Vitamin String Quartet — bad guy
В карете было тесно и жарко. Виктория вспотела и хотела выйти, но камеристка сообщила ей о том, что до Хэмптон-Корта всего ничего и им лучше оставаться внутри, пока они проезжают не самый безопасный участок дороги. — А король не мог прислать за мной свою охрану? — взревела принцесса, срывая с шеи вуаль. — Мы трясёмся в этой телеге уже четвёртые сутки! Я сейчас сдохну! Глаза миссис Говард округлились. Она отложила пряжу в сторону и полезла в сундук, надеясь умаслить капризную принцессу кувшином с вином. Виктория хмыкнула, отрыгивая остатки крепкого бренди, инкивизированного у лакея. Вино, она полагала, пьют только нюни, но и его она тоже выпила, правда двумя днями ранее. — Может, булочку? — камеристка протянула маленький свёрток, но принцесса капризно отмахнулась, скрещивая руки на груди. Виктория ненавидела Англию. Эта свадьба казалась ей настоящим безумием, словно принимая это решение, папá и маман объелись белены. Не будь современный мир так тривиально глуп, и женщины имели бы права, первым указом Виктории стало бы сжечь Генриха на костре. И плевать мне на его неподсудность французскому суду и, прости Господи, французскому костру. Нет! Лучше! Она бы разделала его живьём, или… она бы посадила его в темницу и морила голодом! Она воображала, хихикала, пока мысли снова не вернули её в тот день, когда папá принял решение предложить своих сыновей взамен себя в английский плен. Виктория помнила их испуганные глаза. Она помнила, как Генрих жался к её юбке, умоляя не опускать его. Она помнила, как её пальцы выскользнули из его ладошки. Она помнила каждую ночь после, просыпаясь от кошмаров, слыша истошные крики маленьких принцев. — Яблочко? — Да пошла ты к чёрту! — не выдержала девушка, всплеснув руками. — Лакей! Лакей! Останови карету! — Ваше Высочество… — миссис Говард чётко понимала — случись что с принцессой, если повезёт, её вздёрнут на плахе, нет — отдадут на съедение крокодилам. Господи, кто придумал этих кровожадных тварей… — Отвали от меня, — Виктория отпихнула камеристку, уцепившуюся в подол её платья. — Дальше я поеду верхом. У миссис Говард заполыхали щёки. Как действовать в подобных ситуациях её не учили, поэтому, пока она размышляла, принцесса уже вывалилась из кареты, запачкав новое, парадное платье грязью. Погода была отвратительной. К этому Виктория морально готовилась, но, как оказалось, готовой всё же не была. Она поёжилась, обхватывая голые предплечья руками. Гори синим пламенем эта чёртова Англия! — Но ваше Высочество, как же так! — камеристка выпрыгнула следом, по колено упачкавшись грязью. — Вы не можете в таком виде явиться к английскому двору. Виктория уже прицеливалась, согнав одного из стражников с коня. Платье мешало, было слишком длинным. Она попросила нож и, под обморочный припадок миссис Говард, оторвала подол, оголяя щиколотки. — Я вам не племенная кобыла, — сообщила, уже взобравшись на коня, радуясь открытому пространству. — И так полюбит.Замок Хэмптон-Корт, Англия
Люциферу снился чудесный сон. Настолько реалистичный, что он наяву ощутил жар адского пламени под человеческой кожей. Крики, вопли, словно колыбельная, набатом гудели в голове, заставляя его улыбаться во сне. Демон перевернулся на другой бок, и темница в компании Папы Римского, распятого на инкрустированном пиками стуле, превратилась в поражающий человеческое воображение трон: возвышающийся над всем живым, смеющийся над всем мёртвым. Жар превратился в холод. Он потянулся за одеялом, желая укрыться от ноющего в грудине ощущения одиночества. Не было в этом Аду никаких городов, развратных демонических шлюшек и буйных вечеринок. Был лишь жар и были крики, и был Джаспер, который до прибытия на Землю вообще выглядел как чёрный сгусток