______
В субботу Мансон хочет повторить свой мини-концерт для одного-единственного человека. После завтрака Дастин, как обычно, выходит на связь со своей девушкой, и Эдди остаётся только терпеливо дожидаться конца их привычно долгого разговора. Между ними около тысячи миль, так что, наверное, вполне естественно, что они хватаются за любую возможность поговорить и растягивают беседы по максимуму, как бы восполняя отсутствие совместного времяпровождения, как у других пар. Отношения на расстоянии всегда казались Мансону чем-то нереальным, потому что даже в обычных часто происходит выгорание, неумолимо приводящее людей к расставанию. Остыть, разлюбить, потерять искру — так это называют. Если люди и видясь каждый день не могут удержать любимого человека или просто теряют к нему интерес, насколько же трудно тем, кто не способен находиться рядом? Но то, как Дастин рассказывает о Сьюзи… Она действительно ему нравится. У них получается поддерживать тёплые отношения, не взирая на тысячу миль, разделяющую их. Это так странно. Эдди рад, что у его лучшего друга есть девушка, с которой он счастлив, но Мансон не может не беспокоиться. У него плохое предчувствие, может быть, в нём говорит предвзятость, однако он уверен в обречённости этих отношений. Им по пятнадцать, они почти не видятся и у них нет возможности заниматься тем же, чем и обычные пары. Добром это явно не закончится. Эдди думает об этом с того момента, как только Дастин побольше рассказал о Сьюзи, ещё в больнице. Мансон сидит в кресле в гостинной, лениво перебирая струны, не вдаваясь в подробности, не обращая внимания на бессвязную мелодию, а сосредотачиваясь на ощущение натянутых струн под пальцами. Уже час. Эдди делает мысленную ставку на то, что в этот раз они проговорят три часа, плюс-минус. Это вполне реально, учитывая предыдущие разы. От раздумий Мансона отвлекает дверной звонок. Ни Клаудия, ни Дастин не предупреждали его о том, что кто-то должен был прийти. Отложив гитару и поднявшись, Эдди бредёт к двери, думая о том, что, если что, перстни могут послужить кастетом в битве с агрессивным гостем. К счастью, на пороге стоит не маньяк-вор-убийца, а Стив Харрингтон. Мансон непонимающе оглядывает парня перед собой, убеждаясь, что он реален и это не галлюцинация. Хендерсон не сказал ему об этом, почему? — Ты дашь мне войти? — Стив раздражён, хотя Эдди казалось, что они наладили отношения, если только дело не в спешке и случилось что-то страшное. — Что ты… — Мансон отступает, пропуская гостя внутрь, и Харрингтон игнорирует ещё не заданный вопрос, торопясь подняться по лестнице. Эдди закрывает дверь и следует за Стивом. Он зол? Неужели Дастин что-то натворил? На всякий случай, Мансон прикидывает свои шансы в потенциальной драке, если вдруг Харрингтон переборщит и решит применить силу по отношению к мальчишке. Вообще, такого в принципе произойти не должно, но Эдди привык всегда готовить себя к худшему. В комнате Хендерсона тихо. Это повод волноваться? Подойдя ближе, Мансон осторожно заглядывает в щель между косяком и приоткрытой дверью. Стив уже сидит на кровати, поджав губы и постукивая пальцами по одеялу под собой. Кажется, Эдди неправильно истрактовал намерения Харрингтона. Он и не собирается ругаться или кричать на Дастина, сейчас он, словно пытается подобрать нужные слова. Мальчишка рядом смотрит в окно, от чего затруднительно понять, какая именно эмоция запечатана на его лице. — Как ты… Как ты себя чувствуешь? — Стив кладёт ладонь на плечо Хендерсона, и это движение буквально сквозит нерешительностью и сочувствием, от чего Эдди не по себе, словно он пропустил что-то важное, хотя и живёт с Дастином в одном доме, что бесспорно даёт ему преимущество над Харрингтоном, тем не менее, он в