Мой Король, ты всё такой же безнадёжный идиот!

      Когда его верный, ничего не подозревающий Гомункул вновь приносил ему пару мешков клеток… Изувеченный и еле идущий, он падал около него, оставляя кровавые следы, что раз за разом отмывал Гуллиан.       Ничего не вызывало чувств у Коллекционера. Он каждый раз с презрением смотрел на то, как низко пал тот, кто правил столь громогласно…       Снова выбив несчастную дверь, которую Подмастерье Коллекционера каждый раз ставил на место, в комнату влетело безголовое тело. Иссиня-пурпурное пламя пульсацией, будто дыша, разгоралось на месте головы. В центре «пожара» посверкивал единственный глаз. Шатаясь, полусогнувшись тело доковыляло до стола забитого склянками, чертежами и лабораторными установками. Вцепившись в стол ладонями, плечи опустились, с них соскользнула холщовая мешковатая сумка небрежного пошива. Тело всё никак не могло перевести дух, с предплечий стекали струйки крови, пота, телесных и трупных жидкостей. Пахло это, мягко говоря, зверски.       — Ну-ка, ну-ка… Кто это у нас пришёл? — Произносил он в очередной раз, без особого энтузиазма рассматривая гниющее тело, подконтрольное Гомункулу в этот раз. Голубые глаза сверкнули в тени капюшона, увидев, как со дна сумки сочится голубоватая жидкость.       Безголовый поднял «голову» (звучит иронично) на Коллекционера. За неимением языка, он не мог произнести ни слова, ни звука, ни послать к чёрту этого улыбающегося урода. Насмешки стояли уже по горло.       Что он таит под своим капюшоном? Безголовый оглядел Коллекционера, сложившего на груди руки, как бы оценивая «противника». Размеры впечатляли. Черепа неизвестных существ, выполнявшие функцию наплечников, ещё больше отбивали желание вступать в драку.       Раздражённый своей беспомощностью, Безголовый метнул в угол комнаты мешок, доверху набитый клетками. Ценный ресурс рассыпался по полу.       — Иногда я даже рад, что ты молчалив, — рассмеялся Коллекционер, — Складывается ощущение, что ты вот-вот готов излить на меня помои ужаснее, чем те, что из сточных канав в недрах Острова, — опрометчиво заметил тот, начав собирать клетки, что переливаясь, словно жемчуг, оставляли влажные голубоватые следы на полу.       Безголовый принял задумчивый вид и старательно что-то изобразил пальцами. Это не было похоже на знак большим и указательным (уже привычный) или иные примитивные сигналы.       Коллекционер обернулся, полностью опустившись на стопы лап, сев, словно кот или собака.       — Что ты только что сделал? — Доля ужаса и восторга читалась во взгляде Коллекционера.       Безголовый рассержено топнул ногой:       —Хвапип жмеяться!       Это был ломанный язык жестов. Иногда он показывал не те буквы, время от времени у него не хватало пальцев на руках для жестикуляций. Случалось так, что он просто путался в потоке информации спустя столько времени молчания.       Алхимик никогда и не мог бы подумать, что его создание, выращенное в спешке, способно на обучение. Способно на что-то, кроме примитивной ярости и жажды крови.       — Кто тебя этому научил? — воскликнул Коллекционер, спотыкаясь, пытался подняться, подойти, подползти, подбежать к своему, на удивление, удачному творению. Словно одержимый Отступник, срываясь и падая, он схватил за руку не на шутку перепугавшегося Гомункула. Слегка повиснув на его жилистой холодной руке, он припал на колени.       Безголовый отпрянул. Пламя на голове вспыхнуло от испуга, налившись красным оттенком. Он одёрнул руку, после чего от неожиданности попятился назад, держа баланс на одной ноге ещё пару секунд.       — Ныцарь, — Гомункул старательно перебирал пальцами. Чтобы выложить слово «рыцарь» потребовалось около минуты. Безголовому пришлось долго вспоминать, чем же отличается жест «Р» от жеста «Н». Ошибок было не избежать, запомнить весь алфавит всё равно не вышло.       Алхимик в своё время знал много языков, общаясь с жителями из Святилищ и проведя месяцы за исследованиями в Храме. Часто он зачитывался трудами великих учёных и других алхимиков в библиотеке в Банке. До того как Хворь охватила Остров, ему доводилось слышать и знать десятки разных языков и их диалектов. Приезжие гости Королевства с разных уголков света не были диковинкой. Сурдоалфавит был не самым сложным для изучения.       Он вдумчиво рассматривал жестикуляции Гомункула, с прищуром опытного детектива, стараясь разобрать неумелые, топорные движения. Коллекционер, павший на колени и руки, грузно опёрся на собственное колено и поднялся с холодного тёмного камня.       Резко тот, кто был лишь Козлом Отпущения за содеянное с невинными и с ним самим, стал объектом научного интереса.