Венсенский замок, Франция
Виктория застонала, потянувшись к нему руками, но потерпела поражение, смяв в руках край пухового одеяла. Ещё несколько секунд она часто моргала, пытаясь прийти в себя, а потом закричала в подушку, прижимая её к лицу. И так каждое утро. Она уставилась на свой живот. Огромный, круглый, такой, что не подступиться. Как бы она не пыталась дотянуться до самых изнывающих от желания мест — не могла. Ей всегда казалось, что беременность — не самое подходящее время для секса, но как же она ошибалась. Желание было неконтролируемым, но самым ужасным стало то, что хотелось только его. Хоть по частям, хоть по маленьким кусочкам, ей нужен был он: его запах, его голос, тепло его тела. — Говард, — закричала Виктория, высмаркиваясь в локоть. За окном ещё было темно, а значит либо ещё ночь, либо самое раннее утро. Раньше королева никогда не вставала до полудня, но беременность внесла свои коррективы во все сферы её жизнедеятельности. Теперь приходилось вставать в шесть утра: от голода, от резко обрывающихся сексуальных снов со своим мужем и от неконтролируемого мочеиспускания. Последовало молчание. Вымотавшись за день переезда и хряпнув по бутылочке вина с кухаркой, миссис Говард уснула в приёмной, да так крепко, что даже не шелохнулась, когда со свечой в руке Виктория склонилась над ней и ткнула указательным пальцем ей в щёку. Венсенский замок был огромным, а ещё — до сегодняшнего дня почти необитаемым. Кутаясь в вязанный плед, одной рукой придерживая поясницу, в другой держа подсвечник, королева вышла в безлюдный тёмный коридор и огляделась. Английский замок показался кузницей веселья и ярких красок, когда девушка дошла до винтовой лестницы и посмотрела вниз, надеясь на то, что хоть кто-то же должен был не спать. Тяжело выдохнув, Виктория погладила живот, собираясь с духом: — Придётся нам, малышка, справляться самим, — она хотела девочку. Во многом потому, что не знала, какая судьба может ждать её сына. Если Генрих не призовёт её ко двору, мальчика увезут в Англию как только она перестанет кормить его грудью. С девочками дела обстояли куда проще. Каждая ступенька казалась непреодолимым препятствием. Ноги снова отекли и тапочки стали сжимать ступни, поэтому где-то посередине лестницы было принято решение разуться. Так она и оказалась на улице: в одной сорочке, босиком и с потухшей от резкого порыва ветра свечой в руке. Где-то на горизонте медленно вставало солнце, и ночь складывала свои полномочия, превращаясь в туманную дымку и сосульками оседая на голых ветках деревьев. Виктория закрыла глаза и улыбнулась новому дню. Было что-то особенное в том, какой размеренной и спокойной стала её жизнь в последнее время. Никаких переживаний и тревог, никаких любовных драм. — Я повзрослела, — думала она, устроившись в кресле на заднем дворе, провожая ночь взглядом. — Скоро стану мамой, — улыбнулась, когда ребёнок в животе пнул её в ладонь в ответ на нежное касание. — Хорошо, что мы уехали из Англии. Вся эта полная опасностей и приключений, и страсти, и непредсказуемости жизнь больше не для меня. — Не для меня. И он не для меня, и я совершенно по нему не скучаю, — с глазами на мокром месте, засыпая, прошептала девушка.***