курсе, а Мансон — нет. — Ужасно. — мальчишка поворачивается, но тут же прячет лицо в ладонях. Стив неуверенно заключает мальчишку в осторожные объятья. Дастин прижимается к нему, опуская руки и утыкаясь в грудь друга, сжимая пальцы на его плечах через тёмную ткань толстовки. Харрингтон трепетно поглаживает друга по спине, стараясь успокоить или хотя бы просто напомнить, что он рядом. Мансон борется с желанием ворваться в комнату и оттащить парней друг от друга, а после заставить разъяснить ему всю ситуацию. Останавливает его только то, что если бы Хендерсон захотел, он бы сам ему всё рассказал, но Дастин решил воспользоваться Стивом. Значит Эдди этого знать не нужно? Или мальчишка не доверяет ему так, как доверяет Харрингтону? — Всё хорошо, скоро станет лучше. — Стив говорит тихо, словно тон чуть громче может отпугнуть или навредить. — Будешь затирать эту тупую банальщину про «время лечит»? — Мансон готов поклясться, что слышит всхлип, и это вызывает жгучую смесь чувств, среди которых жажда успокоить мальчишку, но Эдди делает выбор в пользу личных границ и удерживает себя от порыва всё же войти в комнату. Они поговорят потом, сейчас лучше не вмешиваться, чтобы не потерять доверие Дастина, и дать ему побыть в компании Харрингтона, раз уж ему это так необходимо. — Лечат люди, а не время. — Харрингтон зарывается в непослушные кудряшки, мягко поглаживая мальчишку по голове, что заставляет липкое чувство внутри Мансона зашевелиться. Не хочется признавать, что это ревность. — Когда меня бросила Нэнс, именно ты помог мне пережить это и начать двигаться дальше. — Эдди напрягается от предположения, как именно Нэнси Уилер связана с ситуацией. — Не знаю, что бы я делал и где был, если бы ты тогда не поволок меня охотиться но демо-псов. Я и подумать раньше не мог, что моим лучшим другом станет какой-то шепелявый пацан, младше меня на полдесятка, с вагоном причуд и нелепыми каламбурами. — Харрингтон усмехается возникшим в голове фантомным образам воспоминаний. — Ты был рядом со мной в один из самых сложных периодов моей жизни, и я искренне благодарен тебе за это. Ты стал очень важным для меня человеком, поэтому не думай, что я оставлю тебя с этой болью наедине. Первые отношения — сложны, а первое расставание — вдвойне. — это подтверждение догадки Мансона. — Сейчас я рядом, и ты можешь поделиться со мной своими мыслями и чувствами по этому поводу, также, как я делился с тобой, своими насчёт расставания с Нэнси. Что скажешь? Хорошо звучит? Дастин поднимает голову, глядя на Стива снизу-вверх. Тот улыбается, в очередной раз проводя пятернёй по мягким кудрям, и едва заметно кивает, давая понять, что готов слушать. — Из этого изначально не могло получиться ничего хорошего, верно? — Хендерсон изворачивается, оказываясь в более удобном для него положении, прижимаясь спиной к чужой груди. Харрингтон обхватывает мальчишку руками, придерживая его не столько как из нужды, сколько из желания проявить поддержку и физически, не давая погрязнуть в пучине негатива. Стив закрывает глаза, не имея возможности поддерживать зрительный контакт, он решает сосредоточиться на речи друга, а быть может вдыхает аромат пушистых волос, в которые уткнулся носом. Второе — это скорее ревнивая фантазия Мансона. Чёрт. Он же зарёкся использовать слово «ревность». — Между нами слишком большое расстояние и мы не могли быть полноценной парой. Она хотела, как и все ходить за руку, обниматься и целоваться, но всё, что у нас есть — просто разговоры и милые прозвища. Этого недостаточно. — Я предупреждал. Отношения сложно поддерживать, когда между вами около тысячи миль, я удивлён, что вы были вместе так долго. Без обид. — правая рука вновь взъерошивает и без того лохматые кудряшки. — Она правда