***
Спеша в покои короля сегодня утром, графиня Пембрук и не подозревала, в каких обстоятельствах найдёт себя к полудню. Оказаться прижатой к кровати весом дочери пекаря было унизительным. Они были голые, абсолютно. И Генрих тоже был голым, и это было единственным, что хоть как-то успокаивало Лорен. Она повторяла своё имя при каждом удобном и не очень случае, но Генрих по-прежнему называл её: «Пембрук», «эй ты», «слыш», «Нора» и ещё парой оскорбительных прозвищ. Люцифер проснулся не с той ноги. Георг был немцем. Люцифер не имел ничего против Германии, но как-то уж само оно всё вышло. Пятнадцать лет прошло с той самой роковой встречи, когда в теле простого разнорабочего сам дьявол спустился на Землю предаться размышлениям за пинтой немецкого пива. Георг тогда был ещё совсем юнцом. Ему было где-то между пятнадцатью и семнадцатью, он точно не был уверен, как и в том, что привело его в этот день в это место. — Католическая церковь — это всего лишь механизм контроля! Они дурят вас! Очнитесь! — кричал он, покачиваясь на пивной бочке. — Пока мы доедаем объедки, на наши деньги Папа Римский жирует! Волосатое ухо разнорабочего, в теле которого Люцифер оказался на Земле, как делал это примерно раз в десять земных лет, зашевелилось. Он обернулся на крики Георга и стал слушать, пока в кабаке не осталось никого, кроме них двоих. Разочарованный в себе и во всех вокруг, Георг спрыгнул с бочки и отшвырнул грязный листок с заготовленной речью. В дырявых карманах нашарил пару монет и уселся за бар, надеясь утопить горе в эле. — Этого недостаточно, — харкнув слюной на бокал, вытирая его полотенцем, сказал толстомордый бармен. — Налейте половину кружки. — Так не наливаем. Либо плати, либо проваливай! В мозолистых пальцах Люцифера заблестели монеты. С громким хлопком он опустил их на барную стойку и повернулся к Георгу, сверкнув желтозубой улыбкой. Его глаза были чёрными, как ночь, как его душа, навеки заточённая в Аду. Они напоминали Люциферу бутерброд. Внизу на животе лежала Пембрук, оттопырив свой аппетитный зад, а сверху, маленькая, вероятно, не весьма совершеннолетняя, лежала какая-то белобрысая девка с грязными пятками и волосатой промежностью. — Ты девственница? — спросил Люцифер, погрузив в её розовое, липкое естество два пальца. Это был её звёздный час. Долгих два года она не на жизнь, а на смерть сражалась за свою честь с уборщиком конюшен со странным именем Мариам, по наставлению матери надеясь продать её подороже. Король идеально подходил на роль того, кто может хорошо заплатить за то, чтобы сорвать её девственный, но только спереди, цветок. — Угу, — робко прощебетала она. Люцифер закатил глаза, Лорен снизу тяжело задышала. Когда Джаспер вошёл в спальню, застав по пояс обнажённого короля с членом у Пембрук в заднице, у него не возникло никаких вопросов. Странным было, лишь то, что тела было всего два. — Доброе, — протянул герцог. Вчера они выпили целый бочонок вина, и теперь у него болели глаза, нос и рот. Он упал в кресло и плеснул себе бокал красного, вытянув вперёд ноги. Молодая служанка громко закряхтела. Её светлые глаза закатались от резкой боли. Она вцепилась в Пембрук, словно дитя, ищущее утешение на груди у матери. Лорен брезгливо поморщилась, а потом застонала, когда член короля снова оказался в ней. Глаза Джаспера заискрились от возбуждения. Он склонил голову, пристально следя за тем, как Люцифер по очереди меняет тела, врываясь в них резкими толчками. По его мускулистой груди течёт пот, его лоб нахмурен, а глаза глядят куда-то сквозь стену. Секс был лишь сторонним, приятным действием, сопровождающим сумбурный поток его мыслей. — Бога не существует, — пьяно мычит юный Георг, хлюпая