На таких как он было сложно не обратить внимание: молодой, крепкий, здоровый, с полным рядом белых зубов и вьющимися по широким плечам каштановыми волосами. И вряд ли Джаспер не знал о том, как он хорош собой. Когда молодой английский герцог прибыл в богом забытую деревушку по дороге в Венсенский замок, каждый посчитал своим долгом выйти на улицу, даже если первый петух ещё не успел поднять всю скотину на ноги. С особым энтузиазмом толкались девушки, на ходу прибирая волосы и щипая друг друга за щёки, чтобы придать заспанным, бледным от тяжёлой работы лицам товарный вид. Но вряд ли Джасперу было дело хоть до одной из них, ведь в его мыслях была лишь одна женщина, и он был полностью уверен в своём выборе, сомневаясь лишь в том, какие булочки привезти ей к завтраку. — Это с клубникой? — спросил герцог, разглядывая товар на прилавке. Внутри булочной было жарко и чудесно пахло. Девушка по другую сторону прилавка жеманно захихикала, теребя белые волосы, стянутые в две тугие косички. Краснощёкая, смущённая, она смотрела на Джаспера и не могла вымолвить ни слова, наблюдая, как он расстёгивает камзол и поправляет ворот белой рубахи. — Положите мне вот эти и несколько вот этих, — улыбнулся герцог, подняв на девушку чёрные как ночь глаза. Низкий и круглый по фигуре мужчина средних лет, сопровождающий Джаспера во всех поездках, цокнул языком: — Я бы ни одной юбки не упустил, если бы дамочки так на меня вешались. Джаспер одними губами прошептал девушке извинение, принимая коробку со свежей выпечкой. — Ты и так не упускаешь ни одной юбки, Марсель. Они вышли на улицу. Под любопытные взгляды, коих стало только больше, упковали еду в сумку и оседлали коней. Томные вздохи прокатились по улочкам деревушки, когда одним движением Джаспер запрыгнул на коня, оставляя своего круглолицего товарища возиться с табуреткой. — Вот про это я и говорю, — покрывшись потом, наконец вскарабкавшись на коня, сказал Марсель. — Каждая здесь продала бы дьяволу душу лишь за то, чтобы лечь с тобой в постель, а ты всё бегаешь за её Величеством. Джаспер только фыркнул, и Марсель поспешил объясниться: — Нет, не пойми меня неправильно. Ты парень видный, а она — просто ослепительная красавица, но она беременна и носит ребёнка короля Англии. Завязывал бы ты таскаться за ней. — Только не говори, что не мечтал о ней. — Конечно мечтал, кто ж не мечтал-то, — почесал затылок Марсель. — Мечтать не вредно. — Не вредно, — пожал плечами Джаспер. — Но я предпочитаю брать и делать, — подмигнул герцог и, пришпорив коня, рысью рванул в сторону Венсенского замка, оставляя позади себя Марселя, верхом на хромой кобыле. Франция полюбилась Джасперу с того момента, как он вышел из кареты, оказавшись посреди бесконечного лавандового поля. Музыка, архитектура, танцы — всё вызывало в нём восторг и заставляло сердце биться быстрее. Влияние Люцифера на него ослабло, и он почувствовал себя так, как чувствуют себя дети, только-только выпорхнувшие из родительского гнезда. Ничто больше не сковывало его руки, и ничто не мешало попытаться быть рядом с той, что возрождала в нём душу. Свободный, красивый, живой, бесстрашный воин посреди поля битвы, вот кем Джаспер ощущал себя, и вот, какого себя он надеялся предложить Виктории. Венсенский замок был огромным. Слишком большим и холодным для одной королевы на сносях и десятка слуг. Январский мороз защипал пальцы, когда герцог стянул кожаные перчатки, чтобы погладить коня. — Ваше Высочество! Джаспер встрепянул гриву арабского скакуна и обернулся. Миссис Говард стояла в одной ночной рубашке и тряслась, как осинка, несмотря на то, что осиной её талия перестала считаться лет эдак тридцать назад. Увидев герцога, она с облегчением выдохнула, схватившись за сердце. — Что-то случилось? — Господи помилуй, ваше Высочество, королева пропала! — Что значит пропала? — веселье на его лице превратилось в озлобленный оскал. Ноздри обожгла ядрёная вонь от перегара. Он схватил Говард за плечи и повторил: — Что значит пропала?! Она зарыдала, и на