Третье искушение Евы Сатаной

      — Ай! — Дино подскочил на месте, почесав ушибленный затылок.       — Не спать! — Виктория стояла над ним, держа в руках толстенный томик, которым только что заехала ему по голове.       — Я не спал, — сладко зевнув, ответил граф.       — Я заметила, — указав пальчиком на мокрое слюнявое пятно на распахнутой странице «библии», закатила глаза принцесса и упала на соседний стул. Приподняла пышную юбку, похожую на взбитые сливки на торте, вытянула тощие лодыжки в белых чулках и уложила их чуть правее от брата и своего бывшего любовника.       Без всех подтекстов, что связывали их раньше, Дино сочувственно похлопал сестрицу по коленке и почесал глаза, слипающиеся от количества прочитанного за последние несколько суток.       — Ты ведь понимаешь, что, если кто-то узнает, что мы тут с тобой читаем, нам обоим отсекут головы за богохульство или, не приведи Господь, запишут в сатанисты? Никогда бы не подумал, что тебе интересны такие странные темы…       Она тоже никогда бы об этом не подумала. По крайней мере ещё три года тому назад, но всё, вплоть до мелких привычек, сильно изменилось с момента смерти того, чьё имя она не могла произнести.       Всё разрешилось так, как Виктория мечтала. Ричард занял трон Англии, она и Лили, трёхлетняя английская принцесса, остались жить при французском дворе вместе с Клод и младшими братьями. Европейский континент вернулся к прежнему ритму. Кампания Люцифера в немецких княжествах провалилась. Война закончилась.       — Ты исчерпал дух авантюризма, братец, — Виктория улыбнулась, но только одним краешком губ. В последний год её особенно сильно стала заботить проблема стремительно угасающей молодости. Она стала меньше улыбаться и хмуриться, снизив количество потребляемого стресса до недопустимого минимума.       По крайней мере так принцесса объясняла всем своё новое настроение. Удобное прикрытие для той, что разучилась смеяться и потеряла в этом занятии всякий смысл.       — Виктория, — Дино заозирался, ещё раз на всякий случай проверив, нет ли никого поблизости. Огромный читальный зал пустовал, разнося их голоса по бесконечным книжным стеллажам. — На кой чёрт тебе вздумалось изучать такие темы?       — Я всего лишь попросила тебя перевести это. Не читай мне нотации.       Дино уставился на разворот жёлтых страниц и нахмурился. Он, в отличие от Виктории, был примерным учеником и никогда не прогуливал занятия по латыни.       — Но это какой-то бред, Виктория. Что за «Библия Сатаны»?       Она уже и сама не помнила что, когда и почему. Читала всё: от бульварных заметок до древних книг, которые стекались к ней в руки со всего мира. Нелегально, естественно. И, конечно же, просто за космические суммы.       — Читай и всё.       Хоть словечко, хоть малейшая зацепка, чтобы сложить огромный, вот уже третий год никак не решающийся пазл. Кем он был на самом деле? И… где он сейчас?       Дино скривился, уже переведя несколько строчек про себя. То, что его уста планировали озвучить вслух, было уму непостижимым богохульством. Само осознание того, что он видит слово «Сатана» на странице книги, которую держит в руках, приводило в ужас.       А за окном между тем стало темнеть. Две свечи, что стояли на столе, зловещими тенями плясали на бледной коже Виктории и отражались в грустных глазах. Она изменилась не только внутренне, но и внешне. Не постарела, но повзрослела, осунувшись в лице. Пухлые щёки превратились в гордые, острые скулы.       — Ангел самообмана утвердился в душах «праведных». Вечный огонь силы через радость обитает во плоти сатаниста.       Дино вспотел, утирая лоб тыльной стороной ладони. Подумал про горячий ужин, который должны были подать через полчаса, и то, что только что наговорил на отсечение головы.       — Вот прямо так и написано? На первой строчке?       — Виктория, я учил латынь пятнадцать лет назад. Тут половина какой-то бессвязный бред про плотские утехи и то, как важно им предаваться, не оглядываясь на церковь.       — Это мы и так знаем, — отмахнулась девушка, прижавшись к Дино сбоку и выхватив из его рук книгу, в которую был вложен небольшой листок с его авторскими помарками и попытками перевести сложные слова. — Не являются ли «вожделение» и «плотская страсть» более подходящими терминами для определения «любви» в приложении к продолжению рода человеческого? Не есть ли «любовь» лебезящих священных писаний простой эвфемизм для сексуальной деятельности, или «великий учитель» был восхвалителем евнухов?       — Знай, я буду отрицать то, что держал это в своих руках. Очередной провал. Очередная сатанинская рукопись любителя оправдать чрезмерную сексуальную активность в глазах семьи и общественности. Каноническая Библия всё ещё оставалась единственным источником, упоминающем о Люцифере в более менее историческом ключе. Но и та врала. Впрочем, художественная беллетристика оказалась ничем не лучше. Никто в этом мире ничего не знал о нём…       Откинувшись на спинке стула и свесив голову, Виктория вздохнула.       — Я за тебя волнуюсь, сестра. После смерти…       — Нет, — она часто замотала головой, от чего кудряшки вывалились из причёски и запружинили на лбу. — Не упоминай. Это никак с ним не связано. Я всего лишь хочу узнать что-то новое.       — Но он был причастен ко всему этому. Он был плохим католиком, Виктория. Это, — Дино потряс книгой. — Его рук дело. Поэтому ты читаешь?       — Ненавижу это столетие, — пожаловалась принцесса, созерцая потолок. — У читающей, любознательной женщины всегда должна быть херастая на то причина.       — Ты же знаешь, что я так не думаю и уважаю тебя как личность. Но тебе правда не стоит увлекаться всем этим, — он вздохнул, подсчитав количество книг, лежащих на краю стола и ожидающих, когда он их переведёт. — Если дело не в Генрихе, прости, но мне приходится произносить его имя, то будь добра к себе и своей дочери, и не читай это. Он совершил огромную ошибку, решив пойти против церкви, и он заплатил за это своей жизнью.       Нет, не за это. Он заплатил своей жизнью за неё, а она, вот уже долгих три года, так и не могла объяснить хотя бы самой себе, что случилось в ту злополучную ночь. Но желание постичь истину было лишь долей правды, лишь одной частью, двигающей прогресс.       — Продолжим завтра, — сдалась девушка, посмотрев на часы, тикающие за головой Дино.       — Плохая идея, очень плохая, — вздохнул граф. — Подумай о Лили, Виктория.       — Я думаю о ней, — отозвалась девушка, маршируя в другой конец пыльной библиотеки. Там, за многочисленными стеллажами, поскребла корешок старой поваренной книги, отворяя незамысловатое подобие сейфа в стене. Книги, находившиеся в процессе активного чтения, покоились там, другие, прочитанные, — тут же предавались огню.       Дино был первым, кому Виктория доверила свою страшную тайну. И единственным, кому она доверяла после того, как приказала Джасперу убираться и больше никогда не возвращаться. В этом, теперь она полагала, заключалось основное отличие между ним и Люцифером.       Джаспер и правда ушёл, а после так и не вернулся, как бы она спустя год не старалась его отыскать. Герцог, демон, кем бы он ни был… он всегда уважал её решения, он подчинялся ей, даже если это, как в случае с решением в одиночку растить наполовину ребёнка наполовину демона, было глупо и небезопасно.       Люцифер, она почти привыкла называть его так, поступился бы капризами и интересами всех вокруг, даже её, даже своими. Не будь судьба так жестока, он, наверное, остался бы. Хотя бы для того, чтобы удостовериться, что с жизнями, которые он разрушил, всё в порядке.       Но он умер, а Джаспер, послушный слуга, исчез и больше никто и никогда ничего о нём не слышал. Может, вообще сдох. Не везло Виктории с мужчинами, зато повезло кое с чем другим: фантазией и длинными, но нежными пальцами. Она пробовала мужчину на второй год мучительного воздержания, но что-то не срослось, да и не правильным было прыгать на одном, а представлять себе совершенно другой член.       Виктория изменилась. Это заметили все.       — Ты придёшь на ужин? — спросил Дино, проводив девушку до покоев. Виктория редко появлялась за круглым семейным столом, где все только и делали, что обсуждали политику и намекали на скорый брак принцессы и нового российского императора.       — Милая, он неприлично богат и молод, — настаивала Клод. Она дала дочери целых три года на то, чтобы прийти в себя. Ко всему прочему, у Виктории уже был ребёнок и один брак за спиной, что автоматически отметало в сторону кандидатов королевских кровей, а тут! Настоящий подарок, в придачу к которому шёл медведь, балалайка и кувшин водки.       — Я не собираюсь больше выходить замуж. Я не разменная кобыла, пускай твои младшие сыновья теперь заключают выгодные брачные союзы, а я выхожу на пенсию!       Всё как много лет назад. Та же комната, тот же разговор. Лишь одна, но очень значительная деталь изменилась, чуть не свалившись с кровати головой вниз. Виктория подхватила дочь, вовремя выставив ногу. Та повисла на ней, словно обезьянка, прокряхтев:       — На горшок хочу.       Черноволосая, с крупными, как у папы щиколотками, Лили Тюдор, принцесса, вычеркнутая из линии английского престолонаследия, размазывала по личику слюни и смотрела на мать, перевёрнутую вверх тормашками.       В свои неполные три она пугала всех вокруг невероятными темпами своего роста. Когда на прошлой неделе девочка, ещё плоховато владея ногами, уселась у окна и стала читать, справляясь с некоторыми словами без разделения на слоги, у Виктории отвалилась челюсть.       — Но, Виктория, — Клод помогла усадить внучку на горшок. — Ты ведь так молода и прекрасна. Неужели ты планируешь провести остаток жизни в одиночестве?       — У меня есть моя дочь, я не буду одинока.       Засунув в нос палец, ковыряя козявки, Лили, с философским выражением лица, влезла в разговор:       — Когда-нибудь я выйду замуж, мамочка.       Две пары взрослых, вытянутых в вертикальные сплошные лиц уставились на малышку, справляющую нужду на цветастом горшке.       — Умница, Лили. Подбивай свою мамочку поскорее выйти замуж, и, возможно, в юности тебе удастся избежать её постоянное вмешательство в твою личную жизнь.       — А когда ты уже наконец выйдешь замуж? — вспыхнула Виктория. Они по-прежнему сидели вокруг малышки, ожидая, пока та справится с нуждой. — Когда настанет обещанное время отсутствия твоего длинного носа в моей личной жизни?       — Нельзя присутствовать в том, чего нет, милая.       — Не хочу ужинать с мамой, она невыносима. Пока русский император не подыщет себе новую жену, буду есть в своей комнате. Я даже замок с внутренней стороны повесила.       — Ты ведь понимаешь, что она никогда не отцепится, — оперевшись о дверной косяк рукой, разместив ладонь над головой принцессы, спросил Дино. В тёмном коридоре, залитым лунным светом, они стояли одни. Как в старые, добрые времена, когда все вокруг были живы и счастливы.       — Я думала об этом. Как только Лили немного подрастёт, мы поедем к морю.       — Ты? И вдали от двора? Виктория, не верю ни единому слову.       — Мы слишком давно не виделись, братец. Ты был занят женой и внушительным потомством, и, кажется, упустил из виду, что прежние удовольствия перестали приносить мне радость. Я правда… устала.       — Ты ведь знаешь, что всегда можешь поговорить со мной об этом?       На секунду Виктория улыбнулась: кратко, замыслив маленькую шутку. Подпрыгнув на цыпочках, она обвила брата руками и повисла у него на шее, оставляя на покрасневшей от смущения щеке смачный отпечаток розовой помады.       — Испугался? — захихикала она.       Он все ещё качал её худое тело на руках, вспоминая разное, нехорошее из прошлого.       Виктория не могла не нравиться, даже спустя одну удачную женитьбу и троих, идущих друг за другом, детей. И, реши она вновь обратить на него внимание, как было тогда, много лет назад, он, по-правде говоря, не смог бы устоять.       Но она смогла. Распрощавшись с Дино, Виктория зашла в свои покои и прижалась к двери, позволяя слезам выйти наружу. Ещё один день был потрачен впустую. Никаких ответов, никаких приветов.       — Не расстраивайся, ведьмочка, — сказал бы он, поддев её плечом. — И никогда не сдавайся.       — Я устала, — прошептала она, вытирая слёзы. — И я скучаю…       — Мамочка!       — Милая?       В небольшом коридоре, ведущем к спальне Виктории и детской Лили, запахло горелым. Покачиваясь на коротких ножках, точная копия своего отца выбежала из комнаты, сжимая крохотные кулачки, извергающие огонь.       