надо. И быть заложницей чьей-то успешной карьеры не хочется. Не способна Софка настолько собой жертвовать, не особо разбираясь в том, ради чего. И что значил для Софы человек, когда-то назвавшийся другом и ставший мужем в самую смутную пору её жизни. Или лучшую? Голова ничем не забита была, у бабушки в Сибири Софа куда здоровее себе казалась. А тут Ник отворил потихоньку калитку. Здравствуйте, пожаловали, Софа Генераловна! За кого она выходила замуж? За Европу или человека? Нет, мамка, выходит, не права была в своём праведном гневе? И папка не зря поглядывал на внезапно замужнюю дочь с опасениями… — Ну чего, Софка, разбудил тебя наш воробей? — первым делом интересуется Константин Евгеньевич у сонной дочери. Вчерашние провожатые Софы его не удивили — слишком знакомые рожи и один в доску свойский, но про этих удалых молодцов он спросит у неё позднее. — Не спит часов с семи, такой же ранний гусак, как и я. Какого же хорошего человека ты мне подарила… — Кто-то же должен тебя радовать, папка, — потрепав светлые кудряшки сына и поцеловав его в лоб, Софа присаживается рядом. Тёмка улыбается матери, очевидно, обрадовавшись тому, что она проснулась. — Что, Тёмыч, рассказал деду, как тебя дядя Саша на спине катал? — Ага, — непосредственно вещает мальчик, вспоминая вчерашний день, — и про Пчёлу. Деда смеялся тоже. — Как он Арьке сотню проиграл? — Софа не скрывает от родных смешинки в голосе. Выучили Холмогоровы дочуру на свои же головы. — И ты научишься. Надо просто не только мультики смотреть, но чаще маму слушать. Будем с тобой книжки с загадками читать? — Будем, — Артём согласно кивает головой, — но я пойду мультики включу? Меня деда научил. Мам? — Включай, я тебе разрешаю, — за Софу отвечает Константин Евгеньевич, — а мы пока с мамой твоей потолкуем. Да, дочь? — Папка, мне уже страшно, — сын скрывается где-то в гостиной, а Софа делает попытку предугадать, о чём хочет поговорить её великолепный папа́. — Отчитывать не начинай — для этого твоя дочь стара. Сама кого хочешь отчитаю. — Не про архаровцев твоих я говорить собрался, — для Голикова было бы странным, как бы друзья юности его дочку до дверей дома не проводили в ночной час. Не ожидал он от этого обеды, хоть и вымахали Витька и его друзья в людей с железными кулаками. — Но скажу тебе, что мне разведка боем вчера донесла. Сюрприз с приветом. Ждёшь же явно? — Пап, к лешему эти сюрпризы, даже если киндеры, — Софа уверена в том, что разговор пойдет про Милославского. — Где он там плюнул? Интеллигенция вшивая! — Звонил наш Никитка. В Москве он, назначение активно обсуждает. Говорит, что в Париж без жены нельзя. Если иначе, то всё сорвётся, — Константин Евгеньевич не желал говорить прямо о том, что зять в цвет просил его повлиять на «вашу безумную дочь». Но Софа всё понимает и без подсказок. Зелёные глаза с грустью об этом говорят. — Как чиновник, дочка, я его понимаю. А как отец не хочу, чтобы твое разочарование этим человеком усугубилось. Вам ещё, так или иначе, сына на ноги поднимать. Верно? — Не сын ему интересен, папа, — на данный счёт Софа лишена иллюзий. Тёмыч в свои три с половиной года тоже. Папа разговаривает с ним раз в неделю по телефону, а большего мальчик не просил. У его возраста свои забавы. А заботливый папа был с ним по расписанию от силы полгода, пока малыш лежал в колыбели. Потом Ника на родительство всё время не хватало. И причиной тому служила вовсе не занятость на службе, ведь модные заведения Копенгагена и европейских столиц она же не исключала. — Явился не запылился. Жена нужна? Папа, ты