мне нравилась. — Дастин сообщает об этом, словно Харрингтон мог подумать иначе. — Верю. — Стив грустно улыбается и поджимает губы. — Но это было вполне ожидаемо, может даже, неизбежно. — на это заключение Харрингтон согласно мычит, за неимением возможности кивнуть. — Я… Я не знаю, что сказать. Полагаю, она была моей первой влюблённостью, а это редко перерастает во что-то большее, да? Так только у Оди с Майком, они, наверняка, поженятся, как только возраст позволит. Сейчас я не могу даже описать то, что я чувствую, я просто не понимаю. Внутри так пусто, но одновременно и слишком много мыслей и эмоций, не знаю, как объяснить, нет сил ни говорить, ни даже думать об этом. Я просто… Просто… — Тише, тише, всё хорошо… — Харрингтон крепче прижимает к себе мальчишку, заслышав его дрожащий голос. — Я знаю, малыш, знаю. — Стив. — Дастин вновь изворачивается в чужих руках, обнимая друга в ответ. — Останься со мной. Хотя бы на сегодня. Мы могли сходить погулять или просто посмотреть какой-нибудь фильм вместе. — Конечно. — Харрингтон нежно улыбается, и от этого Эдди тоже не по себе. Наконец парни отстраняются друг от друга, поднимаясь и направляясь к двери. Вот чёрт! Эдди пытается бесшумно и быстро вскочить на ноги, но тут либо скорость, либо тишина. Мансон делает ошибку, выбрав второе. Две пары глаз смотрят на него. Дастин прячется за Стивом, словно испугавшись чего-то или засмущавшись от осознания, что за ними наблюдали и их подслушивали. — Ты совсем, что ли, охамел? — Харрингтон говорит резко, заметив или, скорее, почувствовав, что мальчишка использует его, как щит, и, соответственно, Хендерсону не очень комфортно показываться сейчас на глаза Мансону. — Не слышал о таком понятии, как «личное пространство»? — теперь уж он точно злится. — Прости. — Эдди извиняется перед Дастином, но тот, стоя за спиной Стива, не может увидеть то, куда смотрит, точнее пытается посмотреть Мансон. — Мы уйдём ненадолго. — искреннее раскаяние в чужих глазах заставляет Харрингтона смягчиться. Стив направляется к лестнице, за ним, опустив взгляд, идёт мальчишка. Эдди провожает парней до самой двери, и после их ухода тишина и одиночество, воцарившиеся в пустом доме становятся ощутимее. Мансон возвращается в удобное кресло, вновь беря в руки гитару, но на этот раз мелодия более осознанная, угнетающая и беспокойная. Наверное, глупо переживать из-за такой мелочи, но Эдди не думает об этом, ему важно, чтобы Дастин ему доверял, чтобы не он не боялся поделиться с ним чем-то личным, не стеснялся говорить ему о чувствах. Почему в такой ответственный и сложный момент, Хендерсон обратился именно к Харрингтону, проигнорировав находящегося совсем рядом Мансона? Мысли роятся в разуме, создавая шум и запутывая своего владельца, утаскивая его всё дальше в вязкое болото неприятных эмоций и судорожных раздумий о своей значимости для Дастина.______
Кремовые стены, панорамные окна, белый свет ламп, аккуратные ряды одинаковых столиков. Хендерсон ещё ни разу не был в этом кафетерии, но судя по подмигнувшей Стиву официантке, Харрингтон здесь не в первый раз. Парни занимают место у окна, выходящего на дорогу, за которой раскинута рощица хвойных деревьев, с по-прежнему зеленеющими иголками. Перед ними сразу оказывается меню, представляющее собой ламинированный картон формата А4 с напечатанным на нём перечнем ассортимента и цен, по краю которого пустили волнистую линию, выполняющую роль рамки, внутри которой и расположен текст, а так же стилистические картинки еды и напитков, как дополнительное оформление. Дастин разглядывает меню, предназначенное для него, но не берёт его в руки и не вчитывается в список того, что это место может предложить. Стив в очередной раз поджимает губы, наблюдая за