Выбор есть

      Тело пробирает резкая дрожь, и всё же, в коридорах холодновато, а любимый, окончательно порванный плащ давно стоит заменить на что-нибудь поновее да потеплее. Ну а подслушивать, отсиживаясь всё в том же злосчастном коридоре, тоже, к слову, совсем не хорошо. Но кто он такой чтобы судить о правильном и неправильном? Правильно — никто, ну а по мнению большинства, что кстати очень радует, та ещё взаправдашняя мразь. Вот и посылает он ко всем чертям нормы морали и приличия, поудобнее устраивается у двери, не подсматривает, это уже как-то чересчур, но слышит всё прекрасно, даже лучше, чем сам ожидал. Вкрадчивый, почти приятный льющийся рекой голос обычно истеричного Лидера напрягает все мышцы в теле, кажется до жути неправильным. Крики? Истерики? Драки с понятным исходом? Да-да, определенно то, что всегда будет привычным. Но вот спокойный, туманящий шепот пугает своей неожиданностью, непривычностью и неестественностью.       Даби мотает головой, сбрасывает оковы транса недопонимания, возвращает на лицо привычный прищур. Пожалуй, подглядывать не так уж и плохо. Дверь палаты поддается тихо, без скрипов и шорохов, открывается на незаметную щелку, давая шанс подглядеть, ведь все нормы приличия сгорели вместе с Тодороки Тоей много лет назад. А подсматривать да подслушивать, особенно за своими друзьями-знакомыми, не такой уж и грех, особенно для оставшегося в одиночестве, без своего альтер эго Даби. Картина, представшая перед ним интересно-неправильная, и пирокинетик лишь ухмыляется легким прищуром аквамариновых глаз, столкнувшись со взглядом чужих — алых. Распахивает дверь пошире, и пока у Лидера, аккуратно поигрывавшего с пушистыми кудрями заснувшего у него на груди парня заняты руки, и шанса кинуть что-нибудь в ответ не представляется, Даби тянет гнусную улыбочку, одними губами выговаривает посыл всем-известно-куда, выбрасывает вперед руку с оттопыренным средним пальцем, и с пробирающим всё тело хохотом от на секунду растерявшегося лица Шигараки, выскакивает за дверь.       Разговор о том, что же планирует Лига в дальнейшем подождет, сейчас возвращаться к недовольному полудохлому Шигараки откровенно не хочется. А вот визит к мисс «Оказывается я померла лет десять назад» не помешает, а если и помешает, то только ей, что, к слову, тоже приятно крайне. Девчонку всё же оставили на пару дней в той же больнице, ведь по словам ещё одной заносчивой особы «Излишне быстрая регенерация — не показатель хорошего здоровья». Палата же её тоже находится в приятной близости, даже ни один лестничный пролет преодолевать ни приходится, да снова высовываться на мороз не приходится. Встречает его отвратительный запах лака для волос и поспешно катящаяся у зеркала фигура.       — Твой лак для волос полная херь, — морщит нос он вместо приветствия.       — Прямо как твоя краска, — не отрываясь от попыток уложить непослушные локоны бросают ему в ответ.       — Прямо как твоя, да? — фыркает Даби и всё же оставляет дверь распахнутой, потому что задыхаться от вони дешманского лака — в планы его не входило. Ну или может просто не сегодня.       — Откровенно не до тебя, дел так много, что по горло, и если ты пойдешь нахуй, это будет лучший поступок в твоей жизни, — холодно и строго, что аж обидно становится что его вновь отчитывают школьники.       — Ммм, — старательно делает вид что действительно задумался. — Нет знаешь, не планировал, — молчание служит самым херовым в ее жизни ответом, и старший неприязненно морщится. Чертова сука. — Ты ведь знала? — под противное шипение баллончика лака начинает он тот разговор, за которым и пришел.       — Смотря о чем, — баллончик со стуком трясут вверх-вниз в попытках выжать из него ещё хоть что-то. — Если ты о том, что я.. Кто я в общем, то нет, и ты и так прекрасно знаешь, что я не знала.       — Не о том, меня не трогает. Я тебя не ебал, значит не некрофил, остальное проблемы не мои, — девчонка оборачивается чересчур быстро, железная упаковочка выпадает на холодный кафель. Губу прикусывает до побеления, в глазах настоящая ярость и Даби вскидывает руки, сдается мол. Не ссорится сюда пришел. Завитушка волос выбившаяся из основной массы прически портит напряжённый момент, и его собеседница пылая щеками отворачивается. — Я о том пацане, как его там..       — Изуку, — застывает в одной позе, через зеркало прямо ему в душу пялится, говорит замогильно, что в её случае, очень даже иронично. — Мидория Изуку. Знала. Ками, мне ли не знать.       — Так и знал, мисс.. — на этот раз и впрямь задумывается. Обзывать даже никак не выходит. М-да, теряет он навыки, теряет!       — Задолбал. И-м-я, тебе знакомо такое слово как имя? — наконец-то отмирает, переводит свое внимание со своей прически на него. Даби цыкает.       — Мэри, — старается максимально гаденько выдавить из себя.       — Мило, спасибо. Зачем ты пришел?       — Я пришел за сказкой на ночь, — лыбится он. — Расскажи сказочку о Томуре Шигараки и Мидории Изуку.       — Ох блять точно, — вскакивает на ноги слишком резко, топает уже обутой ногой по полу. — Всех же интересует Изуку Мидория. Изуку-то, Изуку-это. Изуку по новостям, Изуку тут, Изуку там, — расхаживает из стороны в сторону обильно жестикулирует, всё вскидывает руки вверх да злобно щурится. Хотя, как сам для себя подмечает Даби, глаз ее скорее дергается в нервном тике. — Всем же нравятся милые плаксивые кудрявые мальчики. Чертовы нытики и плаксы у которых есть всё, чья жизнь идеальна-идеальна, а их всё не устраивает да-да, — подскакивает вплотную неожиданно, встает на цыпочки и ухватывает за ворот кофты.       — Завидуешь чужой жизни? — Даби улыбается с наслаждением наклоняется поближе, до противно ноющей боли перехватывает подбородок. — Ведь ты вся такая несчастная, а у всех других жизнь просто рай, точно-точно.       — Ты не имеешь права говорить хоть что-то. Ты ничего не знаешь, ты не слушал рассказы Томуры, ты не помогал никому сталкерить за миленькими школьниками. Ты не видел добрых отзывчивых всегда ждущих дома матерей, — бьет по больному. — Ты не видел чужое пренебрежение к заботе. Ты не видел не видел не видел! — заходится чуть ли не в крике, выпускает из рук чужую одежду и ослабленно, совсем не сильно ударяет по руке. — Какого черта он вообще имеет право не ценить то, что имел. Почемупочемупочему? — бьется почти в конвульсиях отчаянно трет руками красные глаза, и Даби отпускает её, ведь чужие слезы, это явно не то, с чем он хотел бы справляться. — Почему у него есть всё а у меня ничего? Почему он не доволен тем, что к него есть? Почему Томура так заботится о нем? Почему думает о нем, рассказывает о нем так много, зачем?       — Ты завидуешь, — констатирует факт старший. Сухо, без утешений, потому что Мэри недостойна.       — Заткнисьзаткнисьзаткнись! Я лучше, я полезнее, я умнее, я интересуюсь происходящим, я довольствуюсь тем, что имею! — окончательно грохается на колени, ударяет кулаками по твердому полу, и, всего не секунду, становится жаль. — Я-я-я! — уже издевательски передразнивает саму себя она. Она покачивается, поднимается на ноги, хватается за него как за спасательный круг. — Ты ведь веришь мне? Ты ведь понимаешь? Твой отец.. Твои братья.. Тогда ведь тоже предпочли не тебя. Ты ведь понимаешь? — девчонка шипит как чертов змей-искуситель, сжимает ткань кофты в кулаках всё сильнее. В гнилостной душе что-то дергается, больно до жути от противных напоминаний, и он в который раз понимает, что Мэри, не тот человек которому нужно было рассказывать хоть что-то, пускай в недостатке братско-сестринской любви они и схожи.       — Умойся, — отталкивает от себя резко, потому что выносить это — не в его компетенции. — У тебя вроде дела, и блять, — всё же не сдерживается старший. — Если что-то не устраивает, пизди не со мной, а со своим чокнутым бра..       — Я поняла, — обрывают его. Фэйтон морщится, будто бы не желает проговаривать ещё что-то. — Извини. Жизнь дерьмо, всё такое, я не хотела.       — Брось, тот пацан реально напряжный, — ухмыляется и даже почти не врет. После «сказки-на-ночь-от-самой-Мэри» на душе гнусно. Фэйтон же тянет губы в дрожащей улыбке. — Человечнее чем кажешься, мелкота, — девушка вопросительно приподнимает бровь, закатывает глаза да быстренько приходит в себя.       — Поздравляю, — соскакивает с темы. — ты, как самый здоровый, но не адекватный, удостаиваешься чести идти со мной на разговорчики с Рупором и Аппокрифом, так что через пару минут внизу, — щурится ехидно да в ладоши прихлопывает.       — Выбор?       — Есть.       — Вау, — тянет он. — Тогда да, иду.       — Жуть, и зачем тогда весь этот цирк? — картинно дует губы. Даби лишь плечами пожимает, и скрывается в ярком свете коридора. Заскочить к Лидеру теперь тоже важно до жути, и он очень надеется, что зеленоволосая мелочь либо ушла, либо всё ещё спит. Пирокинетик на всякий случай жмурится перед тем, как приоткрыть дверь в палату. Делает он это зря, поскольку аккурат по его макушке ударяет хрен пойми откуда взявшаяся книга. Шигараки горделиво задирает подбородок, пальцем тыкает спящего Изуку, а-ля: Не будем же мы будить.       — Еблан, — фыркает Даби и приземляется на пол возле кровати. — Нахрен ребятне мозги пудришь? — легкий кивок в сторону подростка.       — Не пудрю я, — Томура закатывает глаза, зарывается пятерней в свои волосы. — Ему всё нравится, — плывет в какой-то уж слишком подростково-глупой влюбленной улыбке, что Даби аж удивленно моргает. — Я для него герой там, не миссия чуть ли, — глуповатая улыбка с лица не сходит, и Даби на всякий случай моргает ещё раз. Херня какая-то.       — И тебе нравится? Жуть, — Лидер противненько кривляется, передразнивая чужую мимику, одной из рук невесомо поглаживает чужие кудри. — Лет то ему сколько. На вид аж все пятнадцать, — оценивающе хмыкает он.       — Шестнадцать, полгода уже как. Мне стоит напомнить тебе о том, что твои ноги всё ещё на месте?       — Мило, — остается сидеть на месте черноволосый. — Но да ладно, шестнадцать вполне себе законно, — поджимает губы, кивает да бровями поигрывает. Шигараки же лишь морщится, да так привычно что аж приятно. — Я вообще по важному, да-да, важному делу тут, но, — бросает взгляд на отчаянно жмущегося к Томуре подростка. — Видимо не сегодня.       — Видимо, — пожимает плечами Шигараки да рукой машет, намекая валить поскорее.