Вторая причина, по которой Виктория не могла бросить поиски ответов. Что делать с ребёнком, тело которого генерирует огонь в непроизвольной манере? Да, удобно топить камин. Нет, неудобно тушить постоянные пожары.       — Где твоя няня, детка? — запах гари усиливался. Подхватывая дочку на руки и накрывая пылающие кулачки своими ладонями, морщась от боли, Виктория устремилась в спальню. На этот раз пылал ковёр.       — Она вышла за молоком, — захныкала Лили, прижимаясь к маме. — Я случайно.       — Знаю, милая, — хватая кувшин с вином, успокаивала дочку Виктория. Закрепив результат мочой из детского нужника, с облегчением вздохнула и прижалась губами к ещё пахнущей молоком голове.       — Прости, мамочка, я не хотела.       Укачивая девочку на руках, Виктория подошла к окну и распахнула его, впуская внутрь свежий воздух. Горелый ковёр ещё шкворчал и дымился, но очаг возгорания был потушен. Маленькие кулачки остыли в материнской ладони, не заживающей на протяжении последних трёх лет.       Красивые пальцы на правой руке Виктории стали красными и покрылись многочисленными язвами от постоянных ожогов.       — Ты не поранилась?       Она закивала головой, и чёрные бусины глаз вспыхнули алым огоньком.       — Я почувствовала, что ладошки пекут, — она вытянула ручку, показывая идеально розовую кожу, не испорченную огнём. — И попросила няню принести мне молока, чтобы она не видела. Как ты говорила.       — Ты умница, милая.       — Я сделала тебе больно?       Виктория зашипела, сжимая и пряча кулак за спину.       — Нет, детка. Всё хорошо. Пойдём, отведём тебя в другую спальню. Переночуем сегодня там, пока в этой комнате будут прибираться.       — Опусти меня, тебе тяжело, — потребовала Лили, заболтав ногами и потянувшись к земле.       Поставив девочку на ноги и поправив ей юбку, Виктория позвонила в колокольчик, чтобы сообщить прислуге о неудачном происшествии со свечой, но спустя пять, а после и десять минут никто не явился на зов принцессы.       — Выйди в коридор, милая. Не дыши этой гарью, — Виктория подтолкнула дочку к двери. Нужно было ещё собрать кое-какие вещи, чтобы перенести их в соседнюю спальню, а потом наорать на горничную за то, что щёлкает клювом непонятно где.       — Я не чувствую никакой кари, — качаясь с носка на пятку в дверном проёме, ответила Лили. — Мама…       Но Виктория уже не слышала, что она говорит. Погрузившись в свои мысли, вытряхивая из шкафа игрушки и полотенца, она сдержано всхлипнула, зажевав нижнюю губу. От остатков дыма ещё щипало в носу и глазах, а на лице остались чёрные разводы.       Взглянув на себя в зеркало, девушка вздрогнула, ужаснувшись. Серая, уставшая, чудом спасшая целый замок от погребального костра, из отражения за ней наблюдала незнакомая, сгорбленная и на десять лет постаревшая порода.       Ну и морда. Не лицо молодой девушки, а рожа как минимум матери десятерых детей, впрочем, и такое заявление было не лишено смысла. Вероятно, что одна трёхлетка Лили, дочь Сатаны, плюющаяся огнём, вполне могла сойти за целый детский сад, оставленный на хрупкие плечи Виктории.       Она ни с кем не делилась истинным происхождением дочери, даже с собственной матерью. Все очень быстро привыкли к странному цвету её глаз, согласившись с тем, что: «Так было задумано Богом». Нихерашечки. Так было задумано спермой самого Сатаны, превратившейся в целого ребёнка в животе Виктории.       Она справлялась со всем в одиночестве. И это, поверьте, было не тем же самым, что и справляться с ребёнком-подростком. Растить маленького демона означало не спать ночами, сутками напролёт изучать всевозможные книги, пытаясь хотя бы немного приблизить себя к пониманию того, что следует ожидать дальше.       Днём, которым крестили шестимесячную малышку Лили, Виктория упала в обморок пять раз. Утром, когда младенец впервые поджёг её волосы, и в обед, когда маман напомнила, что ребёнка будут замачивать в святой воде на глазах у всего двора.       