отрешённостью Хендерсона, что было для него в новинку, особенно в подобном месте. К ним подходит та самая шатенка с каре, всё это время следящая за ними из-за барной стойки. Достав блокнот и ручку, она даёт понять, что готова принять заказ. Харрингтон что-то уточняет у неё, и это превращается во флирт, что окончательно уничтожает настроение Дастина. Кинув беглый взгляд на ещё больше расстроившегося мальчишку, Стив чувствует укол совести и обрывает свой поток комплиментов, что огорчает девушку и она уходит с уже записанным заказом обратно, к барной стойке. Повисает напряжённая тишина, и Харрингтон без понятия, как можно это исправить. Через пару минут к ним вновь подходит официантка, на этот раз с подносом, на котором находится два молочных коктейля. Один стакан она ставит перед Стивом, снова кокетливо подмигнув, а второй перед Хендерсоном, тут же разворачиваясь на пятках, торопясь вернуть поднос и пойти принимать заказ у парочки, сидящей за дальним столом. Харрингтон уже потягивает свою «Взрывную Вишню», а Дастин просто касается холодной стеклянной поверхности подушечками пальцев, позволяя им занеметь. Стив смотрит на друга со смешанными эмоциями, не зная, что именно стоит сделать или сказать. Мальчишка улавливает чужой обеспокоенный взгляд и всё-таки отпивает немного ванильного коктейля. Как-никак Харрингтон за это платит и будет неудобно, если получится, что деньги потрачены впустую. Дастин не уверен в том, что сладкий привкус на языке способствует поднятию его настроения, но и хуже от него не становится, так что у мальчишки есть все шансы расправиться с этим поллитровым стаканом, доверху заполненным холодным напитком. Стив рад тому, что его идея не провалилась. Нежно улыбнувшись другу, Харрингтон продолжает наслаждаться кисловатым вишнёвым вкусом. В кафетерий заходит две девушки: первая — Гэйнор — долговязая и худая, с прямыми распущенными волосами до самой поясницы, вторая — Джил — пониже, но того же телосложения, с каштановыми кудрями, небрежно собранными в хвост. Хендерсон узнаёт в них выпускниц и по совместительству членов швейного кружка. Дастин сомневается, что они вообще знают его, поэтому не видит смысла здороваться. Проходя мимо них, девушки удивлённо смотрят на них, перекидываются ошарашенными взглядами, и Джил вполголоса произносит: «Так это правда?». Хендерсону не по себе от тона, которым это была сказано, да и от их изумлённого вида, словно они застали его со Стивом за чем-то неприличным. Девушки садятся за соседний столик, продолжая коситься на них. — Ты их знаешь? — Харрингтон наклоняется ближе к мальчишке и шепчет, боясь быть услышанным. — Да. Это выпускницы. — Дастин возвращается к своему коктейлю пытаясь отвлечься от наблюдающих за ними Гэйнор и Джил, прожигающих их насквозь своими хищными глазами, горящими предвкушением новых сплетен, вот только с чем они будут связаны? — Ясно. — Стив откидывается обратно на спинку диванчика. Хендерсон старается как можно быстрее расправиться со своим «Ванильным Раем», чтобы поскорее убраться из этого адского места, хоть и холод безжалостно бьёт по горлу, которое наверняка разболится по приходу домой. Харрингтон улавливает намерения друга, поэтому тоже налегает на свой вишнëвый напиток. Стаканы пусты, поэтому остаётся только рассчитаться, и можно будет спокойно покинуть этот злосчастный кафетерий, который уже не кажется такой уж хорошей идеей ни одному из парней. Когда к ним подходит официантка, в открытую заигрывающая со Стивом, Харрингтон, проигнорировав её флирт из-за спешки и недавнего опыта, показавшего, что Дастину это неприятно, сразу отдаёт ей деньги, что вызывает удивлённый вздох у Гэйнор, тут же сообщившей что-то на ухо своей подруге. Стив хватает Хендерсона за руку, что вызывает очередную бурную реакцию у девушек, и выводит его на улицу. Проходя мимо парковки, Харрингтон жалеет, что они решили прогуляться пешком и путь домой займёт немало времени, которое Дастин, наверняка, с удовольствием провёл в тесной машине. Эту деталь Стив заметил давно — мальчишке гораздо проще прийти в себя в замкнутом пространстве, нежели на открытой местности.______
