Негодный

      Несмотря на курс препаратов, которые Годжо выписывают каждый месяц под строгим контролем врача, и прямое присутствие под боком личного Саба, мозг Сатору периодически начинает коротить, будто внутри извилин выдает ошибку на любое его действие. Он то шарахается от рандомных звуков, то ловит отменные глюки, пугая не только себя, но и Итадори, все еще не привыкшего к выкрутасам своего хозяина. Недавно он кинулся на парня с ножом, а потом был воткнут лицом в холодный пол — Юджи силен, это отрицать сложно, особенно когда тебе заламывают руки с профессиональной точностью, словно тот всю жизнь этому учился. Они знакомы от силы месяц, а его уже заткнули за пояс одним быстрым приёмом, что вызывало помимо привычной агрессии еще и уважение. Да, он тоже мог дать сдачи, но не был уверен в том, что его новый Саб окажется куда лучше в этом плане — обессиленная злость схлынула только в тот момент, когда чужие пальцы проникли в его рот, чтобы затолкать туда таблетки. А потом было что-то странное, необычное такое, Сатору вдруг стало дурно, жарко и трясло как-то не так. Подавить пацана было делом секунды, но именно в тот момент этого не хотелось, Годжо не желал приказывать слезть с него, поэтому обмяк в сильных руках и угомонился, тяжело выдыхая сквозь сжатые зубы. С той стычки прошло три дня, а он все еще не может забыть пальцы во рту, вкус отвратительных веществ и стальную хватку на собственных запястьях. Доминировать должен именно он, а не наоборот, однако вся эта неразбериха не была для него унизительной, что вызвало миллион вопросов и столько же сомнений в своей протекшей крыше. К слову, сам Юджи даже не обратил внимания на проскользнувшую панику и продолжил свою работу, так и не напомнив о том, что его пытались убить. Возможно, все из-за того, что сам провёл длительное время с опасными людьми.       — Юджи, подойди ко мне, — сидя в своем любимом кресле он подозвал к себе Итадори, который лежал неподалёку на маленьком диване и читал мангу. Парень вскинул голову, отреагировав на имя, а потом встал и, мягко ступая по полу, приблизился к нему. Его колени касались чужих, расстояние достаточно близкое, чтобы можно было нанести удар, но Юджи ему доверяет, потому и не боится, что очень странно. Карие глаза смотрят на него с вопросом, Сатору даже зависает, чтобы получше разглядеть россыпь едва заметных веснушек на гладком, почти детском личике. Мальчишка с симпатичным лицом и чертовски сильным телом, ему достался интересный нижний. — Хочу прояснить тот случай, — мрачное понимание все-таки отражается в его мимике, но он все еще ждет. — Мое состояние все еще не стабильно, и, как ты мог заметить, я могу быть агрессивным по отношению к тебе, поэтому прошу тебя реагировать сразу же, если начнётся что-то подобное, — если ему еще раз будут заламывать руки, чтобы утихомирить, то он не против — хотя бы так будет шанс, что он не навредит парню. Хотелось бы надеяться. — Звони моему специалисту, если все будет совсем плохо.       — Сатору, у меня вопрос, — Итадори все так же стоит рядом, даже не отходит, показывая всем своим видом доверие. — Что мне делать, если в состоянии аффекта ты начнёшь приказывать мне? Я не смогу просто стоять в стороне и ждать непонятно чего, ты должен учитывать и это, — вполне логичное умозаключение, на которое уже есть ответ. Годжо тянет его за ошейник ближе к себе, заставляя наклониться, и улыбается довольно, не наблюдая ни паники, ни сомнения — шикарный самоконтроль. Он обещал не трогать без предупреждения, но парень знает, что это невозможно, поэтому позволяет себе такую вольность.       — Я почувствую, обычно это проявляется в галлюцинациях и подступающей панике. Не волнуйся, я тебя оповещу, главное, выполняй свою работу, как того требую я, и все будет на мази, — ворот мягкой кофты оттягивает в сторону и проводит пальцем по вязи тонких золотых линий, пока чужое дыхание не сбивается с привычного ритма. — Все хорошо?       — Да как-то... знаешь, — путанно объясняет Итадори, хватаясь руками за подголовник кресла и нависая над Сатору, он смотрит в голубые глаза и видит в них свое отражение, оно почему-то искажается, становится мутным, почти черным, и только потом до него доходит, что зрачки Годжо расширены. — Странно.       — Что именно? Хочешь об этом поговорить? — о чем? О поведении или, может, глазах, пожирающих весь свет в зоне досягаемости? Юджи чувствует, как затекает спина, а ладони потеют, соскальзывая, ему приходится немного прогнуться, чтобы было удобнее.       — Не горю желанием, — хватка на ошейнике становится ощутимее, его тянут все ниже и ниже, пока он и вовсе не падает на колени перед ним, хватая ртом воздух. Сатору удовлетворенно хмыкает и отпускает, второй рукой зарываясь в копну мягких крашеных волос, а затем наклоняется сам, расставляя ноги и опираясь на них локтями. Голубая радужка пропадает совсем, зрачки расширяются как у кошака, и он снова смотрит туда, не в силах отвести взгляд.       — Скажи мне вот что, Юджи, а то мне любопытно, — чужие пальцы цепляют подбородок, парень удивлённо моргает, пытаясь унять охватившую его дрожь. Вот так да, даже без приказа уложил его чуть ли не на лопатки, а теперь ведет себя так, словно ничего не происходит, только вот глазища выдают его состояние, и это далеко до злости или паники, скорее возбуждение или около того. — Каковы были твои ощущения, когда завалил меня на пол? Ты же почувствовал это, да? Власть, вседозволенность, пока я лежал под тобой?       Итадори ожидал любой расклад их беседы, но не предполагал, что она примет такой скверный оборот. Он прикрыл глаза и воспроизвел в голове тот случай, окунаясь в воспоминания нескольких дней ранее, мгновенно чувствуя прилив неясного возбуждения нервной системы — сердце ускоренно качало кровь, пока каждая клетка в трепете пульсировала от единого упоминания дрожащего сильного тела под своими пальцами. Он помнит каждый учащенный суетливый вздох и вздымающуюся грудную клетку, а чего стоит то восхитительное выражение покрасневшего лица, голубые глазища были прикрыты в злом прищуре, слезились от ярости. Просто великолепно. Заставить его подчиняться хотелось невыносимо.       Подобные замашки Юджи заметил в себе еще давно, только не придавал значения, пока не столкнулся со своей первой проблемой — Норитоши он хотел подчинить чисто интуитивно. А потом стало как-то не до этого, ведь голова была забита мыслями об убийстве, и он позабыл о своем несовершенстве за водоворотом суеты и тюремной жизни. А дальше подчинение других Сабов, удовлетворение своей тёмной стороны и жалкие попытки заменить им Дома, хотя добрыми помыслами он никогда себя не обременял, прекрасно осознавая, что его сокамерники — лишь инструмент для достижения его отвратительной цели.       Столкнувшись с Сатору, Итадори было подумал, что такой Доминант точно укротит его внутренних демонов, не давая им выбраться наружу, пока не смог почувствовать то самое ощущение голодной потребности, когда завалил его на пол, подминая под себя. Демоны вышли из-под контроля, толкаясь и царапаясь, желая пожрать Годжо целиком, Юджи опомнился слегка поздновато, понимая, что уже утыкает того лицом в пол и выворачивает чужие запястья слишком больно. Но проблема была не в этом, ох, блять, совсем не в этом.       Сатору будто бы не горел желанием как-то прекратить этот балаган, лишь сильнее вытравливая демонов Итадори наружу, он просто сдался его воле и допустил свою первую фатальную ошибку — дал повод парню почувствовать наслаждение от мимолетного контроля. Юджи жаждет подчинять и быть подчинённым, корень его испорченности уже давно почернел и разложился, воняя гнилью. Негодный, непокорный, сломанный. И сейчас Годжо это узнал, вновь выманивая всю его нечисть погулять, ох, с огнём же этот дурак играет.       — Ну же, Юджи, расскажи. Я был перед тобой абсолютно открыт и беззащитен, наверное, ты хотел бы этим воспользоваться, пока выдался шанс, — его хозяин смотрит так хитро, легкой улыбкой будит в парне новую волну неуёмной потребности во власти. Знает ли он, что в этот момент дает зеленый свет всем его фантазиям? Не он ли говорил, что не желает подчиняться своему Сабу? Что изменилось сейчас?       — Чего ты ждёшь от меня? — ошейник тугим кольцом обвивает его шею, и Юджи грешным делом представляет, как бы смотрелся этот атрибут на бледной шее Годжо. Наверняка, он был бы опять недоволен, но все равно позволил бы напялить его на себя, вставая на колени и выказывая тем самым свое подчинение. Это было бы горячо. Острый, как терновые ветви, шквал разных эмоций переполняет сознание Итадори, пока сам Сатору с видом победителя восседает на своем месте, махая куском мяса перед голодным хищником.       — Хочу знать, насколько ты испорчен. Я, как твой хозяин, должен выдвинуть свои меры.       — И что это даст? — Юджи не нужно много времени, чтобы встать и нависнуть над ним темным силуэтом. Глаза Сатору сменили тон, зрачки сузились, даже будучи в таком положении, он все еще излучал чрезмерную власть и веселье, ломать которые было бы очень интересно и приятно.       — Пока не знаю, ну так что? — Рука Годжо поддевает ремешок на шее и снова тянет на себя, парень поддаётся охотнее обычного, втискивает свое колено между чужими разведенными бёдрами. В этот раз Сатору не подчиняет его, что вызывает вопросы.       — Честно?       — Честно.       — Мне хотелось тебя подчинить, чтобы посмотреть на твою реакцию. Я хотел тебя поставить на колени и видеть на твоём лице решимость мне поддаться, — голос срывается к концу на хрип, потому что те слова, что вертелись на языке все это время, он озвучил ему.       Сатору свое отвращение не показал, напротив, он лишь сильнее потянул его на себя, вынуждая сесть ему на бедра и нагнуться. Было в этом действии что-то интимное, что-то тёмное, как его, Юджи, внутренний мир. Его Дом не такой чистый, как казалось вначале их общения, у него тоже есть свои голодные демоны, ждущие часа, чтобы вырваться наружу, но то ли Сатору их осознанно избегает, то ли пока не знает об их существовании.       — О чем-то подобном я подозревал, когда ты заинтересовался Сукуной и его личной жизнью. Знаешь, что нормальные Сабы никогда не смогут доминировать над своими хозяевами, потому что для них это противоестественно? Ты уже безвозвратно испорчен, Юджи, знал? — с каждым словом он на шаг приближался к грани чужого срыва — то пальцами пройдется по метке, то неосторожно сдвинется с места, приподнимаясь вместе с ним, чем вызывал бунт мурашек на коже Итадори. Парень просто не знал, что сделать, чтобы избавиться от желания прижать слишком уж податливое тело под собой и полностью быть покоренным бархатным голосом его обладателя.       — И что теперь? Избавишься от меня, как от ненужного мусора? — чужая ладонь припечатала намертво, определяя победителя этого диалога — Сатору уже показал свои намерения быть главным в их тандеме, но если Юджи и проиграл битву, то их маленькая война еще впереди.       — Почему же? Мне стало слишком интересно, чтобы тебя убрать, поэтому оправдай мои надежды.       — О чем ты?       — На сейчас разговор окончен, оставь меня, — Годжо ссаживает его с колен на пол и встаёт, устало потягиваясь, но тот продолжил сидеть на месте, не почувствовав былого давления. — Ты меня слышал, Юджи? — Итадори понял то, что вот сейчас это был прямой приказ покинуть кабинет немедленно, и его как-то повело с непривычки, он совсем забыл, что все еще является Сабмиссивом. Тело предательски вздрогнуло от волны присущей ему эйфории, он все же ушел, так и не сумев сказать свою последнюю мысль, что затерялась в веренице других не менее противных сестёр по несчастью.       Годжо дождался хлопка двери и взял телефон в руки, чтобы набрать лишь одного человека, который знал ответы на все его вопросы. Как бы печально это не было, но Сукуна — единственный, кто даст чёткое определение его болезни.       — Йо, Сукуна, разговор есть. Что ты мне скажешь, если я сообщу тебе о своем новом открытии в собственном организме?