хоть слово слышал, что конкретно я ему в стране лягушатников сгодилась? Не отвечай, я тоже не слышала. — Дочь, у тебя будет хорошая возможность сказать ему об этом лично, — Ник собирался приехать к Голиковым вечером, — я сказал, чтобы раньше семи никого не ждём. Тёмке не говорил ничего, это уж ты сама. И без глупостей оба. — Да ладно? — не зря Софа загуляла со старой компанией: у Милославского на подобные мероприятия нюх. Не зря юность в кабаках немецких угробил. А теперь будет, чем жену упрекнуть, если случаем узнает.— Гражданин посол и без делегации. Нет, его царское высочество. Я польщена. — Скажи ему ты прямо, чего хочешь, я тебя прошу, — Голиков не станет перечить дочери. Во-первых, потому что пять лет назад и сам удивился её спонтанному решению о замужестве. Во-вторых, потому что на собственной шкуре ощутил: не работает закон «стерпится — слюбится». Не с Софой. Не её доля — быть жертвой обстоятельств. — А моя роль маленькая. Хуже жить не будем. Я, если надо, и тебя с внуком в люди выведу, да ты и сама не пропадёшь. Будем жить. — Папка! — бросив утреннее чаепитие, Софка подходит к отцу, чтобы ободряюще обхватить его широкие плечи и поблагодарить. — Ты не представляешь, как твоя поддержка много для меня значит. Ну, пап, разведусь? Что он, Ник, другую дочку маминой подруги не найдёт? Сына я ему и сама не отдам, а в остальном — пускай проваливает. Что мне его Париж? Изведусь же вся там! — Про сына, дочь, ты не горячись, — в ссорах с женой Константин Евгеньевич никогда не затрагивал Софку. Того же он желал и ей, и её мужу, которого она вознамерилась оставить. — Отец он же всегда отец есть. А пока иди в зал и посмотри, что тебе твои друзья-товарищи час назад с курьерами прислали. Чудеса целые. — Эти бесстыжие морды решили и утром меня достать? — Софа смеётся, стоит ей вспомнить, как в ночи Витя и Саша кланялись ей и отдавали «генеральскую честь» её отцу. Напоследок. И чтобы их не погнали метлой из подъезда. При всем авторитете. — Я тебя будить не стал, а теперь любуйся, — Софа тонко чувствовала красоту, и Константин Евгеньевич надеялся, что цветы без повода поднимут ей настроение перед встречей с мужем. — Весна она на то и есть. Чтобы жить и любоваться. — Посмотрим, папуль… Просторную гостиную и вправду заполнили красивейшие цветы. Три огромных букета: розы белые, розы красные и желтоватые роскошные лилии. Лилии? Символично, Витя! Софа и подумать не могла, что Пчёла помнит про сущую ерунду — её любимые цветы. Лилии мог презентовать только он, потому что Сашка премудрости из юности не знал и в прежние времена никогда не дарил ей цветов. Поэтому от него «тысячу извинений» в записке размашистым почерком и буйство красно-белых лепестков. А от Вити ни весточки, ни строчки, а лишь привет из прошлого. Бледно-жёлтые лилии. Что бы это не значило… И чем бы не был чреват звонок от Пчёлы, прозвеневший громкой трелью через пять минут. — Тысяча извинений, — голос Пчёлкина полон дружелюбия, и Софа уверена в том, что он улыбается своему глупому отражению в зеркале. — Неудобно получилось с финалом гулянки, но ты знаешь, родная, мы пацаны резкие. На место ставить умеем. — Друг мой, уже и опять родная? — Софа хохочет, не опасаясь того, что сын и отец будут задавать логичные вопросы. — Пчёл, чёрт тебя дери, я и забыла, что ты офигительный друг. Как давно это было, не находишь? — Давно и неправда, — Пчёлкин бы напомнил Софе, что дружила она. Он же терпеливо ждал, иногда сам не зная, чего конкретно желая. А потом просто голову снесло по ноябрю. И занесло в самые долгие