носом. Он в жизни не пил столько пива, особенно за чужой счёт. — И я докажу это! На мещанском лице Люцифера нет эмоций. Он крутит в руках чеканную монету, глядя куда-то вперёд. — Не ешь то, не пей это! Не думай, не читай, не сомневайся! Отдавай последнее ближнему, церкви… Сколько лет он провёл в Аду? Сколько раз пытался сбежать, но каждый раз адское пекло прибирало его к руками? Где бы он не был, что бы он не делал, Ад всегда находил его. — Моя мать! — Георг ткнул указательным пальцем себе в грудь, пьяно икая. — Отдала меня в церковь в качестве подарка приходу на рождество! Люцифер наклонил голову, глядя в горящие от злости и обиды глаза парня. Одному дьяволу было известно, что делают взрослые пастыри с маленькими, бесхозными семилетними мальчиками. Бог, почему-то, в подобное вмешиваться не любил. Вся ответственность за наказание ублюдков лежала на Люцифере. Можно было сказать, что эти ублюдки его взрастили, таким юным, по меркам того мира, был он, когда был сослан отцом. Слёзы покатились по чумазым щекам ещё совсем мальчика, и это был тот самый момент, изменивший не только его, но и судьбу всего человечества. Люцифер нашёл того, кого так долго искал, того, кого отчаялся найти. Он искал человека, который ненавидел Всевышнего так же сильно, как и он сам. Искал кого-то, кто помог бы завершить его дело, кого-то, кто поможет ему уничтожить веру в Бога, сломить людей и разрушить клетку. Разрушить Ад. Они обсуждали вчерашнюю ситуацию с Георгом, идя в главный зал на собрание совета. Рубашка Люцифера была распахнута, обнажая поджарую грудь, небольшой волосяной дорожкой уходящую под смятые брюки. — Ты слишком себя накручиваешь, — сказал Джаспер, когда они завернули за угол. Брови Генриха взмыли вверх. — О, ты так думаешь? — Да, именно так я и думаю. Думаю, что он просто приехал поздравить тебя со свадьбой. Несколько придворных дам лениво прошли мимо, задержав многозначительные взгляды на своём короле. Джаспер раздражённо фыркнул, понизив голос. — Или, он что-то задумал против меня. Не знаю, например, решил сообщить Ватикану о моих планах. — Мы всё ещё говорим о Георге? То есть, — Джаспер изобразил редкую бородку, пискляво добавив: — О Георге? Великом заговорщике против самого Дьявола? Люцифер ткнул герцога в бок. — Если бы этот идиот правда знал о том, что я Дьявол, боюсь нам пришлось бы говорить о нём в прошедшем времени. — А, ну конечно, конечно. Ты бы убил любого, кто узнает, кто мы, — поразительно хорошее настроение Джаспера было связано со многими причинами сразу, и одна из них недовольно рычала в другом конце коридора. — Я имел в виду, что он бы умер сам, наложив в штаны, — пояснил Люцифер, когда они поравнялись с принцессой. — Чудовище. — Доброго полудня, ваше уродство, — в ответ поздоровалась Виктория, вырывая руку из крепкой хватки кардинала. Она планировала понежиться под редкими лучами солнца в саду, быть может, порыскать по замку, пособирать сплетни, познакомиться с кем-то, но стоило ей только выйти из столовой, как Вулси словно коршун вцепился в неё своими старческими, грязными ногтями и потащил за собой в молитвенный зал. Они молились два часа. Под конец изо рта принцессы потекла слюна, а сама она заснула на скамье, подпалив кончики русых волос, ткнувшись головой в стенд со свечами. Она не волновала Люцифера. Он быстро отпустил мимолётную обиду за её желание убить его земной сосуд и, кажется, снова забыл её имя. Генрих был выше, на голову или даже на две. Он посмотрел на принцессу сверху вниз, заглянув в линию декольте исключительно в целях проверки. Там всё оставалось по-прежнему недурно, и он улыбнулся уголком губ, обнажив маленькую ямочку на правой щеке. Они стояли в