материи. Люцифер вдруг резко открыл глаза, претя воле подсознательного, желающего утянуть его в пучину уже почти блёклых воспоминаний об Эдеме. Туда нельзя, там — больно. Заложник собственных страхов и обид, дьявол уставился в потолок, полной грудью вдыхая сочившийся из распахнутого окна морозный утренний ветерок. Такой виделась ему и Земля: отрезвляющей, словно глоток свежего воздуха, самобытной, словно крепкий шотландский виски. Религиозная ересь о планах Сатаны, Люцифера, Денницы, Левиафана и как вообще его только не обзывали, разрушить это странное, но такое воодушевляющее место обижала Люцифера ничуть не меньше, чем отцовская ссылка. Впрочем, хоть в чём-то религия и всё иже с ней вытекающее были правы — к людям дьявол относился двояко. С практической точки зрения Люцифер остро в них нуждался. Их компания в Аду была ему единственной отрадой, они в буквальном смысле, как бы ужасно это не звучало, стали смыслом всей его жизни. В каком-то смысле именно потребность в их душах и привела его сюда, на Землю. Иронично, не правда ли? В двери постучали. Вернувшись к своим мирским делам, король несколько раз широко улыбнулся, разминая мышцы лица, и крикнул: — Кто? Половицы скрипнули, и белобрысая бошка просунулась в дверной проём. Люцифер оценивающе опустил взгляд ниже линии декольте, подозревая, что на теле его, как говорят у людей и королей, — любовницы, под тонким халатиком ничего нет. Это была ещё одна положительная сторона земной жизни. После изгнания в Ад, за исключением коротких вылазок на Землю, он почти забыл, что это такое. Эрекция. Тело. Тёплое тело прямиком на его члене, ко всему прочему — живое. Босые ноги радостно затопали по деревянному полу в сторону его постели. Девушка прыгнула на кровать, на ходу скидывая единственный атрибут одежды. Она, конечно, не знала, на чьём члене ей так нравилось скакать, но, даже, если бы знала, формулировка сути не поменяла бы. В этом, как и, впрочем, всём остальном, Люцифер был чертовски хорош. За два года он быстро, словно губка, впитал в себя все новые тенденции, и теперь, в перерывах между попытками разрушить земной уклад, трахал всё, что движется. А то, что не двигалось — двигал и всё равно трахал. — Графиня Пембрук, — он с трудом запомнил её титул. С именем была напряжёнка. — Какой очаровательный сюрприз с вашей стороны. Она рванула ночные штаны короля вниз, довольно лыбясь: — Я рада, когда вы рады! Люцифер откинулся на подушках. Он полагал, что этим утром юной графине, жене старого графа, хватит и одного его присутствия. На подсознательном уровне он ещё думал об эволюции института религии, когда Пембрук засунула его член к себе в рот. Король посмотрел на девушку, отмечая, что её внешность приходится ему по вкусу. Из минусов, он полагал, она была слишком болтлива, из плюсов — у неё был старый муж, с которым не требовалось разбираться, как с, например, мужем герцогини Аберкорн. Пембрук бегала в покои короля вот уже третий месяц к ряду. Титул любовницы Генриха был почётным, но это были ещё не все привилегии. Король был бездетен, королевы — не наблюдалось, а это могло значить лишь одно… Пембрук уселась сверху, одним резким движением опускаясь на всю длину. Габариты и внешний вид короля были несомненно плюсом, но куда больше её интересовала возможность зачать. За неимением других наследников, её бастарда могли бы признать законным! То есть у неё буквально были все шансы, так она дальновидно предполагала, женить на себе короля. С недетским рвением она принялась скакать сверху, пока Люцифер равнодушно наблюдал за её стараниями. Да, ему было приятно, и да — ему нравилось смотреть, как её сиськи скачут вверх-вниз, но какого-то определённого чувства он не испытывал. Процесс больше походил на поедание очень