Арею не хватило сил на удивление после того, как он понял, что это то самое проклятое кольцо. Он просто провалился в небытиё и приготовился оказаться где-нибудь в Расщелине Душ в Тартаре. Но в темноте раздался голос. Было не ясно, женский он или мужской, громкий он или тихий. Он просто был.
— Ну что ж, Арей, у тебя в руках есть власть над всем миром, чего ты желаешь?
Даже не думая, мечник ответил:
— Спаси Даф и обеспечь ей счастливую жизнь.
— Ты уверен, что действительно этого хочешь?
— Если ты будешь отговаривать меня, то какой смысл вообще в этом кольце? — Арей фыркнул, посмотрев на свою руку, — Оно могло попасть более достойному.
— Лишь по твоему мнению… Хм, взамен я лишь попрошу, чтобы ты согласился на мои условия.
Арей молчал, ожидая. Голос продолжил через несколько секунд:
— В мире стражей исчезнет напускное. Будет больно обеим сторонам, и это будет временно, но в этот короткий промежуток всё станет так, как должно быть.
— Конечно я согласен. Долго я буду ждать очередь в Расщелину?
— Ну, не спеши. Пока тебя спасут, пока твой организм немного придёт в себя…
— Что? К чему меня возращать к жизни?
— Я выполняю твоё желание. Обеспечиваю Дафне счастливую жизнь. Какие-то претензии, Арей?
Мечник дёрнул плечами и сел. Вокруг всё было каким-то однотонным. То ли серым, то ли белым, то ли чёрным. Голос не умолкал:
— Когда очнёшься, то увидишь перед собой двух самых близких существ, которые тебя любят всей душой и никогда не предаст. Просто даю совет на будущее.
— Угу, — буркнул Арей, даже в мыслях не произнося «спасибо».
Послышался тяжёлый вздох:
— Так давно я тебя не видел так близко. Ты так изменился. Хотя, я наблюдал за тобой издалека.
— Кто ты? — Арею стало не по себе.
— Как думаешь, сын мой?
Арей сглотнул ком в горле. Он не желал верить в происходящее, поэтому просто зажмурился и лёг. Это всего-то воспалённое сознание перед смертью. Тартарианский яд не более.
— Дафна может снова привести тебя к Эдему, но я прекрасно вижу твои метания. Я помню, что ты уходил из сада не во Мрак, а прокладывать свой путь. Просто прошу тебя потерпеть. Мне нужно подумать, как это всё организовать…
— Тогда это будет не мой путь, — до сих пор не веря, произнёс Арей, еле шевеля губами.
— Тебе столько тысяч лет, а до сих пор такой. У людей проходят эпохи, строятся и падают империи, а ты не меняешься.
— Не думал, что Создатель такой разговорчивый, — фыркнул мечник.
— Думаешь, я много с кем говорю? Ты первый на моей памяти. Арей, я просто делаю тропинки, по которым каждый из моих созданий находит и выбирает. Тебе я планирую дать вершину горы, до которой ты должен будешь добраться самостоятельно, видя лишь вершину, как это сделал Кводнон.
— Только не говори, что ты создал Мрак, — покачал головой мечник.
— Ну, я видел, что Эдем некоторым не по нраву. Просто Кводнон мог протоптать спокойную, без резких поворотов тропинку, но он выбрал крутой склон, с которого все катятся в реку горя и страданий. Судя по динамике твоей тропинки, она будет достаточно интересная. По ней будут идти за тобой и останавливаться, чтобы посмотреть на красивый пейзаж, а потом резко скатываться, и снова подниматься. Но это не будет горем, а лишь препятствием. И склон горы будет не крутой, но не самый пологий.
— Какой язык, — закатил глаза мечник, — Я просто хочу, чтобы всё было в порядке с Дафной.
— Не уходи от темы. Что ты скажешь завтра, когда проснёшься завтра без дарха и крыльев? Я вижу, как стражи не хотят становиться людьми, но им не нравятся крайности.
— Если ты создашь серость, но все уйдут в неё. Наивно полагать, что некоторые захотят следовать рамкам какой-то стороны.
— Я не говорил про то, что у тебя будет гладкая и удобная тропинка. И, поверь, как ты выразился, серость, не всем подходит.
Арей промолчал. Если это действительно создатель, то он просто не может в это поверить. Его сознание не способно принять это.
— Почему я?