Эдди посмотрел на часы уже раз сто, хотя прошло всего двадцать минут с того момента, как парни ушли. Гитара наскучивает, Мансон откладывает её и включает телевизор, дабы заполнить дом хоть какими-то звуками, а не оставаться в жуткой тишине. Щёлкает ручка двери и Эдди с надеждой заглядывает в коридор. Ложная тревога, это просто Клаудия вернулась с магазина. Парень думает, что достаточно долго прожил в этом доме, чтобы помочь женщине разобрать пакеты и разложить всё по шкафчикам. Это поможет скоротать время. Мансон идёт на кухню, через мгновение там оказывается и миссис Хендерсон, дружелюбно здоровающаяся с ним, хоть они уже и виделись с утра, за завтраком, тем не менее, Эдди тоже отвечает ей тёплым приветствием. К сожалению, содержимое пакетов заканчивается слишком быстро. Клаудия замечает разочарование на юношеском лице и предлагает парню помочь ей с выпечкой. Мансон предупреждает её о том, что никогда не занимался подобным, на это миссис Хендерсон лишь добродушно улыбается, уверяя Эдди, что в этом нет ничего сложного и она всё объяснит и поможет, если что. Женщина уходит ненадолго в свою комнату и возвращается с двумя фартуками в руках. Мансон разглядывает голубую ткань, с вышитым на подоле холмом, на котором расположен маленький домик с трубой и выходящим из неё дымом, остальное пространство, подразумевающее небо, украшено облаками, сделанными швом «назад иголку», представляющими собой аккуратный закруглённый контур без «заливки», как было с композицией внизу. Эдди нравится этот фартук, но он никогда бы не признал этого вслух, хотя судя по ухмыльнувшейся миссис Хендерсон, всё и так было понятно. Наверное, его выдало выражение лица, которое он забыл контролировать. Но это же Клаудия, так что ничего страшного, что она его раскусила — Мансон никогда не будет против, если кто-то из Хендерсонов узнает о нём больше, чем нужно, возможно это и глупо, но Эдди уже воспринимает их обоих, как членов семьи. Да, по началу, всё было совсем иначе, но это осталось в прошлом. Мансон надевает фартук и пытается завязать узел сзади, пока Клаудия уже начинает работу. Когда, наконец, с этим испытанием удаётся разобраться, Эдди оглядывает стол и тут же впадает в ступор. Он явно далёк от готовки. Миссис Хендерсон уже активно что-то во что-то высыпает. Подойдя ближе, Мансон читает на пачке «Дрожжи», а в миске, похоже, молоко, но это мало что даёт потому что Эдди до сих плохо понимает, что происходит и куда ему себя деть. Клаудия отставляет посудину на столешницу. Из выдвижного ящика вынимает скрученный силиконовый коврик для выпечки и раскладывает его на столе. — Можешь достать сахар, соль и муку? — сама миссис Хендерсон направляется к холодильнику. Мансон выполняет просьбу, радуясь, что про него не забыли и он может хоть чем-то помочь. Клаудия выкладывает в миску маргарин и ловко разбивает яйца об край, отправляя их всё в ту же непонятную смесь. — Столовую ложку соли и полстакана сахара туда же. — женщина закидывает скорлупу в урну, стоящую под раковиной, а Эдди продолжает молча следовать указаниям, но начиная беспокоиться о повышении важности его работы и растущем шансе где-нибудь накосячить и всё запороть. — И четыре стакана муки. Потом размешать всё ложкой. Мансон делает всё под надзором Клаудии и от этого ему спокойнее: если он ошибётся, то это не останется незамеченным и будет возможность