широком коридоре, который в обычные, менее солнечные дни ничем не отличался от всех остальных. Лишь когда солнце вставало над горизонтом и пробивалось сквозь тучи, коридор заливало ослепительно завораживающим, зелёным светом от витражей. Виктория нахмурилась, подняв голову вверх. Они смотрели друг на друга не меньше минуты, пока она не моргнула, а Вулси не заговорил: — Ваше Величество! Я как раз вас искал. — А я тебя нет, — намереваясь двинуться дальше, бросил король. — Стойте, стойте! — кардинал замахал руками. — Это очень важно. — А, ну раз очень важно, — уже отойдя на три шага, не оборачиваясь, бросил Генрих. Вулси бросился вслед за ним. — Доброго полудня, принцесса, — улыбнулся Джаспер, учтиво кивнув головой. — Доброго, герцог, — распрямляя плечи и натягивая на лицо обворожительную улыбку, прошептала Виктория. — Что этот старый дурак снова от вас хотел? — О, проще сказать, чего он от меня не хотел. Они одновременно усмехнулись. Что-то тягучее и сладострастное было в том, как Виктория взмахнула ресницами. От него пахло табаком и утренним возбуждением, которое он так и не успел снять после того, как стал свидетелем небольшой оргии. Его рубаха была как всегда идеально выглажена и застёгнута на все пуговицы, оставляя простор фантазии. Разглядывая её, взгляд герцога вдруг зацепился на маленькую, красную отметину на её шее. Он присмотрелся к несовершенству на её совершенно фарфоровой коже, весьма не специально, но в то же время с желанием коснувшись шеи большим пальцем. Пятно с лёгкостью поддалось его аккуратным движениям. Он поднёс палец к губам. — Джем. — Клубничный, — на выдохе прошептала Виктория. Нити желания протянулись от её груди к его животу, когда тяжёлая рука Люцифера легла на её плечо и больно его сжала. — Я не помешал? Они оба встрепенулись, словно очнувшись от очень неприличного сна. — Помешал, — шикнула девушка, поправляя волосы. — Я старался, — широко улыбнулся Генрих. — Передай совету, что я опоздаю. У нас с принцессой есть очень важное дело. — Нет, — лицо Виктории побелело. Только не это. — Да, моя дорогая, — обнимая её рукой за шею, довольно ухмыльнулся Люцифер. — Мы вместе будем выбирать украшения к торту. Я подумал и решил, что это и правда чертовски важно. — Только не с тобой. — Ну вот, мы ещё не в браке, а ты уже ведёшь себя как сучка, — с приторной нежностью, глядя будущей супруге в глаза, ухмыльнулся Люцифер. — Дальше будет только хуже, — отпихивая короля от себя, сквозь зубы процедила Виктория. Когда в следующий раз она моргнула и открыла глаза, тёмная фигура Джаспера уже скрылась за соседним поворотом. — Может мне отменить нашу свадьбу? — Ты не посмеешь. Рука короля всё ещё лежала на её плече, когда они двинулись вслед за кардиналом. — Прежде, чем произнести очевидную истину, хочу, чтобы ты на секунду представила, какой дерьмовой станет твоя жизнь, если я выгоню тебя, — ироничная усмешка тронула губы демона. Он мечтательно прикрыл глаза, чертя рукой горизонт будущих возможностей принцессы. — Stupidité évidente. — Что? Виктория гордо подняла подбородок, заглянула в чёрные глаза, смотрящие на неё сверху вниз и пояснила: — Tout ce que vous dites est stupide. Горячие пальцы на её шее больно сдавили кожу, но она не подала виду. — Понятия не имею, что ты сейчас здесь промычала, но вот тебе истина, ведьма: я могу делать что хочу и когда захочу. Усекла? Виктория не сразу заметила, как Вулси их обогнал и они остались одни посреди тёмного коридора. Здесь не было окон и единственным источником света оставалась тлеющая вдалеке свеча. Пламя бросало под ноги зловещие тени, но куда более жутким показалось принцессе то, как оно отражалось в его чёрных глазах.If I Had A Heart — Fever Ray