— Просто ты единственный, кого я вижу в роли первооткрывателя. Кводнон был инициативный, поэтому ему досталась та гора, а тебе просто за то, что у тебя есть к этому талант. Ты первый так сильно полюбил свои крылья, что создал новые техники, единственный, кого полюбил грифон всем сердцем, первый овладел мечом, первый среди стражей Мрака, что породил дитя. У тебя есть все шансы.
— Не напомнай мне об этом, — почему-то привычной злости от упоминания своей жены и дочери он не ощутил. Лишь бесконечную усталость.
— Ты знаешь про эффект бабочки. В твоей жизни этих бабочек по несколько штук в секунде, и каждая определяет тебя. В одной реальности ты погиб на дуэли с Мефодием, в другой с Хоорсом, если бы ты не успел увернуться от того удара, что оставил этот шрам на твоём лице. Здесь бабочки решили так, что ты должен пройти через эти страдания, чтобы быть таким, каким ты есть сейчас.
— Ты же мог этого не допустить.
— Я не вмешиваюсь в судьбы своих созданий. Я просто есть их судьба. Куда они идут, туда и прокладываю им тропу. Нет неправильных жизней, нет хороших и плохих, нет удачных и провальных. Я просто есть выбор каждого моего ребёнка.
Арей даже не думал вслушиваться. Он просто ждал, пока очнётся.
— Не переживай насчёт своей семьи, они обе в Эдеме. Я позаботился об этом.
— Ты же не вмешиваешься.
— Один страж-шпион в Тартаре украл целый ящик эйдосов и вытащил их на Землю. Он позаботился о сохранности вечности смертных, и я позаботился, и бабочки.
— Всё это — бред. Если бы не было войны и кольца, разве их эйдосы возволили из Тартара?
— Бабочки. Откуда я могу знать?
— Ты же все знающий и всемогущий.
— Только в этой реальности. Я не занимаюсь догадками. На это уходит много времени.
а всё же почему?
Дафна приподняла плащ и накрыла Арея, хотя на неё ткани итак еле хватало. Грифон, окутав обоих теплом своего тела, спал.
— Мы познакомились ещё в Эдеме, — произнёс мечник, проведя рукой по лапе грифона, — Он единственный, кто разделял мою тягу к полётам и составлял компанию. Про него знают только те, кто застал те же времена, что и я. Он покинул Эдем вместе со мной. Я запретил ему связываться с Мраком, а в Эдем он не захотел возращаться. Поэтому он все века прятался на Земле. Мы иногда с ним встречались, особенно частенько он прилетал на маяк. Больше он никого не принимает.
— Почему он такой подвижный? Каменные грифоны на входе в Эдем почти не шевелятся. А он ведь тоже каменный.
— Просто он такой. Он намного меньше тех и ведёт себя, как ребёнок, хотя возникли они все в один момент вместе с Эдемом.
Дафна вздохнула и поднялась. Тут же её обдал поток ветра и она недовольно поёжилась.
— Я переживаю за Улиту, Эссиорха и Депресняка. Мне нужно убедиться, что всё в порядке.
Дафна коснулась мундштука флейты, думая, вытаскивать ли её из ножен. Она обернулась на мечника.
— Ты можешь не возращаться, Светлая.
Арей дал ей выбор, который Даф должна будет принять. Осмотрев горы вокруг и вдохнув полную грудь воздуха, девушка заиграла. Через несколько секунд она исчезла.
Девушка телепортировала в квартиру и не прогадала.
— Где ты был во время битвы?!
Эссиорх, не смотря на поздний вечер, в задумчивости сидел на кухне.
— Я вовремя заметил Улиту, она едва не ввязалась в бой, и мне пришлось увести её. Сама знаешь, что шпагой она владеет… неважно. Потом я заметил твоего кота, и мне пришлось применить магию, чтоб успокоить его боевой настрой.
Депресняк выпрыгнул из темноты коридора и приласкался к хозяйке. Та облегчённо погладила его за ухом.
— Какие мысли у тебя есть?
— Да никаких. Война наверняка кончилась, теперь все будут охотиться за Ареем.
Внутри Даф всё похолодело. Она сглотнула, но не смогла издать и звука. Проклятое… проклятое кольцо.
— После этой битвы наверняка обе стороны пойдут на компромисс и…
— Ты хоть видел, что произошло с дархами Вильгельма и Арея? Видел Мефодия, Варсуса?