вкусной и сочной дичи. Девушка громко, так, чтобы слышал весь замок, застонала. Она не могла отвести взгляд от лица короля, любуясь его изящными чертами, заглядывая в омут его тёмных глаз. Божество, да-да, именно так. Он был божественным. Он был Англией: холодным и безразличным, пугающим и просто чертовски притягательным. Чертовским, конечно, — в натуральную величину. Люцифер некрепко, так он думал, сжал графиню за бёдра. Она ахнула от резкой боли, выпучив глаза. Ещё один минус его положения: силу божества приходилось держать в узде по многим причинам. С одной стороны, как показывал предыдущий опыт, его человеческая оболочка могла просто не выдержать перегрузку и разорваться. То ещё было зрелище, когда первый Папа Римский, апостол Пётр, разорвался на части во время мессы. Прозаично ли будет, если вы узнаете, что сосуд для Люцифера был подходящим лишь при условии того, что он, то есть тело, совершил все семь смертных грехов? И если Генрих не вызывал вопросов, о набожности и праведности католической знати можно было написать кипу трактатов, и, вероятно, не хватило бы тысячи страниц, чтобы уличить их во лжи. Сила была проблемой. Одну герцогиню пришлось закапывать на заднем дворе. Грустная была история, зато — поучительная. Джас впервые наглядно понял, почему зима считалась плохой порой года для похорон. Грести замёрзшую землю было делом не из лёгких. Король встряхнул ладонь, убирая её с тела девушки. Пембрук нравилась ему больше остальных. Закапывать её тельце было бы совсем уж грустно. В дверь снова постучали. — Ваше Величество, — раздалось старческое кряхтение с порога. Глаза кардинала полезли на лоб от увиденного, но дьявол не планировал прерывать своё занятие в угоду моральных ценностей старого брехуна. Пембрук подпрыгнула вверх, стыдливо прикрывая грудь. Она привыкла, что в присутствии наместника Папы всегда следовало креститься, но делать это на члене короля было как-то… не по-христиански, что ли. — Чего тебе? — Люцифер сосредоточился на розовых сосочках, потянувшись к ним губами. — Хотел сообщить Вашему Величеству, что Ваша будущая жена минуту тому назад прибыла в замок и уже ждёт вашей с ней встречи. Люцифер забыл, что впопыхах всё же дал своё согласие. Он подумал, что его жизнь это никоим образом не изменит, а кардинал наконец-то от него отстанет. Это была выгодная сделка, а в таких он точно знал толк. Пэмбрук закусила губу, сдерживая стон. Вулси старался смотреть в пол, но слух у этого старого проныры был что надо. Даже стены этого замка стали для него ушами, а уж сыскать второго такого любителя сплетен было просто невозможно. Впрочем, подумала Пэмбрук, это было бы отличное начало знакомства с французской принцессой. И она ускорила темп, выстанывая себе под нос: — Я люблю вас, ваше Величество! Люцифер тут же спихнул её с себя, впрочем, галантно удержав её за щиколотку от позорного падения с кровати. Только признаний ему не хватало. — Разберись с ней, Вулси, — бросил кардиналу, под щенячий взгляд графини подбирая рубаху. — Но, как же… — кардинал не мог понять, как конкретно ему разбираться с принцессой. Дело ведь было в свадьбе и соитии, которые должны были привести к потомству. Не мог же он… Люцифер бросил взгляд на часы. Сегодня должна была состояться его тайная встреча с одним из главных представителей люцеранства. Георг прибыл из Германии, и это волновало дьявола куда больше, чем знакомство с французской шлюшкой. Он даже подумывал над тем, что, возможно, её можно было бы отдать Джасперу. Ровным счётом, какая всем была разница, от кого понесёт девчонка? Хоть от короля, хоть от козла, хоть от попá! Люцифер видел младенцев, и он правда думал о том, что такие уродцы годятся только ему на обед. — Разбирайся сам, Вулси. Объясни нашей праведной, милой гостье, что у короля на неё совершенно нет времени. И видов тоже.***