Он был высок и широк в плечах, а его рука, способная раздавить её за считанные секунды, по-прежнему удерживала за шею. Когда девушка вздрогнула, то ли от страха, то ли от дуновения ветра, которому неоткуда было взяться, Люцифер оскалился. Он ощутил гусиную кожу под подушечками пальцев и заглянул в синие, словно бескрайнее море, глаза. Опустил взгляд и обжёг своим вниманием острые ключицы. На ней нет крестика. Он держал руку на её шее последние десять минут, таращился на её выпуклости последние пять дней, и только сейчас умудрился это заметить. Вопреки предрассудкам, подобного рода побрякушки не могли причинить дьяволу серьёзный вред. Пембрук всегда снимала свой крестик перед тем, как шла к королю в покои. — Ты не носишь крестик? По старой привычке Виктория коснулась ключиц. Её синие глаза пронзила боль, а раскрытый на выдохе рот побелел. Это была первая, глубокая эмоция, которую она показала ему. С этой трагедией справиться было куда труднее, чем с другими чувствами, которые она умело держала под замком. — Я отдала его своему брату, когда ты забрал его у меня, — прошептала принцесса, опуская взгляд. Второму брату достался её шёлковый платок и карманный томик Библии. С ним она ладила меньше, но по-прежнему сильно тосковала и любила их обоих. Когда по фарфоровой щеке скатилась слеза, которую она быстро смахнула, Люцифер опустил руку, больше не удерживая её за шею. Человеческие слабости не трогали его чёрствую душу. Женские слёзы не топили его заледеневшее сердце, а её братья не имели для него никакого значения. Она могла забирать их и валить отсюда к чертям собачьим. — На что ты готова, чтобы вернуть своих братьев? — тоном, от которого в жилах стыла кровь, спросил демон. Его глаза цвета выжженного поля превратились в бездну. Голос, которым он произнёс свой вопрос, больше не был голосом Генриха. Это был первый раз, когда он позволил ей услышать свой настоящий голос. — На всё, — уверенно кивнула головой Виктория, утирая рукавом платья нос. Она была так глубоко опечалена, что даже не вздрогнула, когда голос демона надломился. Были в жизни вещи и пострашнее «привета» от самого дьявола со дна Преисподней. — Врёшь. — Ваше Величество! Голова Вулси показалась из-за поворота. Шапка слегка съехала ему на лоб, а пальцы отбивали нервную барабанную дробь по стене. Люцифер был слишком отвлечён великолепием женской самоотверженности, чтобы заметить это, чтобы учуять какой-то подвох. Когда они подошли к массивной железной двери, он даже не попытался задуматься над тем, почему дегустация крема для торта проходит в подвале. Виктория первая сделала шаг внутрь комнаты. Он молча зашёл следом. Посреди плохо освещённой комнаты стоял небольшой стол. Посреди стола — несколько мисок. — Что за дерьмо? Но было уже поздно. В дверной скважине заскрипел замок, а Вулси так и остался стоять в коридоре, понимая, какое наказание грозит ему за то, что они с Дино только что сделали. План был тривиально туп, а броманс — заранее обречён на провал, но Дино был так увлечён возможностью искупить свой грех, что ни секунды не раздумывал, когда кардинал озвучил первое, что пришло ему в голову: — Надо оставить их наедине подольше. Дать им возможность узнать друг друга. Например, мы можем запереть их в подвале. Я где-то читал, что маленькие, тёмные помещения способствуют созданию крепких уз. — А она никак не пострадает? — Ну что ты, мальчик мой! — ответил Вулси, с кровью оторвав заусенец на указательном пальце. Вспомнилась ему одна история, как Люцифер довёл графиню Беркшир до нервного подёргивания правого глаза всего за двадцать минут совместной поездки в карете. Тик, по правде говоря, у бедняжки так и не прошёл.