всё исправить. За замес теста миссис Хендерсон берётся сама, поэтому Эдди просто наблюдает. — А что мы готовим? — Мансон следит за умелыми руками женщины. — Синнабоны. — Клаудия улыбается, видя секундное замешательство на лице парня, а потом момент осознания и удивлённые карие глаза. — Серьёзно? Никогда их раньше не пробовал. — говоря об этом, Эдди задумывается о том, что из выпечки он ел только специальные брауни Мориса и тот, что Дастин принёс ему в больницу, а так, он ни тортов, ни пирожных, ни даже пирогов последние лет десять в руках не держал. Выпечка очень дорогая, да и еда в принципе не была такой уж важной раньше, в первую очередь всегда были сигареты, выпивка и наркотики, об остальном он как-то особо и не переживал. А сейчас как-то хочется сладкого или мучного. Очень хочется. — Вот сегодня и попробуешь. — миссис Хендерсон не может не думать о том, что синнабоны один из самых распространенных видов выпечки и продаются они чуть-ли не в каждом кафетерии, как тогда так получилось, что Мансон никогда их не пробовал? — Дастин всё ещё говорит со Сьюзи? — женщина решает переменить тему, чтобы не поставить юношу в неловкое положение, но и не погрузиться в напряжённое безмолвие. — Эм… — Эдди вспоминает произошедшее полчаса назад, разговор, которому он стал свидетелем. — Нет. Они со Стивом пошли на прогулку. — В десять часов, в субботу? Что-то случилось? — Клаудия переводит взгляд с Мансона на часы и обратно. — Не знаю. — парень не уверен, что в праве говорить миссис Хендерсон о расставании, о котором он, по сути, не должен знать. Это личное дело мальчишки, и именно он решает кому рассказать, а кому нет. — Ясно. — Клаудия мысленно ищет темы, которые можно было бы обсудить с Эдди. — О чём хочешь поговорить? — она сдаётся и предоставляет право выбора самому юноше. — Эбигейл? — Мансон выпаливает первое, что приходит на ум при вопросе женщины. Он давно хотел разузнать о ней побольше, так как из записей в дневнике он понял только то, что она лесбиянка, играющая на рояли, обожающая D&D, жизнерадостная, ветреная, романтичная, мечтательная и гиперактивная. — Ты про девочку, которую я упомянула в нашем первом полноценном разговоре? — Клаудия помнит, как взболтнула лишнего. — Да, наверное. Если тогда Вы имели в виду старшую подругу Дастина из Норфолка — Эбигейл Оддбол. — Эдди перестраховывается на случай, если Эби и Эбигейл — разные люди, что маловероятно, но всё же возможно. — Дастин тебе о ней сказал? — Клаудия удивлена тому, насколько оказывается её сын близок с Мансоном, раз уж поделился с ним чем-то настолько откровенным и болезненным. — Да, но совсем немного. — Эдди снова лжёт, но ничего не может поделать со своим любопытством. — Не думаю, что я в праве говорить о ней. Дастин сам решит, что тебе нужно знать, а что нет. — неожиданно, но у миссис Хендерсон проявляется уважение личных границ, которое Мансон часто замечает за мальчишкой. — Да, конечно. — Эдди расстроенно выдыхает. Не получилось. — Ну, я могу ответить на пару вопросов. Очень коротко. — Клаудия не выносит печальных тёмных глаз. — Правда? — Мансон оживляется и, получив в ответ кивок, обдумывает, что же спросить первым. — Как они познакомились? — это важно, но просто, поэтому парень и останавливается на этом варианте. — А ты не знаешь? — миссис Хендерсон в замешательстве. — Эээ… Нет. Он больше рассказывал о каких-то отдельных моментах, на подобие партий в D&D, музыке, их прогулках… А я боялся перебить, испортить настрой, показаться навязчивым… — Эдди в рекордные сроки придумывает оправдания. — А, понятно. — женщина улыбается, её подозрения рассеиваются. — Да, в этом весь Дастин. Большое внимание уделяет мелочам, рассказывает всё скорее по степени возрастания тяжести, нежели в