отношения его жизни, которые его, несмотря на чей-то иллюзорный образ, не отпустили. — Я тебя любимой звал, от хмырей спасал и будущих послов. Память не отшибло? — Не усугубляй, иначе я подумаю, что жизнь тебя ничему не учит, — погружаться в воспоминания золотой юности, огонь которой не казался своим, Софа не хочет. Слёзы по Пчёлкину она тоже помнила. Из состояния потери её вывел лишь сын. Какого-то хрена похожий на детскую фотку Пчёлы. И немного на отца. Странный симбиоз. — Все целы, живы? Что слышно от космонавтов? — Космонавты эти в собственном соку варятся, а Белый вон в соседней комнате дрыхнет, — не показываться же на глаза Ольке разбитым корытом? Вот Пчёла бы тоже бы на дно залёг. Приличные же люди. — Хорошо погуляли? — Зашибись, Пчёл, — Софа соглашается для вида, — как бы не три развода, а у тебя — цирроз, твою мать. Скажи спасибо, что я тебя на себе не женила однажды. — Стоп, бля, погоди, — шутку про два развода у дружков по каторге Витя, допустим, понял, но не принял близко, — а третий номер кто? Чё за мода? — Скоро узнаешь, — пусть заслуги Пчёлы в том, что Софа хочет навсегда порвать с Ником, нет. — И я, кажется, по юности обещала написать о нас книгу? Так вот, Витя, пора начинать. Тащи перо! — Сказка о Пчёле-разбойнике, Софе-красе и деревне дураков? — Главное, что не о потерянном времени, — хотя у Пчёлы тоже неплохое название складывалось, — потому что эту сказочку я уже читала. Мне достаточно… Софа ничего более не скажет. Не понимает она, зачем ей и Пчёлкину нужно странное общение, однажды убитое некрасивым расставанием. Мрачным. Пчёла тоже не знает, с какой радости позвонил и налаживает связи с той, которую должен избегать. Бежать от неё на высокой скорости, чтобы не задело. Но тоска живёт душе. Она никуда не девалась. Жила с ними, просыпалась по утрам и засыпала тёмными ночами. Тоска по утраченному.***
OST: — Алексей Сулима — Пьеро и Мальвина (грусть Космоса и Лизы)
Космосу паршиво, Лизе паршиво. Слов нет, как задолбала супругов Холмогоровых эта чёртова стабильность, губившая их отношения последние три года, но они понимали, что во всех своих бедах и виноваты сами. Заигрались. Космос помнит, что одна его воля и смелый шаг в сторону самого себя, и сомнений не будет: Лиза перестанет дёргаться, вечно переживать и будет опорой в его попытках перенаправить энергию в правильное русло. Но Кос не видел в своём состоянии опасений, и решительно не понимал, почему жена не может принять его со всеми плюсами и минусами. Он же обещал, что ей и Арьке нет никакой угрозы. Почему это надо по сто раз объяснять? Лиза была уверена в том, что отбрось муж баловство наркотиком, в тревожные минуты переворачивающим сознание на сто восемьдесят градусов, и жизнь пойдет совершенно иная. Может, она и вправду постепенно побудила бы Космоса выйти из игры «Бригады»; они бы вместе нашли ему другое занятие, на которое у него точно есть средства и силы. Это было бы сложно, но Лиза верила в то, что вместе с Косом они перезимуют, переболеют и справятся со всеми сюрпризами, которые готовила им переменчивая судьба. Однажды Космос пришёл и просто заменил ей целую семью. Так почему же теперь так сложно достучаться друг до друга? Почему он не видит угрозы? Почему Кос заставляет Лизу допустить мысль о том, что по отдельности и в разных городах им в действительности могло бы стать легче? Свободнее, проще. Ведь это вовсе не так: Лиза и Космос разучились существовать по отдельности. Они проходили и через расставания, и через большие обиды. Но оборвать все связи для них совершенно