Картина была… эпатажной. Так про себя думала Виктория, сваливаясь с коня. Она проскакала верхом последний час, и теперь для того, чтобы свести ноги, ей потребовались усилия. Принцесса отряхнула грязное, порванное платье, поправила, насколько это было возможно, причёску и улыбнулась, подставляя испачканное лицо под пристальное изучение толпы придворных, вышедших её встречать. Заспанный Дино вышел из кареты. Он проспал почти восемь часов и пропустил все последние обновления: апрельский мороз, дождь, слякоть и Викторию на коне. Хотя это его удивило куда меньше, чем парящие в небе снежинки. Миссис Говард попыталась накинуть на плечи принцессы плащ, желая прикрыть этот живописный, ходячий позор, но Виктория отвергла её предложение, зацокав каблуками в сторону толпы. Она видела Генриха в глубоком детстве. Честно говоря, они тогда не особо поладили, но с тех времён и по сей день она, по крайне мере, была уверена в том, что он был симпатичным. Старшей сестре Виктории пришлось выйти замуж за старого баварского короля. Зрелище было не из приятных, ко всему прочему, Бавария была сама по себе одним неприятным зрелищем. — Скажи мне, что наша принцесса, это та возрастная дама в чепчике, — прошептал Джаспер на ухо кардиналу. Вулси в ужасе сглотнул, уставившись на приближающуюся к ним катастрофу. В письме было сказано, что Виктория Валуа — просто божий одуванчик. Из схожестей с одуваном у неё была только растрёпанная дорогой причёска. — Боюсь, что это не так. За спиной кардинала и советника раздались шепотки. О чудоковатостях французского двора было известно каждому, но принцесса верхом на коне в бальном платье — было каким-то новым писком моды. Не всем было дано это понять, понимаете? Виктория ухмыльнулась, заприметив Джаспера. Он был красивым мужчиной. Советник ответил ей такой же многозначительной улыбкой. Их разделяла всего пара шагов. Дино окинул взглядом окрестности. Говард прилипла к нему сбоку и умоляюще защебетала: — Сделайте что-то, сэр. Она сейчас… — Приветики! — Виктория протянула руку в сторону мужчин. Кардинал потянулся к ней, чтобы поцеловать первым, но она капризно взмахнула указательным пальчиком и посмотрела на Джаспера. — Ваше Величество, — советник поклонился, оставляя лёгкий поцелуй на тыльной стороне маленькой ладошки. — Генрих? — она была уверена в этом. Допустить мысль о том, что король не вышел для того, чтобы встретить её, было просто недопустимо. Джаспер и Вулси тоже знали об этом. — Герцог Корнуолл, к ваши услугам, мадам. Лицо принцессы резко переменилось. Кокетливая улыбка уступила место полному непониманию. Она всмотрелась в лицо герцога, искренне надеясь на то, что её просто дурят. Генрих не мог с ней так поступить, только не после того, как она, пожертвовав своей гордостью и свободой, прибыла в эту Богом забытую страну. — А… — кардинал открыл рот. — А где король? — Король занят… — Занят? — у девушки вспыхнули щёки. — Что значит занят? В тот момент Джаспер подумал о том, что это будет трагедия. Сцепившись с принцессой взглядами, герцог решил, что, вероятно, существуй демоницы в действительности, у них были бы её глаза. Девушка сощурилась, оглядывая невзрачные фасады замка. Она подумала о том, что, если бы на самом деле приехала сюда вить семейное гнёздышко, уже завтра утром в результате ремонтно-изыскательных работ эта серая безвкусица лишилась бы этой странной лепнины на крыше. Виктория перевела любопытный взгляд за спину кардинала, оценивая наряды придворных дам. Тут дела обстояли ещё хуже, и, если крышу правда было можно снести, можно ли было вынесли весь английский двор и заменить его… скажем, например, французами? Сочтёт ли Генрих это геноцидом