хронологическом порядке. — Клаудия усмехается. — Оддболы были нашими соседями, через два дома напротив. Эби и Дастин как-то пересеклись на улице и у них завязалась крепкая дружба. Сама не совсем понимаю, как так всё сложилось. — А её не смущал возраст? — Эдди сразу переходит к следующему вопросу. — У них большая разница. — Да, я тоже сначала переживала по этому поводу, но Эби просто была очень активной девочкой, которая была не прочь любой компании. Не знаю почему, ей было просто весело с ним. — А почему тогда они общаться перестали? — Мансона этот вопрос беспокоит сильнее всего. — Они же вроде клялись на мизинцах, что будут друзьями до самой смерти, чего же они нарушили обещание? И кто из них был инициатором ссоры? Всё-таки возраст помешал? Или в интересах разошлись? — Никто клятву не нарушал. — голос становится более тихим, миссис Хендерсон накрывает миску с тестом и отставляет её на столешницу. Осознание хлёстко бьёт по совести. Эдди ощущает, как пересёк всевозможные границы, и загладить вину перед Дастином будет задачей не из простых. Почему-то Мансон вообще не брал в расчёт возможность того, что Эбигейл умерла. Это казалось чем-то нереальным. Эдди виновато опускает взгляд, каря себя за содеянное и запуская самоуничижение, обдумывая варианты извинений и явки с повинной. Как вообще теперь сказать мальчишке о том, что он нагло соврал, и не один раз, чтобы вытянуть чрезвычайно личную информацию о нём, при этом не поинтересовавшись для начала у него, почему он не хочет рассказывать. Стоп. Он же даже не говорил о том, что не хочет. Эдди забыл спросить у него, хотя игра в молчанку давно закончилась. Какой кошмар. Мансон сам себе могилу выкопал. После того, как Эдди сознается, Дастин может вообще с ним больше никогда не заговорить, даже в сторону его не смотреть. На парня накатывает дикий страх. Какой же всё-таки Мансон сказочный придурок. Так напортачить мог только он. — Чтобы тесто поднялось нужен где-то час. — сообщает Клаудия. — Можешь пока посмотреть телевизор или просто отдохнуть. Все эти шестьдесят минут проходят в ужаснейшем волнении, в какой-то момент Эдди кажется, что его душа вот-вот покинет тело, потому что то, как быстро бьётся его сердце, гонимое паникой — это ненормально. Телевизор, хоть его громкость выкручена почти на максимум, не способен заглушить огромный гулкий рой мыслей, врезающихся в рассудок, грозя его разломать, ну или во всяком случае, хорошенько подбить. Когда приходит время продолжить начатое дело, Мансон рассеян, погружённый в свои раздумья, точнее в их судорожно носящиеся внутри черепной коробки обрывки. Миссис Хендерсон разрезает тесто на части, попросив Эдди обмакивать их в муку и придавать более или менее квадратную форму. Процесс действительно увлекательный, может из-за податливой текстуры теста, но это расслабляющее занятие помогает Мансону успокоиться и собрать мысли в кучу, молча выполняя поставленную перед ним задачу. Клаудия перенимает у него заготовки раскатывает их до тех пор, пока их толщина не достигает сантиметра или около того. Миссис Хендерсон, поручив Эдди размазать маргарин по поверхности теста, идёт настраивать духовку, чтобы она успела разогреться до двухсот пяти градусов к тому времени, как они закончат. Мансону безумно нравится всё, что они сейчас делают, и он всерьёз задумывается взять у Клаудии пару уроков по выпечке, может, она даже запишет рецепты для него, чтобы он мог и самостоятельно готовить подобное. Миссис Хендерсон посыпает пласты теста корицей, а Эдди скручивает их в рулеты. Мансон напевает себе под нос, поражаясь тому, как быстро поднялось его настроение от чего-то настолько простого и обыденного, тому, сколько удовольствия может доставить слаженная работа и предвкушение