— Нет. До меня только дошла информация про мечника. А что там?
Девушка покачала головой. Потом ему всё расскажут. хранитель продолжил:
— Улита ушла в другую квартиру. Не знаю, что теперь будет.
— Разберётесь, — успокоила его девушка, — Мне нужно идти.
— Ты уходишь к нему?
Дафна мягко улыбнулась. Эссиорх строго произнёс:
— Ты ведь помнишь возможные последствия?
— Я помню про возможности, Эссиорх. Хм, могу я тебя попросить побыть хранителем Мефа на месяцок-другой? Ему надо поработать с внутренними крыльями.
— Дафна!
— Что? Я буду рядом с тем, у кого вообще нет хранителя. Мне, думаешь, легко? Короче, я постараюсь вернуться, как только всё устаканится. Удачи.
Эссиорх уже давно привык к подобным выходкам своей подобечной, поэтому всё же отпустил её. На это время у неё будет свой хранитель, у которого она сама будет хранителем. И, что самое главное, эти двое как-то уживаются.
Эссиорх взъерошил волосы Даф, кинув мимолётный взгляд на её живот. Н-да. Девушка этого не заметила и чмокнула его в щёку, поблагодарив.
А потом она телепортировала с Депресняком на плече.
— Ещё не спишь? — прошептала девушка, садясь на траву.
Грифон заурчал во сне, а Депресняк зашипел на него, но тот даже не услышал. Девушка придержала кота. Если эти двое не поладят, то будет как-то проблематично.
Арей приподнялся:
— Даже если твой кот прыгнет, то он не нападёт. Иди сюда, Даф.
Девушка легла на постеленый Ареем плащ и вдруг вздрогнула от того, что грифон накрыл их крылом. Депресняк прижался к хозяйке и лёг, не шевелясь.
Проснувшись, девушка обнаружила рядом с собой только Арея, который закинул руку на неё, будто обнимая. Впрочем, он каким-то образом сразу же почувствовал, что Даф проснулась и уже по-настоящему обнял. Девушка сонно что-то пробормотала без особой смысловой нагрузки.
Но долго она не смогла так пролежать из-за чавканья. Арей напряг руку, не давая встать.
— Они поймали кролика. Грифон ест только сердце, а Депресняк всё остальное. Не смотри.
— Но как? Он же…
— Я тоже из Света. Или ты думаешь, что все мои убийства не стоят сердец кроликов? — саркастично поинтересовался мечник.
Дафна вздохнула. Тяжело ей придётся. А Арею ещё тяжелее. Через несколько минут раздался крик грифона, который перебивал мярканье кота.
— Поладили, — заключила Даф, не обнаружив в тоне своего кота враждебности.
Арей отпустил девушку и сел. Дафна потянулась и зевунула. Мечник свистнул, от чего поднявшийся в воздух грифон рванул к нему. Депресняк недовольно опустился на плечи Дафны.
— Отдохнули пару дней и хватит.
— В Москву?
Арей задумался на несколько секунд, не прекращая гладить грифона.
— Да. Как там эти бестолочи разберутся без нас?
— Там опасно для тебя. Из-за кольца.
Арей бросил взгляд на руку, словно совсем забыл про эту деталь. Мечник со странной уверенностью произнёс:
— Нет, Дафна. Не думай об этом.
Даф не стала задавать вопросы. Арей только в общих чертах рассказал про своё желание, про какое-то условие и всё. Наверняка там было что-то ещё, но мечник не желал об этом говорить.
— Я хочу полетать. Интересно, серебряные крылья отличаются от обычных?
— Да, — ответил мечник, оседлав грифона, — У них другая плотность, перья меньше поддаются давлению ветра, надо понаблюдать за траекторией их движения и…
Он осёкся, заметив широкую улыбку Даф. Мечник кашлянул.
— Я, кажется, впервые сейчас сопоставила твоё имя и петлю Арея. Как-то я раньше не задумывалась.
— Серьёзно? — с удивлением приподнял брови мечник.
— Я посещала дополнительные занятия по полётам, чтобы в соревнованиях участвовать. Да, в Эдеме сейчас не так скучно, как раньше, — заметив красноречивый взгляд, добавила Даф, — Я раз пятьдесят перечитывала этот обрывок из учебника и мысленно просто терпеть не могла этого Арея, который вообще выдумал этот трюк. На практике у меня вообще ничего не получалось.