англичан, французской аннексией Хэмптон-Корта? А даже если и да, его мнение для принцессы теперь стояло в самом конце списка ненужных мнений! Миссис Говард уже пришла в себя и почти добежала до своей принцессы, размахивая руками. Дино, без всякого интереса к происходящему вокруг, шёл следом. На нём был изумительный белый костюм по последнему писку французской моды. С важным видом он смотрел прямо перед собой, ощущая на себе любопытные, быть может, даже похотливые взгляды. Во Франции все знали о его статусе, но перед отъездом в Англию отец даровал ему титул графа, чтобы он мог сопровождать принцессу. И тогда Дино подумал, что, вероятно, жизнь его должна кардинально измениться. Он позволил себе лёгкую улыбку и встал рядом с объектом своей головной боли. — Граф Корнуая, — учтиво склонил голову Вулси. Он знал о том, что Дино — бастард Франциска, как и то, что управлять им будет гораздо проще, чем другим юным дарованием французского двора. Джаспер стремительно быстро терял интерес к этой показухе. Виктория, к его удивлению, тоже. Обманувшись ожиданиями о пышном приёме, оказавшись брошенной на попечение старого священника и сексапильного советника, она поникла в лице. Джаспер отметил, что, тем не менее, выглядит она просто очаровательно, особенно, когда морщит маленький носик. — И это всё? — обиженно вякнула девушка, отпихивая свою камеристку, желающую укутать её в пальто. Вулси засуетился, ударив себя ладонью по лбу: — Вот же старый дурак! Музыку! — словно в припадке бешенства замахал руками, приказывая приснувшим от скуки музыкантам начинать играть. Руководя всем этим позорищем, Вулси вдруг глубоко задумался: он кардинал или придворный шут? Звуки виолы и клавесина смешались в поражающий слух отвратительный вой: инструменты намокли под снегом, музыканты примёрзли к своим стульям, клацая зубами от холода. Пар из ушей от бешенства пришлось сдерживать неимоверным усилием воли. Виктория стиснула кулаки, чуть не разорвав ногтями маленькие изящные перчаточки. Под траурные мотивы классической английской музыки, все вернулись обратно в замок. Не прощаясь, Джаспер просто свернул за угол и исчез, оставляя Викторию удивлённо пялиться ему в спину. Нет, ну это уже был просто край неуважения! Девушка топнула ногой и, сгорая от возмущения, развернулась к кардиналу. Одним взглядом она могла прожечь в несчастном дыру. — Я и так занизила свою планку, — взвизгнула она, краснея. — Приехала в эту кошмарную страну, — Вулси мысленно перекрестился. — Граф Корнуая! Дино отвлёкся от изучения окрестностей, учтиво кивнув головой: — Слушаю, Ваше Высочество, — этот официоз казался ему презанятной вещицей. Он думал о том, как принцесса любит, когда он шлёпает её по заднице, стараясь глядеть в её синие глаза, а не на зону декольте. — Я хочу… — она задыхалась от возмущения. Платье стало теснить в талии и груди. Девушка посмотрела на придворных, зажимающих её в угол, и ей вдруг захотелось разрыдаться. Ох, была бы здесь маман, она бы за шиворот приволокла Генриха к ногам дочери. Дино показалось, что Виктория может лопнуть или упасть. Он приобнял её со спины, и, искренне испугавшись за её самочувствие, а в последствии — и за свою голову, спросил: — Вы в порядке? Виктория посмотрела на решётки на окнах, затем снова на отвратительные наряды придворных, и у неё предательски задрожала нижняя губа. — Я… — Она хотела сказать, что хочет домой. Несколько придворных дам захихикали, перешёптываясь: — Какая неженка. Посмотри, что на ней надето, а ещё говорят, что Франция — кузница моды. Виктория постаралась запомнить их лица как можно чётче, а затем шмыгнула носом и распрямила плечи. — Где мои покои, кардинал? Вулси поманил рукой несколько более скромно одетых девушек. Теперь он точно не был уверен в важности своего статуса наместника Папы: стоит тут, словно базарная баба, решая, кто, где, на чём и с кем спит. — Ваши фрейлины, ваше Высочество. Виктория снова расстроилась из-за того, что маман запретила ей брать своих служанок. Королева Франции полагала, что это помешает принцессе адаптироваться в новом социуме и вытянуть как можно больше полезной информации прямиком из самых достоверных источников: фрейлины.***