немыслимо, чему виной была вовсе и не дочка, и вовсе не устоявшийся семейный быт. Они слишком связаны чувствами и привязанностью, они прошли через многое, чтобы назвать друг друга мужем и женой. Им бы не хотелось представлять себя с другими, чужими, потому что всё это выглядело бы предательством, хоть и лучшим вариантом в глазах тех, кто презирал Космоса и от души сочувствовал Лизе. Но почему же компромисс оставался мечтой? Виноват один? Или оба? Лиза повинна в том, что не могла быть с мужем куда более жесткой и суровой. Кос виноват в том, что потакает собственным дурным наклонностям, воспевает слабости. Лес не расколдовывался. Пучина чёрных зловещих волн непонимания затягивала Космоса и Лизу стремительнее. Лавиной. Они не сомкнули глаз всю ночь. Молчали, дичились и строили глухие стены. Извелись сидеть в разных комнатах и ломать голову над тем, что случилось с ними в одну обманчивую ночь, но ничего не предпринимали для того, чтобы найти взаимопонимание. Каждый остался при своём. Арю непутёвые родители оставили ночевать у деда, что несомненно играло на руку: в тёмную ночь её никто не срывал с места, и она не видела грустно-враждебные лица матери и отца. Иначе логичных вопросов маленькой почемучки не избежать, и Космосу пришлось бы выдумывать легенду о том, почему у них всё хорошо, а Лизе умело подыгрывать. Тот ещё театр абсурда, в котором Арька играла одну из ключевых ролей. Неосознанно. Работа в команде Косу и Лизе сегодня не по зубам: встретившись на кухне, они молча восседают по разные стороны стола и глотают пустую воду. Вернее, Лиза не хочет смотреть в сторону мужа: её отрешенный взор полон холода. Замёрзла. Но Космос знает, что одно неосторожное слово, произнесённое им — и эти прекрасные голубые глаза покажут ему всё неистовое бешенство. И Холмогорову остаётся осторожно поглядывать на жену, когда она того не замечает. Воровать своё. Невозможно же долго морозить и держаться друг от друга на расстоянии вытянутой руки. Кос от этого отвык, пусть если вспомнить события двухлетней давности, то Лиза могла держать оборону долго и упрямо. Но это аномалия, это против них. Холод Лизы с ума сводит похлеще тяги, которая овладевала Космосом в самые неподходящие моменты, потому что человек — яд, похуже всякой зависимости. И ему надо видеть, что он ей нужен. Чувствовать её у себя под кожей, тонуть в алмазных глазах и знать, что чему-то в этой жизни конца не бывает. О любви не говорить. Оно и так предельно ясно. Это клятва. Ведь Елизавета… Бог мой — клятва. Клятва Космоса. Он клялся друзьям, а Лизе… И без помпезных клятв Космос давно обещал ей, что всегда будет рядом. Не перед строгим регистратором в Грибоедовском ЗАГСе в девяносто первом, а куда раньше. Наедине. И что изменит молчание? Зачем, Лиза? — Далеко собралась, алмазная? — Космос ловит Лизу за локоть, притягивая к себе, стоило ей пройти мимо. Она опешила от неожиданности. — Продолжим? — Ты долбанулся в край? — Космос хочет разговора — он его получит. На всех повышенных тональностях, на которые Лиза способна. — Не отвечай, Кос, ты наглухо двинутый. Задолбалась я быть неотложной и психиатром, задолбалась. Плохо тебе без этого? А мне, думаешь, хорошо было, когда ты в кабаках и притонах ночевал? — С какой стороны я торчок конченный? Я своё два года назад отгулял, не сдох. Знаю, блять, херово это переживать со мной, но что сейчас, Павлова? — хуже всего воздержание от кокса давалось Космосу после аварии и триумфального визита в Склиф. Он перетерпел и собрал сопли, вошёл в колею уверенного «завязал» и «под