Она стояла посреди коридора, разрушенная и потрясённая. В мире не существовало ни единой причины подумать о том, о чём подумала она, глядя в тёмные глаза высокого брюнета с эмблемой Российской Империи на плече.
Если это не он, я умру. И если он, тоже.
А он ждал. Просто смотрел на то, как в немом вопросе шевелятся побелевшие губы, и любовался. Время, которое он провёл в Аду, собираясь с силами, текло несколько иначе чем здесь, на земле. Для неё — бесконечность, для него — короткий миг.
— Виктория, — он сделал шаг навстречу, не скрывая жар во взгляде и нетерпеливость в движениях. — Мы можем поговорить?
Она всё ещё не понимала кто он, пряча дочь за спину. Та вырывалась, тянулась к таинственному незнакомцу, с которым ощущала крепкую связь.
—
Пётр, — рука одного из спутников императора легла ему на плечо. Виктория не понимала язык, на котором он говорил, думая о Джаспере. —
Что прикажете делать?
Нянька Лили пришлась очень кстати, выглянув из-за угла.
— Не могли бы вы попросить вашу прислугу отвести моих людей к королеве-консорту и сообщить о моём прибытии?
Виктория рассеянно кивнула головой, подзывая женщину. Всё происходило словно во сне. Руки и ноги принцессы задрожали, когда она присела на корточки, поравнявшись с дочерью. Боковое зрение следило за Петром, и все мысли были о нём, пока она говорила:
— Милая, пойдёшь с няней? Я скоро приду к тебе.
— Кто этот дядя?
Я не знаю.
— Фрэнсис, проводи джентельменов к моей матери. В обеденном зале как раз подают ужин. Лили пойдёт с вами, не оставляй её одну, — прозвучал приказ. — А потом уложи её спать. Я скоро приду.
Фрэнсис была где-то между тем, чтобы «слушать» и «пялиться» на Петра. Она нагнулась, чтобы он её не услышал, прошептав Виктории:
— Ваше Величество, вы хотите остаться с ним наедине?..
С кем, с ним? С императором? С демоном?
— Прошу за мной, — пробормотала Фрэнсис, потянув за собой Лили.
В узком коридоре было темно и неуютно для компании трёх леди и целой оравы обмундированных мужчин. Краснея под взглядом императора, Виктория смотрела вслед удаляющейся няньки, выламывая запястья рук.
Минуту. Две. Она не двигалась, не дышала, боясь обернуться. Её сердце бешено билось, и он это слышал.
Долгие пять минут Люцифер смотрел на фигуру, что замерла во времени и пространстве. В темноте, при слабом свете свечей её кожа казалась почти прозрачной. Такой тонкой, что можно было пересчитать каждую косточку. Уголки губ словно прилипли. Изгиб её рта был таким, каким он запомнил его в свой последний день на Земле.
Люцифер ничего не знал о том, что Виктория делала последние три года. И он не был уверен, что она правильно понимала то, что происходило в этот самый момент. Быть может… она забыла его? Быть может не ждала?
Он подошёл к ней, и хрупкие плечи вздрогнули. Виктория закрыла глаза, проглотив тяжёлый вздох, когда холодные мужские пальцы коснулись основания шеи, уводя пряди волос в сторону.
— Это ты, — вдруг пробормотала она, глядя в окно, боясь обернуться. — Это ты?
— Повернись, — почти умоляюще прошептал мужчина. Он должен был убедиться в том, что она понимала, о чём говорит. — Посмотри на меня.
— Нет, — сдавленно пробормотала Виктория, и Люцифер убрал руку, которая гладила её шею. — Подойди и посмотри мне в глаза, если осмелишься, — вдруг добавила она, распрямив плечи.
Её сознание отторгало саму возможность предположить то, что за ней стоит он. Люцифер. Три года оказались слишком долгим сроком для того, чтобы сохранить надежду на то, что это… возможно. Она ничего не знала о демонах, сущностях и других мирах, и чувствовала себя полной дурой, обращаясь к императору так, как она бы обратилась
к нему.
Но потом сильные, требовательные пальцы приподняли маленький подбородок, вынуждая принцессу поднять голову. Трепыхаясь, словно птичка, пойманная в клетку, она подняла взгляд.
Теперь он пах иначе: лесом и прохладой. И облик его был иным. Тёмные волосы были короче, чем у Генриха, челюсть — шире, скулы — острее. Человеческий мозг отказывался принимать и понимать то, что перед ней… перед ней стоял
он. Тот, кого она любила и ненавидела, кем бы он ни был.
