Третье искушение Евы Сатаной

      Угольки трещали в затянувшемся паутиной камине. Сырые поленья шипели, отдавая огню воду. Пламя постоянно затухало, и фигуре, сгорбленной в кресле, приходилось поддавать жару.       Он не мог ни уснуть, ни расслабиться. Следил за дверью, камином и кроватью, на которой лежала девушка. Прижимая к ране на животе руку, мужчина приложил усилие и обернулся. Убедился в том, что она дышит, и вернул взгляд к огню, сжимая в руках сигилу. Руны, что удалось зажечь, тускнели с каждой секундой.       Люцифер умирал. Сидя на грязном дырявом стуле в хибаре на отшибе, умирал. Утащил красавицу из церкви и как самое настоящее чудовище заточил в импровизированной норе. Тут не было ни света, ни толком воды. Единственное приличное одеяло досталось принцессе.       Дохлая коза под сараем рассказала демону о том, что хозяева дома всей гурьбой скончались от чумы. Скверные времена, скверные события. И два года трудов коту под хвост.       Прихрамывая на правую ногу, Люцифер поднялся с кресла и кое-как дошёл до таза с водой. Огарок свечи подсветил его лицо, когда он зачерпнул воду и попытался умыться. Половина него ещё была Генрихом. Один глаз. Кусок ноздри. Уголок губ. Люцифер мог ухмыльнуться, мог оскалиться.       Но только одной половиной лица. Другая, уже поддавшаяся обращению в превозданный вид, была обугленной, как уголёк в камине. Кожа потемнела и сморщилась. Чёрный цвет заполнил и некогда белеющий белок глаза.       Когда пьяное от событий тело зашевелилось на кровати, Люцифер похолодел от ужаса. Несколько часов попыток представить их разговор, канули в небытие. Всё, что между ними было, горело и вспыхивало искрами на адском костре.       Она никогда не примет его таким. И он не обижался. Он бы тоже не принял. Не смог понять.       Кто-то нагонял Викторию во сне. Большой. Страшный. Она бежала, но упала. Споткнулась. Попыталась отбиться, но проснулась, чуть не свалившись с кровати. Худая нога голубых кровей повисла в воздухе.       — Господи, — тут же пропищала она, почуяв вонь от козла, плесени.       Её голос отозвался похоронным маршем в барабанных перепонках дьявола. Он не обернулся, чтобы не напугать её, и прошептал:       — Доброе утро, ведьма.       Его голос ещё принадлежал Генриху. Отдалённые загробные нотки вибрировали и хрипели, но Виктория узнала его. И это повергло её в ужас. Она помнила всё — вплоть до падения в обморок.       — Хочешь есть? — спросил он, по-прежнему не оборачиваясь, но всё равно слыша, как она дрожит. Демон слышал её прерывистое дыхание и то, как волосы шелестели и струились по плечам, когда Виктория крутила головой. Он знал, о чём она думает: «Как мне сбежать?»       — Спасибо, не голодна, — откашлявшись, прошептала она.       Бежать. Позвать на помощь.       Стараясь не шуметь, Виктория откинула край одеяла и уставилась на свои ноги. Поцарапанные, разбитые колени покрылись корками. Под ногтями забилась грязь. Не самый королевский внешний вид.       — Пить? — потупив рассеянный взгляд в пол, с грустью спросил Люцифер.       — Не хочется, — наступая босой пяткой на скрипучую половицу, заверила королева. Скривилась, когда пол предательски зашумел. — А где мы? Далеко от замка?       — Два часа, если идти быстрым шагом, — Люцифер поморщился от резкой боли в животе и закашлялся. С отвращением вытер ладонь от остатков крови и мокроты о подлокотник дряхлого кресла и вновь посмотрел на огонь.       Виктория подумала о том, что она медленная. Вспомнила о дочери, что осталась в замке, и заключила: «Значит стану быстрой».       — Но лучше взять лошадь. Сейчас поздний вечер. За окном дождь. Если дождёшься утра, я отыщу лошадь. Сможешь отправиться верхом.       