шумок», но Лизе не по нраву и мелкое баловство наркотическими дорожками. — В отключку ухожу? Пропадаю неделями? — Так, Холмогоров, не надо мной манипулировать и говорить о том, что бывает и хуже, — Лиза пытается ругаться тише, как будто в соседней комнате спала Аря. — Я плевала на то, что могло бы быть. Мне нужно, чтобы этого больше не повторялось. А ты и сам прекрасно знаешь, что раз-раз — и земля в иллюстраторе. Я снова зову санитаров и психиатрия вымывает в тебе желание кутить. Хочешь? — Я хочу, чтобы ты при этом не орала, что нахер меня бросишь, — у Космоса тоже есть свои страхи, не поддающиеся никакому отчёту. Делающие его уязвимым. И Лиза должна это знать. — Кому станет лучше? Мы это проходили! — Ты, дурак, поймёшь или нет, что тебя на наркоту не хватает? Здоровый ты, анализы показали, на которые я тебя с барабанным боем отправила? — на удивление Лизы бычье здоровье Космоса его редко подводило, если не считать головных болей и нечастых перепадов давления, на которые он почти не обращал внимания. — По башке бы тебе надавать. Ты начни, давай, бесперебойно нюхать у себя в кабинете, тогда точно про другое поговорим. Вся твоя гордость из штанов выпрыгнет, загнёшься. В кайф? — Что ты как с дебилом? — рявкает Кос озлобленно. Они топчутся на одном месте, и хуже всего то, что он осознаёт правоту жены, но не может проиграть сам себе. — И делаешь наоборот, — воспользовавшись тем, что хватка Космоса ослабла, Лиза отводит его руки, чтобы налить себе ещё один стакан воды. Голова тяжелела и виски свинцом наливались от напряжения, владевшим ею со вчерашнего вечера. — Нет, Кос, это игра в одни ворота. Я иду ради тебя на компромиссы, а однажды ты решил, что надо нас добить. Почему нет, ведь тебе можно. А я не вывожу, я сама сыплюсь. И ты, дьявол, не вывозишь. Ещё не понял, что не получится быть, как Фара? Ему, думаешь, баловством всё давалось? — Ты когда меня в неадеквате в последний раз видела? — Космос кроет неумело. Кон проигран и Лиза права, но он всё ещё пытается выйти сухим из воды. Кос бы смирился с обидами жены, но не может. Он чувствует в себе уверенность жить так, как живёт последние два года после аварии. Можно его понять? — Мы ждать будем? Твоих новых заходов? Обломайся, чудище! — цирковыми представлениями мужа Лиза сыта по горло. Уже не смеяться хочется, а выть воплями. — Новыми угрозами решил взять? — Какие, блять, угрозы? — Космос не желает, чтобы утро воскресенья стало началом его внеочередного персонального ада, но пути к отступлению потеряны. — Хрен тебе, — Лиза опустошила стакан с водой, но нисколько не почувствовала себя лучше. Её полоскало изнутри. — И хватит за мной ходить. Тебе ясно? — Помечтай, всё равно не отстану, — сдаваться Космос не собирался, а этот день собирался отдать Лизе. Во всех красках. — Или твоя новая мечта — это дать от меня по газам? Чемодан, аэропорт, к тётке в Питер? Этого захотела? — Какие мечты? — мечтала Лиза лишь в детстве. В аккурат перед знакомством с Космосом, оно ушло. И город не спал. — Ты же и в Питере нам с Арькой жизни не дашь. Хотя у тебя был шанс остаться там со мной, и тогда бы мы точно не говорили о том, что мы в дерьме… Полном! — Ты — красотка, я — дурак! — от правды Космос не бежит. Он Идолищем Поганым считался среди людей, сволочь-человек и гадость для одной прекрасной дамы. Поправка: для своей ленинградской ведьмы. Тот ещё ворон. И этот расклад его более чем устраивает. — Выяснили. Дальше живём? — Это не решает проблемы, — и то, что они с Косом топчутся на одном месте, его жену тоже не устраивает, — а