Виктория вздрогнула, когда мужчина опустил голову. Сглотнула, когда пододвинулся так близко, что почти коснулся её губ. Глаза. На неё смотрели его глаза, пусть и немного более раскосые, чем прежде.
— Люцифер.
Он улыбнулся: быстро и рвано, а затем, вдохнув запах лавандового мыла, не сдержался, порывисто прижимая девушку к себе. Что-то ревностное овладело им, когда она покорно прижалась к его губам. Прежде, чем Люцифер успел всерьёз приревновать её к самому себе, Виктория вдруг резко отстранилась.
Какое-то неизвестное ему понимание промелькнуло в её глазах. Он открыл рот, чтобы потребовать продолжение, когда маленький, но поразительно сильный кулак прилетел ему в щёку.
— Ты! — закричала она, и эхо разнесло её голос по пустому коридору. — Это ведь другой мужик.
На грани с тем, чтобы сплюнуть на пол, Виктория утёрла рот, ошалевшим взглядом уставившись на Петра-Люцифера, переваривая поразившее её открытие:
это он. Это он.
— Я выбирал самого симпатичного, — понимая, что не мог ответить ничего глупее, сказал Люцифер, чужими губами расплывшись в довольной улыбке.
Ведьмочка.
Она бросилась с кулаками, издав истошный вопль. И, хотя грудь, которую она колотила, всё ещё казалась совершенно чужой, боль откликалась в том, кому она хотела её причинить.
— Ты правда вернулся? Вот так вот? Просто припёрся в новом теле? А как мне реагировать? — этот вопрос она адресовала самой себе.
Господи. Я сойду с ума.
— Ты такая неистовая, — пробормотал он, нюхая её волосы, пахнущие свежими яблоками.
— Ты идиот. Явился спустя три года…
Добавить ему было нечего. Она описала ситуацию предельно чётко, забыв добавить лишь одно… То, как сильно по нему скучала, пытаясь избавиться от этого чувства все три года. Он умер… сгорел в том доме…
— Я тебя ненавижу, — кулак уже зудел от количества ударов, но Виктория не сдавалась. Прицелившись в челюсть, она отошла на пару сантиметров, чтобы получше замахнуться. — Ещё раз меня поцелуешь, я тебя разорву на части и раскидаю по всей Европе.
Челюсть, по которой она прошлась кулаком, захрустела. По крайней мере ей так показалось, пока кисть руки не взорвалась дикой болью. Скрючившись в три погибели, она завопила от боли.
— Дай посмотрю, — тут же всполошился Люцифер, за что был огрет полным ненависти взглядом. Одно его радовало: когда-то она уже смотрела на него такими глазами. А потом они переспали и по уши друг в друга влюбились.
— Отвали от меня, — рычала она, подвывая. — Император Пётр? Ты правда выбрал Петра?
— Хочешь кого-то попроще?
Виктория вспыхнула, вытянув здоровую руку, чтобы ударить его по лицу ещё раз. На всякий случай. Если с первого раза не понял. Но равновесие, которое она сохраняла, согнувшись в спине и коленях, оказалось шаткой конструкцией.
Наверно, она бы упала на пол, ударившись затылком о холодный камень, но чужие руки успели вовремя подхватить.
—
О, Боже, он же Сатана, — вдруг вспомнила Виктория, подумывая откусить императору ухо.
Словно прочитав её мысли, Люцифер вздохнул:
— Не бойся.
— С чего ты решил, что я боюсь? — проглотив половину букв, пролепетала девушка. Ярость и злость покинули дрожащее от усталости и переизбытка чувств тело. Когда Люцифер задрал юбки и коснулся чулок под коленями, внутри Виктории всё вопило от ужаса.
— Ты посинела, а минуту назад была красная.
— Опусти меня, не трогай своими вонючими лапами, адское отродье.
— Ты как всегда безумно мила, — снова улыбнулся чужой рот, внутри которого сидел её Люцифер.
Дабы отделаться от ужаса, захотелось ляпнуть что-нибудь гадкое и обидное:
— Я слышала, что Пётр умён и добр. Ты мог перенять от него эти качества.
— К тебе вернулась способность шутить? Это хороший знак, — он подкинул принцессу, поправляя её в своих руках. Невероятная женщина, рядом с которой он вот уже минут пятнадцать как не помнил о том, кем являлся на самом деле…
— Ладно, хочешь нести меня — неси, — вдруг заявила Виктория, пялясь на щетинистый подбородок.
— Ты пугаешь меня даже больше, чем мой родной отец.
А кто его родной отец? Бог? Виктория побелела от изумления, прикусив нижнюю губу.