За окном уже давно стемнело, и единственным источником света стала одинокая свеча, стекающий воск которой уже успел заляпать все свеженапечатанные памфлеты. Люцифер ослабил ворот рубашки, оголяя подтянутую, небрежно волосатую грудь. Какой только ахинеи о себе он не начитался в последние годы. Он уже привык к тому, что в глазах всего света он был предателем, обманщиком. Сперва это ранило его, но Люцифер очень быстро привык и вжился в свой сотканный людской молвой образ чудовища. Никому не была нужна его правда, и он перестал за неё бороться. Всё, чего он так страстно жаждал, была свобода. Апогеем человеческой глупости стала безвкусная, на скорую руку сфабрикованная басня о том, что он, проклятый змей искуситель, обманул Адама и Еву, заставив нарушить порядок божий. Кульминацией стал невесть откуда взявшийся сын, тот самый утырок, Каин, которого Ева родила в самом начале времён. Просто, кто-то вообще видел Еву? Я имею в виду, она же страшная, как жаба, и толстая, как бочка. Люцифер скомкал брошюру, привезённую Георгом из западной Германии и швырнул в лицо Джаспера. Адская поебень! »…с латыни перевод звучит как «нести свет». В мифах древних римлян он олицетворялся с образом утренней зари, утренней звезды…» Это, конечно, звучало неплохо, но и в подмётки не годилось столетиями зревшей отцовской пропаганде. Всего лишь несколько немецких княжеств за два года в сравнении с целой Европой, погрязшей в христианской праведности, словно в куче навоза. Джаспер расправил листок бумаги и скривил рот. С брошюры на него смотрело подобие дьявола в христианском одеянии. Они даже рожки на голове украсили цветочками, а рядом пририсовали разжиревшего священника с свиной ножкой во рту. — Даже не смей смеяться, — злобно выплюнул Люцифер, наливая в бокал вино. — Я Георгу ноги пооткручиваю. — Да ладно, по-моему ты не так уж и плохо здесь получился. Очень симпатичный… дьявол. — Достаточно симпатичный для того, чтобы убедить этот бесхребетный выводок в том, что в Аду на самом деле курорт? Люцифер выпил кубок вина, расплескав всё по рубашке. Ему безумно хотелось проломить кому-нибудь череп, и он посмотрел на Джаспера, который, в отличие от дьявола, как бы ему не хотелось это признавать, всей своей отсутствующей душой прикипел к этой бессмысленной земной жизни. Ему нравилось притворяться, что он что-то чувствует. В какой-то момент ему даже стало казаться, что он и правда, возможно, достаточно очеловечился для того, чтобы заиметь себе душу. Он посмотрел на кипящего от злобы Люцифера. И, хотя тот старательно делал вид, что теперь ему чуждо абсолютно всё мирское, его горящий взгляд был громче любых слов, ведь даже Сатана когда-то был всего лишь… ангелом. — Мне нужна эта чёртова церковь, — взревел он, ударяя кулаком по столу. — Завтра же ты приведёшь ко мне Лютера, ты меня… Под окнами что-то с треском развалилось. Послышалась громкая ругань, следом за ней — снова грохот. Очевидно, что стол просвистел прямо у окна короля и следом за своим предшественником развалился на части. — Что за херня? — глаза Люцифера вспыхнули огнём. Лицо Джаспера вытянулось в немом ужасе. Он посмотрел в окно, и первой его мыслью стало захлопнуть створки, но было поздно. Люцифер уже стоял на балконе, пытаясь заглянуть наверх. — Старый идиот, — зашипел герцог, вставая следом. Перед самым