теперь исчезни… Лиза направилась в сторону спальни, надеясь побыть наедине с собой и поспать пару часов, прежде чем нужно будет ехать за дочкой, но с Космосом бесполезно спорить и тем более закрывать у него перед носом двери. Он увязался следом, веря, что может её переубедить. Ещё один хренов дипломат. — Мы ни хрена не договорили, — плюхнувшись на кровать рядом с Лизой, Кос преграждает ей пути к отступлению. Его руки уютно лежат у неё на талии, лицом он уткнулся ей в живот. Казалось бы, какая теплая и сокровенная поза? Но один шаг в сторону, и Космос рискует оказаться на полу. Пинком под зад. — Я тебя люблю больше жизни, Лизка, а ты понять не можешь, что ни к чему здравому твоя хуйня с упрёками не приведёт. Я, сука, никуда не уплыву, разве непонятно? — Хочешь поговорить? Валяй, но сначала послушай меня… — Лиза безвольно укладывает ладони на спину Космоса, пытаясь найти в себе силы, чтобы не ударить со злости его дурную голову. Покалечить же может тяжелой рукой мужика и не будет у Белого веселого разбитного зама. — Помнишь, месяц назад я обещала собрать твои манатки и выкинуть за порог? — Мать его, это блядская ахинея, а не разговор, — Космос грустно вздыхает, не желая вспоминать свой оглушительный моральный провал перед женой после аварии. Моментами. Потому что те же февральским утром он убедился в том, что Лиза на его стороне. Лиза любит его также сильно, как он её. Это не подвергалось сомнениям. Как могло быть иначе, если она его жена? — А по утру они проснулись, напомнить? — Я тоже тебе напомню, — Лиза одним прыжком вскакивает с кровати, следом открывая перед собой шкаф. — Повторим пройденное? Или мне самой дать по газам? Что тебе доказывать, если я тебе не нужна? Нет жены — нет проблем! Чего ты там от меня хотел? Сиди дома, рожай и помалкивай? Да пошёл бы ты нахуй, Холмогоров! — Ты лучше других знаешь, что это не так, — ни в какой Ленинград, Санкт-Петербург или другую настоящую или вымышленную точку на карте планеты Лиза не скроется. Космос не мог дать ей уйти. — Если я захочу, то ты меня не остановишь, — «и не найдешь» — но Лиза знает, что скрываться от мужа бесполезно. Им же не по восемнадцать, и они давно отыгрались в прятки. — Если ты так сильно хочешь быть один. Хочешь? — Этого быть не может! — Но ты к этому нас ведёшь… Лиза не знала, как бороться с Космосом. За него, из-за него, против него, для него. Криком, плачем, мольбой? Пока Лиза могла лишь гневно проклинать Космоса, за что сама себя ненавидела. Но что делать, если сил на «собрала волю в кулак», больше не хватает? Нет удалого терпения. Лопается оно. Как воздушный шарик. Бум! — Нам… ничего… не грозит… — Кос чеканит слова медленно, нарочно делая паузы. Он опять укромно устроился у Лизы за спиной, поглаживая изящные плечи горячими ладонями и дотрагиваясь губами светлого затылка, но заботливые жесты не успокаивают её. Хоть и согревают, заставляя почувствовать себя маленькой и слабой. Бабочкой у огня. Защищённой и в любимых объятиях. — Слышишь меня? Лиза? — Я тоже не могу жить по указке, — Лиза говорит едва ли не навзрыд. — Ты понимаешь, Кос? — А я без тебя… Как будто бы она того не знала? Космос хочет, чтобы Лиза в этом ещё раз убедилась, особенно когда мягко отвечает на требовательный затяжной поцелуй и зарывается пальцами в его тёмные волосы. Время останавливает стрелки часов, а притяжение заставляет замечать лишь друг друга, чувствуя лишь общий бешеный пульс и волнующий ритм сердец. Кос не может быть груб с Лизой, не может надавить на неё, чтобы она бездумно и безропотно подчинялась, и