— Не кусай губы в присутствии чужого мужика, я ревную, — заявил нахал, уверенно идущий в правильную сторону, откуда-то зная покои, в которых жила принцесса.
— Твой отец Бог?
— Да.
— Ты виделся с ним?
— Да.
На пять секунд Виктория потеряла сознание, но потом они вошли в её спальню, воняющую гарью и детским нужником. Всё божественное казалось странным и неуместным на фоне этой паршивой реальности…
Люцифер остолбенел, увидев разбросанные по всей комнате игрушки: мишки и зайчики, детская кроватка и пижамка, которая налезла бы ему разве что на широкую ладонь. А потом он посмотрел на большую кровать, возвышающуюся над разрухой. Одна её половина была застелена одеялом. Немного помявшаяся, свидетельница того, что ребёнок на ней прыгал, но в то же время кричащая о том, что хозяина у неё нет. И не было. Вот уже сколько лет.
В комнате не было мужских вещей. Распахнутый шкаф ломился от пёстрого тряпья. Люцифер оглядел тумбочки и столик у окна, и с каждой секундой что-то, что люди прозвали тоской, увеличивалось в размерах.
Виктория спрыгнула с его рук, задрожав от контраста температур. Люцифер-Пётр был по-прежнему горячее, чем любой нормальный человек, а в комнате дул сквозняк. Растерявшись, поймав его на рассматривании интерьера матери-одиночки, Виктория скомкала утягивающие чулки, висящие на спинке кровати, и сглотнула.
— Что здесь случилось?
— Лили… она извергает огонь.
— Джаспер не научил её, как его контролировать? — его вещи Люцифер ожидал найти в комнате принцессы. И то, что он их не видел, причиняло ему ещё большую боль. Она была одна.
Блять. Всё это время…
— Я прогнала Джаспера. Я не знаю, где он, — глядя на холодную постель, прошептала девушка. — Я воспитывала Лили одна. Как умела.
— Виктория… — но не было таких слов, которые были способны обличить то, что он почувствовал. Не придумали в мире прилагательных и существительных, способных описать то, как он ей восхищался. И как сильно любил.
— Но в остальном всё неплохо, — всхлипнула девушка, сев на кровать. — Она очень умна. Не по годам. И отлично ездит верхом.
Люцифер сделал один неуверенный шаг навстречу. Когда Виктория взглядом позволила ему подойти ближе, он опустился у её ног, положив руки по обе стороны от её бёдер. Свеча, стоявшая у кровати, вспыхнула. Следом за ней в камине затрещал костёр.
Виктория обернулась, удивлённо уставившись на огонь. Утёрла слезы, текущие по щекам, и, шмыгнув носом, вернулась к Люциферу. Не таким уж и незнакомым он ей показался, подняв тёмные, демонические глаза.
Да, лицо другое. И волосы тоже. Она потянулась, растерев мягкие пряди между пальцев. Опустила руку, потрогав горячую щёку, и Люцифер закрыл глаза, подставив лицо под её неуверенные поглаживания.
— Это безумие.
Что-то неуместное протянулось от низа её живота к его бёдрам.
Когда он переворачивает её и ремнём притягивает к себе, входя на всю длину, она обмякает, шепча его имя. Провисает в его руках. Он удерживает её, приподнимая над полом, грубыми толчками входя в неё раз за разом. Она пульсирует изнутри, хватая воздух ртом, словно была создана лишь для того, чтобы кончать на его члене.
— Я понятия не имею, что ты чувствуешь. И близко не могу представить, в каком ты ужасе.
— Не в таком уж и сильном, — сдавленно ответила Виктория, трогая незнакомые уши. Тут, на черепе, прямо за ухом, была маленькая родинка. — Я три года воспитывала маленького демона. Я все ещё напугана и не до конца понимаю, но я знаю, кто ты.
— Я бы хотел быть кем-то другим.
— Сколько тебе лет?
— Не знаю, — честно признался Люцифер, улыбнувшись, когда дрожащие пальцы добрались до уголков его губ, неуверенно потрогав. — Я живу с самого сотворения Света. Мне целая бесконечность.
— Как ты выглядишь на самом деле? — этот вопрос мучил её больше всего.
— Почти что никак. Точнее… я не знаю. В Аду нет зеркал.
— А кто там есть?
— Люди, точнее то, что от них осталось после смерти. Их грехи. И бесконечный огонь.
— А демоны?
— Я там один. Это моё наказание. Джаспер — единственный, кого я создал из пространства, сходя с ума от одиночества.