носом Люцифера пролетела прикроватная тумба. Ему потребовалось увернуться и несколько секунд для того, чтобы прийти в себя, пока резвый, противный вопль не расставил всё на свои места. Странная речь и тембр показались ему знакомыми. Чайки перед смертью орали примерно точно так же: — Je déteste! Brûlez en enfer Henry, brûlez en enfer Angleterre! — Что ты, твою мать, творишь? Крики на секунду стихли, и кудрявая бошка показалась наружу. Две пары синих глаз уставились на Люцифера сверху вниз, и что-то недоброе было в том, как она на него посмотрела. — Tu es allé à l'arrière, — рявкнула Виктория, выкидывая наружу отодранную от стены картину. — Кто это, твою мать? Что она несёт? — Люцифер обернулся к Джасперу. Джаспер скривил рот. Он не был уверен в том, что Люцифер действительно хотел знать о том, что только что ему передала французская принцесса. Одним рывком Генрих вскочил на балконные перила, выпрямляясь во весь рост. Виктория вздрогнула от неожиданности, чуть не вывалившись из окна, но это ни в коем разе не остановило её от того, чтобы кинуть в лицо соседа снизу шёлковую белую простынь. — Ты что совсем дура? Она пулей залетела в комнату, отталкивая в ужасе катающуюся по полу миссис Говард. Я тебе покажу дуру. Виктория схватила первое, что попалось под руку. Она была так расстроена и рассержена, что ей и в голову не пришло подумать о том, кем был этот незнакомый мужчина. Она занесла руку, чтобы сбить его Библией, но Люцифер уже стоял на балконе, сжимая её тонкое запястье над головой. Её круглое, словно задница, лицо покрылось потом и красными пятнами. Шнуровка на корсете ослабла, и молочного цвета груди вывалились наружу. Она тяжело дышала, гордо вздёрнув подбородок. Его тёмные глаза напугали её, но девушка не собиралась подавать виду. Виктория дёрнула своё запястье из его захвата, чем ещё сильнее разозлила его. Люцифер стал мысленно считать до десяти. Он был почти уверен в том, что кем бы не была эта нарушительница его священного покоя, он убьёт её и глазом не моргнёт. Принцесса ахнула, оказавшись прижатой к стене. Его крепкая, горячая грудь коснулась зоны её декольте, и она вспыхнула от возмущения. — Да что вы себе позволяете? Люцифер выгнул левую бровь, рассмеявшись, скорее истерично, нежели весело. Вино и козни против Папы утомили адского королевича, и его голос зазвучал мягче, нежели он планировал: — Что я себе позволяю? Что ты себе позволяешь? Ему показалось, что «маленькое чудовище с розовыми сосками и персиковым липким языком» станет идеальным прозвищем для его новой, не совсем желанной знакомой. Просто стоит и недовольно гундосит себе под нос на незнакомом ему языке, ещё не зная, но уже подозревая, кто сейчас насилует её нежные бёдра своим коленом. Поднимает синие глаза и презрительно щурится. Он достаточно хорош собой. Я бы даже сказала, что слишком. Виктория скользит взглядом по небрежной растительности на его груди, заглядывает ниже, туда, где желтеет золотая пряжка ремня. От него пахнет спиртным и немного пóтом, но этот запах кажется принцессе скорее интригующим, нежели неприятными. Правда, всё же, не таким интригующим, как выпуклость на его брюках. Ему достаточно быть бароном, чтобы она согласилась переспать с ним, и уголок рта Люция ползёт вверх. Ему становится интересно, откуда в этом маленьком теле с выпуклыми сиськами столько силы и ненависти, чтобы перекинуть дубовый стол через балкон. — Принцесса Мария? У Виктории краснеют уши и округляются глаза. Люцифер смеётся, выпуская её изворотливый зад из своих рук. — Шучу, шучу, — он примирительно поднимает обе ладони вверх, находя свою шутку весьма тупой. — Виктория. Его опасения подтверждаются. И это Джаспер называл «да ладно, пускай живёт себе, она не доставит тебе никаких проблем».