поэтому берёт своё ещё трепетнее, не замечая, как она подавлена. Это утро не принесёт им блаженной неги. Всё по-прежнему паршиво. Забыли? От осторожных и терпких поцелуев Лиза затихла и таяла, отдаваясь в руки Космоса полностью и отпуская волю на все четыре стороны. Она и вправду замирала и ловила каждый момент наедине: её пьянила желанная близость своего мужчины, его родной запах туманил строгое сознание. И Кос приручает Лизу к себе уже без посторонней мысли быть отвергнутым, ныряя нетерпеливыми ладонями под подол тонкой сорочки и побуждая отдаться ему со всем пылом. Лиза неуверенно распутывает пояс синего махрового халата Космоса, заставляя его быстрее освободиться от одежды и забыться вместе, но внезапно её морок прекращается: она отталкивает его. Лиза слишком хорошо помнит и вчерашний вечер, и обманчивую ночь. Своё отчаяние, которое так и не опустило с первыми солнечными лучами и под любящим взглядом. Лиза чувствует, что легче не станет. Не в этот раз. Она опустошена. И Кос тоже не очень далеко от неё ушёл. — Не могу, — Лиза делает безуспешные поползновения, чтобы привести себя в порядок, возвращая домашнему одеянию пригодный вид, но руки дрожат и едва заметные лямки пудрового цвета спадают с плеч. Впрочем, наплевать. Не Космоса ей стесняться. Как и ему её. — Оставь меня. Последняя фраза разделяет и строит стену непонимания заново. Космос молчит, Космос ничего не понимает. Он оглушён. Лиза взбудоражено хлопает дверкой шкафа, разнося в пространстве неприятные скрипучие отзвуки. Она знает, что не может позволить Косу губить себя, не может пустить трёхлетнюю борьбу на самотёк. Можно безвольно опустить руки и отдать все карты Космосу, чтобы он сам собой распоряжался. Он же взрослый мальчик, он муж и отец, который в состоянии решать всё сам. Но имеет ли Лиза право поднять белый флаг? Убежать? Не заставлять очнуться каждый раз, когда Кос самоуверенно думает, что абсолютно неуязвим. И что бросит даже баловаться. Дай, Лизка, время! Но это ожидание ощутимо затянулось. Стрелки запаздывают. Или часы сломались? — Иди ко мне, ну? — Кос усаживает Лизу на кровать и заставляет посмотреть на себя, стоило ему увидеть, как она, спрятав лицо в дрожащих ладонях, беззвучно рыдает. Почти давится горькими несчастными слезами. Из-за него. Кажется, или только ему удавалось вызвать у неё слёзы? Хуёвое достижение, Холмогоров. Не так ты себе представлял новый день после своего дня рождения. Да и вообще бы не желал, чтобы твоя любимая жена плакала. — Только не плачь. Мне удавиться впору. Лиз? — Я тебя ненавижу, хренов ты космонавт! — Лиза сотрясает воздух почти проклятьем, но Космос никуда не делся. Он манит теплом и надежностью, он готов весь мир к её ногам положить, но Лиза чувствует себя обманутой. Внутри зияет стекло. Рана. — Не пущу, — Космоса не останавливают слова жены. Его вообще ничего не останавливает к ней на пути. Поэтому он прислоняется к ней снова, стремительно сократив любые расстояния и преданно заглядывая в расстроенные глаза. Лиза хочет возразить Космосу и спустить его с небес на землю, но её слова растворяются в поцелуях. Рваных и жадных, грешных и сладких. Они парализуют волю и разбивают непрошеные айсберги. Ещё немного этого марева, и Кос осыпает страстными касаниями потерянное лицо Лизы, соскальзывая к изнеженной шее и обнаженной груди, с наслаждением покусывая затвердевшие соски и оставляя красные следы на бледной коже. И она разносит по комнате стон, в котором ломались все хваленные предохранители и обиды. Космос торжествует: Лиза жарко отзывается