— Его так и зовут? — удивилась Виктория.
— Вообще-то, его зовут никак, — хрипло рассмеялся Люцифер. Из всех ответов именно этот удивил её больше всех. Безумная женщина.
— А за что ты был… наказан? — ей вдруг стало так больно от осознания того, что чудовище, склонившее голову у её ног, бесконечно одиноко и несчастно.
— Когда-то я был ангелом. Ангелы…
— Они выглядят как мы?
— Вы созданы по их подобию. Да, я был похож на человека с крыльями. Этот свой образ я запомнил.
— И на кого ты был похож?
— Ты удивишься, но на это, — Люцифер кивнул подбородком, указывая на своё тело. — Наверно поэтому я стараюсь выбирать похожие образы, приближённые к тому, каким я когда-то был.
— Существует теория, — проглотив кислый комок, прошептала принцесса. — Что все короли и императоры — приближённые, дети Бога. Они ближе всего к нему, и похожи на ангелов.
— Я не встречал таких прекрасных ангелов как ты.
— Заткнись, — покраснела Виктория. — Не хочу слышать от тебя комплименты.
— Почему?
— Потому что я буду думать, что нравлюсь тебе, — честно ответила она, отведя взгляд. — И не дыши так на меня. Отодвинься. Это неправильно. Я ненавижу тебя. Не думай, что всё в порядке.
when the party's over — billie eilish
Он покорно отодвинулся, и её руки повисли в пустоте.
— Я три года жила с ужасом, который с трудом приняла. Я была одна. Тебя не было рядом. И лучше, чтобы так оно и продолжалось. Ты зря вернулся, Люцифер, — то, как она произносила его настоящее имя, распаляло его до предела.
— Для меня не проходило трёх лет, Виктория, — он с силой закусил щёки и вздохнул, чтобы удержаться от того, чтобы снова её коснуться. — Для меня прошёл один миг. И весь этот миг я только и думал о том, как вернуться к тебе.
Она смотрела на него долгие десять секунд, часто сглатывая чувства, которые забыла, как нужно выражать.
— Я привыкла, Люцифер. Теперь я сама по себе.
— Ты не обязана, — он не удержался, положив чужую ладонь на её колено поверх пышной юбки. — Виктория, я никогда не исправлю то, что сделал. Никогда не изменю то, что ты пережила. И никогда не буду заставлять тебя через силу быть рядом со мной, — сжал ладонь, и слёзы потекли по фарфоровым щекам девушки.
Чужой. Родной. Чужой…
— Я просто хочу помочь тебе, нашей дочери, — его зубы скрипнули. Она назвала её так, как он мечтал её будут звать. Тяжесть этого понимания склонила его голову к её коленям. Он уткнулся лбом в её ногу, тяжело сглотнув.
И всё, чего Виктория на самом деле хотела, — чтобы он был рядом. Несмотря ни на что. Даже на то, что она планировала ненавидеть его до конца жизни, как только всё закончится.
— Не проси меня больше рожать тебе детей.
Люцифер поцеловал её руку, сжатую в своих ладонях, и улыбнулся. Он знал, что с ней всё будет хорошо. Он позаботится о ней.
— Не буду. Можем обойтись одним.
— Прости, Люцифер. Единственная причина, по которой ты всё ещё здесь, — у меня нет сил бороться. У меня вообще больше нет никаких сил. Я не врала, когда сказала, что ненавижу тебя.
Он поднял глаза, оставив лёгкий поцелуй на юбке, прикрывающей колено. Она не врала.
— Единственная ложь заключалась в том, что я не боюсь тебя. Я боюсь. Пожалуйста, закончи с этим безумием и ложью. Я не могу смотреть на это тело.
Люцифер почувствовал что-то мокрое в уголках глаз. Грёбаный Пётр. Сопливая тряпка. Нет, это не он, не Люцифер.
— А Лили? Она наполовину…
— Наполовину человек. Мы справимся. Я справлюсь.
В этой комнате, в этом замке — ему не было места. Виктория ни разу не солгала, ведь то, что не любит его — она ни разу не сказала. Ему следовало спросить об этом прежде, чем он встал с колен.
Путь до дверей занял целую бесконечность. Даже дольше, чем он горел в Аду. Но любовь была сильнее собственного горя. Иногда нужно уметь отпускать тех, кого любишь. Люцифер начитался этой ереси по дороге из России во Францию, и она откликнулась в нём. В Петре.
Чёрта с два она откликнулась в нём, в Люцифере.