Крестить демона в католической церкви на глазах у всей Франции! Она даже пыталась сбежать, но, когда вернулась в свою спальню после плотного приёма пищи, за которым кусок в горло не лез, поняла, что Лили уже забрали. Вулси, скотина, вообразив себя образцовым дедом, даже приехал во Францию, а в момент крещения расплакался от сантиментов, горюя по Генриху.       Когда голова Лили окунулась в таз с водой, Виктория позеленела от ужаса. Она сама не знала, к чему готовилась, но где-то читала, что святая вода воздействует на демонов как дикий огонь на обычных людей.       — Эй, — Клод потрясла дочь за плечо. — Что с тобой?       Церковь гудела словно улей. Все шептались и ликовали, а Виктория думала о том, как вскроется, когда правда просочится наружу.       — С ней всё хорошо? — с закрытыми глазами, спросила принцесса, оперевшись о мать. Вся толпа смотрела на то, как она трясётся, а ещё на то, как маленькую принцессу Англии топят в тазу.       — Ну да, — удивилась Клод. — А, Папа…       Сам Папа Римский приехал на те злосчастные крестины, чтобы выразить свои соболезнования и показать всему миру, что дочь мятежного короля теперь под его защитой. Когда Лили вернулась на руки к маме, на ней не было найдено следов насилия. Словно и вовсе не купалась в святой воде, она сладко причмокнула и заснула, напоследок одарив Викторию широкой улыбкой с двумя торчащими из верхней десны зубами.       Или…       — Мама! — Лили стояла, с послушно поднятой головой и расставленными в стороны руками. — Ну что?       — Ничего, — нарезая круги вокруг дочери, задумалась Виктория. — А попробуй выйти из круга.       Лили сделала шаг, наступив босой ножкой на пригоршню соли, из которой непутевая мамаша соорудила пентограмму.       — Я взорвалась? — уточнила Лили, приоткрыв один глаз.       — Нет, милая.       Жизнь стала не такой, какой она себе её планировала. Да и мать из неё никудышная. Слабая, трусливая, глупая. Она обзывала своё отражение, хлюпая носом, пока ковёр за спиной вонял мочой и вином, а дочь, увлечённая игрой лунного света на ковре, завернула за угол и скрылась в неизвестном направлении.       — Милая, — держа в руках огромного игрушечного медведя и свёрток с пижамой, выйдя в коридор, позвала Виктория. — Лили?       Но вместо детского гоготания её встретил лишь порыв тёплого ветра и бегущая навстречу служанка.       — Простите, ваше Величество!..       — Где Лили?       — Лили? В комнате…       — Милая!       Но девочки нигде не оказалось: ни за соседним поворотом, ни на лестнице. Нехорошее предчувствие завладело всеми другими предчувствиями Виктории. Бурно проявившийся после родов материнский инстинкт взыграл бурлящей яростью в глазах. Она подумала о том, что сожжёт весь замок и саму себя заодно, если с дочкой что-то случится, но…       Лили выпрыгнула из-за угла, на своём детском что-то рассказывая незнакомой фигуре, спрятанной в ночной тени. Раздался тяжёлый топот и звон мечей в ножнах. По меньшей мере пять человек сопровождали маленькую принцессу, приближаясь к Виктории.       От них пахло холодом и табаком. Грубые мужские голоса смеялись, и Виктория не могла понять язык, на котором они говорили.       Тот, кто шёл, держа Лили за ручку, говорил по-французски. Остановившись в паре метров от Виктории, он стал снимать тяжёлый металлический шлем.       — Лили! Иди ко мне! — прикрикнула Виктория, протянув руку дочери.       — Не стоит переживать, — раздался незнакомый, хриплый голос из темноты.       — Кто вы вообще такой? Отойдите от ребёнка на десять шагов!       — Не рукайся на дядю, мама, — послушно подойдя к маме, попросила Лили. Взяла в руки своего медведя и широко улыбнулась всеми шестнадцатью молочными зубами. — Он хороший.       — Чему я тебя учила?       — Все мужики козлы.       Виктория вспыхнула, заслышав мужской бархатистый смех.       — Нет, Лили, я не про это!       — Не злись, — вдруг делая резкий выпад из тени, позвал незнакомец. Высокий, крепкий, в странном обмундировании, коих Виктория не видела ни в Англии, ни во Франции. Прямые, короткие чёрные волосы слиплись на вспотевшем лбу, но это не умаляло ни молодости ни красоты незнакомца.       — Пётр, — улыбнулся он, и белые зубы заблестели в темноте. — Император России. Приятно познакомиться, ведьмочка.

Adele — Skyfall