Griffinilla — Below The Surface (speed up)
Рубиновая радужка дрожит, а дыхание сбивается, смотря в звёздные зрачки напротив. Этого не может быть. Просто невозможно. Глупая шутка судьбы. Только вот почему-то сюрпризы у Судьбы становились всё более извращёнными и болезненными. Дать возможность сбежать, а после вновь наткнуться на ненавистного всем сердцем человека. На изверга. На личное проклятие. Дилюк резко зажмуривается и вовсе останавливает дыхание. Только не те воспоминания, только не…***
Два года назад. Поместье Рагнвиндров Альберих.
Kara Main Theme (OST Detroit: Become Human) — Philip Sheppard
Глухая поступь сапогов в полной тишине дома слишком хорошо слышна. Волосы невольно встают дыбом, как только дверь отворилась. Никто просто так не зайдёт к бывшему аристократу без дозволения. Хотя, Дилюк уже ни в чём не уверен, да и никто ему никаких гарантий не давал. Мастер был юн, но точно не был глуп. Теперь он — личная игрушка того, кто оказался сильнее. — Смотрю, ты обживаешься в новой комнате? Захотелось вырвать голосовые связки этого человека и скормить гончим на псарне. Но всё, что остаётся — прикрыть глаза, глубоко вдохнуть и повернуться. Встретиться лицом к лицу со своим проклятием. — Почему здесь так много красного? Раньше так не было, — Рагнвиндр старался следить за голосом. Чтобы он не дрожал, чтобы казался уверенным хотя бы немного. Только бы не продемонстрировать настоящих эмоций. — Как же? Комната «Алого принца» должна выглядеть подстать его прозвищу. Кэйа улыбается. Хотя юноше кажется, что он дико скалится и уже готов впиться волчьими клыками в шею и перегрызть горло. Созвездие Альбериха — Павлин, но Дилюк считает, что звёзды ошиблись впервые за все века существования. Кэйа Альберих не павлин, не птица с прекрасными перьями, скрывающая тем самым все свои недостатки. Он просто не может быть безобидной «галкой», хоть и определённо носит множество масок. Кэйа Альберих был Василиском. Подлым, хитрым змеем, который мог притворяться кем нужно при необходимости. Он выкручивался из любой ситуации, всегда оставался в выигрыше и плёл восхитительные интриги. Его речи пропитаны ядом, впрыскиваемым с каждым словом всё глубже под кожу жертве, наполняя её вены смертью. Звёзды смиловались над ребёнком, даровав ему шанс вырасти прекрасной птицей, но реальность разница с желаниями и надеждами, истребляя их жёстко и радикально. — Что вам нужно от меня и моей семьи? — Семьи? Дилюк, у тебя больше нет семьи. Теперь лишь я могу быть для тебя единственной надеждой в этом мире. Василиск подходит ближе, протягивая руку, и пальцы касаются алых прядок мастера. Рыжие волосы струятся и вьются на концах, они не были кучерявыми, но определённо напоминали тихие волны, слабо колыхающиеся в спокойствие ночи. И сейчас он возненавидел их всей душой, потому что любая изюминка привлекает к себе внимание. — Значит… слухи о капитане не врали? — осторожно интересуется Рагнвиндр, медленно сжимая руки в кулаки. — Обо мне ходит много слухов, но на то это и пустые разговоры. Не стоит обращать внимания. Всё, что будет здесь происходить, никогда не покинет ворот родового имения, — голос Альбериха елейный и бархатистый. И когда мужчина наклоняется ниже, вдыхая аромат чистых волос, Дилюк даёт волю последней вспышке гнева, на которую его хватило. Занесённый кулак попадает точно в смуглую скулу, разбивая её. Мастер тяжело дышит и накидывается вновь на капитана, но быстрый удар коленом по животу вынуждает упасть и задохнуться выбившимся воздухом. — Мне не хочется калечить и так слабого юнца, — ледяные слова насквозь пропитаны угрозой. — Я могу отправить тебя обратно в камеру и лишить питания, чтобы ты окончательно исхудал и не смел перечить мне. Сильные руки хватают пряди на затылке и вынуждают поднять голову. На кулак наматывается алая коса, имитируя поводок. Если часом раннее юноша думал, что большего унижения уже не сыскать, то происходящее сейчас полностью затмевает предыдущее. Он стоит на коленях перед кошмаром своей жизни, перед убийцей родителей и ничего не может сделать, потому что Кэйа прав — он ослаб и на достойный отпор сейчас просто не способен. — Ты всегда казался мне избалованным мальчишкой, которого жалели и лелеяли родители, — шипит мужчина, дергая сильнее за волосы, и Дилюк закусывает губу, чтобы не пискнуть. — И мне придётся взять на себя твоё воспитание, Рагнвиндр. В свободной руке Альбериха мелькает сталь — мастер понимает, что это кинжал отца, который он всегда любил рассматривать в его кабинете — и заносится за его голову. «Нет, только не это», — лихорадочно успевает промелькнуть мысль за секунду до того, как давление с макушки пропадает. На лицо падают короткие пряди, обрамляя до подбородка, а спина не ощущает привычного ощущения собранных волос. Кэйа кидает отрезанную алую косу на пол, к ногам юноши. Его отрезали с прошлой, мирной жизнью.***
Из воспоминаний выдёргивает незнакомый голос. Переливистый и звонкий, как у юного мальчишки, но и мелодичный, приятный на слух. — Никогда бы не подумал, что древние летописи Селестии не врут. Венти стоят рядом и с лёгкой улыбкой наблюдает за полным замешательством двух смертных. Надо же, он всегда думал, что в свитках описаны чьи-то пьяные фантазии и спустя чуть больше двух тысяч лет жизни в Тейвате, ему лично предоставилась возможность убедиться в реальности происходящего. — Венти… — голос Кэйи охрип то ли от продолжительного шока, то ли от сильного восклика до этого. — Ты знаешь, что происходит. Капитан кавалерии даже не спрашивает. Нет сомнений, что Барбатос уже разобрался в ситуации. Об этом говорит его прищуренный взгляд изумрудных глаз и хитренькая улыбочка на устах.