Грифон нетерпеливо переставил ноги, но Арей просто погладил его, не дав взлететь.
— Кто автор этого твоего учебника?
— О, тем кто ходил на дополнительные выдавали написанные самим Троилом. А обычные… Я даже не смотрела, там всё упрощённо.
— Всё ясно, — хмыкнул Арей, и легонько хлопнул грифона по боку.
Пока Арей пытался научить его летать, тот, вместо того, чтобы регулярно тренироваться, записывал это всё, чтобы потом выдать вот такой сюрприз.
Дафна взлетела одновременно с грифоном. Депресняк явно не хотел сегодня устраивать соревнование по полётам, но тоже поднялся в воздух. Благо, что он привык летать с быстрым темпом Даф, правда и его еле хватало, чтобы быть наравне с грифоном.
Животному нравилась компания в воздухе, поэтому он радостно покрикивал, чуть смещаясь ближе к Дафне. Та улыбалась и переворачивалась на спину, красуясь. Грифон явно был ограничен в своих движениях из-за сидящего на нём Арея, но ему очень хотелось покувыркаться.
Они долетели до равнины, где грифон самостоятельно переместился в пространстве. Он делал это также, как и Депресняк, особенно когда убегал от Даф, что пыталась надеть на него комбинезон. Девушке пришлось задержаться в воздухе, чтобы телепортироваться с помощью маголодии.
Арей уже стоял в одиночестве, видимо, сказал грифону, что им снова нужно расстаться. Дафна недоумённо осмотрела незнакомый район. Мечник уверенно подошёл к определённому подъезду, нажав на две кнопки домофона.
— Даф, ты можешь пока заняться своими делами.
— Ты к Вильгельму? — наугад спросила Даф, потому что больше предположений не было.
Арей кивнул. Девушка вспорхнула в воздух, предварительно начертив на себе руну. Дверь открылась без вопросов.
Когда мечник зашёл в квартиру, то не обнаружил никого. Хмыкнув, Арей стащил с себя сапоги и прошёл вглубь душной однушки. Завоеватель валялся на диване головой вниз.
— И что это значит? — риторически спросил Арей, пнув какую-то банку под ногами.
— Всё. Я потерял дарх и валькирию, — сухо проговорил мужчина в диван.
Арей поморщился, вдруг вспомнив то чувство, что он испытывал на протяжении многих годов после смерти Пельки. Он тут же попытался отстраниться от него.
— Что у вас было?
— Не знаю. Может, просто секс. Мне было так хорошо, как ни с кем другим. Я даже не успел хоть что-то сделать. Никакого шага к ней. Она просто… — Вильгельм откуда-то из-под дивана вытащил пустую бутылку и, не глядя, швырнул куда-то в сторону окна.
Осколки прилетели Арею под ноги. Вильгельм продолжил:
— Я рад, что после её смерти первым я увидел тебя. Потому что ты должен объяснить, что, к Лигулу, произошло?! Какого лешего все мои эйдосы, которые я собирал на протяжении стольких тысячелетий, оказались просто свободны? Что с моим дархом и что с твоим?! Где я вообще? Зачем я приехал в Россию? Что всё это было, где вся эта война, что вообще? Почему?
Вильгельм схватился за свои волосы и громко застонал, закрывая лицо руками. Арей молчал, выжидая, пока у друга закончится истерика. Да, возможно это был единственный друг, и пусть даже мечник имел право его ненавидеть. Потому что именно из-за него он надел дарх.
— А дархи есть уже у всех? — спросил Арей.
— Да, разве ты не видишь? У меня есть! — влез Лигул, однако Арей, не слушая его, смотрел на Вильгельма.
Тот раздвинул одежды. На его тонкой шее висел кожаный шнурок, а на шнурке корчилась серебристая, неуловимо меняющая цвет сосулька.
— Мы гаснем, — печально сказал Вильгельм. — Ты сам это знаешь, Арей. Мы становимся все тусклее. Мы должны откуда-то черпать силы. А эта сосулька дает много сил!
Он поверил тогда только ему. Потому что только он не выглядел, как помешанный на идее Кводнона о создании Тартара. Дарх отнял у всех силы первотворения. Теперь все стражи Мрака без него даже не подобие людей. Потому что у смертных есть эйдосы, а у них нет.