звук её голоса в конюшню сбежалась перепуганная прислуга. Все как один — бледные, измучанные, с красными от слёз глазами. — Я заснула… — её голос дрожал, но она не могла позволить себе упасть в обморок. — А когда проснулась, то королевы не было в её покоях. Мы осмотрели весь замок и сад, но не нашли её. Она… Джаспер грубо оттолкнул Говард, и та покачнулась, свалившись в руки престарелого конюха. Престарелый сброд — вот на кого Франция и Англия оставили свою королеву, свою принцессу. — Куча старых идиотов, — рыкнул Джаспер, выбегая из конюшни. Крепкий мороз и полотно снега подхватили быстрое биение его сердца. — Ваше Высочество, — кое-как собрав сопли в кулак, бросилась следом Говард. — Сколько часов назад вы обнаружили, что её нет? — Два часа, сэр. — Замок осмотрели? — Да, сэр. И замок и зимний сад. — А кухню и комнаты прислуги? Она могла спуститься на кухню и заснуть. — Она постоянно где-то засыпала, иногда не в самых подходящих местах. На прошлой неделе Джаспер нашёл её спящей прямо в коридоре, а на позапрошлой — пришлось доставать её из тарелки с супом. — Я сейчас же прикажу прислуге осмотреть их комнаты. Он с презрением оглядел пожилую камеристку, едва стоящую на ногах, а затем бросился в замок, приказав Марселю ещё раз прочесать зимний сад. Впрочем, в этом не было особой необходимости. В такой мороз найти принцессу на улице можно было только мёртвой, и Боже упаси эту землю, когда Генрих об этом узнает. Работа на кухне встала. Все тревожно перешёптывались, по пятому кругу оглядывая одни и те же помещения. Потерять в четырёх стенах молодую королеву Англии на сносях — это нужно было постараться. Джаспер осмотрел винный погреб, погреб с сырами. Побывал в каждой крохотной комнатушке на этаже прислуги, и с нарастающей в душе паникой выбежал на задний двор. — Твою мать, куда же ты делась? — что-то мокрое обожгло его покрасневшие от холода щеки. Шмыгнув носом, герцог в растерянности коснулся лица, собирая слёзы. Он часто видел, как кто-то плачет: Вулси, в очередной раз умоляя Генриха жениться, или служанка, голышом выбегающая из покоев короля. Герцог вытер лицо, часто заморгав. Брехня собачья, он не мог заплакать, он не мог почувствовать. А потом кто-то слабо заскулил за его спиной, и он обернулся. Она лежала в кресле, укутанная в плед, а рядом с ней сидел старый пёс. Собака негромко скулила, вылизывая языком торчащие пальцы на босых ступнях. — Господи, Виктория… Она не отреагировала: ни когда Джаспер поднял её на руки и внёс в тёплое помещение, ни когда стал растирать её лицо и звать на помощь. Холодная, словно ледышка, с посиневшими губами и волосами, превратившимися в сосульки, Виктория слабо дышала, погружённая в глубокий сон. — Нужно положить её в горячую воду! — закричала Говард первое, что пришло в голову, когда они поднялись в спальню. — Нельзя, это может ей навредить, — укладывая девушку на кровать, ответил Джаспер. Отличаясь от всех остальных поразительным спокойствием и трезвостью ума, не обращая внимание на слуг, он стал срывать с себя одежду, приказав Говард сделать то же самое с Викторией. Та принялась неуверенно задирать сорочку, прикасаясь к ледяной коже. Оставшись в одном нижнем белье, Джаспер оттолкнул нерасторопную, рыдающую Говард и одним резким движением сорвал с принцессы одежду. Приказав всем выйти и приготовить горячий чай, он лёг рядом с ней, укутавшись в одеяло. Холод её кожи обжёг его. Он массировал её руки, ноги, растирая их, пока в конечном итоге дыхание Виктории не стало более уверенным, а на бледном лице не появились краски. Когда Виктория приоткрыла один глаз и ощутила горячее