на каждое прикосновение, пускай и пытаясь удержаться за ускользающую мысль о неправильности происходящего. Она же знает, что ничего не решено, но Космос рывком стягивает с Лизы мешающие шёлковые кружева и не оставляет для себя ни единой преграды. Ей тоже это нравится. Космос хотел бы взять своё немедля, но оттягивает момент, убивая всякий холод жуткой ночи нежностью. Лиза шумно ловит ртом воздух, чувствуя, как живот сковало от бьющего внутри желания, с которым она безуспешно боролась, но Кос аккуратно разводит её ослабевшие коленки и касается бедер откровеннее и бесстыднее, чтобы она подчинилась движениям его губ и пальцев. Чтобы извивалась и металась в его руках, молила о большем и чтобы думать забыла о том, что что-то может их разделять. Любила. Но Лизе тяжело принимать обреченный бой. Тяжесть, с которой она живёт чуть меньше суток, не отпускала и не давала окончательно потеряться в Космосе, без которого она не мыслила своей жизни. С ним хорошо и душа на месте оказывается, но, вынужденно оторвав его от себя, она одним взглядом даёт понять, что продолжения не будет. Лиза понимает, что Космос не принимает близко к сердцу то, о чём она ему безустанно твердила, и чувствует, что и сама для него в эту минуту — тот же наркотик. Только в моменте победила другую зависимость, а хотела бы, чтобы это понятие и вовсе исчезло из жизни. Улетучилось. Прочь. Навсегда. — Так нельзя, Кос, — обессилев, Лиза утыкается носом в плечо мужа, но он кладёт её на себя и гладит по спине, чтобы успокоилась и поняла, что ничего не изменилось. Он для неё. Она его любит, а он сам всё испортил. Спугнул. Раздавил. — Я никуда не уйду, — Космос давно переборщил в искусстве обещаний, но лишний раз напоминает Лизе, что сделает всё, чтобы сберечь их хрупкий замок. И Лиза кажется Косу невесомой. Хрупкой, маленькой и жалкой в этом надрывном беспокойном моменте. Лиза рождена не для мрака. Она заслуживает другой судьбы и человека, который не будет подкидывать беспокойства по расписанию, но однажды Лиза осталась в Москве, вышла замуж за Космоса и стала матерью его ребенка. На этом всё держалось. И Кос сможет ей соответствовать? У него же просто выбора другого нет! — Я устала, — Лиза не отодвигается от Космоса, ощущая его разгорячённое тело, тесно к ней льнувшее, каждой своей клеткой, но ей ничего не хочется. Только закрыть глаза. И не очерстветь, чтобы каждый день чувствовать себя дьявольской куклой. Которая всё равно ничего не может. — Давай ты поспишь, алмазная? — Кос демонстрирует Лизе абсолютное умиротворение и явную уверенность в том, что всё происходит правильно. А что же она? Молчание. Всхлип. Стена. Лиза по-детски спряталась от Космоса, накрывшись махровой простыней по самые уши, а он виновато прижимается к ней, глупо надеясь, что всё ещё обойдётся. Буря минует. — Ты делаешь мне больно, генерал… Голос Лизы сдавлен и тих, и Космосу сложно с ней спорить. Он лишь смахнул с её головы простынь, чтобы она не довела себя до обморока. И сам закрыл глаза, роняя голову на подушку, потому что силы заканчивались. Слов нет. Эмоций тоже. Космос и Лиза проиграли друг другу. Нужно время, чтобы принять это и побыть вдвоем. Холодными и колючими чужаками, уставшими и отчаявшимися влюблёнными? Это безразлично, потому что сон подкрадывается к Холмогоровым бесшумной тенью, то ли давая передышку, то ли ещё больше запутав клубок Солнца и Луны. Ставя запятую, как и их робкое сонное объятие, в которое они вновь прыгают без всякой опаски и страхов, но никак не точку. Ведь это же не была бы точка невозврата?..