Но Арей никогда не чувствовал ненависти к Вильгельму за то, что не предупредил его об опасности дарха. Может, он чувствовал, что страж искренне верил в пропаганду Кводнона и правда хотел помочь другу. В конце концов мечник, наверное, и вправду потом одичал. И так он три года тогда провёл в одиночестве, разрабатывая первый в мире меч. Ему было проще создавать его с нуля, потому что он также до этого с нуля изучал свои крылья. А проще говоря, ему нравилась физика, которая появилась через много тысячелетий.
Вдруг что-то в глубине Арея дрогнуло. Он вдруг осознал, что с ним говорил сам Создатель, и даже если это не он, а всего лишь сознание, то… Нет, это не его сознание. Мечник посмотрел на кольцо.
— Дурак, Виля, какой же ты дурак!
Арей затряс его за плечи, обращая на себя внимание. Вильгельм поднял на него красные опухшие глаза.
— Нас лишили дархов! Нас лишили, но ведь не могли оставить просто так. Это второй шанс.
— Ты сдурел! — моментально взорвался Вильгельм, отталкивая мечника от себя, — Арей, я не узнаю тебя! Конечно, связался со светлой, но не могла же она тебе так быстро промыть мозги. Не бывает вторых шансов. На наших руках литры крови. И невинной тоже. Нас просто оставили без сил. Оторвали бабочке крылья, приделали ей искусственные, дали снова полетать, а потом снова оторвали! Самые первые, её, не могут вырасти!
— Не смей говорить про бабочек, — произнёс мечник, внутри даже не ощущая гнева за то, что Вильгельм повысил на него тон, — Как ты можешь объяснить, что другие стражи остались с дархами? Лигул не затрубил на весь Тартар о том, что его, бедненького, лишили вечности.
— Просто выбрали самых… самых… — Вильгельм замешкался, подбирая слова. С Ареем они были всё же разные. Мечник был профессиональным дуэлянтом и воином, в то время как он сам мирно получал эйдосы из рук комиссионеров и то и дело обустраивал свой замок произведениями искусства. Уровень грехов слишком разнился, — Наугад.
— Мефодию дали крылья. Дружку Даф предоставили дарх, но крыльев не лишили. Это…
«В мире стражей исчезнет напускное. Будет больно обеим сторонам, и это будет временно, но в этот короткий промежуток всё станет так, как должно быть».
— Было напускное.
— Свихнулся ты, Арей. Напускные убийства, напускные грехи? Мы с тобой, — Вильгельм схватил друга за руки и прижал к своей груди, — Убийцы. Даже думать об Эдеме — грех.
Мечник одёрнул руки и отстранился. Даже правильные слова Вильгельма не убавили его пыл и это странное лёгкое чувство в груди.
Арею захотелось сорвать сосульку со шнурка, растоптать ее, но он ощутил, что если сделает это — боль будет намного сильнее. И он испугался боли и пустоты. Испугался, возможно, впервые в жизни.
Будто эти тысячелетия во Мраке перестали иметь для него значение. Тогда он сделал всего лишь один шаг, который определил его дальнейшую судьбу. Та самая бабочка решила всё.
Он почувствовал, что, если захочет, сможет еще вернуться в Эдем, где разгуливает этот новый любимчик — человек и, не ведая еще своих сил, не зная цены эйдосу, смотрит на всё глазами новорожденного ребенка. И что этот новорожденный ребенок нуждается в Арее как в старшем брате, который поведет его по саду, показывая все творения их общего отца.
Но тогда его ударила зависть. И он прогнулся под ней.
Ему захотелось, чтобы вечный свет, заключенный в эйдосе, горел у него в дархе, наполняя его силами.
Он позавидовал тому, что у людей были эйдосы. Все тогда позавидовали, и из-за этого все они пали. Сейчас это казалось невероятно глупо. Что такого в этом эйдосе, чего не хватает стражу Света? Перед глазами появилась Даф. Её доброта, её чистота ничем не уступали нынешнему гнилому человеку, зато с эйдосом внутри. Как же всё это было безрассудно.
И этот момент тоже контролировали две пресловутых бабочки. И Арей пошёл вслед за одной. Вильгельму хватило взгляда вглубь карих глаз, чтобы всё понять. Он вцепился в встающего мужчину, также поднимаясь вместе с ним.
— Ты спятил. Ты просто спятил, — повторял он, впервые за очень долгое время так искренне кого-то обнимая.