Teenage Mind — Tate McRae
Виктория уже успела разрыдаться, обмотавшись соплями, когда родной запах пронзил её насквозь, а чужие руки любимого демона повалили на кровать и придавили к ней, сминая одинокое, никому не принадлежавшее одеяло на правой половине кровати.
— Это я, — зарычал он, жадно целуя каждый миллиметр её лица, возвращаясь к губам, и, не чувствуя отпора, сжимая дрожащее тело в сильных руках. —
Это я.
Рыдание и стон вырвались из горла принцессы, когда Люцифер привстал на локтях, глядя на её распухшие губы. Свет от камина отразился в чёрных, чернее ночи глазах, когда Виктория закусила нижнюю губу.
— Я ненавижу тебя, — прошептала она, думая о том, что умрёт, если он уйдёт. И убьёт его, если он останется.
Люцифер рассмеялся, опуская голову ниже, ведя языком вдоль шеи и открытых ключиц.
— Закрой глаза.
— Зачем? — ахнула девушка, когда ткань платья на груди треснула под натиском его зубов. — Только вернулся, а уже командуешь?
— Закрой, — хрипло попросил он, целуя напряжённые груди, покрытые тонкой тканью нижней рубашки. Ещё один вопрос из её болтливого рта — и он не сдержится. Сожрёт её с потрохами, так мало в нём её, и так много её в нём ему нужно.
Виктория закрыла глаза. Остались лишь его прикосновения и громкое дыхание в холодной ночи, что сочилась из распахнутого окна.
Платье развалилось на части. Тонкий пеньюар облегал тазобедренные кости, а чуть выше, на груди, повторяя форму напряжённых сосков, остались мокрые следы от его языка.
Виктория интуитивно прикрылась руками, когда нос демона уткнулся в пупок. Растяжки, оставшиеся после беременности, никуда не делись. Уродливые белые шрамы…
— Ты прекрасна. Чёрт, как же ты прекрасна, — прошептал Люцифер, любуясь её дрожащими руками, но особенно тем, что осталось на стройном теле свидетелем того, что она подарила жизнь их дочери.
— Я так не думаю, — ахнула Виктория, когда колено демона силой раздвинуло её ноги. Ночная рубашка всё ещё препятствовала тому, о чём она думала, нещадно алея.
Как глупо. Ей Богу, как будто в первый раз…
— Я тебя укушу, — легонько прикусив тонкие пальцы, скрещенные на животе, пригрозил Люцифер. — Убери их.
— Тогда не смотри, — пропищала Виктория. — Я же на тебя не смотрю.
— Смотри.
Но когда Виктория открыла глаза, глянув вниз, он уже сидел между её расставленных, дрожащих ног, глядя туда, куда она сама не решалась посмотреть долгие три года. Она тут же постаралась их свести, не сумев совладать с непонятно откуда взявшейся робостью, но он не позволил.
Люцифер щёлкнул пальцами, и свет в комнате погас, а створки окон захлопнулись.
— Если так тебе будет комфортнее.
— Да, спасибо, — пробормотала Виктория, ахнув от прикосновения его языка к месту, которое сходило с ума последние несколько минут.
— Я всё равно вижу в темноте как при свете дня, — рассмеялся демон, резко впился пальцами обеих рук в округлые ягодицы, плотнее притягивая девушку к себе. И она забыла обо всём, задохнувшись в громком стоне.
Это был он. Чёрт подери. Его язык, его губы.
Виктория расставила ноги, выгнувшись в спине. Каждый толчок острого языка отзывался пульсирующим наслаждением во всём теле. Он облизывал её, переключаясь на бёдра. Язык очертил всё, даже колени, даже поджатые от напряжения пальцы ног. И он бы съел её, не прошепчи она в темноте:
— Я хочу…
Дважды повторять не было смысла. Одним движением руки Люцифер разорвал пряжку ремня, опуская брюки. Разбираться с рубашкой не было времени.
— Сними, — слабо потребовала Виктория, запутавшись в шнурках у его горла. — Сними грёбаную рубашку.
Демон качнулся на локтях, пытаясь стянуть тряпку через голову, но что-то пошло не так, когда Виктория ощутила его напряжённый член совсем близко к тому месту, которое блестело от его поцелуев. Не выдержав, она сама качнула бёдрами, резко насаживаясь.
Они застонали в унисон и так громко, что Клод, стоявшая у двери, чуть не оглохла, а затем, покраснев, бросилась прочь, думая о том, что в целом неплохо так сложилось.
— Значит Виктории понравился Пётр, — думала она, пытаясь выбросить звуки из спальни из головы. — Быстро, конечно, но в целом неплохо. Свадьбе быть.