тело позади себя, первое, о чём она подумала: это он. Крепкие руки гладили её по плечам, массировали шею, но тщательно избегали того, чтобы ненароком не коснуться самых пикантных мест. И тогда она подумала, повернув голову: не он. И ведь так всегда! Сколько бы хороших парней не признались тебе в любви, всегда хочется того мускулистого засранца, который обращается с тобой как с куском дерьма. Слёзы разочарования застыли в синих глазах. Она проглотила вязкую слюну и часто заморгала, чтобы не расплакаться. — Эй, — сердце Джаспера пропустило один удар, когда Виктория открыла второй глаз и в полном недоумении уставилась на него. — Как ты себя чувствуешь? — Что случилось? — она быстро сообразила, что лежит полностью голой в объятиях такого же неодетого герцога. Не то, чтобы для них обоих это было впервые, просто… Малыш запинался, напоминая о своём присутствии. Виктория тут же опустила руку на живот. Джаспер проследил за её движением и спросил: — В порядке? — Да… — Ты уснула на террасе на кухне и проспала там почти два часа на морозе. — О, Господи! Со мной всё в порядке? — она попыталась резко сесть, но только неловко кульнулась в сторону, запутавшись в одеяле. — Стой, стой, — улыбнулся Джаспер, удержав её за предплечье. — С тобой всё хорошо, хотя, — он щёлкнул её по сопливому носу. — Простудилась ты точно. — Не помню, как это произошло… — Главное, что теперь всё хорошо, но тебе лучше отлежаться. Она тяжело сглотнула, вскользь глянув на его рельефный торс. Длительное воздержание естественным образом отразилось на её самочувствии, и, сама того не понимая, Виктория нырнула обратно под одеяло, крепко прижавшись к герцогу. Тепло. Спокойно... Они пытались. Несколько раз после того, как прибыли во Францию, но она не смогла. Зная, что больше никогда не увидит Генриха, не смогла позволить себе близость с другим или просто не хотела. Виктория не знала почему. Джаспер был красивым мужчиной и когда-то, совсем недавно, нравился ей. Сильно. Но всё изменилось в тот день, когда она узнала о своей беременности. Её чувства… они изменились. — Ты приехал, почему? — девушка неуверенно подняла взгляд, вновь и вновь поражаясь тому, какими тёмными были его глаза. Между ними было совсем немного расстояния, но для Джаспера оно показалось бесконечностью. Только не говори, что влюбилась в него. Это так глупо, Виктория, так чертовски глупо. — Хотел узнать, как ты, и привёз твои любимые круассаны. Он наклонил голову, и они столкнулись лбами, глядя друг другу в глаза. Они стали бы прекрасной парой, в этом у Джаспера не было сомнений. Он бы никогда не позволил себе обидеть её, запретить ей что-либо. Он бы полюбил её ребёнка как своего собственного и до её смерти был бы рядом, а затем — помнил бы её всю свою оставшуюся бесконечность. Ведь Люцифера скоро не станет. Ещё немного, и его план осуществится, и тогда, он, сын Господа, вернётся домой, тогда как он, Джаспер, всего лишь бездушный демон, останется здесь. С ней. Навсегда. Он может притвориться, что он человек. Ради неё. — Виктория, — герцог некрепко сжал её ладонь в своей руке. — М? — Я… Дверь в комнату распахнулась. Когда Виктория и Джаспер обернули головы в сторону причины, которая помешала им расставить все точки над «и», Марсель, запыхавшись и совсем не стесняясь, ввалился в помещение, размахивая письмом. — Письмо пришло из дворца. — Какое к чёрту письмо? — Джаспер нехотя встал с кровати, натягивая штаны. Виктория последовала его примеру, замотавшись в одеяло. — От твоей матери, — в полном недоумении нахмурился герцог, держа в руках смятый клочок бумаги. «Король Англии прибыл во Францию».