Виктория замерла с топором в руке. Тот стоял прямо возле кровати, дожидаясь её. Люцифер подумал, что так она будет чувствовать себя безопаснее, когда проснётся. И оказался прав. Сжав орудие убийства дров в двух руках, королева расправила плечи и стала оглядываться.       — Люблю гулять пешком.       — Но там ливень.       — Люблю гулять пешком в ливень, — делая осторожные шаги в сторону накидки у таза с водой, но не переставая следить за затылком «Генриха», поделилась Виктория. Топор был тяжёлым. Она думала о том, что ей не удастся замахнуться, если потребуется, когда Люцифер сказал:       — Я не буду тебя трогать. Можешь так не дрожать.       Она ахнула, застёгивая пуговицы накидки под горлом. Поставила топор на пол и зажала его ногами.       — Ты слышишь, как я дрожу?       — Я слышу, как кровь бежит по твоим венам, ведьмочка. И я чувствую запах твоего страха, — он сжал кулак, лежащий на подлокотнике.       — Ты способный, — сдавленно крякнула Виктория, не зная, как ещё ей реагировать на данное заявление. Не хотелось знать, кто он. Не хотелось говорить с ним. Даже помнить его не хотелось, так страшно ей было. Бежать. Бежать. И никогда больше не видеть его, кем бы он ни был.       — Ты не передумаешь идти в такую погоду?       Виктория прыгала на одной ноге, натягивая галошу. Быть бесшумной уже не имело никакого смысла, но и привлекать к себе лишнее внимание не хотелось. Всё полетело коту под хвост, когда она случайно споткнулась и грохнулась на пол. Табуретка с тазом с водой развернулась под ногами.       Люцифер рефлекторно дёрнул головой. Прежняя половина его лица обернулась и уставилась на Викторию. Она же, потянувшись рукой к топору, упрямо уставилась в ответ. Сдержать удивление после увиденного накануне удалось с трудом. Он всё ещё был собой.       Её испугала его болезненная бледность и тёмные синяки под чёрным глазом, осматривающим её с ног до головы. Прежде, чем узнать, всё ли с ним в порядке, Виктория одумалась и отвернулась.       Люцифер по старой привычке ухмыльнулся и отвернулся, чтобы не смущать и не пугать её.       — Возьми носки в шкафу.       Виктория фыркнула себе под нос. Сделала три шага в огромных галошах в сторону выхода, но всё же вернулась и открыла шкаф. Тот, словно огнедышащий дракон, выпустил облако пыли. Закашлявшись, она взяла клубок шерстяных носков и стала переобуваться, думая, как доберётся до замка.       За окном и правда громыхало. Дождь барабанил по окнам и просачивался через прохудившуюся крышу, стекая в углу хибары непрерывной струёй. Добираться будет ой как непросто, но и оставаться здесь было не выходом. С этим дерьмом она планировала покончить раз и навсегда.       Думая о том, как всандалит Изабелле за то, что та похитила её, Виктория замерла у двери, сжимая в руке жалкое подобие дверной ручки. Генрих по-прежнему не смотрел на неё, молча глядя в огонь. Она видела, как напряжены его плечи и шея. И сердце её сжималось от боли. Это конец.       — Я пойду, — прошептала Виктория, сглотнув слёзы. — Прощай.       — Прощай, — глухо отозвался он. — Иди на север. Там будет деревня. Остановись, чтобы перекусить. Ты слаба. Когда прибудешь в замок, сообщи всем о том, что король Англии — мёртв. Джаспер поможет тебе и нашей дочери.       — Джаспер? — девушка похолодела от ужаса. — Нет.       — Да. Теперь на трон Англии взойдёт Ричард. Лили…       — Лиззи.       — Она девочка и не является наследницей престола, пока из линии Тюдоров есть наследники мужского пола. Но Ричард может захотеть обезопасить себя полностью. Джаспер поможет тебе и Лиззи, а потом исчезнет, словно его никогда и не было. Он не причинит вам вреда.       — Ладно. Раз ты такой умный, скажи, что мне делать с Изабеллой?       — Ничего. Я убил её. Она больше не потревожит тебя.       