Поедим лапши?

      Когда на Коноху опустилась ночь, Мията вышла из дома, тихо закрыв за собой дверь. Осень пахла кострами и опавшей листвой, а сырой промозглый ветерок забирался под жилетку, заставляя изредка ёжиться. Но это не мешало людям продолжать блуждать по едва освещенным улицам недавно отстроенной заново деревни — отмечать возвращение близких и создание альянса синоби.       В знакомом открытом окне свет не горел, а на стук в дверь никто не реагировал, но Мията знала — Какаши дома. Тогда она решила влезть к нему через окно, как делала уже неоднократно. Запрыгнув на карниз, она присела, спрятавшись за стеной, и прислушалась: внутри было тихо.   — Долго будешь там сидеть, Мията-тян? — из квартиры раздался голос синоби.  — Как ты понял, что это я? — девушка залезла на подоконник и уже хотела ступить на пол, но вовремя увидела лежащего на нём мужчину.  — Только ты можешь так нагло проникать в моё пространство.  — Ну правильно, к тебе же через дверь попасть невозможно. А чего ты на полу разлёгся?       Какаши вопрос проигнорировал и лишь пожал плечами, складывая руки под голову и смыкая веки. Мията осторожно спустилась и обошла синоби, чтобы не оттоптать ему уши и, нагнувшись, рассмотрела его лицо. Она заметила, что маску натянули впопыхах, а значит её присутствие заметили не сразу. Это было не похоже на собранного Какаши, которого она знала, поэтому девушка забеспокоилась.       Она оглядела комнату и принюхалась, пытаясь уловить запах алкоголя, который вполне мог объяснить странное поведение и заторможенную реакцию мужчины, но ничего не удалось обнаружить.   — Зачем пришла? — не открывая глаз, спросил Какаши.  — Да, просто так, — куноити опустилась на колени рядом с мужчиной, продолжая недоверчиво рассматривать его. — Нельзя?  — Я ничего тебе не расскажу.  — Будто я просила, — обиженно отозвалась Мията.       С тех пор как синоби вернулись в деревню, прошло несколько дней. Она прекрасно знала, что те, кто вернулся с войны, ничего не рассказывали. И не только потому, что не хотели или не могли, — просто никто и не расспрашивал. Молчание синоби выливали в чашки для саке и, вздыхая, заливали в себя, утирая рты и глаза. Но информация не была под строгим запретом, поэтому об основных событиях на поле боя знали все синоби, оставшиеся в деревне для охраны и поддержания порядка.       Простым жителям было отнюдь не легче: после пробуждения от бесконечного цукуёми не всем хотелось возвращаться в реальность. Некоторые так сильно расстраивались, что сходили с ума от желания вернуться в ненастоящий мир, где всё для них было идеальным. Мияте даже пришлось отловить пару человек, которые шатались в лесу в поисках каких-то непонятных грибов, дающих похожий эффект галлюцинаций и эйфории. К счастью, таких быстро помещали в лечебницу под строгое наблюдение санитаров.       Поначалу Мията и сама была не против побыть в созданной Мадарой реальности ещё немного. Мозг наотрез отказывался понимать происходящее и воспринимал всё за чистую монету: её совершенно не шокировали живые отец и мать, погибшие семнадцать лет назад во время нападения девятихвостого; не удивляла должность учителя в академии; не вводили в ступор откровенные ухаживания Какаши — её всё устраивало. Поэтому после пробуждения ей самой потребовалось некоторое время, чтобы осознать случившееся и принять настоящее.  — Такой большой, — шепнула Мията.  — Что?  — Шрам, — куноити провела пальцами по коже рядом со свежим ранением. — Ещё болит?  — Нет, — ответил Какаши. — Всё в порядке.  — Может ты чего-то хочешь? Чай? Сладкого?  — Хочу просто полежать, — отозвался синоби.  — Поняла.       Мията поднялась на ноги и приблизилась к окну, чтобы закрыть створки, а затем стянула с кровати одеяло с подушкой и бросила на пол. Какаши с изумлением наблюдал за действиями куноити и, прокашлявшись, спросил:  — Что ты делаешь?  — Если ты думаешь, что я позволю остаться тебе одному, — Мията расстегнула жилетку, — то ты ошибаешься. Твоё упадническое настроение, — она сняла сандалии и поставила их около кровати, — меня не устраивает, так что я останусь с тобой. Домой я уже всё равно не пойду — темно.       Она легла на циновку, накрывая себя и Какаши одеялом. Приготовленная подушка ей не понадобилась, потому что голову она пристроила на груди мужчины. Слух уловил удары сердца, которые внезапно ускорились, а грудь Какаши стала вздыматься чаще. Коснувшись горячими ладонями рёбер синоби, Мията пискнула:  — Ледяной! И долго ты тут лежишь?  — Долго, — вздохнул Какаши и вытянул руки, обхватив одной из них прижавшуюся к нему девушку, а второй подтянув к себе под голову подушку.       Тишина обволакивала, налипала на веки, а равномерный стук в груди мужчины успокаивал Мияту. Его тело быстро согрелось под одеялом, поэтому девушка прижалась чуть ближе, чтобы и самой не замёрзнуть на полу. Каждый раз, когда она начинала ёрзать, Какаши шумно вздыхал и Мията слышала, как ускоряется его сердце.   — Что было в твоём сне? — синоби внезапно прервал повисшее молчание, чем вырвал Мияту из дремоты.  — А?  — Я там был?  — Конечно был, что за дурацкие вопросы? — раздраженно фыркнула куноити. Она терпеть не могла, когда кто-то будил её.   — И я был такой же, как всегда?   — Ага, только не задавал тупых вопросов спящему человеку, — девушка приподнялась на локтях и вытянула вторую половину подушки, чтобы устроиться на ней. — Спи давай.       Спрятав одну руку под подушку и закрыв вновь глаза, Мията положила вторую на плечо Какаши, которое тут же выскочило из-под её пальцев. Девушка отреагировала досадным пыхтением и пробурчала:  — Ну что ещё?  — А так я тоже делал?       Куноити открыла глаза, чтобы понять о чём говорит Какаши, и не смогла им поверить — нависающее над ней лицо было без маски. Тонкие губы были слегка раскрыты, а под нижней губой слева красовалась небольшая родинка, о которой Мията напрочь забыла за время общения с безликим синоби. От удивления девушка раскрыла рот, а нарастающий шум в ушах от прилива крови вытеснил все мысли. Этим тут же воспользовался Какаши: он прильнул к мягким губам Мияты, не торопясь одаривая её медленным поцелуем. Его ладонь без стеснения гладила, стискивала и сжимала тело девушки сквозь ткань её костюма, что горело от каждого прикосновения.        Когда одежда стала раздражать, Мията слегка оттолкнула от себя Какаши, чьё дыхание было рваным и хриплым, и, обхватив его лицо ладонями, прошептала:  — Если это всё ещё сон…  — То я не позволю тебе проснуться.