того, что получится из того, что ты делал собственноручно. Клаудия разрезает рулеты на равные части и складывает их на противень, застеленный пергаментом, смазанным маслом, и, наконец, отправляет будущие синнабоны в духовку. — Теперь ванильно-сливочный соус. — миссис Хендерсон ищет что-то в шкафчиках и холодильнике, поочерёдно выставляя ингредиенты на столешницу. — Можешь достать миксер с верхней полки? — Конечно. — даже Эдди приходится привстать на носочки, чтобы дотянуться до несчастного предмета и надёжно взять его, дабы не уронить. Аппарат оказывается на столе, с которого Клаудия уже убрала силикованный коврик. В миску отправляются 8 столовых ложек маргарина, сахарную пудра, сливочный сыр, ваниль и немного соли. Включив миксер, миссис Хендерсон демонстрирует, как правильно им пользоваться, после доверяя эту работу растерянному Эдди, не готовому к такой ответственности. Сразу на него выплёскивается незначительная часть смеси, благо футболку с «Iron Maiden» спасает фартук, чьё предназначение сейчас раскрылось во всей красе. Приноровившись, Мансон достаточно хорошо справляется. Шум миксера стихает. На соус ушло меньше десяти минут, так что приходится подождать ещё, прежде чем достать выпеченные синнабоны и завершить их. Когда они, наконец, готовы Клаудия надевает прихватки-перчатки и вынимает раскалённый противень из духовки, ставя его на деревянную подставку для горячего. — Чуть остынут польём соусом. — миссис Хендерсон возвращает прихватки на крючок. Дастин не говорил, как скоро они вернутся? — Нет. — Эдди отрицательно качает головой. — Ну и ладно. Если что — нам больше достанется. — женщина прибирается, раскладывая то, что уже не понадобиться по своим местам. Нанося финальные штрихи, Мансон с Клаудией слышат звук открывающейся и почти сразу захлопывающейся двери и поворачивают головы в стороны прихожей, дожидаясь, когда покажутся «блудные сыновья». Улыбка с лица Эдди спадает, когда он видит вконец подавленого Дастина, метнувшего на него короткий взгляд и, даже не здороваясь, прошедшего наверх. За ним потерянный Стив, тоже посмотревший на Мансона с удивлением рассматривая голубой фартук, который тот так и не снял. — Харрингтон, что за дела? — Эдди шипит на парня, чувствуя как внутри вскипает праведный гнев. — Ты его разве не подбодрить уводил? Тогда какого чёрта он сейчас ещё больше расстроен? — Остынь, чувак, я здесь вообще не при чём. — Стив выставляет руку вперёд в защитном жесте. — А кто при чём? — Мансон сдерживается, чтобы не закричать, только из-за рядом стоящей миссис Хендерсон. — Не дай Боже, я узнаю, что ты что-то ему сказал или сделал — я тебя прямо на заднем дворе и закопаю. — Не надо никого закапывать! Да ещё и на моём заднем дворе. — протестует Клаудия, вклиниваясь в разговор. — Стив, дорогой, что произошло? — Я не знаю. — Харрингтон нервно зачёсывает свои волосы назад. — Сначала мы прошлись по железнодорожным путям, потом зашли в кафетерий и там были эти придурошные выпускницы. — Какие выпускницы, ты что несёшь, вообще? — жутко хочется расцарапать это смазливое лицо, но Эдди приходится держать себя в руках. — Я без понятия. Они зашли, посмотрели на нас так, словно мы подожгли банк и убили двадцать человек, сели за соседним столом и шептались о чём-то. Дастину и так хреново было, так ещё и какие-то курицы, разве что пальцем в него не тыкали. — Стив оканчивает свой бурный рассказ и направляется к лестнице. — Чёрт. — Мансон развязывает узел фартука, который, сняв, кидает на спинку ближайшего стула. Эдди тоже спешит наверх и Клаудия остаётся одна на кухне, не решаясь пойти за парнями, но уверенная, что они способны сами во всём разобраться. Если потребуется помощь, они непременно обраться к ней, а пока лучше не вмешиваться.