Виктория вздрогнула. Убил. Чёртов монстр. Даже эта испанская курица не заслуживала смерти.       — Если ты готова стать регентом при нашей дочери, готова, что она взойдёт на трон, Джаспер убьёт Ричарда. Выбирать тебе, Виктория.       — Прощай, — прошептала королева и, тяжело вздохнув, вышла на улицу. Ушат воды тут же обрушился ей на плечи, а она заплакала. Уткнулась лицом в ладони и заревела, позволив себе эти несколько мгновений слабости.       Её сердце разрывалось на части. Ей было страшно. Она стояла под серым небом, извергающим молнии, и не понимала, как ей теперь дальше жить. Всё, о чём она хотела, но не могла позволить себе думать, — он.       — Принцесса Мария?       У Виктории краснеют уши и округляются глаза. Люцифер смеётся, выпуская её изворотливый зад из своих рук.       — Шучу, шучу, — он примирительно поднимает обе ладони вверх, находя свою шутку весьма тупой. — Виктория.       Виктория Валуа, принцесса Франции и королева Англии, любила… кого? Как его обозвать? И, самое главное, как от него сбежать?       Утерев сопли, стараясь не думать о том, о чём думала, Виктория обернулась, сделав шаг вперёд. Пути назад не было. Это ненормально. Это безумно. Это страшно. Чтобы она себе там не думала, на чтобы не надеялась, тот, кто сидел в хибаре, был чудовищем.       — Я немедленно собираю свои вещи и уезжаю, — выкрикнула Виктория, топнув ногой.       Люцифер застегнул ширинку, немного щемившую от прерванного соития, и небрежно повёл плечами:       — Какая жалость.       Виктория сделала вдох и не сделала выдох, надувшись словно шар.       — Я сказала, что свадьбы не будет!       Генрих встал с пола и потянулся, демонстрируя отлитые кубики пресса и поджарую грудь, обтянутую смуглой кожей.       — Очень жаль, — повторил он.       Ей нужно бежать. Именно этим она и планировала заняться, услышав грохот, донёсшийся из дома. Грязное ругательство заглушило раскат молнии. Виктория замерла, выплёвывая воду, стекающую на серое от усталости лицо.       — Генрих?       — Что Генрих? — раздражённо бросил Люцифер. Этот вопрос прозвучал уже десятый раз за день. Всем от него было что-то надо, и это ему надоело.       — Eh bien va en enfer.       — Я всё слышал.       — Всё равно ни хрена не понял.       Бежать. Не надо, не надо этого делать!       — Генрих? — позвала она, заглядывая в окно. — Ты в порядке?       Громкое ругательство стало ей ответом.       — Живой? Чёрт тебя дери!       Не пойду. Не пойду.       Вытянув галоши из грязной лужи, Виктория распахнула дверь и просунула голову в дом. То, что подразумевалось Генрихом, лежало на полу, пытаясь встать. Всё тот же лохматый затылок, всё те же вьющиеся у висков волосы.       — Я имел в виду, что он бы умер сам, наложив в штаны, — пояснил Люцифер, когда они поравнялись с принцессой. — Чудовище.       — Доброго полудня, ваше уродство.       С учащённым сердцебиением и застывшими в глазах слезами, Виктория бросилась к нему, помогая подняться. Почерневшая рука облокотилась о её предплечье, и она замерла, испугавшись.       Не поднимая головы, он прошептал, смахивая другой рукой кровь в уголках рта:       — Уходи. Не смотри на меня.       — Думаешь, что мне хочется оставаться? — сквозь зубы прошипела королева, глядя на его руку. — Чёрта с два, придурок. Но я не могу бросить тебя вот так, на полу. Что с тобой?       — Ничего, — он закашлялся, сгибаясь и вновь падая на колени. Виктория так крепко вцепилась в его руку, что рухнула следом, чуть не разбив лицо о табурет, с которого Генрих упал.       — Тебе нужно к доктору, — настаивала она. А должна была бежать. Без оглядки.       — Какой к чёрту доктор, сумасбродная?       — Ты ахерел? Я тебе жизнь спасаю. Ты ведь…       На пол брызнули капли крови, когда Люцифер убрал руку от раны на животе.       — Доброе утро, жёнушка.       Виктория попыталась вырваться, но он держал крепко. Досчитав до десяти, она натянула фальшивую улыбку и обернулась:       — Доброе утро, любимый.       — Неискренность тебе не к лицу.       — Я могу очень искренне послать тебя в задницу, secousse.       — Блять, дерьмово.       — Эй, эй, Ген…       Но окончание застыло на кончике языка, когда то, что она называла своим мужем, подняло голову и сверкнуло адским пламенем в глазах.       Люцифер почувствовал, как его дух начинает покидать разглагающееся тело Генриха. Он почувствовал первозданную ярость, бурлившую в его жилах. Ту, что он научился сдерживать в человеческом теле.       Он был злым. Плохим. Опасным. И он чувствовал, как это просачивалось наружу. Ещё пара минут, и его не станет. А она, грёбаная идиотка, сидит тут и хлопает ресницами. Не убирает руки, хоть и обмочилась от ужаса.       Обмочилась. Виктория замерла, увидев его лицо. Лицо трупа, сгорающего на её глазах.       — Что ты такое?       — Я умру через несколько минут, Виктория. А ты забудешь обо мне, словно меня никогда и не было.       — Кто ты, чёрт возьми?       Он улыбнулся. Через боль. Убрал с себя её руки и сел на пол, привалившись спиной к стене. Блять, не думал, что это случится так быстро. Думал, что успею узнать, что с ней и Лили всё хорошо.       — Я — дьявол, Виктория.       Она приняла этот ответ с достоинством. Уже догадывалась о чём-то таком. Перебирала среди демонов, леших и прочей народной нечисти. Дьявол — сгодится.       — Сатана, Люцифер, Бафомет, я — король Ада, Виктория. Фактически, ты — королева. Она обещала себе подумать об этом позже.       — Зачем… всё это… Генрих, он?       — Мёртв. Думаю, ты уже догадалась, что последние два года в его теле жил я. Ты вышла за меня замуж. И у нас родилась дочь.       — Что с ней будет? Она…       — Я не знаю, — шипя от боли, ответил Люцифер. Его лицо окончательно потеряло человеческий вид, но Виктория по-прежнему не отводила глаз. Смелая идиотка. — Джаспер обо всём позаботится. С ней всё будет в порядке.       — Она тоже… наполовину демон? — О, Господи. У неё кружилась голова. Не отрывая взгляд от дьявола, Виктория сдерживала рвоту в горле и слёзы, дрожащие в глазах. Всё было нереальным. Невозможным.       А ещё он умирал. Кем бы он ни был, тот, кого она полюбила, умирал. И она не знала, что ей делать с этим. Не знала, что должна чувствовать.       — Я не знаю, Виктория. Ничего не знаю. Перестал знать, когда ты появилась в моей жизни, — снова вымученная улыбка и чёрные глазницы, обращённые в её сторону. Это была чистая правда. Он перестал что-либо понимать, а когда его сердце стало биться чаще в её присутствии — испугался. Сейчас же всё встало на свои места. Миссия, цели, которые он преследовал, перестали иметь значение.       К чёрту месть, к чёрту всё.       — Мне жаль. Мне правда жаль, что всё так случилось.       Она сдалась. Увидев, как из его глаз потекла кровь, сдалась и заплакала. А потом… Люцифер застонал от боли, когда нежные руки обхватили его за шею, когда молочные груди выпрыгнули из-под плаща и прижались к нему. Горячие слёзы намочили рыхлую и чёрную щёку.       — Люцифер, — позвала она.       Его настоящее имя прозвучало так нежно, что на секунду он забыл о боли.       — Я люблю тебя, ведьма, — ответил он.       — Собирай свои вещи и возвращайся во Францию, Виктория. Я больше не хочу видеть тебя при своём дворе.       — Я люблю тебя, ведьма.       Он заставил её выйти из дома. Если не ради себя, то ради Лиззи, она это сделала. Оставив на его горящих губах последний поцелуй, вышла из дома и обернулась, в рыданиях наблюдая, как хибара воспламеняется, а вместе с ней горит и он.       Тот, кого она любит. Кем бы он ни был.